Саяка шла по коридорам Академии, сверяясь со своим расписанием и просматривая несколько документов, ожидавших отправки. Она не знала, что делать с документами семьи Саотомэ — они не были стандартным протоколом для членов студенческого совета. Саяка создала бланки в последнюю минуту, по просьбе Президента. Это определенно была не самая странная вещь, которую Кирари когда-либо просила ее сделать. Уголок рта Саяки дернулся, когда она подумала о забавных проделках этой девушки.

Момобами Кирари.

Президент студенческого совета Академии Хьяккау была элегантной, пугающей женщиной. Когда Кирари заставляла людей остолбенеть, проходя мимо них по коридорам, Саяка представляла себе эти идеально сформированные косы в виде маленьких змей, свернувшихся на голове Кирари. Те, кто были умнее, держались подальше от Кирари, они делали все возможное, чтобы избежать ее взгляда, и это было справедливо. Кирари невероятно опасна, поэтому логично было бы держаться от нее как можно дальше. Зачем искушать судьбу? Зачем рисковать, вторгаясь во владения Медузы? Многие глупцы брались за Кирари, потому что считали, что награда перевешивает риск. Они стремились погреться в лучах власти и престижа Кирари, чтобы получить некоторую славу для себя, отсеча голову змеи. Но Саяка никогда не стремилась к большей власти и престижу, она не желала защиты.

Когда она впервые увидела Кирари, это было похоже на абсолютное понимание гравитации. Она чувствовала магнитное притяжение от всех планет Солнечной системы, вращающихся по своим орбитам. Кончики ее пальцев страстно желали протянуться и коснуться щеки эфирной богини, которая хранила тайны Вселенной за маниакальной улыбкой. Саяка читала книгу за книгой, усердно училась и внимательно слушала учителей в классе, наполняя свою голову знаниями и фактами, но этого никогда не было достаточно. В ее мозгу была дыра, жаждущая чего-то, чего она никогда не могла найти. Даже когда ее пальцы мозолились от грубых страниц, а глаза перенапрягались от долгих часов изучения. Нет, Саяка никогда не хотела власти. Она умоляла стать секретаршей Президента, потому что пустое место в ее голове идеально подходило для Момобами Кирари.

Если любить такую девушку — бессмысленно, то Саяка полностью откажется от разума.

Она любила Кирари, хотя и не понимала, о чем думает Президент. Это было все равно, что восхищаться чудесами пирамид, восторгаться их величием и великолепием, но в то же время совершенно не понимать, как можно достичь такого удивительного архитектурного подвига.

— О боже, она здесь.

— Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Она здесь.

Несмотря на свое положение в студенческом совете, Саяка могла приходить и уходить, не привлекая к себе слишком много внимания. Поэтому, когда она услышала приглушенный шепот одноклассников, за которым последовала оглушительная тишина, нарушаемая только сдавленным хихиканьем, Саяка сразу поняла, что произошло что-то очень, очень неправильное. Она замерла в дверях, нервная, когда глаза одноклассников впились в ее кожу. Однако, бросив быстрый взгляд вокруг, Саяка сразу же заметила, что вызвало такой переполох. На ее столе стоял один из самых экстравагантных букетов, которые она когда-либо видела. Разноцветные цветы лежали на ложе из зеленой листвы в фарфоровой вазе и были перевязаны кружевной шелковой лентой. Она осторожно приблизилась к замысловатой композиции и взяла лежавшую в цветах открытку с единственным именем:

Саяка.

Неужели кто-то решил подшутить над ней? Знакомый смех эхом разнесся по комнате.

— Хей, Саяка! А что у тебя там?

— Это ты сделала? — Со вздохом спросила Саяка. Мидари почесала кончик носа.

— Нет. Как бы я тебя ни ценила, я бы не стала показывать это… вот так, — Ее одноклассница зарылась лицом в цветы, резко вдохнула, потом отшатнулась и громко чихнула, — Зато они хорошо пахнут, — сказала Мидари, вытирая нос рукавом.

— Ты знаешь, кто это сделал?

— Ты хочешь сказать, что сама не знаешь?

— На карточке нет никакого имени, кроме моего.

Мидари опустилась на стул, положив ноги на стол. Это было совсем не женственно и неприлично, тем более, если учитывать, что на ней была юбка, но Саяка привыкла к беззастенчивому поведению Икишимы.

— И у тебя нет никаких предположений?

Саяка поджала губы, осторожно усаживаясь за стол. Ее сердце кричало «Кирари», но разум сомневался в реальности этого. В конце концов, Кирари никогда раньше не делала ничего подобного. Это была знакомая битва надежды против логики. Саяка не хотела думать, что это Кирари, но ее надежды рушились, когда она поняла, что цветы на самом деле могли быть от какого-то потного, кисло дышащего мальчика. Она подозрительно оглядела помещение, разглядывая ребят в классе. Конечно, не похоже, чтобы кто-то из них был виноват, но, опять же, она не могла читать людей так же, как ее дорогая Кирари.

— Я… Я не уверена, — сказала Саяка, вздохнув, когда поняла, что не может видеть лицевую часть класса из-за отвратительных цветов. Мидари фыркнула и снова уронила голову на стол.

— Ты одновременно самый умный и тупой человек из всех, кого я знаю.

Какими бы бесстыдными ни были действия Мидари, Саяка все еще была впечатлена привычкой своей подруги устраиваться поудобнее, где бы она ни находилась. Это было удивительно вдохновляюще. Мидари была так же самоуверенна, как безрассудна и импульсивна. Похоже, она вообще ничего не боится. Да и как она могла, если сама выколола себе глаз ручкой, а на боку у нее висел тяжелый пистолет? Мидари была бесстрашна, но… безрассудна. Саяка не могла смириться с тем, как часто Икишима прижимала этот холодный металлический ствол к ее виску. Саяка подняла цветы и поставила вазу у ног. Мидари была влиятельным членом студенческого совета, и студенты относились к ней как к сумасшедшей, они боялись ее. Но Саяка не боялась. Конечно, иногда она поражалась ее настойчивости, но только потому, что боялась, что безрассудство Мидари причинит ей ненужный вред. В голове Саяки образовалась пустота, которую заполнила Кирари. Она знала, что у Мидари в голове тоже пустота. Она надеялась, что однажды Мидари найдет то, что ей нужно, чтобы обрести покой задолго до того, как ружье выстрелит и пробьет эту дыру еще сильнее.

— Мне кажется, ты уже говорила мне об этом. Неоднократно.

— Да, потому что это правда.

***

— Са~я~ка.

Дрожь пробежала по спине Саяки, когда мягкий, гипнотический голос прозвучал рядом с ее ухом. Она не слышала приближения Кирари. До этого момента Саяка не осознавала, что она больше не была единственной в комнате. Она удалилась на обед в комнату студенческого совета, наслаждаясь спокойной атмосферой. Потому что обнаружила, что булькающий гул аквариума успокаивает ее нервы и умиротворяет. Он напоминал ей Кирари: сильный, чистый и полный жизни. Букет стоял на столе рядом с ней.

— Са~я~ка, — повторила Кирари, наклоняясь так близко, что ее челка щекотала щеку Саяки.

— Да, Президент! — Сказала Саяка, захлопывая книгу и поворачиваясь, чтобы уделить Кирари все свое внимание. Кирари возвышалась над ней с легкой улыбкой на лице и руками, спрятанными за спиной. Она была потрясающим зрелищем со своими светлыми волосами, блестящими губами и отполированными ногтями, которые соответствовали ее ледяным голубым глазам. Апосематизм¹. Саяка часто думала, что синий цвет, отмечающий тело Кирари, был предупреждением против потенциальных хищников, как яркий цвет, разбрызганный по ядовитой лягушке-дротику. Если бы кожа Кирари выделяла алкалоиды, Саяка рискнула бы отравиться токсинами только для того, чтобы держать ее за руку.

— Я искала тебя весь обед. Как глупо я, должно быть, выглядела, бродя по этим залам без тебя рядом. Я чувствовала себя абсолютно голой.

Голой? Саяка вспыхнула, — Прошу прощения, Президент.

— Тебе понравились твои цветы, дорогая секретарша?

Книга выскользнула из рук Саяки и с грохотом упала на пол. Значит ли это? Возбуждение вспыхнуло в глазах Кирари, как фейерверк.

— Они были от вас?

Кирари нахмурилась. На мгновение это возбуждение исчезло, сменившись собственническим блеском, — Кто еще мог сделать такой подарок?

— Я не была уверена! Там не было имени, но я… я… — Надеялась. Она надеялась, что они от Кирари.

— Я думала, это будет очевидно. Неважно, — Кирари вытащила руки из-за спины, показывая коробку, завернутую в золотистую бумагу. Сердце Саяки перестало биться. — Шоколад, изготовленный из лучшего какао на побережье Кот-Д’Ивуара. Есть много различных видов, настоянных на фруктовом соке, фундуке, любом количестве дразнящих ароматов.

Кирари предлагает ей шоколадные конфеты? Президент говорила, как продавщица. Руки Саяки отказывались тянуться и брать коробку, даже после восхитительной рекламной речи Кирари. Вместо этого они застыли у нее на коленях, пустые, с подергивающимися пальцами.

— Для чего все это?

— Это для тебя. Не хочешь попробовать прямо сейчас? — С усмешкой спросила Кирари, уже открывая коробку. Мысли Саяки кружились со скоростью километра в минуту, когда сладко пахнущий шоколад прижимался к ее губам. Ее рот открылся сам по себе, и Кирари осторожно положила кусочек ей на язык. Наверное, это вкусно. Конечно, это вкусно. У Кирари превосходный вкус, так что вряд ли она выбрала бы что-то менее удовлетворительное, но Саяка совсем не чувствовала вкуса шоколада. Она не могла полностью сосредоточиться ни на чем, кроме своего колотящегося сердца и всепоглощающего смятения.

Прежде чем Саяка упала с башни, она призналась голубоглазой в любви. А почему бы и нет? В конце концов, она собиралась умереть, и впервые признаться в своих чувствах вслух означало освободиться.

» — Я смиренно предлагаю вам свою любовь, Президент.»

Она знала, что любит Кирари с того самого момента, как увидела ее игру, но произнести эти слова вслух было все равно, что воплотить их в реальность. Это оказалось похоже на то, как если бы ты наконец вспомнил слово, которое целую вечность вертелось на кончике твоего языка, просто вне досягаемости. Странный покой охватил ее тело, когда она сделала длинный прыжок, но разрушился, когда она увидела, что Кирари тоже падает с башни. Или, скорее, пока Саяка падала, Кирари, казалось, летела. Момобами прижала ее голову к себе, крепко обняв, и в этот момент Саяка подумала, что Кирари, возможно, тоже любит ее. Они умрут вместе, бок о бок — глупая трагедия, которой можно было бы избежать, как в случае с Ромео и Джульеттой.

— Тебе нравится? Что это был за вкус?

— Это… очень вкусно, — сказала Саяка, с трудом сглотнув, пытаясь разгадать послевкусие шоколада. Оно было меловое, горькое. Это цитрус? Может быть, апельсин?

— Да? — Кирари снова нахмурилась, — И, так, что же это был за вкус? Дорогая секретарша, ты что-то медлительна сегодня.

— Мне очень жаль, Президент. Шоколад был а-апельсиновый… кажется.

— Ах, я бы с удовольствием попробовала.

Последовала пауза, пока Кирари выжидающе смотрела на нее. Возможно, это было воображение Саяки, но Кирари, казалось, наклонилась ближе. Игараши посмотрела на коробку конфет в своих руках.

— Может быть, в коробке есть еще одна с таким вкусом?

Они пережили свое падение, в отличие от Ромео и Джульетты. К сожалению, мысль о том, что Кирари любит ее в ответ, казалось, исчезала с каждым днем. Хотя Саяка призналась ей в любви, Кирари никогда не говорила, что любит в ответ. То мгновение, проведенное ими вместе после падения, было отпечатано в сознании Игараши, будто выжжено на ее мозгу скотским прутом. Были ли слова и действия Кирари декларацией? В течение нескольких недель после игры Саяка пыталась найти хоть какое-то подобие любви во взаимоотношениях Кирари с ней. Были и отличавшиеся от обычных прикосновения, болезненно кокетливые. Например, когда рука Кирари легла ей на колено во время той особенно долгой поездки в машине к дому Саотомэ. Даже сейчас Саяка все еще помнила, каково это — ощущать прикосновение большого пальца Кирари к своей коже, словно призрачное касание, преследующее ее каждый миг бодрствования. Рука на колене свела ее с ума. Это заставило ее покраснеть и тяжело дышать, и Кирари, казалось, все больше забавлялась с каждым проеханным километром. Саяка провела весь ужин, наблюдая, как Ририка улыбается и прижимается к Саотомэ, болезненно осознавая расстояние между собой и Кирари.

Они пережили свое падение, но остались всего лишь игривым Президентом со своей верной секретаршей. Она была предметом развлечения Кирари, а не предметом ее желания. И, все же, Саяка отказывалась когда-либо покидать Кирари. Ее любовь отдавалась свободно, даже если не была возвращена.

— Хотите, я посмотрю? Может, я найду в коробке еще одну такую конфету.

— Нет, — поджала губы Кирари. Казалось, за ее глазами плывет море проблем, — Как бы то ни было, впереди еще много подарков. Встретимся во дворе, когда закончатся занятия.

— Еще впереди? Почему… — Палец, прижавшийся к ее губам, заставил замолчать. Сердце бешено колотилось, губы дрожали от нежного прикосновения. Кирари отдернула руку и опустилась на колени, подбирая с пола книгу Саяки. Она осторожно закрыла книгу и отряхнула пыль с обложки.

— Моя дорогая секретарша, разве эта книга не из нашей библиотеки? Посмотри на состояние этих страниц. Тебе следует лучше заботиться о собственности нашей школы, — Кирари положила книгу Саяке на колени, взяла ее руки в свои и опустила их на книгу. Ее дразнящие прикосновения продолжались, когда она провела тыльной стороной пальца вверх по руке Саяки, скользя вдоль ее плеча до тех пор, пока не коснулась нижней части подбородка, — Разве ты не согласна?

— Д-Да, Президент. Я прошу прощения за свою беспечность.

— Увидимся после уроков. Не заставляй меня ждать, — сказала Кирари, глаза ее сияли, когда она оглянулась через плечо.

Как только Кирари ушла, Саяка наклонилась вперед. Стукнулась лбом об стол, и невольный звук, нечто среднее между писком и всхлипом, сорвался с ее губ. Цветы и шоколад? Был ли это тщательно продуманный эксперимент? Интересовалась ли Кирари глубиной чувств Саяки? Нравилось ли ее Президенту наблюдать, как Саяка теряет контроль над собой под давлением этого нового внимания?

Саяка разгладила руками юбку, тщательно выравнивая несуществующие складки. Она никак не могла выкинуть из головы разочарованное лицо Кирари. Каковы бы ни были намерения Момобами, Саяка явно реагировала не так, как хотелось бы ей. Она глубоко вздохнула и протянула руку, чтобы взять шоколад из коробки. Но самое главное — это счастье ее Президента. Саяка откусила кусочек шоколада, подняв брови, когда сладкий крем потек ей на язык. Может быть, Президент любит ее, а, может быть, и нет. Почему она должна пытаться найти логику в действиях девушки, которая бросает вызов этой самой логике? Сведение действий Кирари к ряду разумных доводов было похоже на посадку птицы в клетку. Она любит Кирари, потому что, как колибри, та летала, когда математика и логика говорили, что это невозможно, и она летала так, как не могла ни одна другая птица. Игараши протянула руку, обводя замысловатые линии, нарисованные на вазе из-под цветов. Она восхищалась мазками кисти, нежной синевой кобальта, изысканным качеством фарфора. Она предположила, что дизайн этой вазы был смоделирован в соответствии с методами, использовавшимися во времена династии Мин в Китае. Это превосходная копия, мастерство потрясает. Она кажется почти настоящей. Неглазурованные части вазы действительно имели какой-то ржавый цвет, как будто в глине было железо. Синий пигмент в некоторых местах потемнел. Саяка прищурилась, тихий голос шептал в глубине ее сознания.

Нет-нет. Этого не может быть. Кирари не стала бы использовать подлинную вазу 15-го века, чтобы держать цветы. Саяка рассмеялась. Кирари не принесла бы в школу настоящую вазу 15-го века. Смех стал натянутым, и она быстро отдернула руку. Именно так она бы и сделала. Она бы обязательно использовала настоящую антикварную вазу времен династии Мин для цветов. Саяка потерла виски. Она любит эту девушку. Она любит ее. Но почему она такая? Саяка вздохнула, закрыла коробку конфет и собрала свои вещи. Как бы то ни было, цветы и конфеты от ее дорогого, дорогого Президента? Девушка могла растаять от таких подарков. Саяка решила, что с таким же успехом она могла бы наслаждаться этими маленькими знаками внимания. Румянец вспыхнул на ее щеках, когда она шла на следующий урок, осторожно балансируя коробкой невероятно дорогих шоколадных конфет и… возможно, антикварной вазой 15-го века в руках.

— Уже догадалась?

Саяка взглянула на Мидари, которая шла рядом с ней.

— Президент. Полагаю, ты знала об этом?

— Любой, кто видел вас в одной комнате, знает об этом, — Мидари придержала дверь открытой для Саяки, когда они входили в класс и тихо присвистнула, — Ох пиздец, ты только посмотри.

Саяка напряглась, чтобы посмотреть сквозь цветы, и мельком увидела гигантский холмик серого пуха, лежащий на ее столе. О боги. Саяка не может простить такое нецензурное выражение. Ей не нравится сквернословящий язык Саотомэ, и она была еще более раздражена тем, что Кирари, казалось, решила принять такую ненормативную лексику, но Мидари была… совершенно права. Саяка уставилась на плюшевую игрушку на своем столе, а Мидари взяла цветы и конфеты из ее рук.

— Можно попробую одну?

— Да, да, — сказала Саяка, махнув рукой. Это слон. Он сидел в ее кресле, словно терпеливо ожидая ее прихода, изящно скрестив лапы на столе. Неужели Кирари сама положила его? Игараши попыталась представить себе Президента, несущую эту огромную штуку по коридорам. Она подкралась ближе и осторожно положила руку на мягкую голову, прислушиваясь к приглушенным голосам в классе.

— Еще один подарок?

— Ты знаешь, кто это делает?

— А ты не знаешь?

— И все ради Игараши? Разве она не… ну, ты понимаешь? Простая и скучная?

— Не говори этого вслух! Президент может убить тебя!

Саяка проигнорировала комментарии одноклассников. Раньше они беспокоили ее, забирались под кожу и пускали корни в каком-то темном уголке ее сознания, но это было до того, как она увидела Кирари. Теперь же резкие слова вылетели у нее из головы, освобождая место для Президента.

— Ты, — сказала Мидари, указывая на одноклассника, сидевшего позади нее, — Пересядь на другое место.

Мальчик недовольно развел руками, — Что? Это мое место! Где мне еще сидеть?

— Встань сзади, если нужно.

— Ни за что!

Мидари хлопнула ладонями по столу и склонилась над ним с диким блеском в глазах.

— У тебя есть два варианта. Вали прямо сейчас или рискуй за это место, — Она вытащила пистолет из сумки и положила его перед ним, металл загремел по деревянному столу, — Я знаю идеальную игру.

Мальчик соскользнул со своего места и рухнул на пол. Он поспешил назад, — Т-ты с ума сошла!

— Что? — Воскликнула Мидари, протягивая руки, — Это забавная игра! — Она вздохнула, ее плечи опустились, и она что-то проворчала себе под нос. Икишима обернулась, улыбаясь, как щенок, и указала на открытый стол, — Я нашла тебе новое место, Саяка!

Саяка потянула слона за висячие уши, главным образом для того, чтобы убедиться, что, да, на самом деле за ее столом беззаботно сидит гигантское плюшевое животное, как будто это было совершенно естественно. Она поблагодарила Мидари за ее хулиганскую тактику (она знала, что у нее были самые добрые намерения) и заняла новое место. Остаток урока Игараши провела, прислушиваясь к урокам своей учительницы и гадая, что еще запланировала Кирари.

Когда-то она считала, что Момобами одержима властью и контролем, но ошибки в этом предположении проявились, когда эта ужасная, пышущая пламенем демоница прорвалась из глубин ада в Академию Хьяккау. Саяка смотрела широко раскрытыми глазами, как Кирари позволила Юмеко разорвать ее тщательно построенную академию в клочья. Честно говоря, временами Кирари, казалось, не терпелось увидеть, как ее аквариум разлетится вдребезги. Именно тогда Саяка поняла, что Кирари не волнуют деньги, которые она выигрывает во время азартных игр или диктаторский контроль над ее окружением, скорее, Кирари была сумасшедшей ученой во всех возможных отношениях. Хаос был в ее природе. Она прекрасно разбиралась в тонкостях человеческого поведения, внимательно наблюдала за их действиями, что заставляло их потеть, дрожать, смеяться и плакать, расширять свои зрачки. Это не означало, что Кирари не была способна на такие же властные манипуляции, как и ее семья. Как и любая ученая, Кирари умела экспериментировать. Она могла манипулировать переменными, как мастер-кукловод. Саяка была уверена, что единственной, который могла провести эксперимент с большей точностью, чем Кирари, была Ририка — сумасшедший ученый против аналитика.

Как только их учительница отпустила класс, все разошлись, а Саяка уставилась на беспорядок подарков, лежащих на ее столе.

— Мидари, помоги мне, пожалуйста, перенести все это во внешний двор? Я должна встретиться с Кирари и не хочу опаздывать.

— В этом нет необходимости, Саяка, — сказала Ририка, и голос робота эхом разнесся по комнате. Саяка обернулась и увидела, что в класс вошли вице-президент и ее девушка, — Кирари попросила нас с Мэари забрать подарки у тебя. Мы отправим их прямо тебе домой.

Мэари стояла, скрестив руки на груди, рядом с вице-президентом. Она выглядела раздраженной, постукивала ногой по полу.

— Мне придется нести этого гребаного слона, не так ли?

— Нет! — Крикнула беловолосая роботизированным голосом, более высоким, чем обычно. Ририка откашлялась, — Нет, я сама хочу донести слона до машины. Ты можешь нести конфеты и цветы.

— Спасибо, — сказала Саяка. Как человек, привыкший планировать график Кирари, то, что Кирари собственной персоной планировала дела Саяки, было несколько… мило. Она была скрупулезна, даже приняла во внимание эту маленькую деталь. Как ее секретарша, Саяка была очень горда, — Ты можешь взять немного конфет.

— Мне не нужны тви чертовы конфеты, — Сказала Мэари, подбирая коробку. Саяка подняла бровь, когда Мэари открыла коробку, внимательно изучая ассортимент сладостей. Она выхватила одну и сунула в рот, — Ах, хорошо, клубника.

Ририка нервно переминалась с ноги на ногу, — Кирари рассердится, если узнает, что ты ела конфеты Саяки.

— Я съела уже три, — сказала Мидари, не поднимая глаз и постукивая по телефону.

Мэари выбрала из коробки еще одну и поднесла ее к маске Ририки, — Съешь.

Ририка покачала головой, откинувшись назад.

— Да ладно, это наша плата за то, что мы терпим все эти глупости твоей сестры.

— Моя плата — счастье Кирари.

— Съешь эту долбанную конфету.

Мэри стянула маску и прижала шоколад к запечатанным губам Ририки. Наконец, Момобами открыла рот и съела угощение с ярко-розовыми щеками, — Малиновая, — пробормотала она.

Они были странной парой, и Саяке еще предстояло решить, нравится ли ей Саотомэ Мэари. Бесчувственная девушка, конечно, очень радовала вице-президента, но… Саяка не могла не чувствовать враждебности к Мэари. Она винила в этом все, начиная с ее скверного языка и кончая вспыльчивостью, однако, если Саяке быть полностью честной с собой, она на самом деле просто ревновала. Мэари встречалась с Момобами, но вела себя так неисправимо. Она принимала эти отношения как должное, не считая Ририку высшей честью в мире.

— Перестань на меня так пялиться, — сказала Мэари. Саяка быстро отвела взгляд, — А разве тебе некуда идти? — Саотомэ указала большим пальцем на дверь.

Кирари. Она не могла заставить Кирари ждать, как глупо с ее стороны так глубоко погрузиться в мысли о ком-то столь незначительном.

— Ладно, мне пора, — сказала Игараши, поворачиваясь к двери. Сколько времени уже прошло с конца занятий?

— Развлекайся! — Крикнула ей вслед Ририка, и это заявление прозвучало несколько зловеще, поскольку ее беззаботные слова были произнесены сквозь маску.

Саяка поспешила через коридоры, но ее желудок сжался, когда она вышла наружу —Кирари добралась до внутреннего двора раньше нее. Высокая девушка одиноко стояла в траве, глядя в солнечное небо. Студенты расступились вокруг нее, и Кирари напоминала Моисея, управляющего красными морями. Саяка ускорила шаг. Она надеялась, что Кирари не будет слишком разочарована. Она чувствовала себя так, словно уже достаточно ошиблась сегодня, тем что не знала, как реагировать на эти сложные подарки.

— Президент! Простите, что заставила вас ждать. Я надеялась оказаться здесь раньше вас, но…

— Это не особо важно. Я не так уж и долго ждала, — сказала Кирари, поворачиваясь к Саяке с нетерпеливой улыбкой на лице. Она не выглядела расстроенной, и у нее больше не было никаких подарков, — Ты была удивлена, когда вошла в свой класс?

— Слон, этот… довольно большой слон…

— Тебе понравилось? Разве это не более экстравагантно, чем жалкая панда, которую Саотомэ подарил моей сестре? И его удобнее обнимать, потому что он большой. В отличие от тех вещей, которые излишне малы, этот слон настолько велик, что всегда приносит удовлетворение.

Боже, от улыбки на лице Кирари захватывало дух. Это было почти по-детски. Кирари, казалось, искренне гордилась этим подарком. Саяка понятия не имела, где держать такую большую мягкую игрушку. Она займет половину ее кровати, но оно того стоит, учитывая выражение лица Кирари. Чем ярче улыбалась Кирари, тем нежнее становилась Саяка по отношению к этому плюшевому животному, которое в данный момент, вероятно, лежало в руках у Ририки.

— Слоны известны своей мудростью и преданностью. Но я уверена, что ты уже знаешь это, верно? Вот почему я выбрала для тебя именно слона. Ты преданна и умна, — Кирари рассмеялась, скрестив руки на груди и прижав палец к нижней губе. Саяка следила за пальцем, привлеченная завораживающим зрелищем. Ей хотелось бы также иметь возможность прикоснуться к этим мягким синим губам, — Саотомэ посчитала, что маска Ририки похожа на панду, но я выбрала свой подарок гораздо более тщательно.

Саяка никогда не считала себя мелочной, но кровь ее вскипела, когда она услышала имя Саотомэ, дважды произнесенное Кирари, в то время, как она так счастливо улыбалась. Это было нелогично. Кирари весь день раздавала ей подарки. У Саяки были цветы и конфеты, гигантский плюшевый слон и, скорее всего, ваза времен династии Мин, но она не могла сдержать приступы раздражения и ревности. О, как бы она хотела стать сильной личностью, кем-то более достойной быть рядом с Президентом, кем-то, кто не сходила бы с ума каждый раз, когда другой человек смотрел на ее любимую Кирари.

— Я искренне ценю вашу заботу о подарке, — сказала Саяка, прежде чем поправиться, — Подарках.

Саотомэ Мэари была с Ририкой, не было никаких причин вести себя так неразумно, услышав, как Кирари произносит имя девушки с такой фамильярностью. Саяка сложила руки за спиной. Да, Кирари, похоже, была хорошо знакома с Мэари. Оставалось только гадать… не сблизились ли они? Было ли это просто потому, что Мэари встречалась с сестрой Президента? Возможно, Саотомэ проводила время в доме близнецов. Ну, это не совсем успокоило Саяку.

— Я рада, что они тебе нравятся. Хотя сегодняшний день еще далек от завершения. Перед домом припаркована машина, она отвезет нас в мое поместье.

Вот так мысль о Саотомэ Мэари исчезла из головы Саяки. Интересно, сколько еще Кирари запланировала? Они подошли к машине, водитель ждал с открытой дверцей. Саяка скользнула вслед за Кирари, оставив среднее сиденье между ними пустым. Кирари нахмурилась.

— Почему ты сидишь так далеко?

— С нами нет третьего, не лучше ли мне дать вам больше пространства?

Кирари открыла рот, но тут же закрыла его. Она стиснула зубы, — Наверное.

Машина тронулась, и Саяка задумалась, не пересесть ли ей на середину. Она чувствовала на себе взгляд Кирари, озадаченный и раздраженный. Кирари смотрела на нее так, как смотрят на особенно трудную математическую задачку. Ее убивало, что Кирари так расстроена. Было ясно, что Кирари хочет этого. Она должна занять среднее место, но почему? Саяка не имела ни малейшего понятия. Она нерешительно отстегнула ремень безопасности и скользнула на злосчастное сиденье. Она надеялась, что это решит проблему, которая затянула заднее сиденье автомобиля, туман ее был настолько густым, что было трудно дышать. Сидеть на среднем сиденье было… странно, несбалансированно, но кратковременный дискомфорт стоил того, чтобы вызвать улыбку на лице Кирари. Саяка могла бы поклясться, что ее глаза метнулись к губам Игараши, хотя бы на секунду. Не в силах вынести пристального взгляда, Саяка опустила голову и уставилась на свои руки.

— Разве это не намного приятнее? — спросила Кирари, — Теперь нам не нужно повышать голос, чтобы поддержать разговор.

— Д-Да, Президент, — ответила Саяка.

Рука Кирари легла на ее колено, и Саяка уставилась на идеально отполированные ногти.

— Итак, Саяка, — нараспев произнесла Кирари, — о чем мы будем говорить? Теперь, когда нам стало вполне комфортно.

— Н-ну, мы могли бы обсудить причину этого удивительного дня. Я хотела бы понять, почему вы решили сделать мне так много подарков.

Кирари склонила голову набок с задумчивым выражением на лице.

— Полагаю, ты не сможешь расслабиться, пока я не расскажу, что я запланировала на остаток вечера? Ты довольно напряжена, я забыла, что ты не любишь сюрпризы, в отличие от меня, — проговорила Момобами со вздохом.

— Прошу прощения! Я не хочу портить вам удовольствие, я просто…

— Нет-нет, — перебила ее Кирари, — Твой комфорт очень важен для меня, Саяка. Сегодня вечером мы поедем ужинать: французская кухня, очень изысканная кухня. Там мы уже и посмотрим, куда заведет нас этот вечер. Этого достаточно, чтобы удовлетворить твое тревожное любопытство? — В глазах Кирари мелькнул огонек.

— С кем мы сегодня ужинаем?

— Только ты и я.

Глаза Саяки расширились. Этот ужин не будет деловой встречей, они будут ужинать наедине.

— Я… Нужно обсудить какие-то дела за ужином?

— Ты так много говоришь о бизнесе, школе, студенческом совете, — сказала Кирари, качая головой, — Сегодня ничего подобного не будет. Сегодня вечером мы будем отдыхать, — голубоглазая перевернула руку ладонью вверх, — Возьми меня за руку, Саяка.

Саяка нерешительно сжала ладонь Кирари. Она не привыкла к подобным просьбам. Она не привыкла к физической привязанности, но она охотно выполнит любой приказ своего Президента. Рука Кирари была прохладной и невероятно мягкой. Саяка беспокоилась, что ее собственная рука слишком липкая от пота. Она знала, что ее кожа далеко не такая гладкая и нежная, как у Кирари, но надеялась, что Президент не будет возражать. Их пальцы переплелись, сцепившись, как кусочки головоломки. Кирари переместила свою хватку на руку Саяки, крепко прижав большой палец к пульсирующему запястью Саяки. Момобами усмехнулась, она выглядела ужасно довольной.

— Господи, а есть ли причина, по которой твой пульс такой высокий?

Саяка покраснела, слова не складывались у нее на языке, пока она слушала смех Кирари. Их руки снова соединились на оставшуюся часть пути, покоясь на коленях Саяки.

— Мы пробудем здесь недолго, — сказала Кирари уже в поместье, удаляясь по темным коридорам. Саяка поспешила за ней, следуя в спальню той.

Она много раз бывала в поместье Момобами, но его размеры и величие все равно каждый раз заставляли чувствовать себя несколько… незначительной. Спальня Кирари, как и весь дом, была величественной и холодной. Большая кровать с балдахином застелена темно-фиолетовыми атласными простынями. Крепкий письменный стол стоял рядом с большим окном, выходящим в семейный сад, откуда открывался великолепный вид на пруд с кои. Несколько книг аккуратно лежали на столе рядом с ноутбуком Кирари. Как и в зале студенческого совета, по комнате резонировал мягкий булькающий гул. Маленький аквариум отбрасывал голубое сияние на темные стены, словно солнечный свет, пробивающийся сквозь поверхность океана. Время, когда Саяка посещала поместье Момобами, она проводила в этой комнате, сидя за письменным столом, пока составляла расписание Кирари и занималась разными бумагами. В это время, когда Президент и ее секретарша пребывали в блаженном одиночестве, Кирари сидела, скрестив ноги, на диванчике напротив аквариума, попивая чай и наблюдая за своими рыбками. Вернее, именно так начинались их посещения. Когда чай заканчивался и Кирари становилось невыносимо скучно, она начинала расхаживать по комнате. Легкие шаги всегда приводили ее к Саяке, она стояла позади стула, положив руки на резное дерево. Поначалу Саяка не могла сосредоточиться на работе, когда Кирари была так близко, но вскоре ей стало уютно. Она обнаружила, что может работать так часами. Кончики пальцев Кирари в нескольких сантиметрах от ее плеч, голубые глаза смотрят в сад.

— Это для тебя, — сказала Кирари, указывая на свою кровать.

Саяка чуть не поперхнулась слюной. Она споткнулась, и чья-то рука обхватила ее за талию, поддерживая.

— Боже, Боже, — выдохнула Кирари, прижимая Саяку к груди, — Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь. Не хочешь чаю? Может быть, воды? Это так не похоже на тебя — быть такой неуклюжей.

Саяка глубоко вздохнула, прижавшись лбом к ключице Кирари.

— Н-не стоит. Я в порядке, — Она повернула голову и посмотрела на кровать. Ох. Она вдруг почувствовала себя очень глупо из-за… похотливого направления своих мыслей. Поверх одеяла было аккуратно накинуто черное платье. Саяка отстранилась от объятий, взглянув на Кирари с красными щеками. Она была удивлена беспокойством, так ясно написанным на лице Кирари.

— Ты уверена, Саяка?

Игараши кивнула. Они были в нескольких дюймах друг от друга. Она чувствовала запах чая в дыхании Кирари и задавалась вопросом… Она задавалась вопросом, будет ли Кирари такой же вкусной, как чай. Как близко она должна подойти, чтобы сократить расстояние между ними и найти ответ на свой вопрос? Она не могла себе представить, как Кирари отреагирует на такой смелый жест.

— Вы купили мне платье, — сказала Саяка, смущенная тем, как дрожит ее голос. Кирари улыбнулась, положив руки на бедра Саяки.

— Мне не терпится увидеть тебя в этом платье. Я верю, что размер правильный, так что никаких проблем быть не должно, — Большие пальцы коснулись острых краев тазовых костей Саяки, — Я оставлю тебя переодеться. Я должна одеться сама. Кирари отстранилась, руки на пару мгновений задержались на талии Саяки, — Не стесняйся обращаться, если тебе понадобится помощь, моя дорогая секретарша, — сказала Кирари, оглянувшись через плечо, прежде чем выскользнуть за дверь.

Саяка не добралась до кровати или дивана, как подобает цивилизованной леди. Она упала на колени посреди комнаты, крепко прижав ладони к щекам. Она была словно в огне. Кирари всегда была весьма практична, но в этот вечер она впадала в крайности, которых никогда раньше не было. Держание за руки, эти объятия в уединении спальни Кирари, все это было так ошеломляюще. Она могла умереть от счастья или упасть в обморок от смущения, любой вариант был жизнеспособен в данный момент. Саяка медленно встала, снимая школьную форму онемевшими пальцами. Платье с открытой спиной было длинным и элегантным, разрез просекал мягкий материал шлейфа. Она никогда прежде не носила ничего подобного. Она чувствовала себя незащищенно и холодно, стоя перед зеркалом в полный рост и натягивая ткань так, чтобы она закрывала ее ногу. Игараши обернулась, оглянулась через плечо и покраснела, увидев, как сильно платье сползло ей на спину. Кирари не соврала, платье идеально по размеру. Однако Саяка не была уверена, сможет ли чувствовать себя комфортно в таком вызывающем одеянии. Ей неудобно быть такой открытой и уязвимой. Она предпочитает безопасность своей формы, слоев, которые скрывают мягкость ее тела.

Если Кирари хочет, чтобы она надела это… Ну, это неизбежно. Она распустила волосы, раздумывая, то ли оставить их расплетенными, то ли поднять в хвост. Тихий стук в дверь отвлек Саяку от ее мыслей, и она отбросила волосы, позволив им упасть на спину.

— Можно мне войти?

— Да, президент, — ответила Саяка, напрягая нервы. Она повернулась к двери, желая посмотреть, довольна ли Кирари покроем платья.

Однако, как только Саяка увидела Кирари, у нее подкосились колени и отвисла челюсть. Она провела так много времени, беспокоясь о своем платье, что совершенно забыла, что Кирари тоже переодевается. Кремовый костюм облегал фигуру Кирари, напоминая Саяке, что Кирари действительно самая красивая женщина, которую она когда-либо видела. Во рту пересохло. Она смотрела, как Кирари приближается, ее каблуки стучали по полу. Она чувствовала, как пристальный взгляд Кирари скользит по ее телу.

— Прелестно, — промурлыкала Кирари, — Подними волосы наверх. Хочешь, я сделаю это за тебя?

Саяка кивнула, слепо отступая назад, чтобы сесть на диван. Она задрожала, когда Кирари провел рукой по ее волосам, ловкими пальцами собирая длинные темные локоны.

— Это такое облегчение, наконец-то увидеть подходящую одежду на твоей коже. Дорогая секретарша, ты выглядишь очень привлекательно.

— С-спасибо.

— Но фарфоровая чашка не готова без лакировки. Вот почему я купила тебе это, — Кирари перегнулась через плечо Саяки и положила коробку ей на колени. Саяка открыла шкатулку, задыхаясь от вида серебряного браслета, усыпанного бриллиантами, примостившегося рядом с парой подходящих к нему сережек.

— Президент!

— Разве они не прелестны? — Руки Кирари оставили волосы Саяки, и та вздрогнула, когда костяшки пальцев коснулись ее спины, — Твое запястье, пожалуйста, — сказала Кирари, обходя диван и становясь на колени перед Саякой.

Саяка протянула руку, и Кирари пристегнула браслет на ее запястье. Семья Саяки жила безбедно, но они были далеко не так богаты, как средний студент Академии Хьяккау. Было неправильно носить такую роскошную одежду. Ей казалось, что она носит на себе состояние Момобами. Серебро холодное, как лед, и тяжелое на ее запястье.

— Совершенство, — сказала Кирари, убирая челку Саяки за ухо. Она прижала пальцы к подбородку Саяки, склонив ее голову набок. Саяка не могла игнорировать интимность всего этого. Она с трудом сглотнула. Мягкий аромат белого чая был заглушен сладкими духами, исходящими от шеи Кирари, выглядывающей из-за накрахмаленного воротника ее рубашки. Это был землистый запах, как древесина и морская соль. Она почувствовала головокружение, тошноту, какую испытываешь, раскачиваясь взад-вперед, плывя по океану. Кирари тоже была там, близко. И она, казалось, придвинулась ближе. Эти голубые глаза заполнили ее зрение, нос едва касался ее собственного, и Саяка запаниковала. Она поспешно отступила назад, склонив голову.

— С-Спасибо, Президент.

Она посмотрела на нее сквозь ресницы. Рука Кирари застыла в воздухе, два пальца, которые несколько секунд назад сжимали челюсть Саяки, все еще были вытянуты. Они медленно сжались в кулак и вернулись к Президенту. Игараши не могла понять выражение лица Кирари, но ее глаза были темными и грозными.

— Тебе не нравится мой наряд? — Спросила Момобами, дергая себя за лацканы и поправляя пиджак, — Мне не было сделано ни одного комплимента, что весьма разочаровывает. Я тщательно выбирала свою одежду.

— Мне так жаль! — Воскликнула Саяка, выпрямляясь, — Я вовсе не недовольна. Вы выглядите просто потрясающе, как и всегда. Президент.

Саяка удивилась, увидев, что Кирари поджала губы, а ее зубы забеспокоились на внутренней стороне щеки. Это было редкое зрелище, обычно Кирари была такой спокойной и собранной. Саяка хотела закричать. Она делала что-то не так. Ей следовало бы сделать комплимент Президенту, как только та вошла в комнату. Как она могла быть так плохо подготовлена?

— В таком случае, мы можем приступить к ужину?

Прежде чем она успела ответить, рука Кирари легла ей на поясницу, направляя к двери.

***

— Столики в этом ресторане довольно трудно найти. Часто бронирование приходится делать за несколько недель, — сказала Кирари, — Конечно, у меня не было трудностей с бронированием, причем я сделала это довольно быстро. В конце концов, я Момобами.

Руки Саяки сложены на коленях. Под белой скатертью ее пальцы теребили бриллиантовый браслет. Теперь она поняла, почему Кирари одела ее таким изысканным образом. Тихий ропот посетителей и звон посуды о посуду заглушались успокаивающей мелодией пианино. Их окружали красивые люди в красивых одеждах, евшие красивую еду. Однако, великолепие ресторана тускнело по сравнению с Кирари. В своем бледном костюме она была настоящим зрелищем, красивее любой женщины и любого мужчины.

Они сидели друг напротив друга, их столик был изолирован от всех остальных. Кирари рассказывала о меню, объясняя, откуда берется еда, о том, что шеф-повар — очень востребованная женщина с непревзойденным опытом во французской кухне.

— Это прекрасный ресторан. Еда очень вкусная, — сказала Саяка, протирая губы салфеткой.

— Рада слышать, что тебе по вкусу.

Саяка и раньше сопровождала Кирари на ужины, но никогда так, как сейчас. Она всегда сама заказывала столик, составляла план обсуждения, приносила папки. Но это? Подарки, одежда, ресторан — она постепенно начинала понимать, что все это очень похоже на свидание. Весь этот день, казалось, носил романтический оттенок. Саяка хотела бы получить прямой ответ о причине, по которой все это происходит, но Президент, казалось, была способна говорить только загадками.

В конце концов, по мере их разговора, Саяка постепенно расслаблялась в этой новой обстановке.

— Неужели? — Саяка наклонилась вперед, ее руки уперлись в край стола, а глаза расширились от изумления, — Вы никогда не были в океанариуме? Но вы так любите рыбу.

— Мой отец никогда бы не брал мою сестру и меня куда-нибудь, где было бы так много простолюдинов и орущих детей, поэтому я создала свои собственные аквариумы.

— Ага, — кивнула Саяка. Эту девушку она любила — девушку, которая шла на все, чтобы получить то, что хочет. А разнообразные аквариумы Кирари великолепны. Подводные растения, камни, ракообразные и рыбы были тщательно отобраны для создания прекрасной экосистемы. Они демонстрировали блеск ума Кирари.

— Хотя, наверное, я уже достаточно взрослая, чтобы пойти без его согласия.

— Вы хотите, чтобы я организовала поездку? У вас есть несколько свободных выходных в следующем месяце.

Глаза Кирари сверкнули, она склонила голову набок, — Было бы чудесно, Саяка. Отличная идея от моей превосходной секретарши.

— Вы хотите, чтобы я купила третий билет и для вашей сестры?

— Четыре билета, — поправила Кирари, делая глоток воды.

— Четыре?

— Нам понадобится также и для Саотомэ Мэари.

— А-а, — протянула Саяка, — Да. Конечно, Президент.

Кирари усмехнулась, приподняв бровь.

— При упоминании имени Саотомэ у тебя между бровей появляется легкая морщинка. Почему так?

— Ох… Я… Я, — заикаясь, пробормотала Саяка, потянувшись за водой, чтобы смочить пересохшее горло, — Ну, видите ли…

— Тебе не нравится эта девушка? Ты же видишь, как она радует Ририку.

— Прошу прощения, но дело не в том, что она мне не нравится. Я вижу, что она делает вашу сестру очень счастливой, — мысли Саяки путались. Она не хотела, чтобы Кирари знала, что она ревнует ее к Мэари, — Саотомэ просто очень, — Саяка прикусила губу, пытаясь придумать лучшее слово, описывающее эту девчонку, — темпераментная.

— Да, — согласилась Кирари, — По-моему, ее характер забавный. И ее семья тоже! — Кирари обвела пальцем край своего бокала, — Ее родители так часто улыбаются. У Саотомэ так тепло.

В глазах Кирари появилось отсутствие. Игараши провела руками по ляжкам. Мэари сделала и Кирари счастливой, теперь она это видела. Так ясно это было написано на ее лице. Саяка боролась с темной, запутанной паутиной, которая обвилась вокруг ее горла. Она хорошо знала суровый характер семьи Кирари. Отец Президента — молчаливый человек, его редкие слова звучали враждебно и холодно. Мать семьи Момобами не более склонна осыпать свою дочь нежностью и любовью. Дом Момобами не есть спокойное и приятное местом для отдыха. Миссис Саотомэ, напротив, очень заботлива, а мистер Саотомэ добр. Саяка вспомнила, какой довольной казалась Кирари, когда они ужинали в доме Саотомэ, как ее аналитические глаза никак не переставали мерцать, впитывая все возможные взаимодействия и детали. Лассо натянулось, душа Саяку и мешая дышать. Как она могла так эгоистично относиться к чувствам Кирари к Саотомэ Мэари? Кирари заслуживала окружения, где она чувствовала бы себя в безопасности, обе сестры заслуживали. Мэари и ее семья могли дать это девочкам Момобами. Саяка потерла шею, тяжело сглотнула, но напряжение осталось. Из-за этого она ненавидела себя еще больше.

— Наш вечер в доме Саотомэ был интересным.

Кирари нетерпеливо кивнула, — Я хотела бы вернуться.

— Нужно ли мне оформлять дополнительные поддельные документы?

Саяка немного расслабилась от мягкого мелодичного смеха, сорвавшегося с губ Кирари.

— Всегда полезно быть готовыми к худшему, хотя я верю, что Ририка может заставить Мэари позволить нам посетить ее дом без такого обмана. Я видела это собственными глазами, Мэари вообще не может отказать Ририке.

Официант остановился у их столика, забрал тарелки и заменил их двумя очень вкусными на вид пирожными.

— Сегодня вечером на десерт — слоеный бисквит с ореховым безе и шоколадным кремом. Это идеальный баланс сливочного и хрустящего, очень роскошная вещь, — сказал он Кирари, указывая на пирожное Саяки. Кирари кивнула.

— Отлично.

— И для Вас, мадемуазель, — продолжил он, — теплый Тарт-Татен с крем-фрешем и декадентским ванильным мороженым. Мы используем только самые спелые яблоки в наших десертах для наиболее полного вкуса. Я надеюсь, что этот торт вам тоже понравится, — с этими словами он поклонился и оставил их есть.

Улыбка тронула губы Саяки, когда она смотрела, как Кирари поглощает свой десерт. Она ухитрилась проглотить первый кусочек своего пирога, и когтистая тьма в горле и желудке, наконец, начала исчезать. Беседа перешла в уютное молчание, пока они пробовали свои десерты.

— Может, прогуляемся? Поблизости есть прекрасный фонтан.

Саяка одобрительно кивнула, когда Кирари предложила ей руку, и они вышли на свежий вечерний воздух. Небо было окрашено в розовые и оранжевые тона. Пальцы Саяки сжались на руке Кирари. Ее тянуло к теплу, исходившему от тела Кирари. Ее платье непрактично для холодной погоды — оно непрактично во многих аспектах. Саяка услышала журчание воды еще до того, как показался фонтан. Заходящее солнце отражалось в зеркальной глади воды. Кирари остановилась, потянув их обеих вниз, чтобы сесть на край фонтана.

— Фонтан прекрасный, как вы и сказали.

— Да.

Снова этот взгляд — ожидание в глазах Кирари.

— Ужин тоже был чудесным, — сказала Саяка, крепче прижимая руку Кирари к своей груди.

— Да. Да, — легкомысленно продолжила отвечать Кирари.

Между ними повисло молчание, и Саяка почувствовала, что Кирари становится все более и более беспокойной рядом с ней. Она вздрогнула, когда по двору пронесся прохладный ветерок.

— Не хотите ли вернуться в машину? — тихо спросила Саяка.

— Нет, — отрезала Кирари с тяжелым разочарованием в голосе.

Саяка вздрогнула, когда Кирари внезапно встала, вырывая свою руку из хватки Саяки. Ее глаза вспыхнули гневом, когда она начала расхаживать у фонтана.

— П-президент?

Она наблюдала, как Кирари все больше и больше теряла контроль, дергала узел галстука, расстегивала и тут же застегивала обратно верхнюю пуговицу рубашки. Момобами прижала большие пальцы к глазам, сморщив нос.

— Я не понимаю, что я сделала не так.

— Президент…

— Ты ведь любишь меня, да? — сказала Кирари, обрывая ее. Опустив руки, она повернулась к Саяке, — Неужели я… неверно истолковала твои чувства? Ты что, врала?

— Я никогда не стала бы лгать о таких вещах! — Саяка прижала руку к своей колотящейся груди, — Мое сердце принадлежит вам!

Кирари скрестила руки на груди, — Значит, ты ненавидишь подарки.

— Вовсе нет!

— Неправда! — Крикнула Кирари срывающимся голосом.

Саяка отшатнулась. Ее Президент всегда был спокойна и холодна, как поверхность пруда, но теперь по воде пробегала рябь. Словно прорвало плотину, хлынула белая вода, пузырясь и взбивая осадок.

— Это, должно быть, Саотомэ виновата!

— Саотомэ? — Саяка вскочила на ноги, — Какое отношение ко всему этому имеет Мэари?

— Дарить подарки было ужасной идеей!

— Пожалуйста, — взмолилась Саяка, прижимая пальцы к вискам. Ее грудь была напряжена, живот скрутило в узел, — Пожалуйста. Я хочу понять, Президент. Почему вы так расстроены? Я сделала что-то не так?

Временами пропасть между их разумами была так глубока. Она хотела знать, о чем думает ее Президент. Она хотела облегчить наводнение Кирари и снова успокоить воду. У Саяки было так много вопросов, на которые она хотела получить ответы. Они накапливались в течение всего дня и тащили ее вниз. Каждый вопрос, как дополнительный груз, добавлялся кандалами вокруг ее лодыжки. Она проклинала свой беспокойный мозг, свое вечное стремление знать правильные ответы. Если бы существовал учебник по Момобами Кирари, Саяка запомнила бы каждое слово. К сожалению, такой книги не было, и Саяка утонула в собственном смятении.

— Я тщательно наблюдала в течение нескольких недель, — продолжала Кирари, но мольбы Саяки явно остались неуслышанными, — что тебе нравится, а что нет. Я изучала, как создать соответствующую атмосферу, как стимулировать желание. Я провела столько исследований. Бесчисленные ночи напролет смотрела эти нелепые фильмы с Ририкой. Каким образом валяться на ковре перед камином — романтично? Земля твердая, пол, наверное, пыльный! Я все еще не совсем понимаю…

— Кирари!

Кирари шагнула к ней, не сводя глаз с лица Саяки.

— Подарки, этот обед, — сказала она, махнув рукой. — Я планировала, что сегодняшний день будет романтичным.

— …Романтичным…

— Я попросила Саотомэ о помощи. Ее воображение было несколько тусклым, она порекомендовала… сделать подарок. Цветы, конфеты, мягкие игрушки, украшения — все это я решила подарить тебе, ибо какой простой цветок может быть достойным подарком для моей дорогой секретарши?

Сегодняшний день был признанием, это ведь сейчас говорит Кирари?

— Но ты ни разу не поцеловала меня!

— Не поцеловала вас? — воскликнула Саяка. Осознание наконец обрушилось на нее, как волна, разбивающаяся о берег. Каждый раз, когда Кирари наклонялась ближе, каждый раз, когда она смотрела на нее своими выжидающими глазами, Кирари ждал поцелуя.

— Я вообще ничего не понимаю! — Кирари шагнула вперед, отчаянно сжимая пальцами подбородок Игараши, — Саяка, объясни мне любовь!

Саяка схватила Кирари за запястье, держа женщину так, словно от этого зависела ее жизнь. Кирари сделала все это для нее. Ее голос был немного задыхающимся, когда она отвечала.

— Исследования, наблюдения, нет никакой… формулы любви. Поверьте мне. Если бы она была, я бы уже нашла ее. Любовь управляется случайностью…

— Значит, любовь похожа на азартную игру.

— Да! Нет. Может быть, в самом начале? — Саяка покачала головой, осторожно убирая пальцы Кирари со своего подбородка, пытаясь выразить свои чувства словами, — Когда вы впервые влюбляетесь в кого-то, признавшись ему в своих чувствах, есть вероятность, что он не будет чувствовать то же самое. Чем глубже вы влюбляетесь, тем рискованнее становится игра. Я… всегда боялась, что ты никогда не ответишь мне взаимностью. Я труслива. Я решила держать свои чувства при себе, потому что быть рядом с тобой… — Саяка судорожно вздохнула.

— Но ты же сказала, что любишь меня, Саяка.

— Только когда я думала, что умру. — ответила Саяка со смехом. Она почувствовала, как слезы защипали ей глаза, — Н-но те, кому посчастливилось выиграть в этой азартной игре, вернуть свои чувства… Вот тогда это и становится партнерством. Эти отношения нужно развивать вместе.

— Да, да, — нетерпеливо сказала Кирари. Она внимательно слушала, не сводя глаз с лица Саяки, — У нас есть партнерство. Это было очень ясно в течение некоторого времени. Конечно, ты знала, что мои чувства вернулись тебе после того, как мы упали с башни.

Саяка ахнула от словесного подтверждения. Это было так. Это было то, чего она ждала: чувства, высказанные так открыто в самых простых выражениях.

— Я не знала наверняка… Я надеялась. Президент, я не могу быть уверена в ваших мыслях и чувствах, пока вы не скажете мне их прямо, — осмелев, Саяка положила руку на щеку своего Президента, кончиками пальцев откинув бледную челку, свисавшую с ее висков. Тепло разлилось по ее груди, согревая тело, как летнее солнце, целующее кожу после выхода из кондиционированной комнаты, — Подарки были чудесными, но без объяснений все это так запутанно и ошеломляюще, — ее пальцы задели ухо Кирари, — Даже без подарков и исследований, Кирари, если ты хочешь, чтобы я поцеловала тебя, ты просто должна была попросить.

— Саяка?

— Я не просто твоя секретарша, я твой человек. То, что ты просишь у меня, я дам тебе. Свободно дам. Мое желание — сделать тебя счастливой и быть нужной тебе, — Саяка судорожно вздохнула, — Быть ж-желаемой тобой. Когда ты смотришь на меня… когда ты просишь меня о чем-то, я становлюсь самой счастливой девушкой на свете.

— Саяка, — повторила Кирари, касаясь кончиками пальцев тыльной стороны ладони Саяки, — Я… полагаться на тебя — словно воздух, которым я дышу. Когда я впервые встретила тебя, ты меня заинтриговала. И с каждым днем мое увлечение становилось все сильнее.

У Саяки перехватило дыхание. Возможно, она не всегда понимала своего Президента, но в этот момент она точно знала, что говорит Кирари. Кирари любит ее. Кирари любит ее, и ее возлюбленная потратила бог знает сколько времени, планируя сложный день только для того, чтобы почувствовать губы Саяки на своих губах. Кто такая Саяка, чтобы лишать своего Президента этого удовольствия?

Саяка наклонилась вперед, приподнялась на цыпочки и прижалась своими губами к голубым, тем, что украшали ее сны каждую ночь. Кирари была как ее собственное солнце. Жизнь Игараши вращалась вокруг красивой, хаотичной девушки. Ее любовь вылилась в этот поцелуй. Ее руки скользнули вниз по изящной шее и отчаянно сжали плечи. Она оказалась в объятиях Президента. Изящные руки, с легкостью тасовавшие карты, удерживали ее, пальцы впивались в ребра.

Вот, каково это — быть живой. Эта импульсивность, которую она испытывала, только когда была рядом с Кирари. Она действовала без единой мысли, без малейшей заботы.

— С-Саяка, — прошептала Кирари ей в губы, голос ее дрогнул.

Они отстранились, обе с широко раскрытыми глазами и не в силах дышать.

— Это было… нормально? — спросила Саяка, — Это мой первый раз, но…

— Еще раз, — практически потребовала Кирари.

Саяка успела только кивнуть, прежде чем их губы снова сомкнулись. Ни одна из девушек не обратила внимания ни на заходящее солнце, ни на луну, которая взошла в небо, бросая мягкий голубой свет на влюбленных в крепких объятиях. Они были полностью поглощены друг другом, запоминая биение сердца друг друга, ритм дыхания. Они стояли перед журчащим фонтаном, игривая Президент со своей верной секретаршей, отчаянно влюбленные и восхищенные безграничными тайнами, которые таила в себе другая. Саяка уткнулась лицом в плечо Кирари, волнение и смущение смешались и заставили ее тело пылать. Она понятия не имела, чего ожидать утром. Как ей вести себя с Кирари теперь, когда их чувства раскрыты? Она знала, что будет волноваться об этом бесконечно, в то время как Кирари будет наслаждаться этим новым неизвестным. Они были такими разными, но Саяке это нравилось.

Бонусная сцена:

Кирари: сегодня я должна уйти из класса пораньше. у меня важные дела в студенческом совете.

учитель, витая в облаках: о, конечно, да, идите заниматься своими важными делами

Кирари, стоя во дворе, где она должна встретиться с Саякой после урока: отлично, всего час до конца занятий. я так взволнована

*щебечут птицы*

Кирари: до конца занятий осталось всего 59 минут. я так взволнована;

Кирари: до конца занятий осталось всего 58 минут. я так взволнована