На часах без пятнадцати шесть. Совсем немного времени на то, чтобы зайти в магазин, добраться до дома, закинуть вещи и забрать дочь из музыкальной школы.

Инель спешил по мокрой после недавнего дождя улице, обегая лужи. Осень только началась и уже принесла с собой первую сырость, и стылый туман, который то стекал с гор вместе низкими отяжелевшими облаками, то приползал со стороны фьорда. И пусть ещё не пришла пора серых дней с затянутым тучами небом, заморозками, голыми ветвями и палой листвой под ногами, холодом и первым робким снегом, но Инель чувствовал, что короткое северное лето позади. Лунарса прошла, пора доставать куртки, свитера и термосы, а скоро воевать с дочерью за шапку и следить, чтобы Рин не забывала её дома, разумеется, совершенно случайно и безо всякого умысла. Интересно, скоро ли она сама поймёт, что тёплую одежду придумали не зря, до Инеля это лишь после двадцати дошло…

Дойдёт, в своё время обязательно дойдёт, а пока всё останется по-прежнему. Дети это дети, а у взрослых свои заботы. Вчера, сегодня и завтра – это не плохо и не хорошо, так должно быть.

А вот за самого Инеля никто ничего не решит и ни о чём не подумает. Несмотря на всю хаотичность собственной натуры, пришлось приучаться к порядку – лучше поздно, чем никогда. Планы, расписания и списки это, конечно, зло и морока, но жить под вдохновение и ночевать в мастерской, когда у тебя есть ребёнок, становится непозволительной роскошью. Да и ненужной, честно говоря: в юности, когда Инель вёл куда менее упорядоченный образ жизни, доучивал всё в последнюю ночь перед экзаменами или работал над артефактами сутки, чтобы потом несколько дней отсыпаться, чувствовал он себя хуже, а успевал меньше. Жаль только, что не всегда в расписании находится место для лунных затмений или звездопадов, но у всего своя цена. Сам выбрал, никто не заставлял.

Инель привычно перемахнул через ступени узкой лесенки между домами, чтобы срезать путь до нижних улиц, ещё раз перебрал в голове всё, что планировал взять. Сегодня закупиться нужно по мелочам: яйца, молоко, кое-что из овощей. Забежать в лавку за сыром – его любит и дочь, и Верид, а она обязательно заглянет в гости, раз уж обещала. Не забыть про рыбу для неё, и что-нибудь вкусненькое. Вино покупать глупо, хоть это и считают романтичным: Верид совершенно не любит алкоголь, да и сам Инель прекрасно обходится без него. А вот шоколад уже лучше. Конфеты все из молочного, лучше выбрать горький, хоть и плиткой. Горький Верид понравится, если, конечно, виверна не утащит его раньше… Надо будет сразу же спрятать в холодильник, а перед этим ни на миг не выпускать из поля зрения – ящерице его нельзя совсем, у неё аллергия. Хотя каждый раз пытается стащить и слопать даже вместе с фольгой, лишь бы успеть раньше, чем отберут. И ничего с этой хвостатой не сделаешь, в некоторых аспектах виверна перевоспитываться и поддаваться дрессировке не желала. Оставалось только смириться, любить и не позволять ящерице себе вредить.

Небольшая очередь на кассе не спутала ему планы – Инель по-прежнему успевал зайти домой, оставить сумки и налегке отправиться за дочерью. Чуть меньше, чем через час надо встретить её из музыкальной школы – сегодня у них хор, значит, Рин не задержится. Скорее даже сбежит пораньше, всё-таки не инструмент – на скрипке дочь в четвёртом классе заиграла сама и вошла во вкус, поэтому и на занятиях часто даже задерживалась. А вот петь не любит, да и с учительницей им не очень повезло, судя по рассказам дочери и тому, что Инель видел и слышал на отчётных концертах. Если хормейстер перекрикивает хор во время выступления и не может ограничиться молчаливым дирижированием, едва ли на репетициях детей научат нормально петь. Эх, ладно… Главное, что всё-таки ходит и занимается, так она хотя бы под присмотром.

Добраться до дома совсем без приключений так и не получилось – перед пробками проскочить не успел. Не критично, но неприятно, нужно поторопиться. Время утекало быстро, а поднимался по лестнице Инель с пакетами убийственно медленно. Или ему просто так казалось…

Поднявшись на свой этаж, он бросил взгляд на часы – всё в порядке, пока никула не опоздал. Привычным движением открыл дверь, вытер ноги и снял ботинки, оставляя память о первом по-настоящему осеннем дожде и очередном шумном дне за порогом. Виллеар во всём своём чешуйчатом великолепии уже ждала его, скользнула в ноги, чуть ли не потёрлась о них блестящим зелёным боком. Инель не позволил себе обмануться: за трогательной лаской скрывались любопытство и наглость. Виверна ждала его не только и не столько потому что соскучилась по двуногим, просто Инель принёс с собой слишком много неизвестности и продукты.

Стоило поставить сумки и на миг отвернуться, как Виллеар уже шуршала бумажным пакетом, пытаясь заглянуть в него.

– Не трожь, – дежурно зашипел на виверну, и та зелёным всполохом взлетела на шкаф. Вот же зараза! Знает же, что сумки ей трогать нельзя, но каждый раз пытается! А опрыскиватель далеко…

Звонок застал его за разбором покупок – Инеля искала Солдиар, занимавшаяся регистрацией и приёмом заказов в их мастерской. Она, конечно, не обязана была сообщать мастерам о новых заказах, если те соответствовали правилам мастерской, но предпочитала предупреждать, особенно о нестандартных и сложных.

– Слушаю, Сол, – откликнулся, одной рукой держа телефон, а другой убирая молоко в холодильник.

– Привет, Инель. Извини, если отвлекаю, нас тут клиентка с чертежами и пожеланиями, кажется, по твоему профилю.

С чертежами – это хороший знак. Обычно такие души ждут от мастерской не стандартное зачарование камней или подзарядку личных артефактов, а что-то поинтересней.

– И что же она хочет? Украшение или деталь?

– Деталь, – откликнулась Солдиар, – которую можно встроить и в украшение, и в другой артефакт. Контролёр с маскирующимся фоном, максимально компактный и лёгкий… Такое возможно?

– Думаю, да, – Инель задумчиво кивнул собственным мыслям. Задача ему уже нравилась. Узел-контролёр, подстраивающийся под внешние поля по частотам – удобно для наблюдения за ходом экспериментов, если удастся его создать. Вопрос в материале и в исходном зачаровании артефакта… Наверняка и без возможности частой подзарядки, иначе смысла в этом контролёре будет мало.

Тихий шорох бумаги заставил его отвлечься от собственных мыслей. Решив, что хозяин её не видит и потому не будет против, Виллеар подобралась к пакету и внаглую копалось в нём.

– Да, я возьмусь за этот заказ, так и скажи ей… До завтра, Сол, – скороговоркой выпалил Инель, сбросил вызов и наклонился к виверне: – А ну кыш!

Он легонько тряхнул пакет, Виллеар поняла, что её заметили, высунула из пакета голову, обиженно фыркнула и запрыгнула на шкаф, улеглась там, лишь свесила упитанный хвост, блеснув яркой зелёной чешуёй. Виверна, наверное, хотела казаться равнодушной, но дёргающаяся кисточка из разноцветных перьев выдавала всю глубину её раздражения и обиды.

Расчёт Инеля оправдался, доехал до музыкальной школы он вовремя, вот только дочь его опередила и встретила аж на полпути от остановки. Инель сразу выцепил знакомую фигурку в бирюзовой куртке и вгляделся в неё, желая убедиться, что с ребёнком всё в порядке. Тёмно-рыжая коса растрепалась, в выбившихся прядях мотались какие-то колючки, куртка мокрая – опять сбежала с занятия, значит, и шаталась по парку. Вопрос только, одна или с подружками.

– Привет! – улыбнулась и махнула ему рукой Рин, как только заметила, и тут же перешла на бег, затормозив лишь. Инель в ответ чуть заметно прищурился, а сам привычно протянул руку за рюкзаком – хватит ребёнку таскать все книжки на себе, пусть немного отдохнёт:

– И тебе привет, странница. Откуда же путь держишь?

– Из музыкалки, конечно, – с абсолютно честным и даже слегка обиженным видом заявила дочь. Но Инель не позволил себе поверить или хотя бы показать, что хоть на секунду поверил в её слова. Под его взглядом Рин тяжко вздохнула и нехотя заявила: – Ну да, не совсем с занятий. Пап, нас просто отпустили раньше, а ты бы всё равно не успел приехать и встретить меня.

– Рин, я же просил тебя не сбегать и ждать меня, тем более темнеет всё раньше. – Просил, объяснял, но каждый раз одно и то же. Демонов хор! Демонова фру Ингер, которая не может вести его нормально! Надо придумать что-нибудь… возможно, удастся договориться и перенести скрипку Рин так, чтобы она совпала с хором. Стоит попробовать…

Дочь усиленно смотрела в пол, изображая раскаяние. Чем-то она напоминала виверну – та тоже после того, как сгрызала очередной зарядник или стаскивала камень, всеми силами демонстрировала, как сильно страдает от собственного проступка, а потом действовала по-старому. Правда, разумные души со временем взрослеют и учатся, у ящериц с этим сложнее.

– И что мне с тобой делать?

Рин тут же вскинулась, посмотрела на него светло-серыми глазами с темным, точно потусторонняя метка, пятнышком на радужке.

– Согласиться, что я неделю мою посуду и убираюсь вне очереди? – Ну нет, так дело не пойдёт, попытка красивая, но соглашаться нельзя ни в коем случае, как и позволять себя заболтать и увести разговор в сторону.

– Рин, это серьёзное дело! Речь не о моей прихоти, а о твоей безопасности. От того, что ты будешь делить со мной работу по дому, я не стану меньше за тебя волноваться.

– Но ведь у нас всё тихо и спокойно, ничего не случится.

– Я не хочу проверять, случится или нет, – отрезал Инель уже жёстче. – Пожалуйста, не уходи после занятий одна. Дождись меня… ну, или я могу попросить Вердар…

– О нет, – простонала Рин, – это будет катастрофа со множеством жертв!

– Вот именно, так что лучше тебе будет подождать самой, – согласился с ней Инель. Хотя дочь несколько преувеличивала, по сути она была права, Вердар – душа несколько специфическая в общении, хоть и добрая. И всё же общение с педагогами и воспитателями – не её сильная сторона.

В ответ Рин послушно кивнула.

– Хорошо, я постараюсь не торопиться после занятий. А… А сейчас?.. Мы же всё-таки пойдём тренироваться?.. – дочь с надеждой и мольбой посмотрела на него. Каждый раз, когда речь заходила о магии или чарах, в Рин просыпался невероятный энтузиазм, особенно если дело касалось практических занятий.

В ответ Инель кивнул.

– Дождя нет, поэтому идём. Но помнишь уговор? Если начнёт капать, тут же двинем домой.

– Помню, – вздохнула Рин, – Хорошо, что хоть что-то успеем и вообще пойдём.

– А были сомнения? Я свои обещания исполняю, – откликнулся Инель, – даже если они мне не нравятся.

– Не в тебе, а в погоде, – дочь выразительно подняла глаза к небу. Пасмурное небо и не думало проясняться, лишь ещё сильнее потемнело и набухло мрачной чернильной синевой. Вечерело, и тучи казались ещё мрачнее, чем утром или даже днём.

– Дожди обещали только местами, так что шанс у нас был.

Рин только страдальчески на него посмотрела, но промолчала. Некоторое время они шли молча, скорым шагом, чтобы успеть до дождя, если он всё-таки пойдёт. Серое небо в прорехах между по-осеннему пёстрыми кронами хмурилось и понемногу наливалось синевой, а как только зажглись рыжие фонари, и вовсе сгустилось, нависло над головой тяжёлой чернильной темнотой. К счастью, ненастьем небеса только грозили, и Инель с Рин добрались до поляны у озера довольно быстро. Место они присмотрели давно: эта часть парка считалась достаточно дикой, и на ней нечасто встречались случайные прохожие. Особенно осенью и в не слишком приятную погоду, поэтому для магических отработок она вполне подходила.

Инель отдал дочери рюкзак, чтобы та вытащила перчатки-резонаторы, так похожие на паутину – или на тончайшую сеть, напоминающие жилки листа и обескровленные капилляры разом.

– В твоём распоряжении все опавшие листья этого парка.

Та кивнула и продемонстрировала золотистый буковый лист. Свежий, ещё не подгнивший – в самый раз. Явно подобрала по дороге.

– Начнём с этого.

– Начинай, – согласился Инель, уже надев собственные резонаторы, невесомо положил руку ей на плечо и приготовился наблюдать, чтобы при необходимости направить дочь или подсказать. Вариантов у неё немного: если она хочет скелетировать лист и снять с него кожицу и всю мякоть, чтобы отработать возможность точечного воздействия, нужно умело пользоваться резонатором, улавливая чуть ощутимые вибрации нитей и управляя ими. Хотя некоторые, говорят, чувствуют воздействие на инструмент как тепло или еле слышный звук, и тогда могут уже не колдовать, а скорее играть, точно музыканты-виртуозы… В любом случае, надо почувствовать нужный объект, настроиться именно на него – подобное к подобному, частота к частоте. Выберешь одну – сдвинешь с места камень, найди иную – сумеешь управлять химической реакцией или ядерным распадом. А можно поймать тончайшие жилки и отделить их от остального листа, работать с внутренним объектом в среде всегда проще, пусть тянуть их и кажется контринтуитивным, сложным и менее правильным, чем убрать внешние слои.

Однако Рин до сих пор не приучила себя мыслить столь непривычным образом и упрямо пыталась перенести привычные действия на колдовство. Если бы ей потребовалось очистить лист химически или просто соскрести с него ткани, она бы двигалась от поверхности вглубь, а не наоборот, но увы, зачастую магия работает иначе. Зная, что ещё немного, и она начнёт злиться из-за неудачи, напомнил ей:

– Не торопись, Ринтиталь, сначала успокойся. Помни, ткани листа различаются по структуре и потому отвечают на воздействие неодинаково. Тебе нужно подобрать нужную частоту колебаний, чтобы создать возмущения, которые передадутся через материю к цели…

– Я помню, – сосредоточенно кивнула Рин, откинула очередной истерзанный листок и выдохнула, пытаясь успокоиться: – подобие у них различное.

Подобие различное – а для чар оно необходимо, и чем сильнее подобие, чем ближе частота, тем точнее и эффективней будет воздействие. Ещё в древности души интуитивно нащупали два основных закона магии – для чуда нужны подобие и соприкосновение. Никто не может колдовать напрямую, так бывает лишь в сказках: захочешь, подумаешь, и тут же задуманное воплощается. Никому из живых не дано органов чувств, способных воспринять движения атомов или колебание молекулярных структур, а уж влиять на них напрямую тем более невозможно. Всегда нужен посредник – проводник, резонатор, инструмент, артефакт, хоть что-то, способное переносить колебание магической энергии в пространстве. Возможно ли существование разума, способного воздействовать на материю? Хоть у какой-нибудь совершенно иной формы жизни? Разве что у терронов, но способны ли они мыслить?..

Чуткий слух уловил тихий шелест капель по листве, пока ещё очень далёкий, но нарастающий с каждой секундой. А Рин, как назло, наконец нащупала нужную частоту и явно растерялась, не совсем понимая, что именно чувствует. Инель не стал её окликать, чтобы не помешать последней попытке, но дочь сама скороговоркой пробормотала:

– Сейчас, я почти… – и, кажется, в отчаянии рванула лист слишком сильно. Инель почувствовал, как натяжение струн, что мгновением раньше только усиливалось, пропало. На миг всё стихло, кроме уже близкого дождя. Рин пыталась сообразить, что случилось, и хмуро рассматривала лист, внешне совсем целый. Инель убрал свои резонаторы и едва успел вытащить зонтик.

– Забирай лист с собой, дома покажу, что именно ты с ним сделала, – сказал он, раскрывая зонт над головой Рин.

– Но ведь он не изменился…

– Кое-что изменилось. – Скорее всего, от чрезмерного напряжения прожилки внутри листа разорвались, не повредив кожицу, и если осторожно снять её и мякоть, лист рассыпется на части прямо в руках. На больших жилках увидеть это будет ещё легче. – А теперь бежим, пока нас не смыло.

– Лучше уж смоет, чем засыпет снегом, – фыркнула Рин, но послушно ускорила шаг.

Из парка они выбрались быстро и устроились на остановке, тоже пропитанной запахом палой листвы и земляной сырости. Осень уже обосновалась среди зарослей, обжилась там раньше, чем в остальном городе, растеклась дождём и влажной дымкой, рассыпалась листвой и мутным рыжим светом фонарей сквозь поредевшие кроны. Под тонкой прозрачной крышей на самой границе парка её присутствие ощущалось сильнее, чем где-либо ещё.

Рин же, кажется, на погоду и сумерки не обратила внимания, тут же устроилась на тёплой лавочке и уткнулась в экран телефона.

– Что? – она подняла голову, почувствовав неодобрительный взгляд Инеля, и нахмурилась, – У Террона новый альбом вышел, там песни в основном по восточной мифологии, но и по дварфийским легендам есть, и по нашим немного. А есть ещё пара совсем странных песен.

– Странных? – посмотрел на неё Инель, – В каком смысле странных?

– Ну, сюжет у них вроде есть и кажется ясным, но при этом не совсем. А ведь песни Террона всегда по реальной истории и мистике, они ничего сами не выдумывают, пишут только с опорой на что-то. Но в этот раз я сама эти песни совсем не поняла и ничего похожего не нашла в Сети, ну и… решила всё-таки ему написать, жду теперь.

– Ты думаешь, что этот… – он запнулся, вспоминая, как зовут того музыканта, которым так восхищалась дочка, – Тальвас тебе ответит?

– Надеюсь, что ответит, – погрустнела Рин и с непривычной серьёзностью добавила, – может, его всё-таки не заваливают письмами и просьбами фанаты, его почту найти непросто.

Инель только незаметно вздохнул и погладил её по голове. Он бы предпочёл, чтобы музыкант-эзотерик всё же не ответил его дочери, не нравились ему подобные знакомства. Как-то это слишком для ребёнка, пусть музыка у Террона и впрямь красивая. Не совсем в его вкусе, религиозной тематики слишком много, но что-то в их песнях действительно не от мира сего. Впору поверить, что музыкантов вдохновляет один из Великих. Кому там их культ посвящен? Алому Дракону? Помнится, в студенчестве перед парой экзаменов Инель с друзьями в шутку просили его о помощи и благословении. Или это перед защитой диплома было? Уже и не вспомнишь…

– Пап, а может, ты догадаешься? Хочешь тоже послушать? – протянула ему наушник дочка. Ну да, вот так и его приобщают к тайным оккультным знаниям, с кристально честным взглядом и предложением симфоник-металла.

– Думаешь, в этот раз они поют не столько о магии, сколько о науке?

Рин только пожала плечами.

– Кто знает? Во всяком случае, ваша магия хотя бы всегда работает.

Кому магия, а кому долгие расчёты и закрепление энергоструктур на точках пиннинга в материале – но ведь не всегда это объяснишь даже взрослым, которые не видит разницы всерьёз, а не в шутку.

С заговорщической улыбкой Рин закопалась в телефон и включила песню о демонической звезде Деши – Мерцающем оке Змееголовой, как называли переменную звезду в Эгарте. Кажется, только здесь и не считали её дурным знаком, не винили в несчастьях и катастрофах. Надо будет вспомнить, как искать Змееголовую на небе, и показать созвездие ребёнку, вдруг им повезёт заметить и мерцание Деши. Но про врата мудрости на иную сторону оккультисты явно преувеличивали. Там, где всё определяется физикой, не нужно искать потусторонщину, переусложняя картину мира. Реальность и без того прекрасна и удивительна.

О задаче, которая ожидает его и не даст покоя в мастерской, Инель вспомнил лишь глубоким вечером. Зацепила его сама идея маскировки для артефакта – подобное устройство можно скрыть и от приборов, и от магов, и даже от самих терронов… Уж не за ними ли планируют понаблюдать университетские экспериментаторы?

При мысли о бестелесных существах Инель поёжился. Не любил напоминать себе о тех, с кем приходится делить этот мир, а иногда и собственный разум. Не стоит о них лишний раз вспоминать.

…Черные бабочки кружатся вокруг него, задевают лицо крылышками, мягко касаются кожи, ползают по рукам и щеке, мелко перебирая лапками, путаются в волосах. Голова раскалывается от жара, и сознание плывёт. Он не видит, не помнит ничего, кроме мерзких чёрных бабочек. Вездесущие твари… От них не скрыться, не отмахнуться, не убежать. Черные невесомые лоскутки бьются в воздухе, будто крупные хлопья сажи, а бабочки продолжают свой чудовищный танец вокруг него. Всё ближе и ближе…

Хватит. Сегодня пора спать, а завтра будет новый день и новые силы, с которыми можно будет взяться за дело.

Инель знал, что обязан остановиться, и усилием воли выкинул из головы все мрачные воспоминания – нехорошие, болезненные, лишние, совсем лишние. Точно так же, как и когда-то давно о терронах, он на весь вечер сумел почти забыть о заказе. Он мог не думать об артефактах, когда у него было, чем заняться. Пока Инель разогревал еду, пока они с Рин ужинали, болтая о всяких мелочах и интересностях, пока приходилось вычёсывать Виллеар и вытаскивать из её пернатой гривы и гребня всякий мусор, для работы и заказа места и памяти не хватало. Но всё же задача не шла у него из головы. До чего же необычный заказ – и столь же изящное решение, что и в прошлый раз. Тогда ему понадобилось создать оболочку, способную скрывать остаточный фон любого артефакта. Не просто заглушить его – заказчиков совершенно не устраивала идея запихнуть свой артефакт в электромагнитную клетку, изолировав от всех внешних полей, – а спрятать за собственным фоном вместилища, способным подстроиться и работать в противофазе. Инель понятия не имел, что за артефакт они собираются скрывать, наверняка какой-то очередной экспериментальный узел для самодельного прибора. Обычно у подобных заказов ноги растут из Университета, нормальным душам такие изыски не нужны, а вот для лабораторных экспериментов требуются постоянно. Ещё бы оформляли учёные свои заказы аккуратней, не напомнишь и не проверишь – так и забудут половину контактов оставить, ищи их потом с уникальным артефактом на руках…

Зато платят хорошо, не торгуются из-за предоплаты и не дают скучать, разбавляя рутинные перезарядки и ремонт украшений нестандартными узлами и сложными энергоконструкциями. Инелю повезло – и на работу идти хочется, и с неё есть к кому возвращаться. Но артефакты и аспирантско-научное творчество всё-таки подождут до завтра.