Из Северной Пальмиры поезд приехал в Екатеринбург ближе к восьми часам вечера, когда было уже темно. Но больше темнело в глазах Лиды от усталости. А ведь ещё надо как-то до той указанной в почте гостиницы «Полярная Звезда» добираться: спрашивать о месте расположения, узнавать цены на билет автобуса или проезд на такси.

Но к её неожиданности, после которого было недоверие, а дальше оно сменилось облегчением, пара работников гостиницы в униформах горничной и водителя сами вышли ей навстречу. Узнали в Лиде как пальмирийку по гравировке на её чемодане, где нарисован силуэт раздвижного моста. В доказательство к принадлежности работы показали гостье удостоверяющие личность рабочий паспорт со значком «Полярной Звезды» будто милиционеры.

На протяжении похода к выходу из вокзала в улицу к их гостиничной машине работники вели себя дружелюбно, учтивым тоном задавали Лиде вопросы и отвечали на её же, проявляли вежливость, но до лести не опускались. Лидии Викторовне они на редкость сразу понравились, в частности то, как они действуют организовано. И судя по их тону, такая работа им искренне нравится. Или закалились так, что терпения хоть отбавляй.

— Организатор той выставки в Уральском Эрмитаже, скорее всего, подъехал и ждёт вас в холле нашей гостиницы. По счёту, вы последний человек, который приехал в качестве участника двухнедельного творческого мероприятия Екатеринбурга. Но поскольку первый этаж занят прибывшими гостями, вас разместят на втором, где там с вами проживают приезжие другого класса: директора, бизнесмены и все остальные, кто по командировке. Однако не волнуйтесь. Дверь в ваш номер отметят специальным значком, и вас никто не побеспокоит. Даже мы не сможем зайти, если сами нас не позовёте, — объясняла рядом сидящая рыжеволосая молодая девушка. — Как нам сказали: «Художникам мешать — себе же хуже сделать!»

— Даже в хвалённых больших городах такое радушие не встретишь. А можно поинтересоваться, в честь чего такое мероприятие? Как оно, скажем так, зародилось? — спрашивала Лидия, игнорируя свою усталость. С такой милой компанией можно легко забыть про тягучий сон.

— Это чудесная традиция зародилась, увы, не в самый чудесный год. В сорок первом, когда люди каждый раз содрагались при новостях о войне, один коллектив, состоявшийся из юных девушек, собрались в особом месте города, где сейчас расположены худ-школы и театры, и начали просто рисовать, не выбирая конкретных тем. Приходили каждый день на это место. Окружающие тоже начали к ним невольно присоединяться, и не только к рисованию, а к рукоделию в целом. Спросите, мол, «война — какое может быть творчество? Что за открытое равнодушие? Это же не спасёт никого!» А спасло. Спасло, в первую очередь, простых людей от их собственной войны, соперником которым была паника. Когда паника в процессе творчества и зародившихся знакомств в такой собранной компании отступала, простые люди почувствовали себя лучше, стали продуктивней на своих работах, и вера в нашу армию усилилась, что нас и привело к первой победе… Конечно, те девушки потом ушли на службу, и увы, сгинули от Коричневой Чумы, как и многие люди в сорок втором. Но те, кто выжил, запомнил их и их дело. И с тех самых пор мы каждый год, осенью в октябре, отдаём двухнедельную дань в честь этого творческого коллектива. В своём роде, это тоже день Победы. Победы над своими негативными чувствами в период хаоса, когда надо постараться сохранить в себе человечность. Плюс, это ещё послужило открытием в направлении психологии и психотерапии.

— Надо же, — искреннее изумилась Лидия. — А я о такой традиции в Екатеринбурге, честно, не знала. Нигде про это и не упомянуто.

— Вот поэтому мы стараемся делать всё, чтобы память об этом не ушла в небытие и обрела в нашей стране известность. Конечно, с годами правила немного поменялись: свои работы начали продавать, а не просто раздавать. И то это могут делать не все, а квалифицированные художники из местных школ. Все остальные могут просто творить для себя. И пока на такие изменения никто не жаловался. А с программой о двухнедельных курсах для приезжих стало для города идеальным шансом распространения своей истории в другие места СССР: от Москвы до Сибири.

— Как-то этих приезжих организаторы индивидуально выбирают? Или кто?

— Организаторы — лишь организаторы. А приглашениями занимается местная творческая партия. А уж как они выбирают кого в качестве гостей? Простите, Лидия Викторовна, это мне не ясно. Наше дело только встречать вас и обеспечивать всем необходимым, чтобы ваше пребывание в Екатеринбурге было комфортным. Довольный гость — залог успеха нашей гостиницы! — гордо заявила, только сейчас Лида прочла на её бэйджике, Марья Фёдоровна.

И на этом их беседа закончилась. До гостиницы «Москвич» передвигался по горящим от фонарей улицам под тихую музыку, что доносилась из радио. Мимо сплетённых между собой зданий, парков, широких площадей с фонтанами, местных достопримечательностей. И насаждений оттенка багровой осени, которые от уличного света в тени не смогли спрятать свои капли злата.

На минуту Лида вернулась мысленно к своей дочери, размышляя, чем она сейчас может заниматься. Гербарий из листьев делает, или гуляет вечером с отцом по ближним улицам, или под оставшимся со вчерашнего дня впечатлением рисует ежей.

Спустя несколько минут движения по дорожным развилкам наконец-то Лида увидела молочного цвета широкое, двухэтажное здание с зелёными черепицапи крыши, где по бокам и центру наверху выступали некие выпуклости, будто притиснутый купол. Здание выполнено в стиле ампир, характерный больше для особняков в упрощённой версии дворца, например, императора Романова, чем гостиницы. Сначала женщине показалось, что это ошибка. Не могут гостиницы так выглядеть. А если и могут, то это явно не для простых смертных. Для актёров, или какого-нибудь хозяина недвижимости. Но точно не для художников. И уж тем более не для простого фотографа из сервиса документных услуг, каким Лида на данный момент являлась.

— Знаю, о чём говорит ваша растерянность. Однако спешу заметить, что таких подобных гостиниц, построенных в стиле девятнадцатого века, в Екатеринбурге с десяток три. И для многих здешних они как простые домики — элементы обыденности и подчёркивание историзма нашего города. Проживание в них — недорогое удовольствие. Самыми дорогими здесь считаются арендованные гостевые дома, так как они попадают под частные владения конкретных лиц. А эти гостиницы находятся под опекой местной власти, — объяснила Марья Фёдоровна.

«Москвич» остановился на отведённой парковочной площадке, где стояло немалое количество других автомобилей. Чуть открыв дверь, Лидия вздрогнула от нарастающей вечерней прохлады: аномальное тепло сохраняется только днём. А после заката осень начинает напоминать всем о своём должном присутствии. Желание зайти внутрь, как бы тревожно на душе не было, сейчас сильнее всяких волнений.

Марья Фёдоровна с позволения взяла у неё чемодан, и Лида удивилась тому, как на вид такая хрупкая девушка его легко и уверенно несёт.

И обе по проложённой аккуратно плиточной дороге, по аллее из посаженных вечно-зелёных кустов туи, дошли до широкого крыльца с низкими ступенями, ведущие к таким же широким стеклянным дверям. За ними видны очертания упрощённой, как и снаружи, роскошной прихожей в светлых оттенках. На секунду показалось женщине, что вернулась домой в Северную Пальмиру и сейчас гуляет будто по музею. Или по Витебскому вокзалу, который от музея не отличается.

— Я так понимаю, вы — Лидия Викторовна. Последний, прибывший по программе, человек, — встретила её возле широкого стола регистрации портье, которой являлась женщина, примерно, возраста с Лиды. Быть может, чуть старше.

— Да, всё так, — кивнула Лида, позволив портье проводить её к администратору, который сначала проверил свои записи, после данные в паспорте, и выдал ключ от номера.

И не успела Лидия сдвинуться с места, как к ней подошёл ещё один человек, чей внешний вид не говорит о его принадлежности гостинице. Чуть полноватый, рыжеволосый с бородкой статный мужчина, одаривший Лидию доброжелательной улыбкой.

— Добрый вечер. Вижу, что вы устали с дороги, но дело требует незамедлительного выполнения. Уж извините меня, Лидия Викторовна. Григорий Ильич, организатор завтрашней выставки в Уральском Эрмитаже, — мужчина вытянул руку в знак знакомства, и Лида пожала её в ответ. — Так, другим прибывшим я всё объяснил. Теперь повторю и вам. Завтра, в два часа дня у нас начинается выставка работ на первом этаже Эрмитажа. Вам же, как другим творцам, приехать надо чуть раньше. Копии ваших работ уже размещены на отведённой для вас территории галереи, сейчас они охраняются. Гостей ожидается немало: приедут журналисты и репортёры из Москвы, Тамбова, даже кто-то из Северной Пальмиры обещался приехать. И из других мест. Из местных — семьи нашей творческой партии. Что с вас причитается? Пунктуальность, то есть без опоздания, презентабельный вид, повышенная готовность к беседам. И, разумеется, терпение.

— Хорошо. Поняла, — кивнула Лидия, кое-как справляясь с нарастающими волнениями после услышанных перечней. Григорий Ильич это заметил сразу:

— Не беспокойтесь. Наоборот, говорите себе, что завтра всё пройдёт великолепно, что вы всё сможете, что вы талант.

— Я это всё прекрасно понимаю. Знаю, что смогу. Просто… в первый раз участвую в таких мероприятиях.

— Всё происходит в первый раз, Лидия Викторовна. Однако вы не одни, кто впервые здесь. Помогу чем смогу. А сейчас идите отдыхайте, настраивайтесь на завтра. До встречи!

— До встречи, — бросила Лида, проводя мужчину взглядом, что неспешно направился к выходу. Приятный человек, вежливый, но ещё пять минут беседы с ним она физически не осилит.

— Лидия Викторовна, следуйте за мной. Я вам покажу ваш номер, — позвала её Марья Фёдоровна, неустанно держа чемодан.

Поднявшись по лестнице на второй этаж и свернув в сторону коридора, горничная в ожидании остановилась перед дверью, на узорчатой древесной поверхности которой Лида даже издалека заметила гравировку в виде Полярной Звезды. Как на гримёрной в театрах.

«Тут невольно почувствуешь себя звездой…» — при мелькнувшей мысли Лидия улыбнулась усталой улыбкой, подойдя к двери с ключом. И от увиденного дёрнулась, когда из него пошёл мелкий заряд к замочной скважине, вызвав щёлкающий механизма звук.

— Забыла добавить, что многие отели и и гостиницы начали подстраиваться под такие замки. В целях безопасности для приезжих. Работают с обеих сторон дверной ручки. Это сейчас дверь открыта — всё в порядке. Чтобы запереть полностью, допустим, когда куда уходите далеко, ключ подносят ещё раз, — после объяснений Марья Фёдоровна толкнула открытую дверь от себя, пропустив гостью вперёд, где в комнате уже горел настольный свет небольшой люстры с тканевым абажуром. Лида недолго осмотрелась по сторонам, пройдя несколько шагов по сначала твёрдому полу, а позже добравшись до расстеленого чуть ли не на всю площадь расписного ковра. Хотелось дальше всё изучить, но организм требовательно просил сна. Лида подчеркнула для себя, что полный осмотр комнаты переносится на завтра. До или после выставки — как пойдёт.

— Ещё один важный элемент. Вибро-будильник, — подойдя к столику с односпальной кроватей, куда рядом поставила чемодан, Марья Фёдоровна подняла с поверхности столика коробочку с кнопками наверху и электронными белыми цифрами.

— Вибро. то есть? — переспросила Лида, глядя на это, как ей показалось, навороченное устройство от советских часовщиков нового уровня.

— Бесшумный будильник, однако он издаёт вибрацию. На поверхности столика его очень хорошо слышно. Его отключают задней кнопкой. Вот этой правой настраивают время. Левой заводят. На какое время вам завести?

— На восемь, — без раздумий ответила Лида, издав тихий зевок. — И да, Марья Фёдоровна, где у вас тут телефон? Мне нужно позвонить домой, сообщить, что я приехала.

— Спуститесь к администратору: он вам покажет, где расположены телефонные будки. Помочь достать ваши вещи? Только уточните, какую достать для сна. Остальные сложу вон в тот шкаф. Даже по цветам могу разложить. Как вам удобнее?

— Бельё, широкая голубая рубашка, и носки. Они сверху лежат как раз. Что до шкафа? Сортируйте по цвету. Сама так не делаю, но интересно увидеть ваш порядок. Мелкие вещи доставать не надо. Я с ними сама завтра, а может и сегодня управлюсь.

— Вас поняли. Всё сделаем в лучшем виде, Лидия Викторовна.

— Спасибо. Правда, большое вам спасибо, — произнеся благодарность и получив в ответ улыбку, Лида медленно вышла из номера и в ходе не прибавила скорости. Казалось бы, весь день сидела в поезде, а ноги ватные, и немного ломят в пятках. Женщина шикнула, забыв сказать горничной про тапочки. Придётся ещё какое-то время походить в туфлях.

Спустившись к администратору и спросив про телефон, мужчина преклонного возраста, напоминая внешностью больше моряка, чем администратора, коротко глянув на её усталый вид. И, сжалившись, предложил позвонить с этого телефона, что был на столе регистрации, а завтра портье покажет где именно расположены будки. От этой, казалось бы, мелочи, а всё же приятной мелочи, Лида была тронута.

Набрав цифровым барабаном домашний номер и поднеся трубку к виску, женщина услышала гудки, что продлились пять секунд. После них раздался голос девочки:

— Да?

— Привет, Ириш. Это я. Как вы там?

— Скучаю по тебе, мам. Но у нас всё хорошо. А как ты? Как доехала? Как город? — ничто не успокаивал и грел её душу, как голос родной дочери.

— Доехала хорошо. Конечно, устала сильно, но это ничего. Представляешь, тут тоже тепло, как дома. И завтра у нас выставка в Уральском Эрмитаже пройдёт. Сообщили, что много кто приедет.

— Удачи тебе, мамочка! Уже держу за тебя кулачки, — раздался в трубке смешок девчушки.

— Спокойной ночи, Пчёлка, — нежно прошептала Лидия.

— И тебе тоже, — после голоса вновь пошли гудки. А Лидия под спокойствием от разговора с дочкой вернулась в свой номер, где горничная закончила свою работу.

«Так, пора на боковую! Завтра… Всё завтра…» — пробубнил её внутренний голос под давящей усталостью. Но прежде чем лечь спать, Лида достала из чемодана небольшую рамку с фотографией, где она и её дочь (Георгия с ним нет, так как он и делал тот снимок), и поставила на столик как самое важное и дорогое, чтт у неё есть.

***

Сквозь сон без, что странно, пугающих и абсурдных сновидений Лидия услышала шум и сначала не поняла, что это и откуда это вообще доносится. Но слышно, что совсем рядом с ней что-то такое странное гудит.

«Вибрирует…» — поправила она себя, что заставило её разлепить свои веки, избавив от песка, и привстать, приняв на кровати положение сидя и при этом не убирая одеяло с ног. Ибо такое мягкое, тёплое, приятное: захочешь с таким расставаться?

Да всё бы ничего, если бы прелестный утренний момент не портил звук, доносящийся со стороны столика. Хотя, женщина до конца не понимала: просто вибрация раздражала или элементарно непривычна для неё, так как привыкла к громкому сигналу? Но стоит признать, такой будильник её разбудил, значит прекрасно справился со своей задачей.

— Какой кнопкой его выключить надо? Этой? — недолго осмотрев прибор в виде коробочки, Лида наугад нажала на кнопку сзади. И, какое счастье, угадала, чему была довольна. — Так-с, с этим разобрались. А вставать, как ни крути, придётся.

И от слов незамедлительно перешла к действиям. По домашней привычке начала заправлять за собой кровать, выровнив простынь, пододеяльник вместе с одеялом, взбив подушку, и это Лида не считала рутиной. Напротив, это был некий для успокоения ритуал. Да и нельзя не отметить её любовь к чистоте и порядку. Горничную звать не стоит, ибо у той, как думает Лидия Викторовна, много других дел. Закончив с постелью, дала себе немного времени для осмотра всей комнаты в ясном утреннем свете.

Светлые тона с кофейными оттенками на стенах, расшторенное широкое окно (которое вчера и не прикрыли), шкаф, стол для письма, кресло перед окном, и дверь в углу комнаты, за которой Лида обнаружила небольшую ванную комнату со всеми его новыми, нетронутыми ещё ни кем апартаментами: полотенца, мыло твёрдое и жидкое дегтярное, паста зубная, щётки, махровое полотенце, от которого ещё веет свежестью после стирки.

«Душ стоит принять. Только не мыть волосы: полдня сохнуть будут, сколько бы я с феном не стояла возилась…» — поразмысила Лида, заметив в стеклянной полке специальную ванную шапочку, которую тут же достала вместе с резинками для волос.

Спустя затянувшиеся минуты утренних водных и гигиеничнских процедур, после которых проснулись и душа и тело полностью, Лида бросила чуть тревожный взгляд на будильник и убедилась, что времени до выставки у неё ещё много. Идти сейчас одеваться к такому мероприятию, чтобы быть собранной, но при этом ждать моря погоды — смысла нет, да и глупо. Вчера же она мельком видела гостей, что гуляют свободно в халате по территории гостиницы. И ничего.

Посему, положив ключ от номера к себе в карман и кошелёк, вышла из комнаты в поисках буфета и столовой. К счастью, в коридоре находилась знакомая ей горничная, которая вышла из комнаты другой.

— Доброе утро, Лидия Викторовна. Вижу, комнату вы исследовали сами. Как вам спалось? — дежурным тоном спросила подошедшая к ней Марья Фёдоровна.

— Доброе утро. Спалось прекрасно, спасибо.

— Рада это слышать. В комнате убрать ничего не нужно?

— Не-не, там порядок. Лучше покажите, где здесь буфет.

— С удовольствием. Тем более, я только что оттуда, — горничная, будто исполняя марш, начала провожать гостью к столовой, что была расположена на первом этаже дальше от административного уголка и коридора с номерами комнат.

И едва дойдя до широкой арки, Лида не успела и проём преодолеть, как в неё влетели и чуть не сшибли с ног.

— Вы как? Не ушиблись? — почти панически протараторила Марья Фёдоровна и бросила взгляд на мужчину, который опешил не меньше них самих. — Товарищ Штокхаузен, куда же вы так спешите? Чуть гостью не убили!

— Виноват! Прх’ошу прх’ощения!.. Ещё рх’аз, извините!.. — быстро поправив себя и свою одежду, мужчина без оглядки поспешил к выходу. Лида, у которой перед глазами чуть ли не вся жизнь пронеслась, даже разозлиться не успела, не то что незнакомца разглядеть.

— С вами всё в порядке, Лидия Викторовна?

— Да-да, всё хорошо, — расстеряно ответила она, помотав головой. Спустя секунды вспомнив, зачем она шла и куда, вернулась к своим целям наряду с горничной. И этот инцидент с поеданием вкусного завтрака, овсяной каши с мёдом и чаем с лимоном, потихоньку уходил в небытие.

***

После полудня и ещё час, которые были проведены больше в обществе с горничной, нежели с приезжими гостями, Лидия начала собираться. Капроновые светлые колготки, тёмно-красное коктейль-платье с юбкой до колен, расписными узорами и поясом, подчёркивающее её утончённую фигуру песочные часы и небольшие бёдра (с этой работой и немного нервной атмосферы в нём женщина сильно похудела и осунулась, хотя и до этого весила около шестидесяти), чёрные туфли на каблуках, и тёмно-серое пальто поверх её наряда. Тепло теплом, но Лида не настолько огонь-женщина, чтобы щеголять на легке без верхней одежды. Светлые волосы, которые и без того объёмные, Лида решила только расчесать да поправить свои волнистые пряди. Подкрасила губы помадой слабо-тёмно розовым оттенком. А под конец чуть брызнула за ухо духами со слабо-сладким, яблочным ароматом из привезённого с собой круглого флакона — подарок от дочери на её прошедший день рождения ещё в сентябре месяце.

— Ну, вроде бы, смотрюсь, как сказал Григорий Ильич, презентабельно. Не на свадьбу же иду, — тихо засмеялась она себе, смотря на отражение зеркала на двери шкафа.

«Всё будет хорошо. Ты сильная, Лид. Ты пройдёшь через это. Ради себя. И ради дочки…» — фантомный голос кое-как

помог справиться с душевной тревогой и запотевшими, холодными руками.

Заполнив карман пальто ключом и кошельком, Лида покинула комнату, а следом второй этаж гостиницы. За пределами здания её ждал вызванный консьержем вчерашний автомобиль с тем же водителем. С ним она вчера пару раз обмолвилась словами, беседуя больше с горничной. И сейчас разговор состоял исключительно из приветствия и указанного места.

Поездка до Уральского Эрмитажа прошла быстро и спокойно. Вокруг здания сейчас никого нет поблизости, главные двери ещё закрыты, но не заперты. Лидия осмотрела его сверху-вниз, сравнив с гостиницей и другими похожими зданиями и выделив для себя следующий факт. Эрмитаж выглядел более модернизованным, с большим количеством стёклом, не без убирающих их регулярно парящих в воздухе роботов «Пчёл» небесно-голубого цвета.

И страшно было туда заходить, хотя ещё ничего не началось. Но проделав дыхательные упражнения несколько секунд и подумав о хорошем, Лидия выдавила улыбку и направилась к дверям — на встречу к своей удаче, если только та соизволила явиться в ответ.

***

До чего всё идеально складывалось для Штокхаузена. Собрание в институте, хоть и немного затянулось, но всё же подошло к концу. Начальству данные отправлены. И с этой минуты командировка официально превратилась в отпуск. Наконец-то дозволено делать то, что запланировано на ближайшие две недели, и что хочется.

Конечно, сейчас бы Шток не отказался побаловать себя вином для полезности. Но после подумал хорошенько и решил, что днём это делать не стоит. Вечером можно в гостинице заказать бутылку. А сейчас для иного дела нужна ясная голова. Нужно избавиться от перегруженности наукой в храме искусства. И как повезло, что Уральский Эрмитаж расположен в нескольких метрах от площади всего институтного полигона.

Пройдя по улицам и лишь раз свернув по пути, Михаэль увидел подходящих ко входу в Эрмитаж людей: все такие деловые, с камерами, спешат и много болтают. Автомобилей рядом тоже замечено немало.

Как недавно он выяснил в разговоре с учёными, именно с этого места начинается открытие двухнедельного творческого мероприятия. И в нём же оно заканчивается. Осенняя традиция Екатеринбурга. Хоть и кажется немного ажиотажной, и веет какой-то одержимостью этой творческой темой, подчёркивает для себя Михаэль. Но и на родном Предприятии 3826 тоже не без своих странностей.

Охрана пропустила Штокхаузена без распросов и прочих выяснений. Одного его внешнего вида хватило, чтобы соотнести пришедшего к важным лицам, хотя заместителя в нём не признали. Что, в прочем, немца нисколько не задело. Когда на редкость такое прекрасное расположение духа, любые колкости и упущенности кажутся мелочью, не стоящей зацикленного внимания.

Пройдя прихожую, холл и чуть дальше, где уже начинаешь натыкаться на украшенные картинами белые стены, вспышки старых камер, и людской шум светской беседы, Штокхаузен остановился возле банкетного стола, откуда спокойно брали многие люди мелкие вкусности, будь то виноград, или кекс с икрой, или конфеты. Возле последнего больше сейчас суетились дети — мелкие любители халявного сладкого. По залу ещё носились несколько официантов с подносками, которые были заняты бокалами с налитым шампанским золотистого оттенка.

Банкет вызвал у мужчины вдруг отталкивающее желание к нему подходить. А вот от шампанского не отказался, аккуратно взяв два бокала: себе и будущей собеседнице из творческого круга, ибо их тут замечено достаточно.

Только чем дольше на них смотрел и изучал, тем быстрее утомлялся Михаэль от поиска знакомств. Художницы заняты беседой с журналистами и более не с кем не желали болтать, чтобы не упустить возможность показать себя. На журналистов и репортёров, мужчин из крупных городов страны, девушки чуть было не готовы кинуться с объятьями, лишь бы внимание было примкнуто только к ним. Лесть, ехидность, акцент на деньги, самопровозглошённое величие — и всё ради славы. И мало среди них тех людей, которые говорят именно об искусстве во всех её аспектах, и то это люди преклонного возраста. И хоть Шток тоже далеко не молодой мальчик, но не настолько.

Михаэль было хотел опустошить два бокала от такого постигшего разочарования и уйти по тихой грусти, пока в его глаза не бросилась одна особа из дальнего угла зала, где висели три большие фотографии. Не спешил к подходить, из расстояния наблюдая за женщиной и её манерой поведения.

Старательно делала гордый вид, но даже издалека заметны её волнения. И тем не менее она вела себя учтиво, открыто беседовала с простыми на вид людьми, которые подходили к ней на несколько минут и уходили. Особенно любезно, замечает Шток, разговаривает с детьми и подростками, объясняя им про свои фотографии с городскими пейзажами в необычных перспективах. Если кто к ней подходит из фотографов, то тут же принимает позицию и никого от себя из детей не отгоняет, разрешая им находиться рядом. Сначала показалось мужчине, что это очередной хитрый трюк для создания приятного впечатления на глазах общества, и наигранность долго не тянется. Но понаблюдав за ней относительно долго, Михаэль распознал в её манере и действиях всё же как естественное.

Да и нельзя не отметить про физические данные, привлекательные. Вся такая утончённая, одета с иголочки: уже интересно, как она выглядит без этого миленького платьица на ней. Хрупкая на вид, несмотря на проявление стойкости. И объёмные волосы с цветом пшеницы, в которые хочется зарыться пальцами. Чувствуется какая-то исходящая от неё ранимость, которая его притягивала как магнитом. Ранима. И желанна.

«Хорошенькая…» — отметил про себя Михаэль, довольно улыбнувшись при одной мысли о сегодняшнем рандеву, которое обещает быть лучшим.

Но подошёл не к ней самой, а к одной из её работ, создавая вид, будто бы внимательно изучает фотографию, чтобы она сама подошла. Всматриваясь в детали, Михаэль неожиданно себе признал, что талант и старания здесь действительно есть. Так поймать кадр сможет далеко не каждый, чтобы за морем с суднами был чётко виден отдалённый силуэт города-острова. И наигранная его якобы внимательность превратилась в настоящее наблюдение на нечто стоящее.

— Моя Нева, моя ты колыбель, — что и следовало ожидать (что не могло не обрадовать), женщина сама подошла к нему, встав рядом.

— Узнаю черты истинного облика Северной Пальмиры. Город, пароходы и тихие после всего волны, — серьёзным тоном произнёс Михаэль и наконец-то перевёл взгляд на фото-художницу, мысленно отметив, что вблизи она ещё красивее. В голубых глазах заметен отблеск волнения, тонкие губы… как же хотелось их поцеловать. А на открытой шее красочно бы смотрелся след багровой отметины. Голос нежный, немного томный, так и ласкал слух.

— Вы были там? — последовал из её ничего подозревающих уст вопрос и, как ни странно, он не сбил с красочных мыслей, что даже бровью не повёл. Михаэль за несколько лет работы научился и фантазировать и сохранять бдительность.

— Нет, но немного читал про него. Красивый город невероятно с красивыми историями. И ваши фотографии — тому доказательство. Так что, с кем имею честь беседовать?

— Лидия… Романова. Лидия Викторовна Романова, — представилась она, вытянув ладонь вперёд.

— Приятно познакомиться, — поставив бокал на столик рядом и запечатлев на её ладони поцелуй в знак приветствия, Михаэль ещё несколько минут её подержал, дабы прочувствовать мягкость и приятный холодок кожи, после тихо отпустил. — Знакомая, однако, фамилия — Романова. Часом, вы не принадлежите императорской династии Романовых?

— С чего вы это решили? — на такое замечание Лидия не могла оставаться равнодушной, изобразив на лице заинтересованность.

— Это очевидно. Если я не ошибаюсь, Северную Пальмиру основал император из этой династии, откуда, как я понял, вы приехали. Сюда же в начале двадцатого века прибыл последний император этой династии, который позвал вас сюда спустя десятилетия. Да и, не хочу показаться льстецом, но не могу не отметить, что и образ ваш подобает будто современной императрице: скромны, галантны и вежливы, — вспомнив о бокале, Михаэль поднял его и протянул собеседнице. Та аккуратно его взяла в руки, хотя пить из него не торопилась.

— Признаться, я тронута вашими словами, что на секунду поверила сказанному. Однако, нет, я не принадлежу боярскому роду — просто однофамилец, — издала она тихий осторожный смешок и, не мог не заметить Михаэль, притронулась к щеке в ощущении тепла от услышанных комплиментов.

— Что ж, пусть так. Но от своих слов, выраженных как факт, я всё равно не отказываюсь, Лидия Викторовна.

— Раз так, то мне нужно знать, от кого факт услышала. Я представилась. А вы?

— Ах, да. Запамятовал. Михаэль Генрихович Штокхаузен, — стоило произнести своё официальное имя, Михаэль заметил, как Лида в лице поменялась, чуть нахмурившись, что стало для него странным. И немного пугающим.

— Штокхаузен, значит. То и думаю, где я могла вас слышать сегодня? Только сейчас акцент выражен не так сильно, нежели утром, когда вы меня чуть с ног не сшибли, — улыбнулась она хитро краешками губ, с удовольствием наблюдая, как её собеседник чуть встревожился.

— Так это были вы? — чуть не крикнул Шток, легонько ударив себя по лицу от неловкого воспоминания. — О, ещё раз прх’ошу прх’ощения, Лидия Викторх’овна! Мне, прх’авда, крх’айне неловко за мою оплошность. А ещё хуже, что я не остановился и не соизволил поинтерх’есоваться вашим состоянием и убедиться, всё ли с вами в порх’ядке.

— Ну, конечно, я удивилась от такого сюрприза с утра. Но успокойтесь, Михаэль Генрихович, я и обидеться на вас не успела. Со мной всё порядке. Иначе я бы тут не стояла и не беседовала с вами, — Лидия не могла сдержаться от смешка при такой резкой растерянности со стороны.

— Ох, боюсь, одного извинения будет вам мало. Как ни крути, я всё же причинил вам дискомфорт. Тем более в такой важный для вас день, — понемногу успокоился Шток, сбавив обороты с акцентом. И быстренько про себя размызлил, что этот случайный инцидент только на руку: ускорит процесс приближения к желаемому. Посему придумал следующее. — Лидия Викторовна, я приглашаю вас на чай в качестве извинения. Недалеко от Эрмитажа есть одно прекрасное, уютное место.

— Так здесь банкет есть.

— Не советую. Во-первых, все лучшие вкусности разобрали. А во-вторых, рх'искуете остатками отравиться. И в итоге получится, что я дважды вас оставил на прх’оизвол судьбы. Дважды почувствую себя виноватым. И сна и покоя мне не будет!.. — наигранно виноватым тоном протянул Михаэль.

— Ох, что ж с вами делать? Я не хочу, чтобы у кого-то из-за меня была лишняя головная боль, — также наигранно произнесла Лида, после чего продемонстрировала кивок. — Так и быть, Михаэль Генрихович, приму ваш извинительный жест и приглашение. Но только после окончания выставки. Скажите время, место встречи, и я…

— Я готов подождать вас здесь, Лидия Викторовна. У меня всё равно никаких важных дел нет, и мне не помешает лишний раз развеяться. Вдобавок, я ещё не все ваши фотографии изучил внимательно. Так что с удовольствием понаблюдаю и послушаю вас, как творца своего дела, — чуть вытянув бокал вперёд, Штокхаузен торжественно заявил. — За вас, Лидия Викторовна!

— За вас, Михаэль Генрихович, и искусство! — Лидия в ответ легонько стукнула бокалом о бокал, услышав тихий звон, и сделала несколько глотков пузырчатого шампанского, стараясь не оставить чего на дне. Собеседник выпил быстрее и вопросительно посмотрел:

— Может, вам ещё принести?

— Нет, спасибо. Не такой уж я любитель подобных напитков, честно говоря.

— Оно и прх’авильно. И без него атмосферх’а прх’екрх’асна, — произнеся это с одобрением, Михаэль приступил к осмотру других работ, на фоне чего между ним и Лидией стремительно росла на редкость для них обоих приятная беседа.

Как и желание узнать её ближе — во всех смыслах…