Сначала его насторожило то, что дети перестали приходить.
Никого не было день, два, неделю, месяц, год.
Иногда забываясь, он играл с игрушками, как с живыми детьми: пел им песни, танцевал им и предлагал повторять за собой, таскал по комплексу и называл их друзьями.
Он винил себя в том, что случилось, хотя он даже не понимал, а что случилось.
А потом он стал замечать то, чего не замечал прежде.
Вокруг никого не было, но кто-то был.
«Кто ты?»
«Задай этот вопрос себе»
Он точно помнил, что ещё вечером предметы были на других местах. И иначе и быть не могло, ведь у него буквально фотографическая память.
Хотя в какой-то момент он и начал в этом сомневаться.
Сомнения прокрались в его мысли тогда, когда он понял, что не помнит ночи. Словно его в это время вовсе не было.
Но счётчик времени ночью работал.
Тогда он стал зарисовывать всё, что видел.
С зарисовками первое время ничего не изменялось. Но это только на первый взгляд.
Плюшевый клоун на своём месте, но одна штанина задралась.
Магнитные алфавиты на доске в той же последовательности, но буквы наклонены в другие стороны.
Игровой комплекс, как и всегда, возвышается до самого потолка, но верёвочные лестницы натянуты иначе.
Тогда он вместо зарисовок начал записывать в блокнот тревожащие его вопросы.
И получать ответы.
«Почему я выключаюсь ночью?»
«Потому что включаюсь я»
Это пугало, возможно, даже больше, чем отсутствие людей.
Но точно не меньше его тщетных попыток выбраться.
На крики, на зов никто не откликался.
Дверь была заперта и не поддавалась на попытки её выломать. Как будто кто-то тщательно забаррикадировал её снаружи.
До пары крошечных окон под самым потолком не получалось допрыгнуть с крыши комплекса.
Выхода не было.
«Где ты?»
«Там, где нет тебя»
Он хотел не знать, сколько прошло лет, но он знал их до секунды.
Программа тикала в его голове, прибавляя к огромной цифре по крошечной единице каждую секунду.
Он не хотел считать, но он не мог отключить эту программу так, как она отключала его с приходом темноты.
Он хотел бы быть простой куклой, просто ничего не осознающей программой, но он не мог избавиться от разума.
«Как давно ты здесь?»
«Как часто тебя нет?»
Зима не пугала его холодами, зима пугала его продолжительностью ночи.
Всё больше запылявшиеся высоко под потолком окна пропускали всё меньше света. Эта закрытая и забытая коробка лишала его жизни. Но, что ещё страшнее, она дарила жизнь ему.
«Почему тебя нет днём?»
«Почему я есть ночью?»
Рушилось не только его сознание, но и его оболочка, его дом.
Сначала он ещё пытался обслуживать себя, но потом испугался узнать, до какой степени он проржавел. Насколько глубоко.
Он перестал стараться.
Он перестал быть.
«Кто я?»
«Кто мы?»