Останься

дыхание громкое, прерывистое, тяжелое до невыносимой боли в груди. само существование ощущается, как пытка, которая все никак не закончится, а ты бежишь, хватаешь разорванным ртом воздух, и сам не знаешь зачем. там впереди что-то страшное, что-то, что, наверное, окончательно сведет тебя с ума, но ты всё продолжаешь рваться туда, несмотря на дождь и темноту, пожирающую твою душу. к чему ты бежишь, салли-кромсали?

или к кому?

резкий вздох режет мягкую ночную тишину (такая тишина бывает именно перед наступлением утра, когда жаворонки только думают просыпаться, а совы, вяло передвигая ноги, собираются рухнуть на кровать и сопеть на ней до обеда), и юное тело, как по команде, подскакивает на месте. парень неуверенно вертит головой и испуганно моргает одним-единственным нечеловеческого цвета глазом, пытаясь прийти в себя.

спустя несколько секунд темнота отступает, и комната начинает проявляться. так, плакаты на стене, комод, графин с водой, кажется, впереди слабо мелькает в темноте экран пузатого телика, слева, под рукой ворочается ларри, и—

ларри.

сал неверяще опускает голову, чтобы убедиться, что ему не показалось. но так и есть, вот он, красавец — волосы растрепались по обеим подушкам, одна рука закрывает лицо, пока вторая покоится на животе, и грудь тихо вздымается каждые несколько секунд в спокойном сне. собственная ладонь устало тянется к волосам, прочесывая запутавшиеся пряди тонкими грубыми пальцами, и сердце, кажется, перестает биться так неистово в груди.

все хорошо, это просто кошмар, просто очередной, слишком реалистичный и бесконечный кошмар, один из тех, что порой приходят в твою жизнь и заставляют вспомнить то, насколько страшен и безумен этот мир. или твой собственный мозг. но это ничего, он ведь уже проходил через это, верно? как там отец его раньше учил? вдох-задержка дыхания-выдох. и так несколько раз. вдох-задержка-выдох, вдох—

— чел, ты в порядке?

заспанный, еще более хриплый, чем обычно, голос раздается сбоку, и большая смуглая ладонь осторожно ложится ему на спину. ларри зевает, трет глаза, но садится рядом и, ещё не до конца понимая, что случилось, пытается разглядеть друга в темноте.

сал переводит взгляд в его сторону и измученно кивает, устало прикрывая глаз. голова, слишком тяжелая, чтобы ее можно было держать в нормальном положении, падает на плечо ларри.

— прости. я снова тебя разбудил... прости.

— э, хорош уже извиняться. каждый раз одно и то же, ну. разбудил и разбудил, господи, не убил ведь.

ларри хмыкает, подкладывает под спину подушку и довольно откидывается назад, придерживая сала одной рукой.

— ну, вот, ложись вот так, — парень аккуратно передвигает друга, укладывая того себе на грудь, и мягко проводит по ярким волосам. — удобно?

в ответ слышится расслабленное "угу", и на собственном лице расплывается слабая, нежная (даже слишком нежная для такого парня, как он) улыбка. сал легкий, аккуратный, как змейка, улегся на его большом теле, обвив торс руками. хочется прикоснуться к нему еще, обнять, защитить, закрыть ему глаза и уши — итак ощутил он на себе слишком многое, и вот так вот лежать, может, до скончания веков, а там как выйдет. слишком романтично для заядлого металлиста, думает юноша, на будущее себе помечая меньше оставаться один на один с сентиментальной эш.

они лежат так, растворяясь в тишине, минут десять. потом сал начинает неуверенно ерзать, потом ларри, почти впавший в дрему, вновь открывает глаза, потом они оба замечают, как небо становится на оттенок светлее за их старым окном в 402 квартире.

— блин, скоро уже мама проснется, прикинь? и как она умудряется вообще вставать в такую рань каждый день? — ларри безэмоционально пытается поддержать диалог, может, даже усыпить своего приятеля. лишь бы не уснуть раньше него, лишь бы не очнуться утром и увидеть, что место рядом с ним опять пустует.

— ларри, ты же не бросишь меня?

на миг сердце его будто перестает чувствовать, и большие карие глаза растерянно опускаются на лежавшую неподвижно голубоволосую макушку. маленькая ладонь сала сжата в кулак, а сам он так напряжен, что это даже в темноте заметить можно. это уже не змея — это птица, зажатая в угол и не верящая в свое спасение.

ну что ты, что ты, что ты, дурень, такое говоришь? совсем уже, что ли, с катушек съехал?

ларри хмурится, вздыхает тяжело и осторожно сжавшееся в комочек тело к себе подтягивает ближе. чужие волосы слегка взлохмачивает, и сал жмурится от этого, как котенок (вот, вот оно!), следом голову отодвигая. смотрит на него так проницательно, так грустно и доверчиво, что у ларри мир рушится.

— ты на котенка похож, сечешь? — он хмыкает громко, хрипло, жадно рассматривая широко открытый глаз, который с недоверием его разглядывает. — ну, типа, знаешь, обычно котята такие большие, пушистые, а ты бездомный и тощий. с одним огромным, до жути красивым глазом и милой мордашкой. такие людей любят больше, чем кто-либо еще, хоть и страдали от них всю жизнь. но вот стоит к ним хорошо отнестись, как те сразу к руке прижиматься начинают и мурлыкать. во, вот это ты, чел.

теперь сал и вправду смотрит на него, как на идиота.

— вот я бы тебя короче в карман посадил и носил с соб— хмывх, эй! — ларри гогочет, стараясь отбиться от руки друга, пытающегося закрыть его рот, елозит по подушке и, в конце концов, все-таки умудряется захватить худощавые руки под кисти, за что тут же получает маской по лбу.

— и чего я о тебе так пекусь? — салли смущен, о-о, он еще как смущен! что ощущается, как полная победа, от чего ларри расплывается в огромной зубастой улыбке и выпускает свою добычу на волю, позволяя той вновь улечься ему на плечо. — если я котенок, то ты тогда кто? пес сторожевой, что ли?

— ну, а чего бы и нет? — взгляд устремляется в потолок, чтобы лениво рассмотреть отваливающуюся со временем штукатурку. — а че ты ржешь? из нас бы вышел охренеть какой классный дуэт. ты бы лазил по заброшкам, таскал нам еду, а я присматривал бы за тем, чтобы тебя не утащили вороны. эй! — еще один пинок в бедро коленом. — да ладно тебе, братан, не обижайся, я ж любя. тебя защищать постоянно нужно, чтобы не вляпался никуда, а ты боишься, что я тебя кину. да ну...

думай меньше, а то помрешь скоро.

сал неожиданно слезает назад, на свое место и прижимается головой к щеке ларри. невыносимо. больно до чертиков от этой любви сраной. хочется и выть, и плакать, и целовать руки, шею, щеки — все целовать, теряясь во времени. но он просто лежит тут, как малолетнее дитя, пряча вечно лицо под маской и тихо слезы глотает. любить тяжело.

любить тяжело. ларри тоже это чувствует, тоскливыми глазами рассматривая образ любимого человека перед собой и, прикрыв глаза, зарывается носом в его макушку, крепче обнимая за спину.

надеюсь, мы с тобой с этим справимся.