Я не могу простить себя

Аска стремительными шагами, почти что бегом, направлялась на седьмой этаж. Она минула уже несколько лестничных пролётов. Аска в ярости, Аска в недоумении. Она должна предупредить этого идиота. Она буквально подлетела к квартире Синдзи и нетерпеливо, с силой, нажала на кнопку звонка несколько раз подряд.

Дверь открылась только через полминуты. Из-за неё выглянул Синдзи. Немного сонный, растрёпанный, безмятежный. Он даже сначала улыбнулся при виде неё. И это взбесило Аску ещё больше.

Она схватила Синдзи за грудки, буквально вытащила из квартиры, грубо толкая и прижимая к стене рядом с дверью.

— Аска! Что ты творишь?! — Синдзи зашипел от боли в затылке.

— Ты идиот! Ты должен прекратить общаться с Каору! — произнесла Аска грозно.

Синдзи смотрел на неё глазами, полными непонимания. И это её окончательно вывело из себя.

— Ко мне вернулись воспоминания! Ты хоть представляешь с кем всё это время обжимался?! Он, он — ангел!

— Аска, прекрати сейчас же!

На секунду повисло молчание. Оба могли слышать эхо, прокатившееся по подъезду.

— Ты, может быть, не понял, дурак Синдзи? — Аска наклонила голову. На её лице читалось снисхождение, перемешанное с отвращением. Сейчас ей приходилось объяснять этому идиоту всё, как маленькому ребенку. — Каору, твой ненаглядный Каору, — ангел. Один из тех, против кого мы сражались, помнишь? — казалось, сейчас в её спокойном голосе проскальзывали нотки безумия. — Тех самых ангелов, которых мы убивали, сражаясь в Евах, каждый раз рискуя своими жизнями. Он абсолютно такой же, просто в теле человека. Почему ты молчишь сейчас, Синдзи?! Почему ты молчишь?

— Заткнись! Замолчи!

По подъезду разлетелся звонкий звук пощёчины.

Аска уставилась в стену. Её глаза расширились от потрясения. Щека горела.

— Мне плевать на это! Мне на всё это глубоко плевать! Думаешь, я сам не знал об этом?! Я вспомнил всё, ещё когда он в первый раз вошёл к нам в класс! И мне плевать на твои слова! Плевать на твоё мнение! Мне не важно, что Каору — ангел! Он лучший из всех, кого я когда-либо встречал! Если кто и достоин жизни и счастья, то только он! — Синдзи кричал очень громко, на глазах у него выступили едкие слёзы. Аска, застыв, просто слушала его. Она никак не могла поверить, что Синдзи её ударил. Синдзи!

Тот уже скрылся в квартире, захлопнув дверь и закрыв её на замок.

— Опять сбегаешь?! — закричала ему вслед Аска. Её глаза горели зловещей яростью.

Нет, ты не права, Аска. Сейчас он не сбегает. Сейчас ему просто необходимо снова услышать его такой нежный и любящий голос. Снова доказать себе, что Каору жив, что кошмар его прошлой жизни (которую он хоть и смутно, но помнит) закончился. Что ему наконец-то есть кому позвонить, когда плохо, когда от боли и собственной слабости кричать хочется.

И Синдзи звонит. Каору берёт трубку почти сразу.

— Что-то случилось, Синдзи? — его мягкий умиротворённый тембр успокаивает и вместе с тем заставляет вспомнить только-только поутихшее, благодаря заботе, чувство вины перед ним.

— Каору... Каору! — голос Синдзи всё ещё дрожит, — Скажи, что ты жив, что с тобой всё в порядке, просто скажи, Каору!

— Со мной всё в порядке. Хочешь, я сейчас приеду?

— Каору! Прости меня, Каору! Хоть я и не заслуживаю прощения!

— Синдзи, — лишь одно произнесённое им слово останавливает вновь подступающую к горлу истерику, — я был рождён для встречи с тобой. Я люблю тебя, Синдзи, ни за что не сержусь на тебя. Я приеду скоро, не отключайся.

Синдзи свернулся калачиком на кровати. Он уже не срывался на рыдания, но из его глаз всё равно текли солёные слёзы. Он не заслуживал быть тем, кто делает Каору счастливым. Словно в ответ на его мысли из трубки послышалось:

— Ты намного прекраснее, чем думаешь, Синдзи.

***

Уже через десять минут они будут лежать на этой кровати, обнимаясь. Каору будет нежно гладить Синдзи по голове, дарить поцелуи в нос, лоб и губы, надеясь, что его глупыш наконец простит самого себя за то, в чём не виноват. За то, в чём на самом деле виноват только Каору.

— Это ты меня прости, — его чарующий голос окутает с ног до головы. Вдоль позвоночника пробегут мурашки. Синдзи прижмётся к нему ещё ближе, утыкаясь носом куда-то в грудь, твердя про себя, что Каору жив, Каору с ним, Каору ни за что больше его не покинет.

А по щеке ангела скатится слеза. В тот вечер он впервые на своей памяти заплачет.