Кайто просыпается — от яркого солнца. Оно слепит, каждый его луч словно пытается выжечь глаза. 

— Да Господи... — он чешет веки и поднимается, потягивается и слушает, как растягиваются мышцы и хрустят косточки. — У-угх... 

Наконец, продрав глаза, он опускает голову на грудь. Кто-то ночью накинул на него плед, и Момота поспешно снимает его с себя. Весь живот перепачкан засохшим семенем, а из нижнего белья торчит член. 

Судя по тому, что летнее солнце уже довольно высоко, сейчас примерно около семи утра — и как раз в это время обычно просыпаются остальные. 

Кайто бледнеет.

Если он проснулся с полотенцем, значит...

Кто-то всё видел?.. 

Его мысль кто-то сбил гудением пылесоса. Он очень удобно заглушает не только шумы голосов, но и шум в голове. 

— Доброе утро, Момота-кун! — пытается перекрикнуть пылесос Шуичи. — Как спалось? 

— А-а-а? — Кайто пытается его расслышать, в перерывах между тем, как, видимо, Кокичи включает и выключает прибор. — Я норм! А ты? 

— Да тоже!.. 

— Когда ж он закончит-то!.. 

Наконец, звук пылесоса стихает. 

— Пс-ст, Сайхара-кун, — Кайто тут же хватает его за плечи и шепчет на ухо, — ты же... ничего не видел? 

— Я... — Шуичи тщетно пытается понять, чего от него хотят, — О чём ты? 

— А кто на меня плед накинул? 

— Ну, я... — Сайхара тихо шепчет Момоте. — Вышел попить воды ночью, смотрю, а ты... в таком состоянии. 

Лицо Кайто вспыхивает такими яркими красками, что Шуичи никогда не мог себе представить. 

— Бля-ять... — своё лиловое от румянца и бледности лицо он тут же прячет в ладонях. 

— Я прикрыл, чтобы Оума-кун потом не допрашивал... 

— Чё-ёрт... — космонавт продолжает тихо что-то мямлить себе под нос. 

— Спокойно, — Шуичи тихо шепчет, пытается его успокоить, повторяя снова и снова. — Спокойно, я сделал всё, чтобы он потом не доставал вопросами... 

— Какими вопросами? — игриво выглянув из-за углу, интересуется Кокичи. 

— По домашке, — бурчит Кайто, мгновенно осекая его. 

Оума недовольно фыркает и идёт готовить завтрак. 

И утро проходит, как обычно: шумные разговоры, просмотр видео, крики и панические вопли об опоздании на учёбу.

Сегодня, взглянув на расписание занятий, Кайто облегчённо выдыхает: все уроки распределены в соответствии с талантами, и с Шингуджи он ни при каких обстоятельствах пересечься не сможет. А значит, что он меньше будет его видеть — и меньше будет... неприличных мыслей.

Зато сегодня — посещение секций. Шуичи, скорее всего, будет пропадать в литературной секции, куда он, как ему кажется, ходит вместе с Шингуджи. Кокичи, как и сам Кайто, на секцию так и не записался, но не по причине "не нашёл подходящую секцию" — скорее, Совершенный лидер отлично врёт персоналу и подделывает документы, чтобы ему все верили. По крайней мере, Кайто может сегодня пересечься с Маки и проводить её до женского общежития при Пике Надежды. 

Совершенный космонавт, придя в школу, только сейчас замечает, что здесь творится что-то неладное. Ещё вчера в школе начали появляться люди в чёрных строгих костюмах. Они никого не допрашивали, но словно бы проверяли, как бы чего плохого ни случилось. На патруль одного коридора приходится хотя бы один человек. И все они, словно помощь всем скрытым камерам, расставленным по школе, следят за порядком. 

Но что это за люди — не знает никто.

Есть лишь слухи. 

В кабинете физики собираются ученики из других классов. Кайто чуть ли не залетает в комнату и сквозь группки людей добирается до своей парты к Шуичи. 

— Ты сегодня домашку делал? 

— Да, я договорился с преподавателем, чтобы я сегодня выступил с ней. 

— Спасибо, от души, — космонавт чуть ли не падает детективу в колени. — Я после уборки вообще ничего сообразить не смог... 

— А ты хоть учебник открывал?.. — беспокойным тоном переспросил Шуичи. — Или у тебя на душе другое было?.. 

— Тш-ш! — Кайто пальцем у губ просит помолчать. — Хотя бы не здесь! 

— Л-ладно... 

Но, немного помолчав, Сайхара спрашивает:

— Ты же тоже заметил этих людей в чёрном?.. 

— И ты тоже?! — восклицает Момота. — Кто они все?! 

— Я без понятия, если честно... — в задумчивости Шуичи что-то черкает на бумаге. — Ходят слухи, что это из "Фонда Будущего" с... какой-то проверкой?

— Это те, которые помогали восстанавливать Академию после Трагедии? 

— Да-да! Я навёл некоторые справки... — Шуичи достаёт телефон и показывает фотографию блондина в богатой одежде. — Это наш выпускник и один из основателей Фонда Будущего — Тогами Бьякуя. Я слышал, что он был одноклассником нашего директора, Наэги-сан... Правда, я не уверен, поможет ли это понять, что происходит... 

— Ну, хотя бы пара ниточек есть! — приободряет его Кайто. — Слушай, я спрошу ещё у Харумаки, а она в этом понимает тоже довольно неплохо! 

И после звонка на урок начинается очередной учебный день... 

После занятий Кайто, купив вишнёвую газировку из вендингового автомата, направляется на секцию кюдо. Он входит в здание спортивного комплекса и, посмотрев на карте место работы секции, идёт туда. 

Миновав коридоры с душевыми и раздевалками, космонавт входит в полуоткрытое помещение: где-то одна четверть стрельбища перекрыта сверху — там стоят лучники. Каждый из них методично повторяет процесс выстрела: занимает положение сидя, встаёт, поднимает огромный, больше их роста, лук, опускает с натяжением тетивы — и отпускает. Стрелы летят на корт, некоторые из них попадают в мишень, многие вонзаются рядом с ними, в землю — однако всем, кто здесь занимается, как будто на это плевать. 

— Йо, Харумаки-и! — Кайто машет рукой и отвлекает её. 

— Ах! — напуганная Маки выпускает стрелу слишком рано, отчего она вонзается, не долетев до мишени. — Момота-кун! 

— Прости, я сбил тебя? 

— А не видно?! — Маки слегка краснеет от злости, но, сделав пару выдохов, успокаивается. 

— И это — кюдо? — Кайто продолжает с любопытством изучать стрельбище. 

— Да, — хмыкает Харукава, — я надеялась, что это именно кружок стрельбы, где я могла бы усовершенствовать свой талант, а это... Что-то вроде "церемониальной стрельбы", или как там её назвал тренер... 

— О как, — Момота снова смотрит на мишени. — Покажешь мне ещё ра—

Его прерывает громкий свист. 

Он прозвучал так резко и быстро — словно внезапная вспышка звука. Свист стрелы похож на крик какой-то быстрой хищной птицы — сокола или ястреба. 

Кайто не понимает, что произошло. 

Однако все лучники, в том числе и Маки, оборачиваются на того, кто совершил столько громкий выстрел. 

Из разворота боком лучник заводит ногу назад, выпрямляясь и выдыхая, принимая расслабленное положение. 

Этот звук — словно пронзил сердце Момоты на вылет. 

— Ч-что это было?! — с расспросами Кайто, прячась за спину Маки, наклоняется к ней. 

— Цурунэ, — вмешивается стрелок, приближаясь к ним медленным шагом. — Свист при спуске тетивы, который довольно редко получается. Я читал, что цурунэ можно услышать в своей жизни лишь единожды. 

Кайто изумлённо смотрит на этого лучника — и вновь узнаёт в нём Корекиё. 

Он, с низким хвостом на шее и двумя выпущенными передними прядями, всё ещё держит огромный лук и дополнительную стрелу. Рукав синего кюдоги, тренировочной куртки, с той стороны, где рука держала оружие, спущен с плеча. Это позволило Корекиё обнажить свою грудь, пусть лишь наполовину. 

Кайто слегка краснеет и глотает слюну, рассматривая его слегка подкаченное тело. 

— Я ещё посмотрел, как стреляла ты, Харукава-сан, — своим лекторным тоном говорит Корекиё. — Ты привыкла стрелять точно в цель. А кюдо как раз больше о церемонии, а не об обстреле всего живого. 

— Как будто я не поняла за эту неделю, — ворчит Маки. 

— И ты хорошо сосредотачиваешься, но твоё сосредоточение — это сосредоточение охотника, а не сапсана... 

— Хм! Кто бы говорил, Шингуджи, — наёмница говорит это чуть громче, чтобы Кайто тоже обратил внимание. 

— Что... — Кайто в непонимании вертит головой, пытаясь понять, что между его одноклассниками произошло, — Что ты имеешь в виду, Харумаки? 

— Можешь спросить у него, — девушка кивает в сторону фольклориста, который уже сделал вид, что не слышал её слов, и продолжил заниматься. 

Маки, попрощавшись, уходит в сторону душевых. Кайто же остаётся — в конце концов, конечно, он не ожидал встретить Шингуджи здесь, но раз так вышло... Он сам хотел поговорить, и если шанс подвернулся — грех им не воспользоваться! 

Момота наблюдает, как одноклассник возвращается с корта, держа меж двух пальцев обе выпущенные стрелы. 

— Хочешь попробовать, Момота-сан? — Корекиё протягивает ему стрелы, держа лук на достаточном расстоянии, чтобы не ударить Кайто. 

Сухие губы тихо приоткрываются: Кайто хочет ответить отказом, но нужные слова не хотят сходить с языка. Он что-то мямлет, экает и акает, и Корекиё долго ждёт, пока он попытается сказать хотя бы слово. 

— Я тебя не тороплю и не заставляю. 

— Я...

Парень глотает слюну, вытирает холодный пот со лба и кивает.

— Я попробую всё же!.. В конце концов, не я ли Момота Кайто, Светоч Звёзд?! 

По слегка дрожащему голосу Корекиё становится всё понятно, и он, слабо кивая, подходит к Кайто, протягивая лук. 

— Попробуем с позиции сидя или стоя? 

— А в чём разница? — на последнем слоге Кайто осекает себя: действительно, в чём же, блять, разница между позицией сидя и позицией стоя?! 

— В наличии позы сэйдза, — Корекиё издаёт тихий смешок, заметив панику в глазах космонавта, но в привычной своей манере всё объясняет. — Я не думаю, что ты готов к глубокому погружению в проведение самой церемонии кюдо: тебе это вряд ли интересно. Поэтому задам другой вопрос... 

Корекиё приближается к Кайто чуть ли не вплотную, протягивает ему лук, держа за рукоять, и шепчет в полусерьёзном тоне:

— Тебе просто хотелось бы подержать мой лук, не так ли? 

Кайто чувствует, что его замкнуло. В его голове шипят, словно белый шум, мысли, гудят тихим роем. И ни одна из них не хочет подсказывает, как себя вести. 

— А-а-а, э-эм... 

— Я к тому, что тебя философия кюдо мало интересует, — добавляет Корекиё, глядя на вмиг опустевшее лицо одноклассника, — хотя это основная составляющая его как боевого искусства. Позволь, я помогу тебе выпустить хотя бы одну стрелу. 

— Х-хорошо, прости, Шингуджи-сан, — быстро лепечет Кайто, клонясь ему верхней частью тела, — я просто немного не выспался, вот и...

— Это не так важно, — Корекиё вручает ему лук и аккуратно заходит сзади; он тут же берёт и поднимает руки парня вместе с луком вверх. — Лучше позволь мне поставить тебя в нужную стойку... 

Когда фольклорист выставляет руки космонавта вверх, он пару раз невольно прижимается к нему. Каждый раз, когда Кайто ощущает прикосновения чужого тела к своим ягодицам, он жмурится и тратит все свои силы, чтобы не потерять концентрацию. 

Он как будто... намеренно?

— Теперь... — Шингуджи шепчет Момоте на ухо. — Медленно опускай руки и натягивай тетиву... 

Кайто послушно выгибает лук и так сильно оттягивает нить, как он только может. 

— Этого недостаточно... 

Обойдя космонавта со всех сторон, фольклорист снова становится за спину, и теперь...

Теперь он прижимается вплотную по-настоящему. 

Кайто внезапно ощущает: ему в зад упирается не просто чьё-то тело — он чувствует очертания бёдер и небольшого бугра между ними. А он, как назло, упирается в небольшую ямку, прямо между ягодиц. К лицу приливает кровь, и Момота вмиг краснеет и поджимает ноги. 

— И твоя поза... — Шингуджи слегка опускается — и его тончайшие пальцы, едва касаясь, скользят по внутренней стороне бедра. — Ты как будто мгновенно потерял всю свою уверенность, едва я предложил тебе попробовать выстрелить из лука... 

— Д-да тут конечно потеряешь!.. — выпаливает Кайто и глотает слюну. 

Корекиё, всё равно словно проигнорировав его жалобы, расставляет ноги чуть сильнее, а потом, увидев, что рука Кайто с натянутой тетивой не дотягивается до уха, подводит свои руки снизу... словно натягивая его самого. 

— Блять!.. 

Не успевает космонавт встать в нужную позу, как стрела самостоятельно вылетает из его руки. Она беззвучно пролетает по корту и глухо вонзается в землю около мишени.

Кайто мигом опускает руку с луком. Всё его тело — вероятно, потерявшее натренированность без постоянных занятий, вмиг сжимается, как напряжённая до этого пружина: его обе руки на коленях, с шеи и со лба каплет пот, лицо пунцовое. 

— Что ты, блять, творишь?.. — шепчет про себя Кайто, и из его уст слышно лишь тихое недовольное шипение. 

Корекиё мигом отступает от него и обходит, чтобы посмотреть на его лицо. 

— Похоже, Харукава-сан была права: ты действительно не ходил в спортивную секцию всё это время... 

— Ну, сюда же до сих пор не завезли центр для подготовки космонавтов, а на каникулах я не занимался... — Кайто сквозь зубы цедит воздух и говорит, едва открывая рот. 

— Полагаю, другие секции вряд ли помогут подготовиться полноценно? 

— Да помогут, — парень наконец разгибается, — только мне времени не хватит бегать на все нужные секции.

Кайто, наконец отдышавшись, отдаёт лук Корекиё:

— А мы можем... Поговорить? 

— Хм? — фольклорист заправляет руку обратно в рукав хюдоги. — О чём же таком ты хотел поговорить, Момота-сан? 

Внутреннее чутьё подсказывает Шингуджи, что разговор предстоит серьёзный и на очень щепетильную тему — по его лицу видно, что он что-то понимает. 

— Не здесь только, — предупреждает Кайто. — Без свидетелей. 

— Ах, вот оно что... — Корекиё забирает лук, стрелы и уходит. — Дай мне пять минут. 

Шингуджи оказывается человеком слова: ровно через пять минут его высокая фигура появляется вдалеке в коричнево-бежевой униформе Пика Надежды со спортивной сумкой в руках. 

Кайто тут же бежит к нему, подсказывая место, где можно поговорить. Он не спускает глаз со своего одноклассника — но Корекиё беглым взглядом будто бы проверяет, следят ли за ним самим. 

— Мы можем пройти здесь, — Шингуджи указывает на другой выход из спортивного комплекса, которым пользуются гораздо реже: там не стоит охрана. — Ты же хотел поговорить с глазу на глаз.

Долгое время Кайто не отвечает: ему вряд ли известно, что хочет выкинуть этот чудик, предлагая пройти через задний ход. Но желание обсудить некоторые беспокоящие вещи сильнее страха. Пораскинув мозгами, космонавт всё же соглашается. 

Они покидают спортивный комплекс через неохраняемую дверь. Вскоре становится ясно, почему здесь почти никто не ходит: кирпичный коридор в максимум два метра шириной кажется довольно длинным. Сюда почти не проникает свет, и даже так в проходе как будто бы ещё темнее от мусорных контейнеров. 

— О чём ты хотел поговорить, Момота-сан? — осмотревшись, интересуется Корекиё.

Кайто опускает голову и смотрит в асфальт. Его тело невольно вздрагивает от каждой мысли, которая словно бьёт его током. Каждая неправильная мысль, каждое неправильное касание...

Глубоко вздохнув, Кайто вопит:

— Да какого хуя, Шингуджи?! 

— Ах?.. 

— Какого хуя ты, блять, так трогаешь меня?! — космонавт указывает на лицо фольклориста. — Какого хуя ты без маски?! Чего ты, сука, от меня хочешь?!

— Я... — Корекиё хмурится и пытается прочесть выбешенного Кайто по его лицу. — Я всё ещё не понимаю, о чём ты, Момота-сан. Я не ношу маску по личным причинам, которые я не хотел бы разглашать. А насчёт касаний... Я не знаю, что ты имеешь в виду. 

Шингуджи слегка щурит глаза, а уголки его рта вздрагивают, чутка приподнимаясь. 

— Т-ты меня за идиота не держи! — из груди Кайто вырывается глухой рык.

— То есть, тебя беспокоит то, что я как-то не так коснулся твоего бедра, пытаясь повернуть истукана вроде тебя, — Корекиё приближается к его лицу, немного покачиваясь на каждом шагу, — а не то, что ты думаешь о человеке всякое, а ему приходится с этим разбираться? Это... слегка эгоистично, Момота-кун, не находишь? 

Тело Кайто начинает гореть изнутри. С каждым словом этого блядского Шингуджи, с каждым вкрадчивым звуком из его губ лицо парня краснеет, а сам он вскипает и чуть ли не свистит.

— Ч-чего?.. 

— Как ты считаешь... 

Корекиё подходит к Кайто чуть ли не вплотную. Жёлтые кошачьи глаза, тусклые, но сосредоточенные, словно заглядывают парню в душу. Внезапно Момоте становится тяжелее дышать — но отвести глаз он не может. 

— Как ты считаешь, Момота-кун, было бы тебе приятно слышать, как тебя хотят избить исключительно из-за подавленного сексуального желания?

Постепенно в голове Кайто зарождается какая-то мысль — мутная, спутанная, словно клубок свалявшихся ниток. Живот скручивает, и космонавт сжимает кулак, слегка нажимает на него. 

— К-к-к... Я всего-то хотел, чтобы ты сознался хотя бы самому себе, — хихикает Корекиё, щуря глаза. — Ты боишься своей новой стороны, не так ли? Но разве это не прекр—

Кайто тут же врезает кулаком. Рука успешно проезжает по нижней половине лица его одноклассника.

Корекиё отлетает дальше по коридору, падает, опираясь, на стену и хватается за нижнюю часть лица. Этот удар заставляет его заткнуться. 

— Ты... — Момота массирует костяшки руки: они пульсируют от боли. — Ты сука, просто издеваешься надо мной... Я ночами спать из-за тебя не могу! 

Корекиё, шатаясь и глухо хихикая, отлипает от стены и медленно приближается к Кайто. Шингуджи вытирает фалангами пальцев кровь, текущую из носа. Разбитые губы тоже кровоточат — своим ярким цветом они немного напоминают помаду.

— Ох, Господи... — Момота испуганно смотрит, как вся нижняя половина лица Шингуджи покраснела от крови. — Я... Боже, прости—

— Значит, к-к-кх, ты выбрал подавление природы своей токсичной маскулинностью, — ухмыляется Корекиё. — Хорошо. Если тебе так сильно хочется, я во всего три слова могу стереть твоё вожделение в ноль.

Но не успевает Кайто ответить, как его тут же толкают спиной к стене. Фольклорист тут же прижимает горло космонавта предплечьем, ёрзает им и шипит, чуть ли не смеясь в истерике. Всеми силами Момота пытается убрать руку со своей шеи, кряхтя и задыхаясь. Он в ужасе следит за каждым движением Шингуджи.

Весь растрёпанный и в крови, Корекиё, скалясь и почти не моргая, тихо хихикает — и напоминает скорее дикого зверя, нежели человека. 

— Я серийный убийца. 

Кайто широко открывает глаза и почти перестаёт сопротивляться. 

Он же... Он же шутит, верно?.. 

Это не может быть правдой. Ведь в таком случае Шингуджи уже давно бы торчал в тюрьме... 

Момота тяжело дышит, но из последних сил напрягает ногу. Если у него получится ударить со всей силы прямо по яйцам, он сможет сбежать!.. 

Он замахивается. Колено уже летит вперёд!.. 

...Но Шингуджи тут же ловит его другой рукой, не отпуская первую. 

— Бл.. Блях-ть.. Шхин... 

И вместо того, чтобы отпустить колено, Корекиё перехватывает ногу, раздвигая её, и прижимается своим пахом с паху Кайто.

— На моём счету почти сотня девушек... И всех их я убил ради моей дражайшей сестрицы, которую я люблю всем своим сердцем... — тихо говорит фольклорист, слабо улыбаясь: стоит ему только сильнее напрячь губы, как они снова начинают кровоточить. — К сожалению, о моих планах кто-то узнал и доложил нашему директору. Но... мне дали выбор: либо я отправляюсь в тюрьму, где, скорее всего, меня бы казнили, либо я оставляю свою прошлую жизнь и становлюсь на путь исправления... 

Постепенно хватка Корекиё слабеет, он убирает руку от горла, и Кайто, почувствовав приток воздуха, жадно дышит и кашляет. 

— И за мной установили слежку. Меня заставили снять маску и не надевать её... А это очень тяжело, поверь мне. 

Но Кайто рано расслабляется: только сейчас к нему приходит осознание, что пах Корекиё всё ещё находится вплотную с его пахом. Как только эта мысль пронзает Момоту, лицо его вспыхивает с новой силой, а голова начинает кружиться. 

Шингуджи, в отличие от него, отлично помнит и знает, в каком положении находятся они вдвоём. 

Он мягко трётся и толкается бёдрами в Момоту через одежду. С каждым толчком парень только сильнее краснеет, но уже не в силах сопротивляться. 

— Так что моя совесть чиста, — поднявшись к уху космонавта, шепчет Корекиё. — Я не виноват в том, что ты возбудился на меня без маски. Если моя маленькая история отобьёт все твои низменные, животные желания, направленные на меня, то, возможно, это будет к лучшему хотя бы для тебя.

После этого Корекиё опускает ногу Кайто, ещё раз вытирает запястьем кровь под носом и, взяв свою сумку, лежавшую у входа в спортивный комплекс, направляется вдоль узкого кирпичного коридора. 

— Считай, что я помог тебе с твоим маленьким стеклянным шкафом, Момота-кун. Не переживай, уже завтра я увижу, разбил ли я его.

Постепенно, немного прихрамывая, Корекиё уходит. Он не оборачивается, как будто знает, что будет дальше. 

Кайто провожает его взглядом, так и не сдвинувшись с места. В костяшках немного больно: космонавт при ударе явно не рассчитал силу. 

— Почему... Почему ты, блять, такой?.. 

Лиловые глаза провожают исчезающую за поворотом фигуру. В голове немного мутнеет. 

А перед глазами — его лицо. 

Лицо в животной ярости. 

Ярко-жёлтые глаза, жёлтые зрачки, растрёпанные чёрные волосы, нос и губы разбиты в кровь...  

Воссоздавая в своей голове это лицо вновь и вновь, Кайто всё сильнее прикрывает свой рот. Он не хочет дать лишним звукам вырваться наружу.

После удушья Момота будто снова и снова испытывает нехватку воздуха. И чем меньше воздуха, ему кажется, попадает в лёгкие, тем туманнее и мутнее сознание. 

— Нгх, как будто кровь отлила от головы... — стонет про себя Кайто. 

Он медленно опускает руку к своему паху.

И он обнаруживает, что его член до сих пор не ослабел. 

— Д-да почему... Почему?!.. 

А ведь он не сможет пойти со стояком по улице — он слишком будет заметен для окружающих.

Что ему делать? Перетерпеть? Или есть иной выход? 

Не станет же он дрочить где-то вне своей квартиры, верно?

Верно?.. 

Но желание оказывается куда сильнее. 

Проведя рукой вдоль паха, Кайто быстро расстёгивает ширинку и прижимается лицом между стеной и мусорным контейнером. 

— Как же... Как же это неправильно...

Член достаточно быстро оказывается в его руке, и Кайто опирается лбом о кирпичную стену. Пара движений рукой — теперь бёдра сами толкаются вперёд. 

— Что с этим Шингуджи не так?!.. 

Толчки продолжаются и усиливаются. Кайто может только молиться, чтобы никто из школы: ни сотрудники, ни ученики — не увидели его, Светоча Звёзд, в таком грязном, таком мерзком, таком извращённом состоянии. 

— Что не так со мной?.. 

Ещё пара толчков — и Момота выгибается, чувствуя оргазм. Тонкая белая струя падает между контейнером и стеной, а остатки семени немного пузырятся на головке. 

Кайто, ещё жарко и грузно дыша после оргазма, снова одевается, пряча член в штаны. 

Видимо, выпустить всё лишнее ему помогает: в голове появляются прояснения, а дышать становится легче. Только всё равно — дрочить, и после всего, что между ними только что произошло? Дрочить — и в публичном месте, куда может зайти кто угодно?..

Совесть беспощадно давит на последние капли стыда, которые сохранились у Кайто. Он с трудом отрывается от стены, повторяя себе под нос:

— Как же это неправильно...