— Я не буду суп! — ныл Антоша вполне под стать ребенку лет пяти, но никак не великовозрастному лбу, которому вот-вот стукнет тридцать. Ныл самозабвенно, именно той визгливой интонацией, которую ненавидят все без исключения взрослые, вне зависимости от того, есть у них дети или нет — идеально вжился в роль.

— Будешь, — сказал, как отрезал, Марк. В который за сегодня чертов раз. Другого бы взбесило. Другой бы на стену уже лез, проклиная этого капризного ребенка, но Марк сегодня — мудрый родитель, жесткий, но справедливый. Ему нравится так играть, ведь можно, например, взять «ребенка» за волосы на русой макушке и насильно отвернуть его от витрины с пирожными на шведском столе. А тот послушно кивнет и смешно пробурчит что-то себе под нос, слабо отмахиваясь от властной руки. — Пока не поешь суп, сладкое нельзя, — повторил и это тоже на всякий случай, чувствуя себя уже каким-то совсем извергом.

Демонстративно за ручку провел Антошу к стенду с различными супами и налил внушительную такую порцию куриной лапши — той самой, как в детстве, с разваренными макаронами и блестщим от жира бульоном. Вот умеют же турки! Оказывается, даже на другом краю света есть дети и кормят их тут таким же противным супом — даже ничего придумывать не пришлось, все методы издевательства над детьми давно изобретены поколениями до. В такую жару — ну какой суп? В самого Марка при здешней погоде влезала разве что окрошка и легкие закуски, так что впихивать в мелкого горячий суп — форменное издевательство. Но приятное им обоим.

Дело в том, что Антоша — сабмиссив с фетишем на DDlb, игровой возраст которого колеблется где-то между пятью и двенадцатью годами. Немного мазохист, но, в целом, испытывает большую любовь к дисциплине и подчинению, игре в Ведущего и ведомого, в которой можно отбросить все заботы и быть снова наивным ребенком, для которого все в этом мире в новинку, все яркое и интересное. Марка же, как Доминанта, вполне устраивает роль папочки для этого непоседы. Заботливого через меру опекающего папочки, который в случае чего может и наподдать за плохое поведение. Или поставить в угол, лишить сладкого, не пустить кататься с горки… Сотни сценариев они так или иначе друг с другом отыграли, и вот теперь новый — курочка-наседка со своим цыпленком на курорте.

— Я хочу мороженое! — совсем жалобно заныл Антоша, что растрогало бы сердце любого, но только не Марка. Того заботило лишь правильное питание и здоровое пищеварение «сынишки», у него уже выработался иммунитет к капризам.

— Вот поешь суп — тогда получишь мороженое, — менторским тоном в который уже раз повторил Марк, за руку отволакивая «ребенка» за стол.

— Я хочу сок, — тихо пропищал Антоша, почти признавая поражение. Кажется, он готов был заплакать, у него уже дрожали губы — обветренные и погрызенные, совсем не такие, какие бывают у пятилеток, но воображение отлично справляется с дорисовыванием той самой картины. Антон, если уж погрузился в роль, будет отыгрывать ее со всей душой.

— Сначала съешь весь суп, потом сок. — Марк отлично справлялся сегодня с ролью непробиваемой стены. Никакие слезы и сопли на него не действовали. — И пока не доешь, из-за стола не встанешь. Я пойду возьму еду себе, а ты сидишь тут и ждешь меня, никуда не уходишь — это понятно? — очень строго, возбуждающе жестоко отчеканил Марк, уже готовясь уйти, но резко остановился, заметив, что Антоша уставился слезящимися глазами в полную тарелку ненавистного супа и абсолютно никак не отреагировал. — Это понятно? — с нажимом повторил он, закрепляя информацию в голове своей детки. С него станется пропустить все мимо ушей и пойти, куда глаза глядят. Ищи его потом, глубоко ушедшего в свою детскую измененку, по всему отелю.

— Понятно, — прогудел он, даже не подняв глаз, но Марк почувствовал, что все хорошо, его услышали и приняли к сведению.

Передавить тоже нельзя. Антоша в своей роли почти как настоящий ребенок, которого надо ругать, но пропорционально этому жалеть тоже надо. Иначе будет уже реальная, а не детская, для привлечения внимания, истерика, которую ещё попробуй останови, не доведя до дропа. С детьми вообще нужно быть очень осторожным и внимательным. Например, сейчас, на обеде, тоже взять себе суп, пусть окрошку, но все равно что-нибудь жидкое, чтобы подать пример. На обед надо есть суп — и это не обсуждается. Вот, даже взрослые едят. И ни в коем случае нельзя брать себе ничего сладкого: сладкое можно только после еды. Родитель — это не злобный изверг, а любящий наставник, который своим примером показывает, как нужно себя вести.

Марк тоже прекрасно вжился в роль. У него, несмотря на неполные сорок, никогда не было своих детей, зато был капризный младший братик, с которым вечно заставляли нянчиться. Марк привык быть взрослым, ответственным и строгим, поэтому ответственного и строгого папочку ему особо и не приходилось играть, стоило лишь чуть спустить тормоза на своим перфекционизме, и он начинал менторски строить всех вокруг, и своего парня тоже. Потому и сразу понял, что ванильные отношения у него не получатся, ему нужен кто-то такой же повернутый на заботе и контроле, но уже с другой стороны. Антон как раз такое маленькое солнышко, с которым он встречается всего пару месяцев, но уже понимает — его мальчик, на сто процентов ему подходящий. А для такого организовать поездку к морю — одно удовольствие.

У Марка фетиш на причинение заботы — любит он именно в такой странной полунасильственной манере делать своему партнеру полезно. Неприятно, но полезно: правильный досуг, здоровый сон, а главное — кормление. Выбирать лучшие кусочки запечённой курицы на шведском столе, класть в тарелку картофельное пюре (ведь детки его обожают) и конечно же свежие овощи, которые можно через «не хочу» скармливать капризному ребенку. Забавно, что в своём «взрослом обличии» Антон обожает похрустеть чем-нибудь овощно-витаминным — бывший спортсмен, привык следить за питанием, и сахар для него — белая смерть. Но когда превращается в пятилетнего Антошку, накормить его чем-то полезным становится тем ещё испытанием, а оттащить от витрины со сладостями и вовсе невозможно.

Раздвоение личности, слишком близко к сердцу принятая роль или причуды? Марк предпочитает в этом не копаться, чтоб не ломать магию момента, в котором их общий фетиш обретает жизнь. Когда он быстро, особо не глядя, побросал что-то в тарелку для себя и стал, напротив, очень вдумчиво и придирчиво выбирать еду для своей детки: кусочки курицы без пригарин, пюре без комочков и даже огурец и морковку, нарезанные красивыми ровными ломтиками — все самое лучшее для своего сокровища. И конечно же сок. Этот привереда душу продаст за стакан яблочного сока. Забавно, что взрослый Антон предпочитает апельсиновый. Об этом нужно помнить, всегда нужно учитывать. Своего партнера, его предпочтения, круг общения, каждый шаг — вообще все нужно знать, чтобы использовать как рычаги управления. Марк терпеть не может иметь в своей жизни хоть что-то ему неподконтрольное.

Когда вернулся за стол, где Антоша и не думал прикасаться к супу, лишь гипнотизируя его угрюмым взглядом, видно, надеясь, что в одну прекрасную секунду он просто исчезнет со звуком «пух», и его не придется есть. Антоша в детской измененке даже мог на полном серьезе думать об этом и надеяться. Детство — это же ведь не только капризы и отвратительное поведение, но и абсолютно искренняя светлая детская наивность и вера в чудеса… От стука поставленного на стол стакана с холодным соком Антоша вздрогнул и машинально потянулся рукой к блестящему боку, на котором уже начал собираться конденсат, но тут же ее отдернул и с мольбой уставился на взрослого:

— Мона ме сок? — от сильного стресса начал шепелявить, провалившись в регресс из своих привычных игровых пяти до малявки двух-трех лет, что могло бы умилять, но вообще-то было нехорошим знаком: передавил Марк, заигрался в строгость, чем довел ребенка до истощения всех сил, прежде всего моральных.

— Надо скушать суп, потом можно будет сок, — мягко просюсюкал Марк, садясь рядом и вкладывая в руку Антоше ложку. Потрепал по голове и положил руку на плечо, показывая, что рядом и совсем не злится, но требует неукоснительного соблюдения правил. — На обед надо кушать суп, смотри, у меня вот тоже суп — вместе поедим, а потом вместе будем пить сок, — еще осторожнее приподнял Марк детку до своего уровня, пока и не думая кормить малыша с ложечки. Взрослый уже, пусть сам.

Антоша, обиженно насупившись и теперь не отводя пристального взгляда от стакана с соком как своей главной и заветной цели, стал резво поглощать первое. Ради сока можно и ненавистный суп потерпеть, проглотив его быстро, едва задерживая ложку во рту. Настоящий пылесос по уничтожению еды. Марку почему-то доставляло особое удовольствие смотреть на то, как его нижний ест — чувствовал он себя при этом не иначе как всеобщей матерью-кормилицей, в руках которой буквально все, начиная с самых основ, с жизни и здоровья парня. Какая-то абсолютная власть: над телом, разумом и эмоциями нижнего, которая очень окрыляет. Еда, походы в туалет, отходы ко сну и пробуждения — в своих мечтах он хотел присвоить себе все, чтоб без его указки его мальчик не мог буквально ничего, и партнер-«ребенок», которого надо неустанно нянчить, подходил для этих целей лучше всего.

— Папочка, можно мне сок? — встрепенулся Антоша буквально через минуту, когда Марк только-только успел войти во вкус, с жадностью наблюдая за ним.

— Сначала покажи чистую тарелку, — усмехнулся Марк, и снисходительно кивнул, когда мальчик с гордостью продемонстрировал ему вычищенное до последнего кусочка дно. Хорошо, что в этот раз обошлось без кривляний с выхлебыванием только бульона и развешиванием по краям тарелки кусочков овощей. Кто бы знал, что сок — такой мощный мотиватор для капризных детей.

О себе Марк думал как-то совсем вскользь, всецело сосредоточившись на «своем ребенке». Бережно снял для него мясо с кости и как будто незаметно замешал в картофельное пюре вместе с кусочками овощей, а затем, не слушая никакое «не хочу-не буду» стал по одной ложке запихивать еду в ребенка. Антоша очень натурально капризно отворачивался, махал руками, ныл что-то про невкусное, но открывал рот, стоило только посмотеть на него чуть строже. Он вообще очень послушный мальчик, в меру игривый, но поперек «отцовского» запрета никогда не пойдет, как и не возьмет ничего без спроса. Нянчиться с ним — одно удовольствие, как искренне считал Марк. Кажется, именно это он и искал в партнере — настоящее вхождение в роль ребенка, а не выкривливание ее в соответствие со взрослыми фетишами. Короткие шортики и похабное облизывание мороженого не для него совсем.

Удивительно, откуда вообще Антон знает, как на самом деле, а не в порно-пародиях, ведут себя дети. Как должен вести себя по-настоящему строгий, но любящий отец, а не извращенец. У него-то и семьи нормальной никогда не было, из того что знал Марк, что отец, что мать — дремучие алкаши и маргиналы, от которых Антон сбежал в спортивную школу-интернат при первой же возможности. А там суровые тренировки ради медалей — не до сюсюканий, даже скупое «молодец» от тренера приходилось выклянчивать через кровь, пот и слезы. Не любил его никогда и никто той самой безусловной любовью, в которой так нуждаются маленькие дети, когда только начинают познавать мир. Марк вроде как первый, кто правильно понял задумку: не лапать, не хвататься чуть что за ремень, отыгрывая свои садистские фантазии, и не злиться, лишь только столкнувшись с настоящими детскими капризами, родом из жизни, а не из порно. Просто быть для ребенка любящим папочкой, который примет ребенка любым, даже в соплях и истерике — которого Антону по жизни всегда недоставало.

То, что происходит между ними, вообще не про секс. Даже близко нет. И даже если Марк чувствует возбуждение, пока кормит нижнего с ложечки, и видит, что тот изо всех сил прячет свое такое же возбуждение, ни за что не предложит Антону в роли малыша секс, ни под каким предлогом. Дети не созданы для секса, их нужно любить родительской безусловной любовью, воспитывать и иногда журить за провинности, подтирать сопли и укладывать спать вечерами, когда непоседа хочет посмотреть еще одну серию мультика… это не сексуально, это тяжелая работа, которую вынесет только человек, у которого тоже не все в порядке с головой и он готов взять под крыло такого взрослого ребенка и пользоваться властью только лишь ради самой власти, ради ощущения себя единственным и совсем никем не заменимым, также безусловно любимым только за то, что он в этой игре — родитель, а родителей не выбирают.

Между ними есть секс. Будет и сегодня, когда Антон успокоится к вечеру и из буйного ребенка «вырастет» в угрюмого подростка, которого пугают изменения в собственном теле, и к кому как не к любимому папочке обратиться, чтобы объяснил своей детке, что к чему. В этом тоже много от власти и наставничества, но больше яркого чувственного опыта, когда каждое прикосновение и оргазм воспринимается как первый. Можно хоть каждый вечер лишать парня девственности, от чего Марк, как тот еще собственник, тоже в восторге. Не нужно думать о бывших и стараться быть лучше них, потому что у ребенка бывших не может быть по определению, у него есть только папочка, и все в постели будет только так, как он скажет. Да, Марк одержим властью. Как и Антон одержим необходимостью отдавать контроль тому, кто с умом воспользуется столь щедрым даром.

— Я не хочу! — борзо заявил Антоша, приподнимаясь со стула, но Марк вовремя удержал его за плечи.

— Осталось совсем чуть-чуть, не паясничай, — фыркнул Марк, не сдержавшись. Каким бы он ни был всепонимающим и всепрощающим «родителем», всякому терпению есть предел.

— Я хочу мороженое! — выл Антоша, отворачиваясь от заботливо поднесенной ложки с кусочком курицы.

— Чем быстрее доедим, тем быстрее возьмем по мороженому и пойдем купаться. Будешь долго капризничать, просидим весь день в столовой и бассейн закроется. Смотри: мальчик за соседнем столом уже доел и уже идет купаться, а ты только время тянешь, — ворчал, из последних сил выдерживая ласковый менторский тон, Марк.

Антон прыснул со смеху, на секунду выходя из роли. Все потому, что тот самый «мальчик», которого пытался привести в пример Марк, был раскаченным культуристом и совсем не тянул на мальчика. Марк тоже не выдержал и усмехнулся, признавая промах. Ну не все же на серьезных щах несколько часов кряду обращаться к Антону, который своей комплекцией едва ли уступал этому «мальчику», как к ребенку. Можно ведь иногда и по-доброму посмеяться над собой. Благо, первым в руки себя взял Антон: коротко тряхнул головой, сбрасывая улыбку с лица, и продолжил самозабвенно канючить, никак не собираясь сдаваться без боя. Возможно, он и правда уже наелся, ведь и порцию Марк собрал внушительную, совсем не для пятилетнего мальчика. Но какой уважающий себя родитель позволит оставить «всю силу» на дне тарелки? Марк в душе был садистом. Совсем капельку, но этого хватало, чтоб в критические для игры моменты не включалась эмпатия, которая им только все испортит.

— Не буду-у! — завопил Антоша так, что на них обернулсь добрая половина людей в столовой. Покрутили бы пальцем у виска, да воспитание не позволяет. А у Марка, тем временем, уже нервы не позволяли продолжать этот цирк.

— Две ложки и все, пойдем купаться, — сдался он, посчитав, что иногда можно дать поблажку. Он же не отец-тиран какой-нибудь, а добрый и справедливый родитель, который обязательно смягчится, если увидит, что в ребенка реально больше не лезет. Насильственное кормление до самого упора, до рвоты, Марк хорошо помнил уже из собственного детства и совсем не желал своему мальчику такой участи.

— Две? — оживился ребенок, став заметно веселее. Только теперь Марк понял, что промахнулся и это были лишь капризы. Но давать заднюю поздно, мудрый родитель всегда держит свое слово.

— Да, две ложки, и пойдем на пляж, — вздохнул он удрученно, в отместку стараясь набрать в ложку как можно больше. Не критичный, но обидный проигрыш.

— Не хочу на пляж, хочу на горки! — возмутился Антоша, все же открывая рот для еще одной ложки пюре.

— Хорошо, в бассейн и на горки, — быстро согласился Марк, сочтя, что нет смысла спорить. Он мог бы включить суровое «я сказал на пляж, значит, на пляж», но, с другой стороны, на пляже они уже были утром, а до большого бассейна с аквапарком в глубине отеля так и не дошли.

— Только мне одному с горки страшно, они такие высокие! Папочка, ты скатишься со мной? — заныл Антоша, спрыгивая со стула и пулей (Марк два поспел за ним, хватая за руку) полетел в сторону холодильника с мороженым.

— Я тебя в бассейне у горки буду ловить. Ты пока не очень хорошо плаваешь, а на горку в жилете нельзя, но ты не бойся, я помогу тебе выбраться на берег, — успокаивающе разъяснял Марк, лишь едва удерживаясь от смеха.

Уж кто кого в случае чего в реальности будет на берег тащить — это ещё большой вопрос. У его детки какой-то там разряд по плаванию и куча медалей, а Марк плавать, конечно, умеет, но в целом не самое спортивное телосложение (хилые руки и круглый живот) позволяет ему неплохо держаться лежа звездочкой на воде, а уж куда-то плыть — это сложно и вообще лениво. Но в образе ребёнка Антон быстро забывает про все свои достижения и начинает плавать не иначе как топориком: мало и недолго. У пятилетнего ребёнка не может быть разряда по плаванию, ему вообще в бассейн без надувного жилета входить противопоказано — папочка не разрешает.