– Когда я был маленьким, – тихо-тихо говорит Сириус, – родители отвезли нас с Реджи к океану.
Римус почти может слышать их дыхание. Они никогда не дышат в унисон – так делают Сириус с Джеймсом, не специально, просто так всегда случается, когда они рядом друг с другом.
Когда Сириус с Римусом, он слышит, как сначала делает вдох один, а потом другой – но никогда не вместе. В этом были все они: вечные противоречия, но никогда не заканчивающиеся перемирия, пока дышит один, дышит и другой.
– Я помню, как он бегал босыми ногами по холодному песку, приближалась осень, – продолжает Бродяга, и Римус рассматривает его едва заметную, почти аристократичную горбинку носа, – Матушка кричала на него, до звона в ушах, но я просто поймал Регулуса за руку, посадил к себе на спину, и мы убежали вместе.
Он лежит у Сириуса на плече, и прямо сейчас нет места уютнее и спокойнее, чем их кровать (по факту, Римуса, но Сириус зовет её "наша") в маленькой спальне Хогвартса. За окном разыгралась ужасная вьюга, все разбежались по гостиным, теснясь у диванов перед камином. Но с Сириусом теплее – хорошо, что такая привилегия есть только у Люпина.
Говорят, у Дамблдора в кабинете есть шкафчик с позолоченными стенками, где хранятся все важные воспоминания директора, закупоренные в пробирки и подписанные "Дата. Содержание". Римус долго думал, какие воспоминания он увековечил бы таким образом, имея такой шкафчик. Но сейчас он уверен на все сто: этот момент он не хочет забывать ни за что, даже в старости.
– Мы забежали за какую-то скалу и поняли, что потерялись,– усмехается Сириус, и Люпин снова возвращается к реальности,– Рег испугался и начал уговаривать вернуться к родителям. Но я его даже не услышал: я вдруг увидел океан. Не то чтобы я не замечал слона в комнате всё это время, но в тот момент я вдруг почувствовал то, что древние маги называли "могуществом без берегов".
Римус затаил дыхание – единственной водной гладью, которую он когда-либо видел за пределами Хогвартса, была Темза. Младших ребят в приюте водили к её берегам каждую субботу, и за три года постоянного хождения к реке, которая дурно пахла и периодически выталкивала на свою поверхность обрывки мусора, Римус невзлюбил водоёмы в любых их проявлениях.
Но в рассказе Блэка чувствовалось что-то другое, что-то прямо противоположное грязи и шумным ровесникам.
– Регулусу скоро надоело, и он убежал к матушке, а я стоял там, за скалой, и просто смотрел на океан. Недавно прошёл дождь, и солнце, выглянувшее из-за облаков, так красиво опускало лучи на тёмную воду – мне даже показалось, что где-то в глубине океана сверкает серебро,– Сириус поёрзал, запутавшись в одеяле,– И я подумал: вот оно. Вот где я хочу провести всю свою жизнь. Я даже почитал пару книг про пиратов после того дня!
Римус фыркнул.
– Что, не можешь представить меня пиратом?
– Как раз-таки могу! Это-то и смешно. Сириус Чёрная Борода, гроза морей и повелитель Кракена! – Римус с усмешкой приподнялся на локтях, чтобы рассмотреть выражение лица вышеупомянутого пирата.
Сириус притворно насупился.
– Я тут рассказываю ему про океан, про то, где хочу жить после выпуска, а ты смеёшься.... Как будто у тебя не было момента, когда ты просто смотришь на что-то могущественное и зависаешь!
Римус прикрыл глаза и покрепче обнял парня. Только через несколько мгновений он начал свою часть рассказа.
– Помпеи.
– Что? – Сириус повернул голову и в недоумении посмотрел на него.
– Помпеи. Ну, знаешь, город такой... – не открывая глаз, пробормотал Римус.
– Я знаю, что это! Но там ведь... погибли все.
– Суть-то не в этом, послушай, – он перевернулся на спину, – У нас в приюте было мало книг. И уж тем меньше было книг по истории. И была только одна про древние цивилизации. Ну, только про маггловскую сторону описания, конечно же. Древние египтяне, римляне, греки...
Сириус тихо усмехнулся на этих словах.
– Чего ты?
– Да так, вспомнил, как утром Мэри спрашивала Джеймса про Римскую империю, помнишь? И он ответил, что думает о ней чуть ли не каждую неделю.
Римус прыснул в ответ и открыл глаза.
– Ты правда не можешь сосредоточиться на моих историях?
– Всё-всё, слушаю. Но почему он так много думает о...
– Не хочу и знать! Ну вот. И в этой книжке была такая красивая картина, на которой было всё: и рушащиеся здания, и люди, в ужасе ищущие своих близких, и сам художник с кистями. А на заднем плане – громадный, извергающий лаву вулкан. И если Джеймс каждую минуту думает о грёбаной империи, то я – об этой картине.
Люпин сделал паузу и взъерошил волосы свободной рукой.
– В смысле... Представь, если завтра на месте Помпей окажемся все мы. И ты, и я, и Джеймс, и Питер, и Лили, и... Необязательно из-за вулкана или землетрясения.
Комната погрузилась в тишину за секунду. Римус снова слышал их дыхание. Наконец, Сириус прошептал:
– Я не хочу этого.
– И я. Я не хочу отпускать никого из вас.
И Римус сильнее прижался к нему. В конце концов, прямо сейчас Помпеи мертвы, а они всё ещё живут. В конце концов, когда океан наконец поглотит их и раскрошит на микроскопические пузырьки, он не сможет раскрошить любовь. Не сможет ведь? И любовь будет плавать в серебряном океане стеклянной бутылкой с запиской внутри: "Мы будем жить вечно".