Stable

— Здравствуйте, мое имя Чан! — поприветствовал королевскую семью за их ужином новый конюх. После того, как все смерили его с ног до головы холодным взглядом, мужчина беспокойно добавил. — Ваше Высочество.

Чан уважительно поклонился королю, королеве и их четырем детям, пока дворецкий объяснял внезапный уход предыдущего хозяина конюшни.

— Мой отец заболел, он не мог продолжать рабо–

— Неужели ты не мог подождать до утра и не нарушать наш семейный покой?! — заорал король, прерывая Чана, прежде чем тот успел закончить предложение.

Чан поджал губы, словно боялся, что еще одно слово, слетевшее с его уст, и он лишится языка.

Минхо сдержался от неумолимого желания закатить глаза от так называемого «семейного покоя». Лишь человек, которого не волновала собственная семья, мог заставить замолчать другого, когда тот говорил о болезни, мучающей его близкого.

Он обменялся насмешливым взглядом с младшей сестрой, сидящий за столом напротив него. Дети лучше всех знали, каково это — быть на месте Чана. Они смеялись не над ним, они смеялись над собственным несчастьем.

— Прошу прощения, Ваше Высочество–

— Убирайся! — король сделал глоток вина и с грохотом поставил хрустальный бокал на стол с большей, чем на то требовалось, силой.

Дворецкий проводил молодого мужчину из обеденного зала. Минхо подумал о том, какой же глупой ошибкой было со стороны старого дворецкого привести его сюда. Дело определенно не было срочным.

— Никакого уважения к нам нынче, никакого уважения… — бормотал король, вновь приступая к еде.

Минхо больше не обращал на него внимания, задумавшись о том, чтобы проведать конюшню следующим днем.

***

— Как проходит первый рабочий день? — спрашивает Минхо, подходя ближе к Чану, который подковывал лошадь брата Минхо снаружи конюшни.

Рядом с инструментами в маленькой коробочке и наковальней Чан выкорчевывал грязь из копыта лошади. Он поднял голову и отпустил лошадь, чтобы поприветствовать принца.

— Добрый день!

Минхо вскинул бровь, ожидая немного большего, чем это. Очевидно, опыта с королевской семьей не так уж много, подумал он и слегка засмеялся. Неформальное отношение считалось грубым, но было забавным для него. Чан выглядел примерно на его возраст. Прошло довольно много времени с тех пор, как Минхо говорил с кем-то в таком тоне.

— …Ваше Высочество, — добавил Чан с вежливым кивком. Его улыбка не дрогнула ни на миг, а в слегка раскосых глазах не было и намека на страх быть отруганным вновь. Репутация принца была не лучше его отца, но, возможно, этот факт не достиг ушей Чана.

— В этом нет необходимости… — сказал Минхо, чувствуя, как его накрывает любопытство. Он никогда не просил прислугу опускать титул, но добрые глаза и искренняя улыбка смогли обезоружить его. — «Сэр» будет достаточно, — Минхо не хотел отказываться от своего предыдущего заявления на случай, если его застигнут врасплох. — Но, надеюсь, с дрессировкой лошадей ты справишься лучше, чем с освоением азов этикета.

Он не мог отпустить его без небольшого укола. Минхо выдавил легкую улыбку, надеясь, что хозяин конюшни воспримет это как попытку дружески подшутить.

— Ох, прошу прощения, сэр, — беспечно рассмеялся Чан и потер шею. Круглые ямочки на щеках акцентировали остроту линии его челюсти. — Лошади уже выдрессированы моим отцом, поэтому я уверен, что с этим не будет никаких проблем.

Чан погладил лошадь и закрепил ее заднюю ногу между своими двумя. Кожаный фартук защищал его, когда он начал соскабливать копыто крючком. Минхо подумал, что Чану могут понадобиться дополнительные уроки этикета, потому что он не сказал, что они закончили разговор, чтобы тот вот так отворачивался.

— И где он сейчас? — спросил Минхо. Ему нравился старик, но, кажется, пришло время найти ему замену. Это была очень трудоемкая работа.

— Он болеет и скорее всего будет болен еще какое-то время, — Чан работал крючком быстро, отдаленный намек на напряжение мог быть слышен лишь в его голосе.

— Жаль это слышать, я–

— Мать очень хорошо заботится о нем, уверен, он будет в порядке, — перебил его Чан. Он отпустил ногу, выпрямил спину и вытер пот со лба. Летняя жара только начиналась.

Минхо стоял, раскрыв рот и совершенно забыв, что собирался сказать. Они подобрали этого парня прямо с улицы, да? Никакой подготовки для работы с королевской семьей, даже никаких советов от его отца. Минхо быстро заморгал и вернул свое внимание к разговору.

— Хорошо, что ж, тогда удачи ему, — Минхо больше нечего было сказать, он положил руки на бедра. — Итак, не мог бы ты подготовить для меня лошадь?

Он думал, причина, по которой он пришел сюда, была очевидна, но, видимо, Чану еще пару недель будет нужна помощь, прежде чем он приспособится.

— О, конечно, сэр!

Чан попытался удержать крючок для копыт на наковальне, но тот скатился с нее и упал на землю. Он стряхнул руки о штаны под фартуком и повернулся, чтобы провести его внутрь конюшни.

Здание было большим, с десятью стойлами на каждой стороне. Деревянные калитки с металлическими прутьями сверху скрывали лошадей, хотя некоторые из них высунули головы наружу. В обоих концах конюшни было по комнате для упряжи. Напротив меньшей из них разместился большой сеновал. Еда на день.

Минхо обернулся, чтобы взглянуть на лошадь своего брата, оставшуюся снаружи. Возможно, стоило сказать Чану привязать ее, чтобы она не закончила перед окнами кухни в их отсутствие.

Пока они шли, льняная рубаха Чана развевалась на ветру. Вероятно, у служанок не было времени, чтобы подогнать ее размер, потому что она смотрелась уж слишком большой для низкорослого мужчины. Возможно, она принадлежала его отцу.

Чан взял седло и поводья из большой упряжной комнаты и зашел в одно из стойл.

Вместо улыбки, Чан работал в спокойной манере со сосредоточенным взглядом. Его профиль подсвечивался лучами солнца, выходящими из окошек, и Минхо заметил, насколько расслабленно он работал с лошадьми. Минхо наблюдал, с какой точностью он работает. Его движения были уверенными и размашистыми, но в то же время в них чувствовалась мягкость.

Каждое движение отдавало контрастом на фоне того, каким неопытным было его поведение с королевской семьей. В Чане не было ничего особенного, и все же Минхо чувствовал, что его тянет к нему.

— Все готово, сэр, — Чан постучал по седлу, и лошадь заржала. Похоже, она чувствовала себя спокойно рядом с новым человеком. — Хотите, чтобы я вывел лошадь из конюшни?

Когда внимательный взгляд упал на Минхо, ему потребовалась еще секунда, чтобы ответить.

— Нет-нет, спасибо, я сделаю это сам.

Предыдущий конюх всегда держал лошадь наготове снаружи. Минхо никогда не приходилось выводить ее самому.

Он взял поводья одной рукой и обернулся на калитку стойла. Нужно было сначала открыть ее. Чан заметил это и быстро проскочил вокруг Минхо, чтобы придержать дверь открытой. Такого слегка неуклюжего поведения он и ожидал от нового слуги.

Минхо коротко кивнул в благодарность и получил улыбку в ответ.

Этот мужчина уж слишком часто улыбается, подумал Минхо. Улыбка не выглядела фальшивой или натянутой. Он задумался, сколько уйдет времени, прежде чем это изменится.

Минхо оседлал лощадь и, бросив на прощание последний взгляд на молодого парня, поскакал в своем привычном направлении.

Их земли казались бесконечными. Минхо скакал на лощади меж деревьев и прудов, небольших лесов и рек. Это было его хобби, позволяющее очистить сознание и отпустить все мысли.

Но не в этот раз. Он не мог забыть своего нового слугу. Единственное, что занимало его мысли — гостеприимное и открытое поведение Чана. Судя по его непринужденному отношению и расслабленной осанке, Чан, очевидно, никогда не служил людям королевских кровей или кому бы то ни было из высшего сословия.

Все вокруг Минхо были настолько чопорны, что его собственное тело одеревенело. Головные боли и напряжение преследовали его с того самого момента, как родители наняли ему репетитора в пятилетнем возрасте. В тот день его детство кончилось.

(— Мой принц!

Минхо прикрыл рот маленькими ладошками, чтобы не издать ни звука в чулане для метел. Его личный дворецкий повсюду искал его, чтобы привести на первое занятие по истории. Мать считала, что он уже достаточно взрослый, чтобы начать изучать прошлое своей страны и королевской семьи.

Минхо предпочел бы узнать о своей семье от собственной матери.

Она учила его старшего брата, будущего короля, с малых лет. Учила его читать и писать. Все, что было у Минхо, — репетиторы.

Неужели он был не достоин времени и внимания своей матери? Ее любви?

— Мой принц! — закричал старый дворецкий, его голос прозвучал так близко, что Минхо перестал дышать. Его тельце было достаточно маленьким, чтобы спрятаться в полным ковров шкафу.

Ознаменовывая кончину, дверь открылась, его начищенные ботинки оказались не в том месте, чтобы остаться незамеченными.)

Минхо высвободил одну ногу из стремени и спрыгнул с лошади на влажную землю леса. Неприятное воспоминание испортило ему настроение, он поднял ногу и бесцеремонно наступил в лужу. Грязь разбрызгалась по сторонам, но не достигла его штанов, которые были заправлены в высокие ботинки. Какая жалость.

Как Минхо должен был перерасти детское поведение, если ему никогда не позволяли жить жизнью ребенка? Его семья поспорила бы, что он всегда себя так вел, но Минхо возразил бы, сказав, что он мог бы вести себя гораздо хуже.

В грязных и слегка мокрых внутри ботинках, он привязал поводья к ветке и отправился глубже в лес. Он знал его, как свои пять пальцев. Неподалеку был ручей с большим валуном рядом. У всех детей была своеобразная связь с камнями, и Минхо не был исключением…

Холодало, валун под ним был еще холоднее, но все что угодно было лучше, чем возвращение домой, обратно к семье. Он задумался, вырастет ли он когда-нибудь из своего бунтарства, или это было у него в крови.

Минхо спустился вниз, чтобы посмотреть на свое отражение и вспомнил Чана. Была ли это пустота, которую он увидел в глазах Чана, или же полнота? Пустота от прислуживания очередной королевской семье, которую он, наверное, ненавидел, или полнота — довольный и уверенный взгляд, который стал зеркалом собственного неудовлетворения жизнью Минхо.

Он хотел узнать больше.

***

Опираясь на дверь внутри конюшни, или скорее прячась за ней, Минхо наблюдал за новым конюхом, словно ястреб. Ему удалось сбежать от собственного дворецкого, организовав себе выходной.

Он смотрел наружу, где Чан пилил брусок дерева, Бог знает зачем. Чан отряхнул руки о белую рубашку, которая в этот раз уже не выглядела такой объемной. Небольшое облако опилок рассеялось в воздухе. Должно быть, ее подшили. Все-таки, прошло несколько недель.

Он положил один брусок на другой и отпилил от длинного часть, чтобы они стали одинаковыми. Минхо видел почти каждую прожилку мышц его предплечья, и ему захотелось провести пальцем по выступающим венам. Рукава были подвернуты до самых бицепсов и обнажали слабую полоску загара ниже локтя. Видимо, обычно до туда были подвернуты рукава.

Удар деревянного бруска, встретившегося с остальными на земле, заставил Минхо подпрыгнуть и издать тихое «ой!». Оно оказалось недостаточно тихим, их с Чаном взгляды пересеклись, и конюх неловко встал смирно.

Минхо пришлось подойти ближе, иначе это выглядело бы так, будто он наблюдал за Чаном, чего он определенно не делал.

— День добрый, я бы хотел прокатиться… — Минхо посмотрел вниз на деревянные бруски, вскинув бровь. — Но для чего все это? — он проскользнул в свое обычное язвительное поведение, которое использовал, когда не знал, что сказать.

— Я думал заменить дверцы в одном из стойл, — сказал Чан дрожащим голосом и вытер пот со лба. — Дерево выглядело сильно поврежденным. Не знаю, что случилось с ним, оно уже было таким, когда я начал работать на вас, но оно выглядит так, будто лошадь лягнула ее или что-то такое…

Чан бормотал так, словно его застали за чем-то, что он не должен был делать. Может быть, он взял дерево у кого-то без разрешения, может быть, он не обсудил это со стюардом. Для Минхо все это было неважно, он не будет тем, кто станет его отчитывать. Чан явно был трудолюбивым человеком. За пару недель, что он работал здесь, сложилось впечатление, что он хорошая замена предыдущему конюху. Конюшня оставалась такой же чистой, а лошади выглядели такими же довольными.

Хотел бы Минхо тоже поступать так, как ему заблагорассудится.

— Мхм, — промычал он во внимании. — Можешь подготовить мне лошадь?

— Конечно! — Чан явно ожидал, что его отругают, он выглядел удивленным.

Большая связка ключей, закрепленная на ремне Чана, звенела, пока они шли к стойлу, в котором стояла лошадь Минхо. Чан подготовил ее к езде и вывел. Похоже, кто-то сказал ему, что это его обязанность.

Они вышли наружу, и Минхо кинул взгляд в направлении леса. Ехать одному было так одиноко. Впервые за долгое время, он почувствовал, что ему есть чем поделиться с человеком, который ничего не знает о его мире.

— Хочешь прокатиться со мной?

— Что?

По всей видимости, Минхо преподносил ему одни сюрпризы.

— Возьми лошадь и следуй за мной, — Минхо скомандовал своей лошади начинать идти, а затем добавил со смешком. — Не то чтобы ты занимался чем-то, чем тебе следовало бы.

Чан немного растерялся, но все равно пошел обратно в конюшню и вернулся верхом на лошади.

Побитая тропинка, ведущая в лес, была одной из тех, по которой Минхо разъезжал много раз в одиночестве с тянущимися позади мыслями. В этот же раз, позади плелся Чан, пока Минхо рассекал между деревьями.

Он обернулся, чтобы посмотреть на него, тот изо всех сил пытался подобрать наилучшую дорожку к нему. Чан седлал лошадь совершенно иначе по сравнению с любой королевской особой, которую он только встречал. Его тело было немного коренастым, спина не была прямой, ноги были слишком расслаблены. Суть была в комфорте, а не в правильной форме. Плечи Минхо слегка расслабились, и щекотание в животе заставило его отвернуться.

— Что? — спросил Чан, когда догнал Минхо, который пытался не смеяться над ним. Было забавно видеть человека, находящегося настолько не в своей стезе. Глоток свежего воздуха.

Большие деревья окружали их. Плотные тени падали на лицо Чана и подчеркивали каждую слабую морщинку, каждую веснушку. Его живот снова защекотало.

— Интересно, — загадочно сказал он и ускакал.

Чан был гораздо интереснее для него, чем любой лорд, которого он встретил за последнее десятилетие. Он говорил без фильтров, не использовал уважительное обращение и принял приглашение Минхо прокатиться на лошади. Кто еще в здравом уме сделал бы это? Слуги не должны были сближаться с королевской семьей, и каждый знал это, но улыбка Чана была такой знакомой ему, такой манящей и прекрасной.

Естественное притяжение, которое испытывал Минхо, пугало его. На протяжении всей жизни у него сменилось много слуг, но ни разу его сердце не начинало биться чаще лишь от нахождения рядом с ними.

***

ㅋ— Сообщите главному конюху, что я хочу подышать свежим воздухом, — сказал Минхо и положил перо. Планы на его свадьбу к этому времени были в значительной степени улажены. — Предпочтительнее, на лошади.

— Ваше Высочество, в последние несколько недель вы довольно часто ездили верхом. Может быть, будет лучше сбавить обороты и попробовать заняться чем-нибудь еще?

Минхо взглянул на дворецкого решительно настроенным взглядом.

— Я дам знать главному конюху… — пожилой мужчина глубоко вздохнул, повернулся на каблуках и ушел.

За последнее время Минхо развил большой интерес к лошадям — будь то езда на них или их диета, о которой он узнал от Чана. Его обучили многому из того, чего он притворялся, что не знает, лишь для того, чтобы было о чем поговорить.

Он также часто прогуливался в направлении конюшни, чтобы взглянуть на лошадей. В его намерениях не было увидеть Чана. Просто так вышло, что он там работал, но, похоже, тот и не возражал.

В этот раз Чан встретил их с дворецким с лошадью наготове. Солнце светило прямо ему в глаза, заставляя жмуриться, а мышцы лица растягиваться в усмешке.

— Желаете прокатиться? — спросил Чан и протянул поводья Минхо, которые тот принял, положив ладонь поверх ладони Чана.

— Не хотел бы ты присоединиться? — спросил он и услышал кашель из-за спины. Чан убрал свою руку из-под его в ответ на недовольство дворецкого, но Минхо схватил ее. — Не обращай на него внимания. Идем.

— Ваше Высочество, уверен главного конюха ждет работа, — попытался вразумить его старик.

Сжав ладонь Минхо, Чан отпустил ее и прикрыл глаза рукой из-за солнца, чтобы лучше видеть.

— Здесь и правда немерено работы, сэр, — обратился Чан к дворецкому. — Но я не хотел бы ослушаться желания принца.

Казалось, что последние несколько недель дворецкий Минхо только и делал, что вздыхал. Если бы он уже не был седым, он бы точно поседел на пару волосков. Извинившись с поклоном, он оставил их наедине.

— Он просто беспокоится за меня. Не принимай на свой счет, — заверил его Минхо.

— Я не принимал, — Чан нежно потер плечо Минхо и протянул ему другую руку. — Помочь забраться?

— Да, конечно, — ухмыльнулся Минхо и поставил одну ногу в стремя.

У Чана не было ни единой причины поднимать его за талию, кроме желания Минхо почувствовать сильную хватку вокруг себя.

Около недели назад Минхо соврал, что ему нужна помощь, чтобы забраться на лошадь, и кто такой Чан, чтобы отказывать ему в этом? С тех пор они делали это, каждый раз вызывая трепет в сердце Минхо.

Подобные простые вещи заставляли его возвращаться снова и снова. Прикосновение ладони Чана, когда он передавал поводья, руки вокруг его талии, когда он помогал ему оседлать лошадь, ладонь на его пояснице, когда он протискивался мимо него в маленьком стойле. Прикосновения к принцу имели большое значение, они были позволены лишь нескольким слугам. Чан притягивал его, сам того не зная, будучи не осведомленным, что он не должен был позволять себе это.

Минхо наслаждался его компанией. Ему было комфортно рядом с Чаном, но что важнее, Чану было комфортно с ним. Наедине он не звал его «Ваше Высочество» или «Ваше Величество», но Минхо обладал достаточным самоуважением, чтобы не позволять ему звать себя по имени.

Он также принял влечение, которое испытывал к Чану. Это была единственная увлекательная вещь в его обыденной жизни.

Чан, похоже, тоже не оставался равнодушным. Он с радостью соглашался на любую игру, какую Минхо только бы ни придумал, позволял ему проводить время в конюшне безо всякой на то причины и украдкой бросал на него взгляды.

Каждый день Минхо просыпался и засыпал с Чаном на уме. Словно в его жизни больше не было поводов для беспокойств.

Его собственная свадьба больше не казалась такой важной, потому что они решили, что принцесса переедет в их страну. Минхо продолжит жить с королем и королевой. В любом случае его родители хотели узнать, будет ли она хорошей женой для него.

Бал-маскарад был организован в их дворце, чтобы отпраздновать помолвку. Принцесса приехала на несколько дней раньше, и Минхо был рад узнать, что она не питала никаких безнадежных фантазий к нему и их совместному будущему. Она призналась ему наедине, что была в восторге от того, что сбежала от своих родителей. Хотел бы Минхо знать каково это.

Минхо не мог скрыть улыбки, растянувшейся на его лице, и обратившуюся в беззаботный смех, когда он и Чан достигли травянистой равнины.

Их лошади мчались изо всех сил, и сердце Минхо норовило выскочить из груди от того, как счастлив он был теперь, когда все наконец-то вставало на свои места. Его будущее и его настоящее.

Смех вскоре перешел в соленые слезы, и Минхо пришлось остановиться, потому что вид начинал расплываться.

— Мой принц! — обеспокоенный голос Чана вернул его в реальность. Чан спрыгнул с лошади и подошел ближе. — Все в порядке?

Минхо отпустил поводья, зная, что лошадь не уйдет, и Чан помог ему спуститься.

Как только его ноги коснулись земли, он ринулся в объятья Чана, рыдая на его плече, пока слезы не иссякли.

В конце концов, они оказались на земле с переплетенными ногами, неловко сидя среди высокой травы, которая была выжжена летним солнцем. Лошади паслись неподалеку.

Объятья Чана были теплее солнца. Его собственная мать не обнимала его годами. Минхо не плакал перед другим человеком с самого детства, потому что после шести лет его били каждый раз, когда он делал это. После такого его слезы очень быстро высыхали.

Находиться в чьих-то объятиях было странно; чувствовать, как вздымается и опускается его грудь, незнакомый пульс в ухе, прижатому к шее. Все казалось нереальным.

Когда он пришел в чувство после эмоций, Минхо поднял голову и позволил Чану вытереть слезы со своего лица. Он должно быть опух, но Чан все равно смотрел на него с печальным обожанием во взгляде. Это чуть ли не заставило его разрыдаться вновь.

— Не переживай за меня, — сказал Минхо тонким голосом и прижался к ладони, поглаживающей его щеку.

— Как я могу, когда тебя так ломает прямо передо мной? — Чан мягко расчесал его волосы. Впервые кто-то сделал это, кроме его служанок.

— Я испытываю облегчение сильнее, чем что бы то ни было еще. Все очень хорошо складывается для меня, и теперь мне нужно поговорить с… — Минхо прерывается и скромно отводит глаза.

— Так и есть, — сказал Чан, чтобы не позволить ему забеспокоиться сильнее. — Но почему ты плачешь, если все хорошо идет?

— Я так долго был один, что забыл, что могу быть счастлив в присутствии другого, — Минхо прерывисто вздохнул и положил ладони на их переплетенные ноги. — Я знаю, что такие слова, исходящие от принца, должно быть, звучат глупо для конюха, но я уже давно не чувствовал себя настолько счастливым.

Минхо был не уверен, было ли это счастье или что-то еще. Катарсис? Нет.

— С чего бы тебе звучать глупо? Я думаю, что у каждого своя тяжелая ноша.

— Эта ноша не такая уж и тяжелая… Я благодарен за жизнь, которую живу, но иногда я хочу забыть обо всем этом. Забыть об обязанностях и моей роли, как сына, — Минхо волнительно сжал рубашку Чана в кулак. Он давно думал о том, чтобы попросить его о кое-чем. — Можешь помочь мне с этим?

— Помочь забыть?

— Да, пойдем со мной на бал-маскарад.

Каждая важная персона их страны и из соседних стран тоже, собиралась присутствовать там. Минхо не сможет затеряться в толпе по крайней мере в течение нескольких часов, пока все будут поздравлять его, глядя из-за масок в надежде, что он запомнит их, их добрые слова и их щедрые подарки.

— Я не могу, я же просто-

— Ты можешь, я уже все продумал. Я провел ночи в раздумьях, будет ли это самым глупым, что я делал, но, пожалуйста, мне это нужно. Я хочу почувствовать себя нормальным хотя бы раз. Я хочу исчезнуть и появиться как человек, а не как сосуд, которым меня все видят. — слезы вновь стали собираться в глазах Минхо, но он не позволил им пролиться. — Ты пойдешь со мной?

— С удовольствием, Минхо.

***

— Ах!

— Он очень тугой, сэр, но так и должно быть.

— Я знаю, ха… — выдохнул Минхо. — Давай дальше.

Минхо задержал дыхание, пока дворецкий туго затягивал корсет. Он смотрел на свое слабо освещенное свечой отражение в зеркале и крепко сжимал туалетный столик ладонями. Черная краска, покрывающая его веки, должна была помочь ему лучше скрыться за карнавальной маской.

— Почему ты выбрал этот наряд? — спросил Минхо и бросил взгляд на сатиновое платье на кровати, черно-красные рюши с золотым акцентом. Оно не было сильно броским, но, хочется надеяться, было достаточно красивым, чтобы очаровать простолюдина. Его предыдущий золотой наряд был отброшен неподалеку.

— Он был единственным, который подошел бы вам, сэр. Он немного тугой, потому что вы не очень походите на миниатюрную женщину, мой принц, — дворецкий помог Минхо надеть нижнюю юбку. — У нас было не так много времени, чтобы подготовить что-то новое.

— Что ж, я не думал, что окажусь в таком затруднительном положении, — закатил глаза Минхо, чтобы скрыть чувство стыда перед своим дворецким. Они уже давно начали готовиться к балу-маскараду, но единственное к чему Минхо не был готов — это Чан. — Есть ли вероятность, что человек, у которого вы взяли это платье, будет на балу?

Минхо очень хотелось, чтобы его застукали ведущим слугу на самое большое событие года, посвященное его же помолвке, будучи одетым, как женщина.

Он уже выразил свое почтение всем присутствующим, и, что более важно, принцессе и ее семье. Даже с надетой маской, его наряд настолько выделялся, что привлекал внимание каждого.

— Ни малейшего шанса, — ответил дворецким ровным голосом. По крайней мере, Минхо мог довериться хотя бы одному человеку. — Руки вверх.

Как только они закончили с платьем, Минхо не мог перестать проводить ладонями по ткани, покрывающей его грудь и руки, ощущая мягкий сатин и колючие кружева. Украшения вокруг его шеи полностью поглотили его, и, после последнего взгляда в зеркало на свое испуганное лицо, дворецкий надел на него большую маску.

Маска была белой и скрывала все лицо, ее губы были выведены золотым, а вокруг глаз выгравированы завитки. Сверху из нее выходили жесткие кусочки ткани, заворачиваясь концами вперед, имитируя шапку шута. Они оборачивали его голову и скрывали волосы совместно со всеми украшениями.

На сегодняшний вечер он был инкогнито.

— Молодой конюх ждет вас, — дворецкий протянул руку Минхо, но тот колебался. Он понимал, что бал был в разгаре хаоса. Большинство лордов уже были достаточно пьяны, чтобы заметить двух человек проскользнувших в толпу из сотни гостей. — Никто не узнает вас, мой принц.

— Это не-

— Вы выглядите прекрасно. Давайте встретимся с молодым конюхом.

Минхо вздохнул насколько это было возможно в тугом корсете и последовал за дворецким через темные коридоры дворца, где сейчас никого не должно было быть. Все собрались в крупнейшем зале страны.

— Считаешь, я глупец? — спросил Минхо рядом с дверью, ведущей в покои дворецкого. Он нервно держался за дверную ручку.

— Считаю, мой принц, — спокоен и собран, как никогда.

Минхо улыбнулся под маской.

— Спасибо.

— Хорошего вечера, сэр.

Он оставил Минхо одного, набираться смелости, чтобы увидеть Чана. Это определенно самая глупая вещь, которую он когда-либо делал. Впервые он был благодарен дворецкому за то, что тот не утаивал свои мысли, даже если они были вызваны явной глупостью его действий.

Постучав в дверь трижды, Минхо вошел в покои дворецкого, где прятался Чан.

Чан встал со стула, как только отворилась дверь. Комната была освещена лишь лунным светом, но Минхо мог разглядеть каждую черту лица Чана.

— Сэр-

— Почему на тебе нет маски? — Минхо был в ужасе от мысли быть пойманными даже служанкой. Он рисковал репутацией. — Я же сказал не снимать ее, что бы ни случилось.

— Ох, я думал, что пока можно…

Минхо взял белую, квадратную маску-бауту со стола, чтобы надеть на Чана. Его сердце билось невероятно быстро.

— Не снимай ее сегодня.

— Да, мой принц, — Чан прикрыл глаза, поддерживая маску снизу, пока Минхо завязывал ее за головой. Она была полностью белой и немного рискованной из-за того, что ее низ не прилегал к лицу Чана, оставляя достаточно место, чтобы человек мог комфортно пить и есть. Это был единственный наряд, который они смогли достать за такой короткий срок. Лишь одним способом кто-нибудь мог заглянуть под нее — подойти очень близко или споткнуться прямо под ноги Чану.

Мягкие кудри Чана коснулись его руки, и он бездумно накрутил одну прядь на свой палец, перед тем как отпустить ее и позволить отпружинить обратно. Широкая улыбка расплылась у него на лице от этого действия, и все его беспокойства исчезли в миг.

— Нам нужно идти. Надень шляпу.

Чан последовал за ним, как и было сказано, покрыв себя черным шелком, который опадал по обе стороны от шляпы-треуголки вниз, на грудь, оставляя видимой лишь саму шляпу. Шелк слился со всем его нарядом — длинная черная накидка покрывала черную рубаху и штаны.

— Гости не заметят твоего отсутствия? И что насчет принцессы? — спросил Чан. Его накидка развивалась с каждым их шагом к залу, и сердце Минхо вновь забилось быстрее.

— Не говори о ней и не задавай слишком много вопросов. Люди получили уже достаточно моего внимания, прошли часы.

Музыка и шум толпы становились все громче и громче. Первый человек, которого он увидел, вызвал у Минхо желание спрятаться за колонной.

Они остановились неподалеку от главного входа.

— Чан, не говори ни с кем, кроме меня, не упоминай имен, не пей и не ешь, чтобы маска не двигалась лишний раз, и что наиболее важно, — приостановился Минхо, чтобы стряхнуть любые негативные эмоции, и вздохнул. — Относись ко мне так, будто я твой.

Может быть, это легкое головокружение от недостатка воздуха в легких, или же маска, делающая его безликим, но его стыд отошел в сторону. Он потратил бессонные ночи, размышляя обо всем, что может пойти не так, не для того, чтобы сейчас плохо провести время.

Было странно не видеть выражение лица Чана, но он хотел научиться читать его по одним лишь глазам.

Чан предложил руку, и Минхо обернул свою вокруг его локтя. Они вошли в зал, полный густым парфюмом. Массивные люстры свисал с потолка, каждый уголок комнаты был покрыт золотом, на стенах висели гигантские картины. Зал был ярким и живым, кто-то из присутствующих громко болтал, а кто-то сбился в кучку, чтобы, скорее всего, посплетничать.

Минхо тут же увидел своего отца, окруженного толпой, и свою мать, болтающую с другими женщинами, слушая квинтет, исполнявший одну из ее любимых песен.

Бал-маскарад должен был стать местом, где знать со всей страны смогла бы расслабиться и на мгновение забыть о своих титулах. Единственным исключением были король и королева, чьи наряды, очевидно, были самыми дорогими в зале, выделяясь на фоне других, а также те гости, которые представляли самих себя королевской семье. Не считая этого, все были анонимны друг для друга.

— Не хочешь начать с танца? — спросил Минхо приглушенным тоном около ткани, скрывавшей ухо Чана. Минхо собирался воспользоваться этим шансом и заполучить частичку Чана, показав взамен частичку своего мира.

— Сэр–

— Мадам! — крикнул шепотом Минхо.

— Верно, мадам… — Чан подошел поближе к Минхо, чтобы шепнуть в ответ. — Я не умею танцевать.

Глаза Минхо широко распахнулись в страхе, что это может выдать весь их план.

— Ничего страшного, — сказал он больше себе, чем Чану. — Мы всегда можем научиться и обвинить во всем алкоголь, когда ты неизбежно столкнешь на пол какого-нибудь лорда или госпожу.

— Если бы вы были так добры и научили бы меня, я с удовольствием учился бы у вас и ни у кого другого, — засмеялся Чан. — А после обвинил бы во всем алкоголь.

Минхо потянул его за локоть, исчезая в море танцующих тел.

— Технически, ты будешь вести, даже если я буду тебя учить, — он вложил левую ладонь Чана в свою правую. — Теперь положи свою правую ладонь на мое левое плечо, и я положу правую руку поверх твоей.

Они маневрировали конечностями в поиске нужных мест и встали немного ближе, длинная юбка Минхо прижалась к ногам Чана.

— Слушай внимательно. Левой ногой вперед, правой вправо, затем поставь их вместе. Правой ногой назад, левой влево, и вместе.

Не дожидаясь подтверждения, Минхо начал делать шаг назад, чтобы не выглядеть подозрительно, стоя на месте слишком долго. Чан сумел не упасть на него, но пропустил шаг правой ногой.

— Хорошо, еще раз. Вправо. Два, — Минхо снова сделал шаг назад, Чан смог завершить первые три шага. — Назад и влево.

Минхо наступил на правую ногу Чана, потому что тот двигал ею слишком медленно. В качестве руки помощи или, скорее, ноги, Минхо проскользнул одной ногой между щиколоток Чана и подтолкнул его ногу в сторону.

— Вместе, три.

Они танцевали скованными шагами, нога Минхо время от времени продолжала протискиваться между ног Чана, пока тот не привык к простым движениям.

— Раз, два, три… — тихо считал Минхо, пока они неуклюже вальсировали по квадрату, каждый шаг становился все шире и увереннее.

— Раз, два, три… — повторял Чан, медленно начиная вести Минхо, кружа его по танцполу.

— Раз, — Чан вел Минхо, передвигая ладонь с его плеча вниз на лопатку.

— Два, — накидка Чана откинулась в сторону.

— Три, — платье Минхо последовало за ней.

— Раз, — Чан придвинул его вперед, ближе к своей груди.

— Два, — Минхо сделал шаг вправо и крепче сжал ладонь Чана.

— Три, — рука Чана скользнула на талию в корсете.

Шаги на раз и на три слились воедино, пока они вращались по залу, поглощенные волной танцующих аристократов.

За маской Минхо улыбался так сильно, что у него болели щеки. Чан смотрел ему в глаза настолько пристально, что Минхо знал, что парень видел, как его глаза превращаются в полумесяцы, когда Чан заставил его вращаться под рукой, в процессе сбивая их ритм. Они засмеялись и попытались начать заново.

Минхо никогда раньше не было так весело танцевать. Он парил, позволив Чану взять контроль на себя. В этот момент не было никаких беспокойств в его голове. Он был полностью погружен в телесные ощущения танца и того, как другое тело прижималось к нему.

— Вижу, пони довольно быстро учится новым трюкам, — поддразнил Минхо. Веки Чана не были покрыты черной краской, поэтому его глаза не были такими темными под маской. Они сверкали под светом люстр.

— Я выучу каждый трюк в книге только для того, чтобы сделать вас счастливой, мадам, — Чан снова прокрутил его под рукой и прижал ближе, нарушая их танцевальную стойку. — Хотел бы я увидеть улыбку под этой маской. Вы не часто улыбаетесь.

— Не часто? — Минхо замер на месте в движущейся толпе, обернутый черной тканью.

Чан отрицательно потряс головой.

— Не до самых глаз, — глаза Минхо защипало, и Чан спустил обе ладони вниз по его рукам, чтобы переплести их пальцы в перчатках. — Пошлите на балкон.

Прохладный воздух вонзился в легкие, когда они обрели тишину на огромном балконе снаружи бального зала. Они спрятались в самом дальнем углу за высокими кустами в горшках.

Минхо не мог избавиться от печали, пока делал глубокие вдохи.

— В корсете тяжело дышать?

— О да, — усмехнулся Минхо. — Но я начинаю получать от этого удовольствие.

— Это похоже на постоянные объятья? — Чан стоял рядом с ним, облокотившись спиной о стену.

— Хах, больше похоже на мою клетку, — Чан замолчал, но Минхо не стал открещиваться от своих слов. Корсет идеально описывал эмоциональную неразбериху внутри. Он не чувствовал себя таким свободным с самого детства. Все, что потребовалось, — это танец с конюхом. — Я не могу дышать, не я надевал его на себя, он сковывает мои движения… Все в этом зале душат меня каждый божий день. Для них я всего лишь инструмент для получения желаемого, они втискивают меня в обстоятельства, от которых я не могу отступить.

Минхо плюхнулся на холодный пол, не заботясь о дорогом одеянии. Он так устал от всего этого. Разве принц не заслуживает счастья, если это приносит радость всем вокруг?

— Можно задать вопрос? То, что вы сказали мне сегодня ранее… — Чан остался стоять, чтобы, вероятно, хотя бы немного сохранить дистанцию. Минхо кивнул. — Почему вы привели меня сюда?

— Я не хотел приходить. Как ты знаешь, это празднование моей помолвки, а значит я должен быть почетным гостем. Все их глаза должны были быть на мне, были на мне, сотни хотели поговорить со мной. Я просто хотел провести лишь одну ночь для себя, — Минхо положил ладонь на бедро Чана и посмотрел вверх. — С тобой.

— Но почему я? Я этого совсем не понимаю, — Чан взял ладонь в свою и присел рядом.

— Ты другой, — ответил он и почувствовал, как слезы собираются от одной лишь мысли об этом. В Чане определенно было что-то такое, что заставляло его плакать сильнее, чем за все последнее десятилетие. — Ты забываешь о титулах, ты смотришь мне в глаза и улыбаешься открыто и честно. Ты заставляешь меня чувствовать себя так, словно я твой друг, — его голос сорвался, слезы пролились. — Я хотел отметить помолвку со своим единственным другом, который даже не знает, что я так о нем думаю, — Минхо всхлипнул. Он не мог снять маску, будь проклят его королевский образ.

Чан медленно поглаживал его ладонь, двигаясь выше, чтобы заключить его в объятия. Минхо упал на грудь Чана, их неудобные шляпы и маски задели друг друга.

Вновь, он плакал на плече главного конюха, крепко сжимая в кулаках черную ткань.

— Я с радостью стану вашим другом, мадам.

Названный титул вернул Минхо в реальность, где он, переодетый в женщину, провел простолюдина в замок. Ситуация была нелепой, но такой необходимой. Он засмеялся сквозь слезы и шмыгнул, задирая голову назад в надежде, что сопли не потекут из носа.

— Спасибо, сэр, — проглотил слезы Минхо.

— Не хотите еще потанцевать?

Минхо задумался об этом на секунду. От шляпы и маски у него болела голова, он едва ли мог стоять в корсете и слишком узких туфлях. Они не провели здесь и часа, но было бы лучше проскользнуть отсюда незамеченными, пока все еще буйствовали.

— Я бы хотел, чтобы ты проводил меня до моих покоев.

— Конечно.

Они поднялись с пола и прошли сквозь толпу в коридоры, натыкаясь по пути на пьяных лордов. Быть наедине с Чаном и идти, приклеенным к его руке, все делало лучше. Их каблуки громко цокали по мраморным полам, когда они добрались до его комнаты, которую дворецкий приготовил для сна.

Когда Минхо начал заходить внутрь, Чан попытался вытащить руку из его хватки.

— Думаю, здесь я оставлю вас на ночь.

Они пялились друг на друга, стоя по разные стороны от дверного проема. Минхо подумал, что это, должно быть, правильное решение, но не то, которым он был бы доволен.

— Но мне нужен кто-нибудь, кто помог бы вылезти из этого платья. Дворецкий не придет, — Минхо подумал, что он сможет выбраться из него сам, и отправил неубежденного дворецкого спать. Теперь же он не был так уверен, особенно, если он мог заставить Чана снять с него это платье.

— Я… Я не знаю, как это сделать… — робко зазвучал Чан под маской.

— Я думал, ты был бы рад учиться для меня, — напомнил о его словах Минхо, заставив Чана рассмеяться.

Он наклонился, чтобы заглянуть под маску-бауту. В ней было достаточно место для напитков. А еще, достаточно, чтобы взглянуть на эти прекрасные губы, растянувшиеся в улыбке.

— Собираешься забрать свои слова назад? — Минхо подошел ближе, пока их маски из папье-маше слегка не стукнулись. — Ослушаться своего принца?

— Используете свою власть против меня? — Чан подался навстречу.

— Что, если да? — Минхо схватил Чана за накидку и потянул его внутрь комнаты, закрывая дверь и запирая ее на замок.

— Я бы сказал, что в нашем королевстве процветает тирания, — продолжал поддразнивать его Чан.

— Что ж, тирану нужно выбраться из этого костюма, иначе он станет отрубать головы, когда потеряет рассудок от недостатка кислорода, — Минхо снял перчатки и откинул их на шкафчик. Он потянулся за шляпой Чана и положил ее рядом с перчатками. Кудри Чана были еще более неуправляемыми, чем обычно. Он встал позади него, чтобы развязать узлы, и Чан опустил маску, кладя ее поверх шляпы.

— Повернись, — велел Минхо.

Блеск пота на лице Чана на слабом свете выглядел почти эротично. Чан молча ждал следующей команды, пристально следя за глазами Минхо.

Минхо отстегнул его накидку, позволяя ей с тяжестью упасть на пол, оставляя Чана в черной рубашке и штанах.

— Мне казалось, это я буду раздевать вас.

— Ну… — услышав, что Чан обернул это таким образом, будучи не скрытый маской, Минхо покраснел. — Я посчитал, что тебе должно быть удобно…

Улыбка Чана пронзила его насквозь. Если до этого у него не было кислородного голодания, то теперь определенно было.

— Мне начать с маски?

— Да.

Минхо прикрыл глаза, когда Чан потянулся к его голове. Он слушал, как тот страдает в поиске того, где она была пристегнута и обернута. Он понимал, что его черный макияж вокруг глаз, должно быть, испорчен, но, во всяком случае, Минхо не было стыдно. Он делился своей оголенной душой с этим парнем. С его другом.

Прежде чем еще больше бессмысленных слез успело собраться в его глазах, Чан наконец-то снял с него маску и шляпу, убирая их на туалетный столик.

— Возьми полотенце рядом с чашей и смочи его водой, — Минхо встретился с Чаном взглядом через зеркало. Его глаза были покрыты смазанными черными кругами, полосы макияжа ползли вниз по щекам.

Волосы липли ко лбу, и Минхо зачесал их назад, пока Чан вытирал его высохшие слезы вместе с макияжем. Он льнул к прикосновениям, позволяя Чану не спешить.

Минхо почувствовал, как на лице растягивается улыбка. Прикосновения Чана были немного грубее, чем у служанок, но все еще осторожными, чтобы не сделать больно. Он был так счастлив просто от того, как тот умывал его влажным полотенцем, что не мог сдержать широкую улыбку.

— Вот она, — тихо сказал Чан.

Минхо открыл глаза.

— Что?

— Улыбка, которую я ждал.

Внезапно он почувствовал, как каждая мышца его лица замерла, но смешков Чана было достаточно, чтобы сохранить его улыбку настоящей.

— Ты можешь приходить посмотреть на нее, когда захочешь. Я всегда буду ждать тебя, — Минхо подшагнул ближе.

— Не думаю, что стража пустит меня, — Чан положил полотенце на стол и снял большой воротник Минхо.

— Я мог бы поставить их в известность.

— И какие дела могут быть у конюха в покоях принца? — Чан вскинул бровь и повернул Минхо за бедра к зеркалу, чтобы развязать платье на спине.

— Может быть, раздевание меня?

— Это непросто. Тогда я должен знать, когда вы ложитесь спать. Я заканчиваю работать очень поздно, так что это может не уложиться в мое расписание, — Чан проскользнул руками под материал, чтобы помочь Минхо вытащить руки.

— И где ты спишь?

— В конюшне.

Минхо повернулся так быстро, что мог повредить позвоночник.

— В конюшне?!

Чан фыркнул, увидев шокированное выражение лица.

— Да, принц. Где еще должен спать хозяин конюшни, если не в конюшне? Там есть небольшая кровать в меньшей из упряжных комнат.

— Я думал, ты спишь во дворце, как служанки… — пробормотал Минхо.

— Я видел, как выглядят эти комнаты. Я бы не хотел иметь соседей, и моя комната не так уж плоха. Там спокойно! Возможно, когда-нибудь вы захотите навестить меня там, — Чан снял платье через голову Минхо, затем нижнюю юбку, оставляя его в одном белье и туфлях.

— О? У тебя есть какие-то скрытые мотивы остаться со мной наедине? — пошутил Минхо, пока Чан развязывал узел снизу корсета.

Вместо того, чтобы подыграть, лицо Чана в зеркале стало сосредоточенным и серьезным. Минхо чувствовал его дыхание на оголенном плече.

— Если вы когда-нибудь, — Чан грубо вынул шнурки снизу. — захотите, — еще один резкий рывок заставил Минхо дернуться и ухватиться за край стола, чтобы не потерять опору под ногами. — сбежать, — Минхо наконец-то смог сделать глубокий вдох. — я буду там, чтобы спрятать вас.

Минхо готов был растаять от того, как много для него значили эти слова. Во дворце не было ни единой комнаты, в которой он мог спрятаться и не быть обнаруженным. Он уже пытался.

С каждым вытягиванием шнурков, его тело покачивалось в ритме, который задал Чан. Корсет становился все свободнее и свободнее. Чан освобождал его в гораздо больших смыслах, он чувствовал, как его невидимая клетка открывается.

Птичка сидела в открытой клетке, не зная, что ей делать со своей новообретенной временной свободой. Когда корсет стал достаточно свободным, Чан просто снял его, стянув через голову, и положил на стул.

Минхо был озадачен тем, что делать дальше. Единственное, что он знал, — ему нужно было теплое прикосновение к своему обнаженному сердцу. Он взял ладони Чана и направил их по своему оголенному торсу, по красным следам, отпечатанным на коже. Чан познавал их своими мозолистыми руками. Грубое касание было приятно, заставляло Минхо почувствовать себя в безопасности.

— Мой принц… — нежно сказал ему на ухо Чан.

— Не нужно, — Минхо сжал ладони Чана. — Я Минхо. Зови меня по имени.

Чан подошел ближе и положил подбородок на плечо Минхо, сжав мужчину в своих руках.

— Минхо… но что насчет принцессы?

— Это политика, — вздохнул он и повернулся в руках Чана, беря его лицо в свои ладони. — Уверен, она будет более, чем рада узнать, что ей не придется спать с незнакомым мужчиной, который ей даже не нравится. Может быть, только несколько раз ради детей.

— Ты ей не нравишься?

— По словам людей, я очень высокомерный. Не знаю, как это прошло мимо тебя, — грустно засмеялся Минхо, изучая Чана с такого близкого расстояния. — Кроме того, у нее, похоже, нет никаких ложных надежд.

— Что, если она влюбится в тебя? — он выглядел неубежденным.

— Если она достаточно глупа, чтобы влюбиться в мужчину, который, очевидно, не проявляет к ней никакого интереса, то я бы сказал, что это ее вина, — пожал плечами он. — Извините, что я такой сердцеед.

— И мне интересно, кто этот человек, которому принадлежит твое сердце?

В комнате, освещенной только лишь масляными лампами, теплый свет отражался в зрачках Чана. Если Минхо чему-то и научился, видя его в маске всю ночь, так это тому, что этот самый взгляд был выражением искреннего веселья.

— Интересно… — замолк он и провел по щекам Чана кончиками пальцев, следуя за его острой линией челюсти, два указательных пальца встретились на подбородке и слегка приподняли его. Чан был почти такого же роста, что и он. — Есть ли у тебя догадки, кто это может быть?

— Хм-м… — мычание Чана резонировало в груди Минхо, плотно прижатой к его собственной. Они были настолько близко, что что-угодно, громче шепота, ощущалось слишком громким. — Может ли это быть кто-то, кого знает мой принц? — прежде чем Минхо успел запротестовать из-за использованного титула, Чан подчеркнул свои слова, — Мой принц.

Все вставало на свои места, и Минхо не мог сдержать своего грустного выражения лица. Был ли он когда-нибудь по-настоящему чей-то?

— Твой?

Чан слегка кивнул, и Минхо отпустил подбородок, решив вместо этого переплести пальцы на его затылке.

— Помнишь, что ты сказал перед тем, как мы вошли в бальный зал?

— Не разговаривать ни с кем, кроме меня?

— Ты сказал мне, относиться к тебе так, будто ты мой.

Сотни часов занятий по этикету внезапно вылетели в окно, когда Чан прижал их носы друг к другу. Небольшая часть его сознания боролась, говоря, что это неправильно, но все, чего его сердце хотело — это узнать, каково это, когда тебя целует человек, которым ты восхищаешься больше всего.

Чан сжал бедра Минхо и закрыл глаза. Минхо сократил крошечное расстояние между ними и прижал их рты в робком поцелуе. Это было не более, чем ласковое прикосновение губ, покоящихся одни на других.

Во второй раз, Минхо потерял себя в плюшевых губах Чана, когда скользнул между ними и нашел, где им место, прежде чем отстраниться, только чтобы за ним погнались вслед.

Настала его очередь учиться танцевать.

Минхо целовал Чана жадно, загипнотизированный тем, как приятно было ощущать чужие губы, прежде чем Чан положил ладонь на его грудь и попытался оттолкнуть его.

— Но Минхо, ты… помолвлен, — сказал Чан в губы Минхо, словно он говорил ему дискомфортный секрет, тот самый, о котором знал каждый в стране. Казалось, он проваливался и возвращался из дурмана, из-за которого перед Минхо было невозможно устоять даже при нынешних обстоятельствах. В одну секунду все в этом мире было забыто, но в следующую опускалось тяжелым весом на его плечи.

— Помолвлен, и что? — Минхо оставил еще один поцелуй на его губах и засмеялся. Он помолвлен на принцессе из другой страны. Их свадьба должна было укрепить содружество наций и немного перекроить карты, ничего более. Может быть, несколько детей.

— Не разочаруется ли принцесса вашим поведением? — спросил он, пока Минхо оставлял дорожку поцелуев на его шее. Минхо боялся даже думать о том, что могло бы произойти, если бы их застали в таком компрометирующем положении, поэтому он решает не делать этого вовсе.

— Чувства незнакомой женщины для тебя важнее моих? — его слова вышли сдавленно, словно он качался на краю своего терпения. Все, чего хотел Минхо, это чтобы ночь никогда не кончалась, чтобы ему больше никогда не пришлось думать о браке.

Он спрятал лицо в шее Чана, осыпая соленую кожу маленькими поцелуями. Минхо не нравилось говорить о его роли и об обязанностях, как принца. Он хотел слушать, как Чан говорит о своей работе, семье и друзьях. Три вещи, которые он избегал в разговорах сам.

— Нет, сэр.

Слова заставили Минхо резко отстраниться, его глаза заключали так много печали в себе.

— Я же сказал не называть меня так. С каких пор ты научился манерам? — голос Минхо слегка дрожал по краям. Он обхватил лицо Чана обеими руками, поглаживая кожу. — Сейчас я не хочу быть принцем.

Мольба в глазах Минхо заставили уголки губ Чана упасть.

— Ох, Минхо… — он накрыл ладони Минхо своими и поднес их к губам. Они были нежными, по сравнению с его шершавыми. Чан мягко поцеловал его чистую кожу. — Я искренне желаю тебе лишь счастья, ничего более.

— Ты мое счастье, Чан.

Минхо было некомфортно от своей честности. Окруженный людьми, которые и близко не были такими, он привык, что ему постоянно врут. В свою очередь, он никогда ни перед кем не обнажал свое сердце. Чан был первым, кто заглянул внутрь.

Чан обнял Минхо, который казался таким маленьким в его руках. Даже если Минхо и был немного выше и являлся самым важным человеком в стране после отца и старшего брата, он все равно терялся в объятиях Чана. Он был не более, чем молодым мужчиной, напуганным миром и своим, казалось бы, светлым будущим.

— Тогда чего бы еще ты хотел? — Чан гладил Минхо по волосам и тихо качал его из стороны в сторону, словно ребенка в колыбели, такого же невинного и чистого.

Их медленный танец, удерживающий их на месте, закончился, когда Минхо потянул их к кровати.

— Тебя, — голос Минхо сорвался, словно ему было больно произносить это.

— Я уже есть у тебя.

— Нет, — покачал головой Минхо.

— Тогда как ты хочешь меня?

Минхо боролся с собой секунду. Он знал, что это неподобающе, но ничего не мог с собой поделать.

— Я хочу твое тело, — признал он. — И ты можешь взять мое.

Минхо сбросил свою ночную рубашку с изножья своей массивной кровати на пол. К столбикам на каждом ее углу были привязаны тяжелые занавески.

Он плюхнулся на мягкие шелковые простыни и закинул ногу на ногу.

— Сними мои туфли.

Минхо не осмеливался поднять глаза со своих красных каблуков и черных чулок.

Понимая, что он только что предложил, он ждал, пока Чан решит, хочет ли он Минхо или нет. Он думал о том, как отреагирует, если Чан оставит его прямо сейчас. Виновато за то, что навязал ему свои чувства. Раздавлено, если он осмелится признать.

Вместо того, чтобы уйти, Чан опустился на одно колено. Он осторожно провел пальцами по голени Минхо вниз к лодыжке, чувствуя шелковые чулки под прикосновением, и снял одну туфлю. Минхо не сдвинулся, чтобы сменить положение ног, поэтому Чан провел пальцами выше до середины бедра и просунул несколько внутрь чулка, чтобы стянуть его вниз.

Минхо неуютно заерзал на месте, меняя ноги, чтобы Чан повторил процесс. Чан был так нежен с ним, даже на секунду помассировал его больные стопы. У него перехватывало дыхание каждый раз, когда пальцы Чана касались бедер. Это было настолько быстро, что заставило его желать, чтобы его бедра были связаны десятками узлов лишь для того, чтобы Чан мог часами их развязывать, касаясь чувствительной кожи.

Как только Чан потянулся, чтобы снять его белое пышное нижнее белье, Минхо отсел дальше, избегая прикосновения.

— Твоя очередь, — стеснение настигло его, и он не хотел быть единственным обнаженным в комнате.

Чан стоял на месте, пока Минхо двигался к центру кровати, ложась на локти.

Не говоря ни слова, просто встречая пристальный взгляд Минхо, Чан расстегнул свою черную рубашку. Каким-то образом наблюдение за тем, как он раздевается, смущало его сильнее, чем происходящее мгновение назад. Возможно, это внимательный взгляд на серьезном лице Чана, а, может, фигура Адониса, что заставила его потереть ноги друг о друга. Рубашка упала на пол, и Чан расстегнул штаны, снимая свои туфли.

Минхо не мог продолжать пялиться, поэтому он лег на спину, глядя вверх на вышивку своего небольшого навеса.

— Минхо? — Чан звучал неуверенно, не зная, что ему делать дальше, но Минхо никак не мог произнести вслух то, чего он хочет, и прикусил губу. Он позвал его лишь одним согнутым пальцем. Этого было достаточно для Чана, чтобы забраться на кровать, появляясь в его поле зрения и заставляя все его тело желать свернуться калачиком от безумного желания, которое он испытывал к этому мужчине.

Не в силах больше сдерживаться, Минхо бросился вперед, чтобы с жаром поймать губы Чана, который ответил с такой же страстью. Он ахнул от соприкосновения их обнаженных грудин и прижал Чана ближе.

— Прикоснись ко мне, — пробормотал он.

Чан перенес вес на один локоть и провел ладонью вниз по его груди, животу и бедрам, следуя за бледными отметинами от корсета, которые все еще не исчезли. Он взял бедра Минхо в свои руки и прижался к ним своими.

Рот Минхо приоткрылся, когда он почувствовал твердость в нижнем белье Чана, трущуюся о него. Он двинулся на автомате и прижался сильнее.

— Приятно, м-м? — спросил Чан в его губы. Вопрос заставил Минхо покраснеть еще сильнее, и он кивнул. — Я могу это снять?

— Да.

Он попытался спрятаться, когда Чан снял с него белье, а затем свое собственное. Он даже не мог посмотреть вниз.

Когда Чан не нашел его кожу, Минхо открыл глаза, чтобы увидеть, как тот окидывает каждый его изгиб и угол пристальным взглядом.

— Чан… — он хотел сказать ему отвернуться, но его тело действовало за него, протягивая руки вверх, слегка прокатывая бедрами и выгибая спину. Его тело практически извивалось от чистого вожделения, которое он испытывал. — Я так сильно хочу тебя, — его голос был едва ли слышим.

Это заставило Чана вернуться в реальность. Его поведение изменилось за секунду, от нежного восхищения до животного желания, когда он поцеловал Минхо. Отчаяние ломало его тело, заставляя Минхо дрожать в руках Чана. Он направил Чана прикоснуться к его эрекции и ахнул от нового ощущения.

Он мог разорвать простыни ногтями, чувствуя, как Чан поглаживает его член. Он задумался будет ли это всегда настолько интенсивно, и что он на самом деле может умереть, если так и будет. Его грудь вздымалась, пока Чан перекатывал один сосок между кончиками пальцев. Возможно, к утру он будет мертв, но он ничего так сильно не хотел, как продолжать.

Он не мог сдержать стона, когда Чан лизнул его губы, встречая его язык на полпути. Ощущать чужой язык было странно, слегка шершавая поверхность и слюна, не принадлежавшая ему. Каким-то образом Чан знал обо всех его самых чувствительных местах, о которых он даже не подозревал. Почему это так приятно, когда тебя целуют? Когда лижут твою шею, а по груди проводят зубами? Что это за притупленное ощущение глубоко внутри внизу его живота, когда Чан ласкает его соски?

Минхо схватился за мягкие кудри, чтобы заземлить себя. Это заставило Чана прекратить посасывать синяк на его ребрах.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил он. Минхо подумал, что он, должно быть, выглядит напугано или дискомфортно. Может быть, он чувствовал немного и того, и другого, но это наверняка нормально, когда тебя впервые касаются вот так.

— Да, не переживай, — Минхо игрался с локоном Чана, пока парень снова не начал двигаться, желая оставить чмок на его губах, вызывая тем самым улыбку на лице Минхо.

— Не бойся, мой принц. Ты можешь расслабиться, я позабочусь о тебе.

— Пожалуйста, — он доверился словам Чана, и сделал так, как было сказано.

Чан поглаживал его, склонившись между ног. Минхо старался не думать об этом и позволить ему взять контроль на себя.

— Ах! — издал он, когда Чан провел языком вокруг головки его члена. Минхо накрыл свой рот, боясь других неожиданных звуков, когда Чан обернул губы вокруг него.

Его пальцы ног поджались от того, как безумно ощущалось влажное тепло. Чан посасывал его, заставляя стонать, и качал головой вверх-вниз. Кудри закрывали лицо Чана, поэтому Минхо убрал их назад, чтобы увидеть, как пухлые губы обхватывают его. Упираясь на один локоть, Минхо наблюдал, как мужчина вбирал его и проворачивал ладонь по кругу у основания.

Он был так близок к тому, чтобы кончить, не в силах сдержать грязные звуки, срывающиеся с его рта. Глаза Минхо закатились назад, когда Чан высунул язык и продолжил сосать.

Когда он набрался сил, чтобы снова посмотреть вниз, его встретил темный взгляд Чана, переполненный похотью. Чан отстранился, тонкая нить слюны соединяла их, и начал ласкать языком нижнюю часть его члена, пока рука быстрыми движениями работала над кончиком.

Минхо не смог удержать свое тело и упал обратно на простыни, тяжело дыша и чувствуя, как разрядка становилась все ближе и ближе. Он смотрел на вышивку, пока его рука, полная волос, двигалась вверх и вниз в тандеме с движениями Чана.

Хлюпающие звуки были невероятно непристойными для его ушей. Он бы никогда ни за что не поверил, что чужой рот на его теле может ощущаться настолько божественно. Воздух вырвался из него, когда он увидел, как Чан вновь посасывает и облизывает языком его головку, выглядя при этом коварно. Он был так близок к тому, чтобы переступить через край.

— Чан! — вскрикнул Минхо с темными глазами, впивающимися в него, его ноги дрожали, тело извивалось. Он зажмурил глаза так плотно, что начал видеть белые пятна. Это было самое мощное чувство, которое он испытывал за всю свою жизнь.

Его тело безжизненно упало, все еще подрагивая от испытанных ощущений, а голова была опустошена. Чувствуя себя туманно и удовлетворенно, Минхо испустил вздох.

Чан перекатил их на бок и, когда Минхо уже собирался провалиться в сон, он провел пальцами по чувствительной кожи его задницы, случайно пощекотав.

— Эй! — сонливо сказал Минхо, прикрывая свою ягодицу.

— Эй, — посмеялся Чан в короткие волосы на его затылке. — Засыпаешь?

Уже нет, подумал Минхо, когда почувствовал, как что-то твердое задело его задницу, что точно не было ногой. Он посмотрел назад через плечо, чтобы проверить, только чтобы увидеть, как Чан обхватывает рукой свой твердый член.

— Оу.

— Извини, — Чан быстро отпустил себя.

— Нет, ты извини. Я забыл… — сказал он застенчиво. — Ты можешь… позаботиться о своих делах. Я не возражаю.

Минхо не знал, как не быть неловким в такой ситуации, поэтому он просто отвернулся обратно на бок, все еще пребывая в тумане, и попытался не думать о том, как выглядит член Чана. Он задумался о том, каково это было бы отплатить в ответ. Не может быть, чтобы это было приятно делать, да?

— Все в порядке, он спадет.

Пытаясь сохранить их обоих от неловкой одинокой дрочки, Чан обхватил рукой торс Минхо и прижался грудью к его спине. Контакт был теплым и приятным, но он не мог перестать думать о том, как всего в нескольких дюймах Чан был твердым и истекал предэякулятом.

Он думал, что будет слишком странно что-то предлагать, поэтому единственное, что Минхо мог сделать, это немного придвинуться к нему спиной. Они оба резко вдохнули от прикосновения. Чан молчал, и Минхо воспринял это как знак продолжать, прижимаясь задницей к его эрекции и щекоча свою чрезмерно чувствительную кожу. Минхо немного подвигал бедрами в попытке добиться реакции от Чана.

Чего он добился, так это руки на своей заднице, раздвигающей ее в стороны, когда Чан скользнул своим членом между его ягодиц.

— Чан… — Минхо был немного встревожен тем, как вульгарно ощущалось что-то скользящее о его дырку, и тем, как это возбуждало его.

— У тебя потрясающие ноги, — сказал Чан ему в волосы и скользнул одной ладонью между его бедер. — Можно я просуну себя сюда? Тебе не будет больно.

— Что ты имеешь в виду? — Минхо чувствовал себя смущенно из-за того, как мало он знал о таких вещах, о том, что было приятно и что было возможно. — Но… да?

Он был не до конца уверен в том, на что согласился, но он доверял Чану, чтобы тот показал ему, уважая его границы.

— Держи ноги вместе, — Минхо сделал так, как было сказано, пока Чан опустился немного ниже и плюнул себе в ладонь.

— Хорошо.

Разговоры о сексе для него были табу, только когда он женился бы, он мог бы быть вовлечен в них. Конечно, он знал, как все работает с женщиной, но он просто никогда даже представить не мог, как делать это с мужчиной. Чан учил Минхо вещам, о которых у него никогда не было возможности узнать.

Чан протолкнул член между бедер Минхо и начал двигаться.

— Это… приятно? — Минхо протянулся назад, чтобы придержаться за Чана.

— Мхм, — пробормотал он, оставляя небрежные поцелуи на шее Минхо.

Чан не был так медлителен, как он был с Минхо, гонясь за своей разрядкой с большей силой. Его неравномерные толчки и шлепки кожи заставили Минхо снова почувствовать легкое головокружение. Когда он больше не мог продолжать в такой позе, Чан толкнул Минхо на кровать на живот, прижимая его запястья к матрасу.

— Чан? — спросил Минхо, прижимаясь одной щекой к подушке.

— Так будет комфортнее, — успокоил его Чан и оседлал ноги Минхо, чтобы затем снова толкнуться членом между его бедер. Он наклонился вниз, чтобы поцеловать щеку Минхо и взять его за подбородок. — Все в порядке, милашка?

— Да.

Он не мог притворяться, что его не трогают милые имена, которыми Чан называл его.

Чан снова набрал скорость, тяжело дыша в его шею. Глаза Минхо прикрылись, когда Чан потерся близко к тому самому месту, где он был до этого, его ощущения, должно быть, сыграли с ним злую шутку и заставили думать о чем-то совершенно непристойном. Но чем дольше он чувствовал член между своих бедер, тем сильнее он хотел вновь почувствовать его у своей дырки.

Минхо нахмурился, пытаясь не думать об этом, но не смог. Чан дышал ему на ухо, шлепая бедрами о задницу и держа запястья прижатыми к матрасу, который прогибался от каждого движения, занавески слегка подрагивали.

Это было настолько интенсивно, что Минхо не мог не наложить свои единственные знания о сексе, которые у него только были. Он играл роль женщины, пассивно принимающей член, пока его мужчина вбивался в него. Худшей частью было то, что он не чувствовал отвращения. Ему безумно нравилось ощущение мужчины над собой, сходящего с ума лишь от его ног. Он даже не мог и мечтать, что ему понравится быть прижатым к кровати и взятым.

Он не мог избавиться от мысли о том, как Чан входит в него, словно в женщину, доставляя удовольствие изнутри. Ему было стыдно, но никакая другая мысль никогда не казалась ему столь привлекательной.

Пожалуйста случайно сорвалось с его губ, пока он молил он чем-то невозможном.

— М-м? — Чан отпустил его запястья и, словно читая мысль, схватил за задницу. — Что ты хочешь?

Минхо повернулся лицом в подушку и отрицательно покачал головой, чтобы Чан не спрашивал его снова.

— Тебе это не нравится? — он замедлился.

— Нравится, я просто… — слова Минхо были заглушены подушкой.

Он испустил тихий стон, когда Чан начал мять его зад. Заметив реакцию Минхо, Чан поигрался с ним еще.

— Тебе нравится, когда я трогаю тебя так?

Минхо мог только положительно покивать головой, и ладонь на его заднице отправилась к опасным территориям.

— Нравится, когда трогаю здесь? — Чан подобрался ближе к его дырочке, и Минхо всхлипнул. — А здесь? — он провел большим пальцем прямо по ней, обводя колечко по кругу и заставляя Минхо тихо вскрикнуть. — Чувствительный.

Он и правда мог заплакать от того, как ему было стыдно перед человеком, которым он так восхищался. Чан наверняка думал, что он отвратителен.

— Хочешь, чтобы я вошел внутрь тебя?

Минхо ненавидел то, что Чан, похоже, каким-то образом точно знал, о чем он думает.

— Оттрахал твой зад?

Он захныкал от слов Чана. Никто никогда не осмелился бы сказать ему такие вещи, но, кажется, они заводили его только сильнее.

— Да, — наконец-то сломался он. — Извини, ты, наверное, думаешь, это странно и-

— Что? Нет, — Чан перестал двигать бедрами и вытер сбежавшую слезу, которую Минхо не заметил. — Если ты позволишь мне относиться к тебе так, словно ты мой, позже я могу показать тебе, как приятно это может быть.

— Приятно?

Чан делал это раньше?

— Да, — сказал он и скользнул членом по дырочке Минхо. — Очень приятно.

Минхо попытался повернуться под Чаном.

— Что насчет того, что ты делал до этого? Ртом.

— Хочешь попробовать? — Чан пригладил растрепанные волосы Минхо и усмехнулся. — Я долго не продержусь.

— Хочу…

Минхо разместил себя между ног Чана, в то время как тот сел, опираясь на несколько сложенных подушек.

Опустив лицо ниже, он понял, насколько больше он выглядел прямо перед ним. Минхо осторожно взял его одной рукой и сделал глубокий глоток.

— Не дави на себя, — Чан уже выглядел так, словно он слишком сильно наслаждался видом Минхо, держащего его член рядом с лицом. С расширенными зрачками и покусанными губами, он мягко направил голову Минхо ниже. — Попробуй лизнуть.

Минхо попробовал. Он оставлял маленькие кошачьи облизывания на нижней стороне, в похожих местах, где, как он помнил, делал это Чан. Как только он привык ко вкусу и ощущению кожи на языке, его облизывания стали более смелыми. Минхо кружил языком вокруг головки, попутно оставляя поцелуи.

— Открой рот, — Минхо открыл, держа член Чана рядом с лицом и ожидая следующей команды. — Еще. Хорошо, черт, возьми его внутрь и попытайся не коснуться зубами.

Один лишь кончик внутри уже казался слишком большим. Он пытался откусить больше, чем мог прожевать. (Но без зубов.) Он обхватил его губами и посмотрел вверх, чтобы посмотреть на реакцию.

— О боже, — Чан, очевидно, тоже не был к этому готов. — Пососи вокруг него и немного подвигайся.

Минхо изо всех сил пытался повторить то, что с ним делал Чан. Он не был против и не находил это отталкивающим, как он думал это будет. Это определенно было странно и дискомфортно, но вид того, как Чан разваливался на части, вселял в него больше уверенности. Даже если это не было невероятным для Чана, Минхо надеялся этого будет достаточно, чтобы перебросить его через край.

— Ты так невероятно красив, не могу поверить, что это происходит, — томный взгляд Чана не упускал ни единого движения, которое он делал.

Тихие стоны заставляли Минхо чувствовать себя лучше, вдохновляя сосать охотнее. Его челюсть болела, но он не хотел останавливаться.

— Я очень близок, о боже, — промычал Чан и быстро сдернул Минхо с члена, кончая всплесками на пальцы, державшие его.

Минхо сел на колени, держа грязную руку вверх, немного спермы капало на пупок Чана.

— Извини, — Чан сел, оглядываясь по сторонам в поисках полотенца.

Вид белой жидкости, стекающей между его пальцев, был последней каплей, и Минхо обхватил рукой самого себя. Он был тверд с того момента, как Чан трахал его бедра, но теперь его сознание было заполнено всеми этими грязными вещами, о которых он никогда не думал, последние крупицы стыда покидали его, пока он дрочил перед Чаном, который смотрел на него так, словно он был самым прекрасным человеком в мире.

— Поцелуй меня, — сказал он, и Чан выполнил его желание. Минхо кончил, когда их губы сомкнулись.

Он был в облаках, пока Чан использовал то же самое полотенце, которым стирал макияж, чтобы смыть сперму с их тел. Подушка еще никогда не была настолько мягкой, а прикосновение другого человека настолько комфортным.

— Мне пора идти, — Чан убрал волосы с лица Минхо. — Спи крепко.

— Не оставляй меня, — изо всех попытался дотянуться до Чана Минхо, борясь со сном. — Пожалуйста.

— Но утром придут твои служанки, и они-

— Они не придут. В этот раз меня разбудит дворецкий из-за всех костюмов в комнате. Все знают, что сюда нельзя.

— Все равно…

— Чан, иди в постель, — Минхо притянул его за руку. — Пожалуйста, обними меня.

Чан вздохнул и присоединился к Минхо под одеялом.

Он годами не спал настолько хорошо. Вечер стоил больше, чем все его нервные головные боли при подготовке к ночи и косой взгляд дворецкого, которым тот одарил его утром, когда обнаружил его обнаженным в объятиях Чана, прижатым к нему так, словно он боялся его потерять.

***

После проведенной с Чаном ночи он не мог думать ни о чем, кроме него. Каждый день он пытался вспомнить каждую ее секунду.

— Сегодня никаких лошадей, мой принц? — спросил его дворецкий, возвращая в реальность. Минхо продолжал пялиться в окно вместо того, чтобы читать.

— Нет, не сегодня, — он знал, что вопрос был тайным уколом в его адрес, но ему было все равно. Минхо больше не волновала езда на лошади, не теперь, когда ему больше не нужно было оправдание, чтобы увидеться с Чаном. — Я бы хотел, чтобы ты приготовил мне ванну на вечер.

— Это каким-то образом касается главного конюха?

— Нет, — он задумался над тем, сможет ли Чан найти его. — Может быть.

— Хотите, чтобы я привел его?

— Да… — выдохнул Минхо. — Проследи, чтобы рядом не было стражи, и мы могли остаться наедине.

Ему было немного стыдно, но он был рад, что у него есть кто-то, кому он мог доверить свои грязные дела.

— Спасибо.

— Я рад служить вам, мой принц.

***

От воды все еще исходил горячий пар, когда Минхо услышал три стука в дверь. Эта ванная комната была довольно уединенной, немного маленькой, и она соединялась с одной из гостевых комнат. Никаких окон, только мириады свечей, освещающих комнату. Чан вошел, не дожидаясь ответа.

— Запри дверь, — мгновенно сказал Минхо, наблюдая, как Чан борется с ключами, явно шокированный видом голого Минхо в ванне.

— Ты звал меня?

Было немного очаровательно то, как Чан стоял там, замерший в страхе сделать что-то не так.

— Примешь со мной ванну? — Минхо положил руки на края большой фарфоровой ванны и жестом позвал Чана подойти ближе.

— Да, конечно…

Чем ближе подходил Чан, тем менее тревожным он казался. Парадокс, но, может быть, они оба оказывали успокаивающий эффект друг на друга, автоматически понимая, что им обоим нужно.

Он наблюдал за тем, как Чан раздевается и погружается в воду напротив Минхо. Их ноги столкнулись, и они оба пробормотали тихие извинения друг другу. Минхо был уверен, что сможет просто сделать усилие над собой, с уверенностью объявить, чего он хочет, и получить это, но, находясь так близко к Чану, он снова потерял дар речи.

— Мыло? — единственное слово, которое Минхо смог набраться смелости произнести. Чан, должно быть, почувствовал его волнение и понимающе улыбнулся, возможно, не только из-за его беспокойств, но еще из-за его намерений.

— Да.

Минхо взял кусок мыла с маленького столика у ванны, который был заполнен обычными вещами, кроме одной бутылочки масла.

Он смотрел, как Чан моет себя, держась на расстоянии, пока Минхо привыкал к обстановке. Волны, которые создавал Чан своими движениями, успокаивали его.

Открытая кожа гипнотизировала его, он был не в силах оторвать свой взгляд от подтянутого тела. Это заставляло его тело двигаться само по себе, подплывая ближе, пока он не почувствовал пену на груди Чана своими ладонями и не начал водить ими кругами по коже.

Чан не остановил его и позволил Минхо исследовать каждый дюйм своего тела, наблюдая, как его плечи расслабляются.

— Я сделал все, что ты мне сказал… — тихим голосом сказал Минхо. Однажды ночью, после того как он остался с Чаном наедине на еще парочку уроков человеческой анатомии, Чан объяснил ему все в мельчайших подробностях. Минхо чувствовал себя так, словно он владеет всеми знаниями, знает все шаги, чтобы все прошло хорошо. Но чего у него не было, так это смелости и уверенности. Ему нужно было, чтобы Чан был сильным и взял на себя инициативу вместо него.

Слова заставили Чана положить мыло обратно на столик. Минхо ждал, пока он что-нибудь скажет, смывая мыло с кожи.

— Ты уверен, что хочешь сделать это? Мы не обязаны.

Минхо сократил расстояние между ними в надежде доказать Чану, насколько сильно он хотел этого. Он никогда бы не смог набраться смелости и сказать Чану, что он мечтал об этом с тех самых пор, как узнал о возможности зайти дальше.

В нем не было ни капли сомнений, когда он лизнул губы Чана, лишь отчаяние, которое усилилось, когда он почувствовал руки, блуждающие по его телу. Каждый поцелуй снимал очередной слой неуверенности. Крепкое прикосновение стирало давление, которое он испытывал, маленькие покусывания губ пробуждали демонов, живущих внутри него. Минхо сказал себе, что он не станет сдерживаться. Он войдет в поток и позволит желанию поглотить себя, потому что это не должно быть чем-то, чего он должен стыдиться.

— Пожалуйста, займись со мной любовью этой ночью, — нежно сказал Минхо, немного бездыханно и глядя Чану прямо в глаза, обнажая свою душу перед ним.

— Если ты позволишь мне не спешить с тобой, — Чан обхватил его щеки и оставил быстрый поцелуй на губах, которого было недостаточно для Минхо, он хотел быть поглощенным. Минхо не желал медлить, он хотел Чана как можно скорее, поэтому он потянулся за бутылочкой масла и прижал ее к груди Чана.

— Хочешь, чтобы я это сделал? — спросил Чан.

Минхо продумал каждый шаг в своем сценарии по многу раз и решил, что будет менее неловко, если это сделает Чан. Он бы понятия не имел, что делать.

— Я доверяю тебе во всем.

— Хорошо, — Чан поставил бутылочку с маслом обратно на столик. — Повернись и встань на колени.

Ванна не была полной, поэтому, когда Минхо оперся на ее край, его задница была над водой. Руки Чана мяли его ягодицы и разводили их в стороны, дразня, подбираясь ближе к его дырочке, но недостаточно близко.

— Чан… — в тот момент, когда Минхо уже собирался пожаловаться, что парень тратит слишком много времени, он почувствовал быстрое движение языка на своей дырочке, которое заставило его слегка подпрыгнуть. — Чан!

Еще один лизок заставил крепче ухватиться за край ванной. Он оглянулся и увидел, что Чан смотрит прямо на него, уткнувшись лицом между его ягодиц, с прижатым к его дырочке языком, облизывающим ее длинными полосками.

Минхо был рад, что это крыло дворца было довольно заброшено. Все гости уехали после бала-маскарада, оставив гостевые спальни пустовать. Иначе все бы услышали, как принц этой страны простанывает имя простолюдина.

Чан становился все более смелым с каждым движением языка, видя, как сильно Минхо это нравится. Он провел языком вокруг колечка, Минхо сморщился от прикосновения.

Когда пальцы прижались к дырочке, Минхо начал подрагивать от того, насколько невероятно возбужден он был. Ему не терпелось узнать, каково это, почувствовать их внутри. Чан слегка оттянул его кожу пальцем и позволил языку проскользнуть внутрь самыми мелкими полизываниями.

Ощущение языка внутри было совершенно не похоже на то, что он когда-либо испытывал раньше. Он расслабился под ним, и Чан накрыл его дырочку ртом. Минхо не видел блестящий мизинчик, играющийся с ним, только лишь чувствовал влажное тепло.

Стоны эхом отдавались в ванной, когда Минхо потянулся к волосам Чана и выгнул в него спину, прокатываясь бедрами по его лицу. Вода плескалась в ванне, угрожая выплеснуться наружу.

Его пыл заставил Чана глухо стонать в дырочку, пока его тяжелый плоский язык описывал круги. Движения начали становиться небрежными, а дыхание неровным от того, насколько голодным он был от желания отлизать ему. Минхо почувствовал прохладное дыхание сверху, а затем большие губы Чана принялись посасывать его колечко.

Палец прощупывал почву каждый раз, когда Чан отстранялся, чтобы вздохнуть. Это не было больно, как он думал, только лишь когда палец протолкнулся глубже, ему стало немного дискомфортно.

Чан лизал вокруг одного пальца, погруженного в Минхо, выглядя так, словно ему было физически тяжело остановиться. Он потянулся за бутылочкой масла, что немного налить сверху на дырку и выскользнуть пальцем наружу, только чтобы снова проскользнуть внутрь. Он медленно добавил второй палец, выцеловывая путь вверх по спине Минхо.

Ощущение того, как Чан целует каждый позвонок, смешанное с тем, как его пальцы сгибаются посылает ток вниз через его тело, кружась внизу живота. Так странно, что такое могло быть настолько приятным.

Из него сочилось больше предэякулята, чем обычно, пока Чан продолжал давить на его простату. Минхо приходилось стараться изо всех сил, чтобы оставаться на коленях, иначе он бы растекся лужей.

— Ха-ах… — испустил он мягкий стон, когда Чан ускорил движения и плюнул на его дырку.

Минхо нужно было лечь, иначе он закончит на грязном полу. До всего этого, он думал, что они могут подурачиться в ванне и переместиться в гостевую спальню, которая была соединена с комнатой. Им не следовало здесь ничего начинать, потому что теперь Минхо хотел его внутри как можно скорее.

Жар распространился в его животе, заставляя забыть, как дышать. Чан непрерывно двигал пальцами, пробуждая новое ощущение. Этого было достаточно, чтобы Минхо сжал край ванной так сильно, что его костяшки побелели. Его ладони были мокрые и скользкие.

Ничто прежде не доставляло такого удовольствия всему его телу. Оно перекрывало тупую боль в коленях от твердого фарфора, вырывало стоны из его груди и заставляло пальцы ног поджиматься.

Чан научил его тому, насколько приятнее могут быть прикосновения другого человека к его члену, насколько сильнее может быть оргазм, когда губы Чана обхватывают его.

Но Минхо не был готов к этому. Он никогда не сможет вернуться назад после того, как испытал настолько глубокое удовольствие, отдающееся эхом в его костях.

— Я хочу большего, — сказал Минхо дрожащим голосом и протянулся назад к руке Чана. — Хочу почувствовать тебя. Я готов.

— Готов? — вместо того, чтобы остановиться Чан начал грубее толкаться пальцами внутрь и наружу. Минхо вонзился ногтями в его руки, испуская гортанные стоны от интенсивных ощущений.

— Я сейчас кончу, я… — он прервал самого себя сдавленным стоном. — Чан, пожалуйста, я хочу этого прямо сейчас.

Возбуждение прожигало в нем дыру, и внезапная агрессия Чана делала только хуже. Он мог заплакать от того, насколько он близок был к тому, чего не хотел.

Когда Чан наконец-то одарил его перерывом от пальцев, Минхо сжал дрожащие бедра вместе, и затем попытался ослабить напряжение в теле. Он глубоко вздохнул, чтобы согнать желание кончить. Чан сделал его тело настолько обмякшим, что он едва мог держаться на ногах или сказать что-нибудь, что заставило бы Чана поторопиться.

Чан притянул принца к своей груди, чтобы сесть с ним между его ног, закидывая одну ногу Минхо через край для лучшего доступа. Он, очевидно, был горд тем, что довел Минхо до такого состояния, даже не трахнув его. Его поведение немного раздражало, но в то же время привлекало. Он ненавидел то, как сильно ему нравилась его спокойная уверенность в себе.

Каждая мышца его тела расслабилась, когда он откинулся на Чана. Он чувствовал твердость за собой, и она была единственным, на чем он мог сосредоточиться, пока Чан медленно трахал его пальцами под водой, создавая рябь. Он положил голову на плечо Чана и потянулся вниз, чтобы ощутить, как рука двигается внутрь и наружу.

— Хочешь попробовать? — спросил Чан низким голосом. Он направил руку Минхо, внимательно наблюдая за выражением его лица.

С самым осторожным прикосновением, Минхо попытался вставить два пальца внутрь. Он боялся заходить так глубоко, как это делал Чан, и только лишь игрался с колечком мышц кончиками пальцев.

Взгляд, наполненный похотью, с которой Чан смотрел на него, заставил его почувствовать себя желанным. Это побудило его толкнуть один палец немного глубже и согнуть его, массируя мягкие стенки. Даже если Чан не мог увидеть, он позаботился о том, чтобы дать ему знать, позволив стону слететь с губ.

Но это не было настолько же приятно, как с Чаном. Минхо снова встал на колени и налил немного масла, чтобы полностью протолкнуть два пальца. Томный пристальный взгляд на его теле, вызванный таким выставлением себя напоказ, вдохновил Минхо попробовать войти третьим пальцем. Чан раздвинул его задницу, чтобы лучше видеть.

— Иди сюда и трахни меня, — Минхо становился все более нетерпеливым, переставая фильтровать свою речь. Он вытащил свои пальцы и положил их на удерживающую его раскрытым ладонь Чана. — Научи меня всему о моем теле.

Преподавание, должно быть, было тайной работой мечты Чана, потому что он сразу же поднялся на колени позади Минхо и смазал себя.

— Пожалуйста, — Минхо не стыдился умолять, когда дело касалось Чана. Он никогда никому не показывал настолько уязвимую и слабую сторону себя.

— Подожди, милый, — нежно сказал Чан, и Минхо не мог вспомнить, когда в последний раз кто-нибудь настолько искренне заботился о его теле и душе.

Чан раскрыл его одной рукой и медленно толкнулся кончиком, заставляя Минхо опустить грудь на край ванной и задержать дыхание. Чан выскользнул на пробу и снова толкнулся головкой.

Минхо раскрывался для него без больших проблем. Его голова склонилась вперед, и одна рука потянулась назад, вслепую ища Чана, пока тот не схватил его за ладонь.

— Больно? — спросил Чан и опустился вниз к уху Минхо.

Ощущение того, как длина Чана разрывала его на части, было почти трансцендентным. Его дыхание было неровным, пол под ним то входил в фокус, то выходил, он словно чувствовал жар свеч на своем теле, но, может быть, это просто был Чан.

— Нет.

Он не врал, но и не говорил всю правду. Было что-то, что доводило его до края, когда Чан входил глубже и глубже с каждый медленным толчком. Оно выбивало воздух из легких, но, возможно, он просто слишком сильно прижимался грудью к борту ванны.

— Скажи мне, каково это, — Минхо хотел знать, было ли ему приятно.

— …Узко. Тепло, — Чан говорил сквозь стиснутые зубы, словно он сдерживал себя.

Пульсация внутри заставила его сжаться, и Чан простонал. Минхо ценил его старания позаботиться о нем, но Чану, очевидно, было тяжело двигаться настолько медленно. Он хотел увидеть, что будет, если Чан отпустит всю свою сдержанность.

— Еще, — он не знал, о чем просит.

Удивительно, как легко он поддавался этому. Он привык к ощущению Чана, толкающегося внутрь, и попробовал совсем чуть-чуть подвигать бедрами.

Вода плескалась о грудь Минхо, когда Чан начал трахать его сильнее. Чан немного изменил угол его бедер, и ему показалось, что еще немного и он рухнет на пол, перевалившись через край, прямо в пламя свеч, чтобы почувствовать снаружи то, что он чувствовал внутри.

Минхо все еще держался за свой рассудок, но он ничего так не хотел, как чтобы кто-нибудь увидел его уязвимым, беспомощным, обнажая свои скверные внутренности. Чтобы потерять себя, ему нужно было, чтобы Чан потерял и себя тоже.

Ему нужно было еще сильнее встряхнуть представление Чана о нем. Он собирался сбросить свое королевское существо.

— Трахни меня сильнее, — прошептал Минхо в фарфор под собой. Он лизнул свою ладонь и обернул ею себя. Когда он попытался подняться, его бедра задрожали, а колени закричали от боли.

Пытаясь забыть об этом всем, Минхо прижался к бедрам Чана, но вместо того, чтобы набрать темп, он замедлял его.

— Чан…

— Идем в спальню, — Чан остановил его движения, удержав за талию.

Минхо хотел запротестовать, потому что это было так приятно, так нереально, что он не хотел терять ни минуты этого ощущения.

Его колени, однако, были в пользу Чана, и Минхо согласился.

Они не стали беспокоиться о полотенцах, взяв с собой лишь масло, и вошли в гостевую спальню, оставляя за собой мокрый следы.

— Чан! — пискнул он, когда его внезапно бросили на кровать. Минхо нравилось, когда Чан становился немного диким. Он засмеялся. — Красуешься своей силой?

— Потому что тебе это нравится, — сказал Чан с наглой ухмылкой, и навис над Минхо, раздвигая его ноги.

— Нет, не нравится. (Нравится.)

— Будешь притворяться, что ты не пялишься на меня, когда я работаю? Ты больше сидишь на лошади, чем ездишь, когда наблюдаешь за мной.

— Кое-кто следит за тем, что я делаю, — засмеялся Минхо и притянул Чана вниз, чтобы поцеловать.

— Немного сложно не пялиться, когда ты рядом, — сказал Чан между поцелуями, заставляя сердце Минхо таять. — Ты сильно отвлекаешь.

— Должно быть, я отвлекаю тебя и сейчас, потому что ты, похоже, забыл, чего я хочу.

— Ни за что.

Чан смазал себя еще немного, боясь запачкать шелковые простыни, но Минхо совершенно не волновали какие-то там ткани, он просто хотел Чана.

Он лежал, пялясь вверх на старый балдахин, и ждал, когда Чан полностью в него войдет. Минхо позволил себе расслабиться, сомкнув их губы вместе. Член ощущался настолько больше, чем когда Минхо брал его в рот. Дырочка Минхо трепетала вокруг Чана, и ему не потребовалось много времени, чтобы на пробу пошевелить бедрами, пытаясь понять, будет ли больно в таком положении.

— Думаю, ванна была хорошей идеей, видеть тебя таким подо мной сводит меня с ума, — Чан тяжело выдохнул, медленно прокатываясь бедрами, зажмурив глаза и стиснув челюсть.

— Чан, все в порядке, я приму все, что ты решишь дать мне, — заверил Минхо. — Просто трахни меня поскорее.

Прежде чем Чан успел спросить, уверен ли он, Минхо уперся пятками в его задницу. Их бедра столкнулись вместе, и Минхо резко вдохнул.

— Хватит так много думать, нравится ли мне это. Ты знаешь, что я хочу тебя.

Минхо потянулся, чтобы поймать его губы и заставить напряжение на его лице растаять. Словно сработал эффект домино, мышцы Чана расслабились, движения его бедер становились плавнее, пальцы на бедрах Минхо то хватали, то отпускали, переминая кожу, будто волнами.

— Мхм… — промычал Минхо в губы Чана. Определенно преимуществом позиции была возможность целовать Чана и видеть, как он изо всех сил старается не кончить, даже если это немного жестоко с его стороны.

Это тешило самолюбие Минхо, когда Чан открывал глаза и встречался с ним взглядом, заставляя его стонать. Похвала, которую Чан проговорил вполголоса была непохожа ни на что, что он слышал раньше. Одно дело, когда какой-то лорд называет тебя самым красивым принцем, и совсем другое, когда твой любовник прижимает тебя к шелковым простыням и говорит, какой ты невозможный, прекрасный и тугой. Он упивался каждым словом.

Их стоны были единственными звуками, заполняющими комнату, когда Чан начал вбиваться в него быстрее, их языки переплелись и слова похвалы стали бессвязным мычанием.

Минхо быстро понял, что ему нравится, когда старший парень сверху. Он направил одну руку Чана к своему запястью, пока тот не сообразил и не прижал его к кровати.

Воспоминание об их первой ночи промелькнуло в сознании. Каким маленьким и мерзким он себя чувствовал. Теперь отвращение приняло другое выражение. Оно превратилось в извращенную похоть, которая заставляла его желать, чтобы его видели в самых непристойных проявлениях.

— Да, да, Боже, — выделял он словом каждый толчок сквозь стиснутые зубы.

Его голос становился все выше и выше, пока Чан не отпустил его запястья и не отклонился назад, чтобы сесть, вытянув ноги.

— Иди ко мне, — раскрыл он руки, приглашая Минхо сесть сверху на себя. Парень возбужденно оседлал его бедра, и тот толкнулся членом обратно внутрь.

Их губы вновь нашли друг друга, и Чан скользнул языком в его рот. Язык дразнил его самыми нежными прикосновениями, почти щекочущими. Они улыбнулись в поцелуй.

Минхо оперся одной рукой на высокий столб кровати с привязанным к нему занавесками. Он на пробу прокатил бедрами вниз, упираясь пальцами ног в кровать, и почувствовал, как член Чана касается того сладкого места, которое заставляло его дрожать.

Они делили горячее дыхание друг друга на своих лицах. С каждым движением кожа Минхо кипела все горячее и горячее. Он не мог не попробовать каждое возможное движение бедрами, чтобы найти то, которое ощущалось лучше всего. Даже если он и был неуклюж, он должен был знать. Его тело двигалось само по себе, делая вещи, которые казались ему инстинктивными. Оно все исходило из глубины его души.

Когда его бедра начали подрагивать, Чан помог ему поднимая и насаживая обратно на член руками, держась за задницу Минхо. От этого огонь разгорелся только сильнее, и Минхо ухватился за занавески на столбе кровати, впиваясь ногтями в материал.

Чан был настолько сильным, что это затуманило его разум. Он хотел узнать, какого это, когда тебя склоняют над туалетным столиком и удерживают грубыми руками, когда трахают у двери, сложенным пополам и не касаясь пола.

Сперма разлилась между их тел, и звук рвущегося шелка смешался с высокими стонами Минхо. Оргазм пронесся по его венам, выбивая из него весь воздух. Когда все его мышцы напряглись, он утащил занавеску за собой. Он прижался к Чану, обвивая его шею двумя руками и сжимая бедрами торс по бокам.

Минхо рухнул сверху на Чана, который осторожно положил его на спину. Отпустив занавеску, он растянулся на кровати и задрал ноги, чтобы Чан трахнул его снова.

— Кончи в меня, — сказал он, когда Чан положил его ноги на свои плечи и толкнулся в него.

Сперма текла по его телу, кудрявые волосы вышли из-под контроля, брови нахмурены — Чан выглядел восхитительно. Минхо хотел запомнить этот вид навечно.

Чан бросил взгляд на погружавшийся внутрь член и застонал, кончив глубоко в Минхо, который чувствовал его пульсацию.

Они опустились с высоты своего оргазма, дыхание выровнялось одно за другим. Ненасытный голод внутри Минхо не мог отпустить Чана, это был далеко не конец. У них была целая ночь, чтобы наслаждаться присутствием друг друга.

***

Той ночью дамбу прорвало, и он уже не мог остановить поток воды. Минхо многое познал о своем собственном теле: как долго он мог продержаться лишь от такой стимуляции, как мало времени ему нужно, чтобы продолжать делать это снова и снова. К утру ему было жаль Чана, который с трудом поспевал за ним.

Годы сдерживаемой похоти вылились самым нечестивым образом. Кто же знал, что внутри него живут такие могущественные демоны?

Сознание Минхо не прекращало давать ему идеи, которые он хотел бы опробовать. Ему было трудно сосредоточиться на встречах, будучи погруженным в мысли о том, когда он сможет увидеть Чана вновь.

Ужины тоже были непросты, потому что все, чего он хотел, это закричать во все горло, что он спит с главным конюхом. Он! Принц этих земель! Смотрите и ужасайтесь!

Стол из красного дерева в их столовой был огромен. Его мать, отец, братья и сестры собрались, чтобы зарыться в оленя, которого выловил его старший брат. Будущий король был известен своими превосходными навыками охоты, в отличие от Минхо, который притворялся, что не умеет стрелять и намеренно попадал в деревья.

Пока они обсуждали планы на свадьбу, в своем сознании Минхо был завален на стол и смотрел королю прямо в глаза.

Его ночная выходка подарила ему свободу. Даже если она был лишь в его голове, казалось, что она реальна. Он снова бунтовал в тишине.

Чан был причиной, по которой он снова мог улыбаться. Его семья заметила это и задавала ему вопросы, от которых Минхо умело уклонялся. Они пришли к выводу, что он был в предвкушении от грядущей свадьбы, и не стали больше допрашивать.

Его дворецкого постепенно убедили перемены в лице Минхо, бодрость в его походке. Вместо косых взглядов на них по утрам или тяжелых вздохов, когда Минхо просил сообщить что-либо Чану, он принял свой обычный бесстрастный вид. Нет, он не бросил его и не перестал заботиться, дворецкий всегда беспокоился о Минхо с самого его рождения, сейчас ему становилось комфортнее от осознания, что, возможно, это было Минхо на пользу. Он больше не волновался за принца, он волновался за Чана.

Минхо понимал, почему дворецкий продолжает говорить, что может произойти с Чаном, если кто-то обо всем узнает. Конечно же, Минхо тоже не смог бы остаться невредимым, но он был принцем, и его семья сделала бы все, чтобы спасти его репутацию.

— Если вы хотите продолжать видеться с ним, вам нужно быть более скрытным. Горничные сплетничают о вас двоих, — отчитал дворецкий Минхо за то, что принц решил, что будет хорошей идеей, привести Чана в свои покои посреди бела дня. — Ваше Высочество, — немного позднее добавил он и налил ему чашку чая.

— Вижу, ты, должно быть, хорошо ладишь с Чаном, раз начинаешь забывать о манерах, — посмеялся Минхо и сделал глоток. Они были в библиотеке, где Минхо пытался выяснить, существуют ли законы, запрещающие ему иметь любовницу.

По правде говоря, с каждым днем он намеренно становился все смелее и смелее. Он хотел, чтобы постепенно весь персонал узнал о них. Это означало, что, в конце концов, слухи дойдут до членов его семьи, когда кто-нибудь сдаст его.

Минхо сказал страже пускать Чана, и они делали это без дальнейших вопросов. Если они и слышали, как он простанывает имя главного конюха посреди ночи, они никогда не упоминали этого, лишь вежливо отводили взгляд.

Он приказывал горничным подготовить ему ванну, починить порванные простыни и пришить пуговицы, которые он сорвал с единственной приличной рубашки Чана. После этого мужчины, работающие в полях, заметили, что Чан носит новую дорогую рубаху. Было очевидно, откуда он ее взял.

— Я не против того, чтобы они знали, мне просто нужно подумать о том, как сообщить об этом родителям, — постучал по подбородку Минхо.

— Р-родителям?! — выпалил дворецкий.

— Я хочу продолжать видеться с Чаном после женитьбы. Наверное, мне следует сначала сказать принцессе.

— Принцесса… — он закрыл лицо рукой в перчатке. Минхо, должно быть, звучал невероятно глупо, если он смог заставить своего дворецкого смутиться.

— Я планирую прогуляться с ней перед ужином. Уверен, она не будет возражать.

На самом деле, Минхо не был так уверен.

За те несколько недель, что она жила с ними, им удалось стать довольно хорошими друзьями. Он был уверен, что из них получатся отличные сообщники.

Она ненавидела свою семью, но еще большие чувства она питала к путешествиям. Она любила эту страну и много раз выражала большой интерес увидеть больше ее красот, потому что до этого жила взаперти у родителей. Поскольку у них не было притязаний на трон, и она не оказывали давление с целью воспитания следующего короля, Минхо чувствовал себя самым счастливым человеком в мире с такой женой.

Но в чем он не был уверен, так это в ее реакции на то, что он спит с мужчиной. Прислуга ничего не могла сказать, но могла она. Особенно если его семья будет категорически против этого, у нее появится больше шансов завоевать их уважение, встав на их сторону.

Минхо не волновало, что это может заклеймить его распутником. Лучше пусть его будут все ненавидеть, чем он проживет несчастную жизнь в одиночестве. Настоящее не могло рассказать ему о будущем, так что ему придется двигаться вперед и надеяться на лучшее.

***

Три раза постучав в большую дверь конюшни, Минхо дал Чану знать, что он здесь.

— Одну минуту! — доносился голос Чана из комнаты для упряжи. Когда главный конюх появился, он выглядел так, словно у него был тяжелый день — волосы липли к потному лбу, белая рубашка была пыльной, а обувь грязной. Он протирал руки влажной тряпкой. — Минхо!

Радостное приветственное объятие заставило его улыбнуться еще шире.

— Привет, — сказал Минхо и оставил чрезмерно воодушевленный поцелуй на губах Чана. — Я увиделся с принцессой сегодня.

— Ты имеешь в виду свою невесту?

— Да, — закатил глаза Минхо от поправки. Технически, его младшая сестра была единственной настоящей принцессой этого королевства. — Я рассказал ей о нас.

Глаза Чана были близки к тому, чтобы вывалиться из черепа. Он не мог вымолвить ни слова, лишь стоял, молча разинув рот.

— Не переживай, она не возражает, и она и так думала, что мое сердце уже занято, — объяснил Минхо, и Чан подвигал бровями от его слов, за что получил игривый толчок в грудь. — Замолчи, это ее слова, не мои. Еще она согласилась встать на мою сторону, если родители попытаются возразить, но только если она получит свою собственную игрушку.

— Игрушку? — спросил Чан с ухмылкой на губах, которую Минхо тут же сцеловал. Его выражение лица обратилось в беспокойное. — Ты уверен, что нас не сочтут мерзкими или чем-нибудь в этом роде?

— Уверен, все будет в порядке, — Минхо потер большим пальцем между нахмуренных бровей Чана, чтобы тот перестал хмуриться. — Нет закона, запрещающего это, поверь мне, я проверил. По всей видимости, в семье были и другие люди, у которых были любовницы. Поэтому, что, если у меня будет… любовник?..

— Пассия? — предложил Чан.

— Чичисбей? Хотя это для женщин… — Минхо тоже не был уверен.

— Может просто твой возлюбленный? — Чан обернул обе руки вокруг него, опасно приближаясь к его заднице.

— Думаю, годится, — проговорил Минхо в маленькое расстояние между их губ и тут же сократил его.

Поцелуй вскоре углубился в результате того, что они не виделись некоторое время, пока Минхо занимался очень секретным расследованием.

Ладони Чана скользнули ниже и прижали их бедра вместе. Он воскликнул от контакта и отодвинулся.

— Что это?

То, что Чан почувствовал в штанах Минхо, было старой доброй бутылочкой масла. Она была очень любима и постоянно пополнялась. Минхо вынул ее из переднего кармана и схватил Чана за руку, чтобы увести его вглубь конюшни.

Рядом с комнатой для упряжи лежала огромная куча сена. Оба входа в конюшню была открыты настежь, все лошади находились в стойлах.

Минхо толкнул Чана на стог сена и встал перед ним на колени.

— У меня ужин где-то через полчаса, — единственное, что сказал Минхо, прежде чем развязать завязки на штанах Чана.

— Здесь?! — шепотом прокричал Чан.

— Нет, во дворце, — насмешливо сказал Минхо, словно это было очевидно, даже несмотря на то, что он знал, что Чан на самом деле имел в виду то, как он может быть таким смелым и заниматься этим в открытую. Минхо стянул вниз собственные штаны и смазал пальцы маслом.

— Минхо, ты убиваешь меня… — Чан потерял всю силу, когда Минхо взял его в рот, и позволил своему телу утонуть в сене.

Минхо протолкнул палец внутрь себя, посасывая член Чана. Чтобы расположиться поудобнее, он оперся одним локтем на бедро Чана, держа член той же рукой, пока другая растягивала его дырочку. Он раздвинул колени пошире и наклонился сильнее, вбирая член Чана глубже.

Прошла лишь пара месяцев, прежде чем Минхо освоил искусство орального секса. Он обнаружил, что это дает ему власть над Чаном, заставляя того извиваться. Это было единственным, где он полностью контролировал себя, в то время как Чан этот контроль терял. Любая другая активность обычно делала его бесполезным, заставляя Чана выполнять всю тяжелую работу, но Минхо собрался изменить это, и сегодня будет первая попытка.

Минхо лизнул нижнюю сторону со зловещей улыбкой. Он позволил слюне стечь с языка только для того, чтобы потом опустить голову и всосать ее всю обратно в рот.

Чан поднял голову, чтобы посмотреть на него, сено торчало из его кудрей. Он сразу же застонал и снова запрокинул голову назад, закатывая глаза.

Минхо обожал солоноватый вкус кожи, но еще больше он любил заставлять Чана разваливаться на части. Он добавил второй палец, задерживая их на месте, и сосредоточился на скольжении своего рта по Чану.

С втянутыми щеками и блестящими от слюны губ, Минхо качал головой отработанными движениями. Он высунул язык и взял еще глубже. Изо всех сил пытаясь не вызвать рвотный рефлекс. Минхо почувствовал, как с его губ стекает еще больше слюны, и, когда она капнула ему на кулак, он повернул его вокруг ствола.

Минхо начал двигать двумя пальцами внутри, чувствуя, как немного масла стекло к его яйцам. Его рука то и дело останавливалась и начинала двигаться вновь, не в силах справиться с многозадачностью.

Прохладный воздух на коже напомнил ему, что они были на виду, и кто-угодно мог зайти и увидеть принца, сосущего член и удовлетворенно стонущего от пальцев в заднице. Пока что их единственной аудиторией была кучка лошадей.

Тихие всхлипы, доносящиеся от Чана, сподвигли его двигаться быстрее. Движения стали небрежными и разрозненными. Минхо больше не мог контролировать свой рот, только лишь качать головой в равномерном ритме, ни разу не отстраняясь.

На одном глубоком вдохе Минхо подавился слюной, но охваченный желанием удовлетворить Чана, он попытался продолжить отсасывать ему. Вместо этого Чан отодвинул его, и слюни Минхо растеклись у него по подбородку, тонкой нитью соединяя их тела.

Минхо вытащил свои пальцы и воспользовался возможностью вылить больше масла на них. Он без колебаний протолкнул сразу три пальца обратно внутрь и положил голову на бедро Чана, продолжая безрассудно трахать себя. Ему даже не было больно, Чан мог заполнить его прямо сейчас, но Минхо не мог остановиться.

Ощущение того, как что-то входит и выходит, цепляясь за его дырочку, заставило его замурлыкать в кожу Чана. Он заткнул себя, прижав к ней рот, посасывая до синяка и придвигаясь ближе, чтобы затем засосать одно из его яиц в рот. Чан схватил Минхо за волосы и оперся на один локоть, чтобы наблюдать за ним.

Оторвавшись от него и сделав несколько глубоких вдохов, Минхо опустился на член Чана, позволяя ему протолкнуться в горло. Слезы подступили к глазам, и Минхо со вздохом отстранился только для того, чтобы сделать это снова.

Он знал, что ему не нужно делать этого, чтобы доставить Чану удовольствие, но это заставляло его чувствовать себя грязным, а это то, что он любил. Все подавленные желания Минхо были удовлетворены, когда он почувствовал член, раздирающий его горло пополам. Он хотел оставить себе напоминание о своей нездоровой похоти, когда позже будет пить дорогой послеобеденный чай, и с каждым глотком у него будет болеть горло.

Минхо подавился вокруг него и вытащил свои пальцы чтобы, отстраниться обеими руками. Он кашлял пузырящейся слюной по всему члену Чана, пытаясь восстановить дыхание. Капля белой слюны скатилась вниз, и Минхо поймал ее кончиком языка. Он размазал ее и взял бутылку с маслом, чтобы вылить его по всей длине.

Минхо встал и удивил своего возлюбленного, скинув его обувь и штаны, оставляя на нем лишь рубашку. Он оседлал Чана и опустился на его член.

Сено дискомфортно впивалось в его голени, и Чан, должно быть, разделял его боль, когда Минхо приподнял его рубашку, чтобы прижаться к груди. Он прокатил бедрами, теряя себя в растяжении и заполненности.

Чан начал надрачивать его член, и его дырочка затрепетала. Старший выглядел так, словно он в раю, или словно Минхо упал прямо с небес. Он прикусил губу, но это не помешало ему стонать каждый раз, когда их бедра соприкасались.

Жестокая улыбка начала растягиваться на лице Минхо, который думал о том, что уже совсем скоро им больше не придется прятаться. Хотя не то чтобы они прятались, занимаясь сексом в конюшне.

— Мой возлюбленный, да? — сказал Минхо хриплым голосом. На него он и смотрел — на того, кого любил и кто любил его в ответ. Крепкого тела под ним с прекрасным лицом у его губ могло быть достаточно. Заботливый характер и скромная уверенность, которую Чан нес в себе, были просто излишеством.

— Мхм… — Чан не мог вымолвить больше.

Минхо в кои-то веки наслаждался контролем. Очевидно, Чану тоже это нравилось, судя по блаженству, написанном у него на лице. Чан редко был настолько покладистым и отзывчивым, но Минхо, должно быть, застал его врасплох. Игры в прятки возбудили их обоих, и они были виновны в том, что совершали не совсем святые поступки в местах, где им не полагалось этого делать. Конюшня была единственным недоступным местом из-за того, что здесь было невозможно спрятаться, если только они не были в комнате Чана.

Страх осел внизу его живота рядом с удовольствием. Минхо начал трахать себя в ускоренном ритме, чувствуя себя так, словно он гнался за возбуждением, которое убегало от него. Он не мог как следует сосредоточиться, его сознание то и дело возвращалось к мысли быть замеченным случайной прислугой.

Минхо закрыл глаза и представил то, что они бы увидели. Двое мужчин на стоге сена. Дырка принца раскрыта членом какого-то простолюдина. Он скачет на конюхе с запрокинутой головой, простанывая непристойную брань и имя слуги. Чан, Чан, черт, Чан…

Жжение в его бедрах контрастировала с онемевшими голенями. Минхо впитал все это, присев на мгновение отдохнуть и наслаждаясь тем, насколько заполненным он себя чувствовал. Он попытался толкнуться, сжимаясь вокруг Чана, который впился пальцами в его зад.

Чан оперся ногами о землю и начал понемногу толкаться вверх. Он был достаточно сильным, чтобы заставить Минхо подпрыгивать на своих бедрах, двигаясь вверх и вниз лишь на дюйм.

Чувствуя себя куклой, созданной для удовольствия, Минхо позволил ему использовать свою дырочку, сжимаясь каждый раз, когда парень прижимался к сладкому месту.

Он вновь потерял связь с реальностью. Чан взял его тело под полный контроль, когда Минхо наклонился, чтобы отдохнуть на шее Чана, и старший начал вбиваться в него сильнее. Минхо покусывал кожу и всхлипывал на каждом толчке. Ему нужно было больше масла, но слабое жжение было настолько приятным, он не мог заставить себя потянуться за ним. Чан трахал его грубо, выплескивая все, что накопилось за прошедшую неделю.

Немой крик — это все, на что был способен Минхо. Его голос перестал работать, а его горло было сухим. Он хотел, чтобы его ртом снова воспользовались, поэтому потянулся ко рту Чана.

— Ваше Высочество? — далекий голос доносился снаружи, заставив их полностью остановиться. Минхо вскочил и огляделся. Его позвали во второй раз, немного громче. — Мой принц?

Это был его дворецкий.

— Черт, ужин, — прошептал Минхо. Он совершенно забыл о нем. Конечно, дворецкий решил найти его задолго до начала ужина.

Они двигались быстро. Минхо взял свои штаны и обувь с пола. Чан просунул руки под бедра Минхо и встал. Минхо держался изо всех сил, пока Чан нес его в свою комнату, пинком захлопывая дверь.

Он ударился спиной о дверь, когда Чан прижал Минхо к ней. Минхо накрыл рот Чана ладонью.

— Ваше Высочество? — услышали они голос дворецкого, зовущего Минхо, который чуть было не ответил по привычке. Ему следовало накрыть свой собственный рот.

Судя по громкости, дворецкий, должно быть, уже добрался до конюшни.

Минхо приложил палец к губам, говоря Чану молчать. Лучшим способом для этого, как посчитал Чан, было оттолкнуть его палец в сторону и поцеловать.

— Чан? — позвал дворецкий, вероятно, проверяя каждый загон, на случай если он работал с лошадью.

Вместо этого, Чан работал над тем, чтобы снова войти членом внутрь Минхо и атаковать его губы. Он поменял хватку, удерживая Минхо под коленями изгибами локтей. Глаза Минхо закатились, когда Чан начал медленно его трахать, чтобы не издать ни звука. Его ногти впились в рубашку Чана.

Поцелуй был неуклюж, слишком много языка и слюней, переполненный нуждой. Минхо отстранился, аккуратно облокатившись головой о дверь, и изо всех сил попытался не испустить ни единого звука.

Темный взгляд пронизывал его душу, их дыхания слились воедино. Чан трахал его старательно, глубоко, не проявляя ни единого признака усталости, удерживая Минхо на весу.

Бусины пота скопились на лбу Чана. Он нахмурился и одна капля скатилась вниз по его щеке. Чан, выглядевший настолько вне этой реальности, вселял в Минхо страх издать звук. Он просунул два пальца в рот, но это только напомнило ему о члене Чана, который не так давно был глубоко в его горле.

— Ча… — прервал сам себя дворецкий.

Чан даже не услышал дворецкого. Он был всецело сосредоточен на выражении лица Минхо.

Звучало так, словно дворецкий повернулся, чтобы уйти, его шаги медленно затихали вдали.

Минхо соскальзывал вниз, и Чан позволил ему встать, решив подвести его к столу напротив крошечного окошка и прижать щеку Минхо к нему.

Упряжная комната была настолько маленькой, что это заняло лишь два шага от двери. Поскольку это также была спальня Чана, помимо всех поводьев и другого снаряжения, в ней находился старый письменный стол со стулом, кровать у стены и низкий шкаф в ее изножье.

Резкий вздох, который испустил Минхо, когда Чан начал вбиваться в него, был не настолько громким, как звук ударов кожи.

— Осторожно, — дрожащим голосом прошептал Минхо и прикусил нижнюю губу.

— Он ушел, не переживай, — Чан говорил слишком громко, по мнению Минхо. Он разжег пламя, которое говорило, что это неправильно, что их поймают. Оно так приятно обжигало, прямо как в те разы, когда они дурачились в кладовках для метел во дворце.

Если бы Минхо на самом деле был настолько осторожен, его стоны не становились бы громче с каждым толчком.

Холодный стол терся о щеку Минхо. Он посмотрел на стену перед собой. Она была заполнена снаряжением, которое они уже не использовали. Между черными поводьями, висящими на стене, Минхо заметил кое-что другое.

Черный хлыст был спрятан между кожаными ремнями.

Ненасытный голод разросся у него в животе. Как желчь, как кислота, прожигающая его невинность.

Хлыст пялился на него в ответ. Он мог до него дотянуться.

Отпусти, продолжало убеждать его сознание.

Поддавшись импульсу, Минхо поспешно потянулся к стене. Он сорвал с нее хлыст, крепко сжал его и хлестнул один раз, кожаные языки ударили по его бедру.

Острая боль заставила его тело подпрыгнуть, сдавленный крик вырвался из него. Он вернул Минхо к реальности того, что он сделал.

— Оу… — замерев на месте лежал Минхо, заметив, что Чан перестал двигаться.

— Оу, — повторил за ним Чан хриплым голосом, словно он был поражен.

Стыд заполонил его вены и Минхо выпустил хлыст, позволив ему упасть на пол. Смущенный смех вырвался из его груди, и он закрыл лицо руками.

— И-извини… за это, — заикался Минхо, стыдливо опуская голову.

Чан выскользнул из него и провел ладонью по красному отпечатку, который оставил хлыст. Его прикосновение было медленным и целенаправленным, кончики пальцев утопали в коже так, словно он восхищался ею.

Тупая боль заставила Минхо осознать, насколько неудобно было прижиматься грудью к столу, держать голову под таким углом, его шея болела, а локти ныли. Он оттолкнулся вверх и оглянулся посмотреть, что он сделал. Во-первых, что он сделал с Чаном, который выглядел оцепеневшим, а затем на след, на который Чан давил большим пальцем, заставляя Минхо скулить.

Минхо в страхе начал заново, потому что Чан ничего не говорил.

— Я правда не думал…

Резкий шлепок разразился в тишине комнаты и заставил Минхо подпрыгнуть.

— Чан! — захныкал Минхо, все его тело дрожало от жжения на заднице. Его член пульсировал и истекал предэякулятом на пыльный стол.

Минхо судорожно вздохнул, когда Чан резко схватил его за шею, прижимая их тела вместе и повернул голову Минхо, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Но тебе понравилось? — хрипло проговорил Чан, его дыхание ударялось о губы Минхо.

Он увидел глаза Чана, которые горели похотью — яркие, как будто он мог видеть его насквозь, видеть каждое его желание и жажду. Минхо почувствовал себя так, словно из его груди выбили весь воздух, и тихо заговорил.

— Я… Может быть…

Еще один шлепок по коже заставил его прикусить щеку изнутри. Он знал, чего хотел, и Чан выглядел так, словно он хотел дать это ему.

Он желал большего, еще и еще.

С каких пор боль была чем-то, чего он так жаждал? Встреча с Чаном была такой раскрепощающей, с ним не обращались так, словно он был сделан из стекла. Минхо хотел быть глиной в руках Чана, быть слепленным им. Он хотел быть разодранным на куски, пока он не прекратит свое существование, пока не станет никем. Пока он не станет таким, каким хотел его видеть Чан.

Я всегда был таким?

Он услышал голос отца, называющий его отвратительным, в своей голове.

Минхо желал быть любимым, но это не всегда было синонимом к нежности.

Еще один громкий шлепок разнесся по комнате, заставляя Минхо вскрикнуть. Он потянулся к ладони на своей шее и прижался задницей к члену Чана.

— Мне нравится, когда ты ласково обращаешься со мной, — начал отвечать он хриплым голосом. — Когда целуешь каждый дюйм моей кожи и поешь похвалу. Ты так заботишься обо мне, что иногда мне кажется, что я не заслуживаю этого… Но иногда… — руки Минхо нырнули ниже к рубашке и начали расстегивать ее. Чан потер его красные ягодицы одной рукой. — Иногда… мне нравится, когда ты используешь меня. Мне нравится боль, мне нравится чувствовать себя грязным. Может быть, со мной что-то не так, но мое тело горит огнем.

С раскрытой рубашкой, Минхо прижал член к столу ладонью, ощущение заставило его дрожать. Хватка на шее Чана была достаточно свободной для того, чтобы он мог посмотреть в окно. Там был рабочий, грузивший дрова в тачку. Если бы мужчина оглянулся и достаточно сосредоточился, он смог бы увидеть обнаженную фигуру в окне.

— Каждый раз, когда ты держишь меня в руках, я знаю, что могу развалиться на части, потому что ты соберешь меня обратно, — Минхо сглотнул, его горло двинулось под обхватившей его мозолистой ладонью. Он хотел бы, чтобы хватка была туже. — Ты можешь сжимать меня и ломать мне кости, чтобы я мог исцеляться снова и снова.

Минхо обхватил ладонью свой член, думая о том, как работник ловит его раздетым догола и оттраханным, как шлюха. Совсем не похоже на принца. Должен ли он был хотеть, чтобы его баловали, как принца?

— Я хочу, чтобы каждый знал, что я твой. Если твой рот оставит на мне синяки, я хочу, чтобы все знали, что ты это сделал, — сказал Минхо. Совсем скоро ему не придется прятаться от родителей. Он повернулся в руках Чана и уронил рубашку на пол, шепча. — Используй меня…

Чан утробно простонал и схватил Минхо за волосы, сталкивая их губы вместе, проскальзывая языком в раскрытый рот Минхо. Хватило лишь одного шага, чтобы обратная сторона коленей Минхо коснулась кровати.

— Хочешь, чтобы я использовал тебя, да? — Чан толкнул его на неудобную подушку и разместился между его ног. Он избавился от своей одежды и грязных ботинок, чтобы затем нависнуть над обнаженным телом Минхо.

Взгляд Чана был почти что суровый, когда он закинул одну ногу Минхо на плечо и вошел обратно внутрь.

— Мой принц такая шлюха, да? — сказал Чан с легкой ухмылкой на лице. Его правая ямочка всегда выделялась сильнее. Минхо подумал о том, сколько обожающих взглядов он получил из-за этой ямочки, подчеркивающей каждую его улыбку. В этот раз его вид выражал не невинную, чистую любовь, а нездоровую похоть, которая заставляла его сердце замирать, а разум затуманиваться.

Нависая над Минхо, Чан был небрежным. Его волосы торчали во все стороны, красные засосы виднелись на его шее, парочка на его бедрах. Эти следы уже позволяли всем узнать, что его любовь не всегда была нежной. Она могла быть зубами, языком, ногтями.

Я покажу тебе коготки, подумал Минхо, проводя ладонями вниз по торсу Чана. Чан даже не повел глазом, когда красные царапины появились на его коже. Он был всецело поглощен видом того, как он погружается внутрь, разрывая Минхо на части своим членом. Он трахал его до синяков, сжимая одно бедро. Минхо нужно было больше масла, но он не знал, где была бутылочка. Приближаясь к боли, это было всем, чего он хотел.

Минхо дрожал от возбуждения, когда Чан приземлил еще один удар на его заднице. Слезы собрались в уголках его глаз. Он всхлипнул в пыльную подушку, когда Чан подался вперед, хватаясь за изголовье кровати свободной рукой. Новый угол заставил его выгнуться в спине и потянуться к своему члену. Минхо быстро дрочил, вздыхая на каждом толчке. Он был уже так близко, что казалось, у него никогда и не было передышки.

Вся кровать дрожала, угрожая сломаться, но Чану, похоже, было плевать. Все, что его волновало, это втрахивание Минхо в тонкий матрас.

Растяжка жгла еще сильнее, заставляя его голову кружиться. Его глаза закатились, а бедра задрожали. Чан крепко сжал его бедро, пальцы растягивали кожу. Другая рука нашла шею Минхо, ощущая пульс, напоминающий ему, что он был человеком. Чан наклонил голову Минхо назад за челюсть и спросил низким голосом:

— Это то, чего ты хотел? Рыдать, пока я трахаю тебя, как шлюху? Кричать, пока я разрываю тебя на части?

Неразборчивое бормотание — это все, на что был способен Минхо. Он кивнул, но движение потерялось в том, как все его тело двигалось, когда их бедра сталкивались, все ближе и ближе к изголовью, его голова откидывалась назад, а рот открывался, испуская тихие стоны.

— Красивый, — Чан наблюдал за слезами, скатывающимися по вискам Минхо. Его толчки были резкими, но Минхо был готов их принять. Он бы принял все, что ему предложит Чан. Он не был стеклом, он был глиной.

Каждый раз, когда бедра Чана бились о красную кожу, это напоминало Минхо, что он живой. Ладонь на его бедре сильно сжималась, плоть навсегда принимала форму пальцев Чана. Ладонь на его горле обрамляла шею, держала его прижатым к кровати, говорила ему замолчать и принимать. Вкладывал ли он слова в уста Чана?

Он хотел остаться в той форме, которая была идеальна для Чана. Идеальный принц, который не знает, какая его собственная форма.

Минхо ударил бедро раз, другой, чтобы почувствовать это сладкое жжение снова, чтобы покинуть свой собственный разум, рыдая от удовольствия, пока Чан безжалостно вбивался в него.

Но что, если он до сих пор не знал, где был его собственный разум, где начиналась и заканчивалась его свобода, что принадлежало ему, а что всем остальным.

Вместо этого он сосредоточился на мужчине сверху.

Минхо вцепился в простынь одной рукой, пока другая держалась за изголовье кровати позади для равновесия. Тонкий блеск пота покрывал его, делая его хватку неустойчивой.

Здравый рассудок ускользал, когда Чан взял его за подбородок, раскрывая рот и нажимая большим пальцем на зубы.

— Такой хороший и покорный, — сказал Чан, выглядя так, словно он хотел поглотить Минхо.

— Как глина… — прошептал самому себе Минхо, не в силах сформулировать разборчивое предложение.

Чан не давал ему расклеиться, пока сам разрывал на части. Как же приятно было отпустить собственное тело, передать его кому-то другому, доверить сшить себя после. Это подталкивало Минхо к краю пропасти.

— Ближе, — Минхо потянулся дрожащей ладонью к лицу Чана. Он терял силы.

Отпустив ногу Минхо, Чан наклонился, чтобы поцеловать его, зубы царапали его губы, словно он хотел всецело проглотить его.

— Я. я. — тяжело дышал ему в рот Минхо, пытаясь не отставать от Чана. Жжение — это все, что Минхо чувствовал, пока его дырочка растягивалась, заполненная членом, удары по тому самому месту заставляли его резко вздыхать и думать, что он умирает. Еще больше слез покатилось вниз по его вискам.

— Давай, милый, — сказал сквозь сжатые зубы Чан, пытаясь сдержаться на еще несколько секунд.

Минхо ускорил руку на своем члене. Он хотел кончить как можно быстрее, не в силах выдержать сжигающий огонь внутри. Слишком грубо, слишком голо, но в нем скопилось столько вожделения, что потребовалось не так много усилий, чтобы сломаться. Он излился в свой кулак, громко простанывая имя Чана.

Видя, как Минхо кричит его имя от удовольствия, Чан кончил с тяжелым стоном. Минхо сжался вокруг него и принял каждую каплю, ощущая, как член Чана пульсирует. Когда Чан вышел, Минхо почувствовал сперму, вытекающую из него на простыни, пропитанные потом.

Недвижимое мгновение привело его в чувство. Тело Минхо сдалось, ни оставляя за собой ничего. Воздух в маленькой комнате был спертым, а его тело чувствовалось мерзким. Чан выпустил ногу Минхо, чтобы лечь рядом с ним, но Минхо не хотел его отпускать, поэтому закинул ногу на Чана.

Тела свернулись одно в другое, находя покой, когда их мышцы расслабились. Разум Минхо не был так спокоен веками, он даже не заметил, как заснул.

Ночь уже наступила, когда они проснулись. С затекшей шеей из-за неудобной подушки и с еще более болезненной задницей Минхо вытянул свои конечности. Чан потер его поясницу.

— Ты пропустил ужин, — медленно сказал Чан, наблюдая за Минхо с дурацкой улыбкой.

— Интересно, какую ложь сумел придумал мой дворецкий, — задумался Минхо. — Может быть, это станет поводом рассказать им, — он чмокнул Чана в кончик носа.

— Тогда давай обратно спать.

— Давай.

Впервые, Минхо заснул с Чаном, медленно выводящим круги на его спине, без каких-либо беспокойств. Если бы они хотели найти его, они могли прийти сюда и сделать это. Минхо это больше не волновало, он просто хотел быть с Чаном.

Разлитая бутылочка масла лежала на гравии рядом со стогом сена. Следы рядом с ней вели обратно в замок.

***

Служанки бегали вокруг ванной, следя за тем, чтобы вода оставалась достаточно горячей, горела любимая благовония Минхо. Занавески рассеивали утренние солнечные лучи по белой комнате, заливая их кожу золотом.

Минхо ухватился за мраморный край ванны и поднялся. Водяная рябь достигла Чана, сидящего перед ним.

— Шампунь, — Минхо выставил свою ладонь одной из служанок, чтобы та налила в нее немного шампуня. Его взгляд ни разу не покинул Чана. — Иди сюда.

Чан не так уж грациозно разместился в центре ванны, повернувшись спиной к Минхо, который мылил его влажные волосы шампунем.

— Давай покатаемся после полудня, — предложил Минхо. Было раннее утро, работа ждала их, но Минхо уже планировал свое свободное время.

— Боюсь, у меня много дел в конюшне, — сказал Чан, его голос немного дрожал от того, как сильно Минхо тер его скальп, вся его голова двигалась взад-вперед. Не то чтобы Минхо когда-либо делал это сам.

— Новый конюх может разобраться с этим.

Минхо назначил второго конюха, только чтобы проводить больше времени с Чаном.

— У нас много лошадей, о которых нужно позаботиться. Он все еще привыкает к месту. Кстати говоря, я до сих пор не забрал вещи из своей спальни. Прошло так много времени, — Чан повернул голову к Минхо и вытер каплю воды, которая грозила обжечь ему глаз.

— Твоей спальни? Разве твоя спальня не здесь? Со мной? — спросил Минхо, наигранно надувшись, словно он обиделся. Он наклонился, чтобы прижаться своими надутыми губами к щеке Чана. Служанки отвернулись.

Одним из простых удовольствий жизни было просыпаться и ложиться спать с лицом Чана рядом с собой. По началу его семья была категорически против, но это не помешало Минхо протаскивать Чана к себе в комнату каждую ночь. Упрямая настойчивость была недостатком Минхо, который он смог обратить в свое самое мощное оружие.

— С тобой, — Чан повернулся, чтобы вернуть чмок в губы. — Но там все еще остались некоторые вещи моего отца. Я хочу пойти забрать их для матери.

— Хмф, хорошо, тогда увидимся позже, — фыркнул Минхо и смыл шампунь с ладоней. — Подойди и вымой его волосы, — указал жестом он на одну из служанок.

Чан все еще не привык к особому отношению, чувствуя себя неловко, когда другие делали что-то за него. В конце концов, он был обычной прислугой, как и все они. Кто же знал, что он закончит в кровати принца?

Что ж, теперь знали все.

Он изо всех сил попытался расслабиться, позволяя молодой девушке вымыть шампунь из его волос, пока другая служанка мыла волосы Минхо.

— Хочешь прокатиться по лесу? — спросил Чан.

Минхо знал, что Чан имеет в виду их секретное место, место, которое раньше было его, а теперь стало их. Маленький ручей глубоко в лесу, большой валун, на который можно прилечь. Они могли часами бродить по воде, болтая обо всем и ни о чем одновременно. Следуя за ручьем, они добирались до глубоководной реки, Минхо отвращался водорослям, щекочущим его ноги, стараясь случайно не поскользнуться на камне в русле реки. Их одежда мокла, но они не стеснялись снять ее и разложить на валуне, чтобы та высохла на солнце. Было приятно впустить кого-то внутрь, иметь человека, который знал Минхо вдоль и поперек.

— Да, конечно, — улыбнулся Минхо и с теперь уже вымытыми волосами пододвинулся, чтобы лечь на грудь Чана. — Можете идти, — сказал он горничным.

Дверь закрылась и Минхо выдохнул. Только лишь за утро он поймал два малоприятных взгляда слуг, которые думали, что Минхо не видит. Все это не имело значения, когда Чан мог целовать его в шею.

Минхо покрутил обручальное кольцо между пальцев. Он поженился около месяца назад. Празднество прошло весело рядом с Чаном. Даже если он и выглядел как ребенок-переросток, чувствующий себя неуютно в модной взрослой одежде.

Он познакомил Чана с принцессой за три дня до свадьбы. Благодаря волшебным социальным навыкам Чана, она была мгновенно очарована. Может быть, даже слишком очарована, если Минхо позволит себе подумать об этом подольше… или, может, это просто его воображение. Он не собирался никому позволять отнимать у себя Чана.

Чан понравился принцессе достаточно, чтобы та встала на их сторону, когда король пригрозил изгнать их обоих.

(«Я был бы как никогда счастлив жить где-нибудь вдали от тебя с Чаном рядом с собой.»)

Король предпочел присматривать за ними обоими на своей собственной территории. Они все равно не могли остановить самое большое событие этого года.

— Когда мы вернемся, останься и поужинай со мной, — пробормотал Минхо в губы Чана.

— Конечно.

Поскольку Чану не разрешалось садиться за их стол, Минхо предпочитал есть в своей спальне или конюшне, его дворецкий приносил им еду. Спустя время Чан набрал несколько фунтов от добротной пищи, прибавив ширину в плечах. Как будто Минхо уже не был очарован ими…

Старый дворецкий переживал за них так же сильно, как и вначале, постоянно повторяя, что он умрет от стресса в «молодом возрасте», но все равно желал счастья им обоим.

— Пошли, у нас впереди долгий день, — сказал Чан, проводя пальцами по бокам Минхо.

Минхо пробрала дрожь, мурашки по коже подняли волоски у него на руках. Он откинулся назад, пока его дыхание не коснулось ушной раковины Чана, чтобы прошептать:

— Да… но, когда наступит ночь, я знаю, что буду молиться, чтобы она никогда не заканчивалась.

Оставив скромный поцелуй на ухе Чана, Минхо вылез из ванной, попутно хихикая, кончики его ушей покраснели. Чану потребовалась секунда, чтобы прийти в себя, прежде чем последовать за Минхо.

Минхо, привыкший рано вставать, теперь едва ли мог выбраться из кровати по утрам. Ночью все стихало, и эта тишина не давала ему спать. Он мог слушать ее вечно, чувствовать умиротворение от нахождения в руках его возлюбленного, от его мерно вздымающейся и опускающейся груди. Ловя отблески лунного света в глазах друг друга, обмениваясь поцелуями в темноте, он мог не спать часами.

Но их любовь не ограничивалась его покоями ночью. Она была свободной при свете дня, посреди длинных коридоров, перед горничными, стражей и его семьей. Скрепленные ладони и ласковые улыбки поднимали ему настроение каждый день.

Теперь Минхо понял, почему Чан так много улыбался. Он наконец-то полюбил жизнь.