Культурные особенности

Джим толкнулся ещё раз и застонал, прикрывая глаза. Они были вместе со Споком уже полгода, но брать его каждый раз было как в первый, а то и лучше. Он успел изучить его тело руками и губами, и сейчас его ладони скользили по спине Спока, хватались за тонкую поясницу и крепкие бедра. Спок подавался навстречу каждому толчку, стоя на четвереньках, и Джим влажно поцеловал его шею сзади, толкнувшись ещё раз, резче и глубже.

Спок вдруг завозился и перенёс вес на одну руку, второй потянувшись куда-то в сторону.

— Спок, что?.. — задыхаясь, пробормотал Джим и остановился.

— Паузы нежелательны, — хрипло откликнулся Спок, но свои странные действия никак не объяснил: он взял с тумбочки падд и положил между своих рук. Экран вспыхнул белым, резанул глаза, и Спок поспешил приглушить яркость. Ему явно было не слишком удобно опираться на локти и что-то печатать, вывернув запястье, но он не прекращал.

Джим наблюдал за ним несколько мгновений. Наклонился, толкнувшись глубже, прижался грудью к влажной спине партнёра и заглянул через плечо. Он не представлял, зачем Споку понадобилось что-то срочно записать, с его-то эйдетической памятью. Разгоряченный разум подкидывал варианты: может, Спок хочет снять их обоих на видео?..

Но нет: Джим увидел открывающуюся вкладку с последним научным исследованием по астрофизике и от неожиданности не столько толкнулся, сколько дернулся.

Спок же начал зарисовывать какую-то формулу, совершенно не обращая внимания на трепыхания за спиной.

— Спок... — процедил Джим, чувствуя, как страсть трансформируется в злость.

— Я сейчас вывел формулу для того тезиса, который мы обсуждали сегодня за обедом, Джим. Её требуется занести в документ немедленно. Но это никак не мешает нам достичь оргазма.

— Ну, знаешь ли! – Джим резко толкнулся ещё раз и вышел из Спока совсем. — Я тебе не машина для траха!

Он схватил полотенце, лежащее у кровати как раз для таких целей, обтерся, не обращая внимания на не до конца опавший член, и повернулся к Споку спиной. Он резко выдернул одеяло из-под ноги вулканца и, упав на кровать, завернулся в него с головой.

Увлеченный формулой, Спок не сразу сориентировался и потерял равновесие от этого, рухнув на бок.

— Джим? — осторожно спросил он. — Если ты хочешь, мы можем продолжить позже? — сквозь спокойный тон угадывалась неуверенность.

Свёрток одеял никак на него не отреагировал, и, разумно рассудив, что научный прогресс важнее спаривания, Спок перевернулся на спину и сел удобнее, полностью углубившись в свою работу. Он отвлекся лишь тогда, когда первоначальная задача была решена, а ему самому стало холодно: ноги, пах и живот неприятно стянуло от засыхающей смазки, ступни замёрзли без движения, и ему нестерпимо хотелось поежиться.

Отложив падд, он повернулся на бок и обнял Джима. Потерся лицом об одеяло и осторожно потянул его вниз, чтобы найти копну пшеничных волос и зарыться в них носом.

Джим не спал – он злился, накручивая себя все больше и больше. Поэтому, когда Спок завозился рядом и попытался стянуть с него одеяло, он резко дёрнул его обратно вверх.

— Озаботься своим одеялом или иди к себе в каюту, Спок. Я не в настроении для объятий, — невнятно проговорил он сквозь одеяло.

Спок отстранился от кокона в недоумении:

— Что-то не так, Джим?

Джим развернулся, скинул одеяло с головы, и Спок мог увидеть его широко распахнутые глаза.

— И ты ещё спрашиваешь?! — взорвался Джим, потом прикрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь найти в себе спокойствие.

Спокойствие не торопилось находиться, но он по крайней мере мог произнести следующие слова так, чтобы их не было слышно в коридоре.

— Ты же у нас умный, Спок, вот и подумай, что не так. А сейчас будь так любезен, дай мне поспать перед сменой. Одному. Под моим одеялом.

Спок несколько секунд раздумывал. Прогнулась кровать: он встал и направился в их общую душевую. Некоторое время шумела вода, потом щёлкнули двери в каюту Спока. Спустя несколько секунд они щёлкнули ещё раз. Вымытый, одетый в пижаму и со своим одеялом в руках, Спок снова прилёг у него за спиной, но обнять уже не пытался. Очень скоро его дыхание стало глубоким и спокойным.

Джим позволил себе шевельнуться только тогда, когда Спок заснул. Он тихо прошёл в ванну и поплескал водой на лицо, смывая пот и злость.

Он не был конфликтным человеком, особенно с близкими ему людьми, и заснуть после ссоры было нелегко. Зато Споку хоть бы что, подумал он, чувствуя, как в нем опять поднимается раздражение. Он посмотрел на дверь, ведущую в каюту Спока, подошёл к ней, покачал головой и все же вернулся к себе. Засыпать было сложно – но хуже было бы засыпать раздельно. Если бы он сейчас ушел в каюту Спока, это выглядело бы, будто он не хотел уладить конфликт и предпочитал дуться, как подросток.

Спок привычно проснулся раньше. Так же привычно едва ощутимо провел двумя пальцами по плечу Джима. Стараясь не разбудить, направился к себе в каюту. Привычные действия помогали собраться с мыслями. Его т'хайла хотел, чтобы он обдумал произошедшее вчера ночью, и Спок отнёсся к этому с уважением, решив уделить вопросу внимание во время утренней медитации.

Он слышал, что Джим проснулся, и ожидал, что тот, умывшись, привычно предложит позавтракать вместе. Но этого не случилось.

Спок коснулся связи — Джим уходил всё дальше от каюты, от него тянулось вязкое ощущение глухой злости. Он явно предпочел завтрак в общей столовой и не хотел, чтобы Спок присоединился к нему.

В целом, Спок осознавал причины его обиды, но не видел в них логики: они делили вместе постель, вместе работали и могли вместе разделить восторг научного открытия. Была логика в негативных эмоциях относительно резкого переключения внимания во время спаривания с партнёра на что-то иное — вулканские гены в нем хорошо знали, что такое собственничество и нежелание делиться. Споку стоило сразу озвучить, что он делает, и привлечь к этому Джима, поделиться своими переживаниями на этот счёт, поэтому он принимал свою вину за то, что расстроил т'хайла. Но где логика в продолжительной злости? Разве это принесет какие-то плоды? Разве война — это плодотворнее мира? Но разве войну объявляют без причины? Для нее всегда есть серьезный повод. Был ли такой у Джима? Что-то внутри Спока, что-то человеческое, подсказывало, что был.

Джим вошёл на мостик и, всё ещё кипя от гнева, упал в кресло. Тут же подскочила со стопкой паддов йомен, наступив ему на мысок сапога.

— Что, так сложно смотреть под ноги, йомен?! — рявкнул он, выдергивая падды из её рук.

Глаза девушки — Джим не помнил её имени, она была совсем новенькой — расширились и наполнились слезами, она начала сбивчиво извиняться, и Джим несколько устыдился.

— Извините меня, йомен, — произнёс он уже спокойнее, — утро не выдалось добрым.

Йомен торопливо кивнула и поспешно ушла с мостика. Чехов и Сулу задумчиво переглянулись, но не решились как-то прокомментировать увиденное. Это вполне устраивало Джима, и ещё больше его устроило бы, если бы у Спока хватило ума хотя бы до обеда проторчать в лаборатории, а не подниматься на мостик. Джим хотел с утра поговорить, прояснить ситуацию, но Спока уже не было в кровати, когда он проснулся, и обида снова подняла голову.

Джим поджал губы и вернулся к просмотру новых указаний от ЗФ.

— Чехов, скорректируйте курс так, чтобы заскочить на Звездную базу 13, — скомандовал он, наслаждаясь тем, с какой поспешностью рулевой кинулся выполнять его приказ.

Но Спок, потратив на это половину утренней медитации, пришел к противоположному решению. Зашумел турболифт, и его дверь с шорохом открылась.

Он разумно рассудил, что подобный конфликт, основанный преимущественно на качествах и восприятии, свойственном людям, нужно решать человеческими способами. Поэтому, проделав определенную работу над собой и обратившись к своей человеческой половине (вулканская вообще не понимала подобной ситуации и решала конфликты совершенно иначе), он решительным шагом направился к Джиму.

Обогнул кресло и замер по правую руку от капитана, вытянувшись и заложив руки за спину. Глубоко вдохнув, он сконцентрировал все свои усилия на комплексе примирительных действий.

— Всё в порядке, — он чуть склонился и коснулся ладонью плеча Джима. — Детка, я хотел сказать, что совершил ошибку прошлой ночью.

И внимательно, с надеждой взглянул в глаза Джима. Это было самой рациональной комбинацией человеческих формулировок и жестов, которые должны были настроить Джима на более позитивный лад в отношении любовника.

Джим почти кожей ощущал любопытство и удивление всей команды мостика. Он закрыл глаза, двумя пальцами снял с плеча руку Спока и мысленно сосчитал до десяти, призывая на помощь капитанскую личину.

— Сулу, прими командование. Спок, пройдёмте в комнату совещаний, — процедил Джим, встал с кресла и, чеканя шаг, зашёл в турболифт.

Как только двери закрылись за шедшим позади Споком, Джим спустил эмоции с поводка.

— Ты что, решил оскорбить меня ещё больше?! Тебе мало было вчерашней ночи и сегодняшнего утра, когда я хотел — прошу заметить — спокойно все обсудить, но не застал тебя рядом?! Детка? Реально?! Я же знаю, что в твоей культуре это оскорбление, и ты решил продемонстрировать это перед всем мостиком?! Тебе мало моего унижения один на один, так ты решил ещё и мой авторитет перед всей командой уронить?! — воздух в лёгких кончился, и Джим прервался, чтобы шумно вдохнуть.

Спок несколько раз озадаченно моргнул, обрабатывая полученную информацию. Он протянул руку и остановил лифт, примерно под мостиком, но чуть выше жилых палуб, где были только механизмы и никакой возможности для подслушивания.

— В твоей культуре это считается ласковым обращением к человеку, с которым состоишь в романтических отношениях. Ты сам трактовал его именно так.

Спок вытянулся по струнке, спрятав руки за спину, и изучающе взирал на Джима сверху вниз, не опуская подбородка.

— У меня не было желания оскорбить тебя или нанести ущерб твоей репутации. Я ушел утром, чтобы обдумать, как ты и просил меня, сложившуюся ситуацию. И я её обдумал.

Он быстро решил, что раз человеческий подход не помог ему решить конфликт, то стоит придерживаться вулканских методов.

— Я пришел к выводу, что мне стоило поделиться своим открытием с тобой, поскольку моё молчание было оценено негативно, а значит, ты был недоволен отсутствием пояснений с моей стороны. Это моё упущение, из которого я сделал соответственные выводы на будущее, дабы устранить возникновение конфликтов. Ты находишь этот исход удовлетворительным?

Спок снова позволил себе чуть ссутулиться и наклонился к Джиму, заглядывая ему в глаза.

Джим устало привалился к стенке лифта и моргнул. Он ощущал странное опустошение, как будто злость потребовала от него слишком много сил — особенно злость на Спока.

— Ты так и не понял, — сказал он медленно, — то, что ты делаешь открытия в такой момент...

Джим прервался на несколько секунд, ожидая какого-нибудь вопроса или комментария, но Спок продолжал молча смотреть ему в глаза, и Джим продолжил.

— Понимаешь, когда я ласкаю тебя, когда мы занимаемся сексом... Мне не интересны упражнения с бревном — особенно с тобой. Мне не хочется просто трахать тебя, потому что я хочу заниматься любовью. Я хочу видеть и слышать твой отклик, Спок. Я знаю о твоей многозадачности, но мне не хочется думать о ней в такие моменты, и, более того, мне начинает казаться, что тебе это все и правда нужно раз в семь лет, и ты не отказываешь мне в близости только из какой-то странной альтруистичности. Я обиделся не только потому, что ты упёрся в падд, но и из-за того, что ты перестал быть со мной и ушёл к формулам. И уж тем более, мне было странно услышать от тебя такое обращение на мостике. Это не ты, не твои слова и реакции, и я совершенно потерян.

Джим закрыл глаза и глубоко задышал. Он еле удерживался от того, чтобы не запустить турболифт, не выйти обратно на мостик и провести остаток смены, не вставая с капитанского кресла: ноги немного подрагивали, как будто после очень сложной миссии. Ссоры со Споком всегда были особенно волнительны и неприятны.

Спок несколько секунд молчал, чуть склонив голову набок. Он перевёл взгляд с Джима на стену за его спиной: Спок задумался.

— Я не наблюдал бревен в нашей постели, в связи с чем могу предположить, что это метафора? — пробормотал он и сделал паузу, прежде чем продолжить: — Если бы я попросил прерваться из-за данного открытия, ты бы также был обижен? — насколько ему казалось, мягко поинтересовался Спок. — Я не хотел прерывать процесс, потому что думал, что ты предпочел бы продолжить, но при том же... — Спок поджал губы и перевел на Джима твердый взгляд: — Я хотел прерваться. Но, зная тебя, я принял решение, что ты остро отреагируешь на мою просьбу и предпочел продолжить процесс.

Спок хотел помириться. Это явно читалось в его мимике, в том, что, даже встретив злость, он не отступил, а подошёл ближе. Но эта тропа примирения была для Спока совершенно новой. Никогда до этого он не сталкивался с конфликтом эмоций и желаний — ранее их все урегулировала логика. И теперь Спок сделал ещё один шаг вперёд и снова коснулся плеча Джима, намеренно вторгаясь в его личное пространство.

— Наши соития приносят мне не меньше удовлетворения, чем тебе, они не имеют ничего общего с той семилетней потребностью. Это никогда не было актом альтруизма, — он вдруг сделал паузу. — До вчерашнего вечера. Я признаю, что мои исследовательские желания в тот момент превалировали над сексуальными.

Спок чуть наклонился корпусом вперёд и перенес руку с плеча Джима на его грудь, не касаясь обнаженных участков кожи. Он наклонил голову ещё ниже, так что дыхание щекотало щеку Джима, но это не было намеком на поцелуй, лишь желанием эмоциональной близости.

— Я приношу извинения, если данная формулировка была оскорбительной. У меня не было желания причинять тебе какой-либо дискомфорт, и я сожалею, если это произошло. Подобное столкновение ново для меня, и я не полностью понимаю мотивы твоего поведения, но независимо от этого желаю, чтобы в наших отношениях царила гармония.

Джим не открывал глаз: сейчас ему казалось важнее слушать голос Спока, чем пытаться разгадывать шараду из микровыражений его лица.

Он неожиданно чувствовал себя слабым и уязвимым, так, как будто ему десять, и еще не было ни Тарсуса, ни смертей, свидетелями которых он становился неоднократно. Как будто ему десять — и девочка, Ингрид, его первая детская любовь, выбрасывает его подарок в урну, громко хихикая со своими подругами.

Джим зажмурился, прогоняя воспоминание, сосредотачиваясь на руке Спока — это настоящее, то, что есть сейчас, не полузабытые фантомы, а состоящий из плоти и крови вулканец около него, пытающийся разобраться в своих желаниях и человеческих реакциях.

Спок, который на самом деле не понимал, но шел навстречу, и признавал свои эмоции и желания — вот что было важно на самом деле. Джим подался чуть вперед и прижался щекой к его щеке, чувствуя ее прохладу и инопланетную сухость, почти родную и успокаивающую.

— Лучше было бы, если бы ты сказал, — Джим открыл глаза и расфокусированным взглядом окинул турболифт, — мне действительно было больно, Спок. Если бы ты объяснил сразу, возможно, это не было бы настолько... — он закрыл глаза.

Шумно втянул воздух сквозь сомкнутые губы.

— Настолько... — он попробовал еще раз, но не мог найти подходящего слова. — Можешь посмотреть, — наконец сдался он, не в силах выразить это вербально, — посмотри, пожалуйста, я не могу объяснить.

Рука Спока мягко обхватила Джима за талию и погладила по спине. Молча, прижимаясь щекой к щеке, Спок поднял руку и привычным жестом прижал пальцы к контактным точкам. Их разум объединился легко — намного легче, чем в первые разы. Казалось, будто постепенно они, словно шестеренки, стачиваются, подстраиваясь под форму друг друга. Облегченный вздох сорвался с губ обоих. Вздох долгожданного осознания.

Они разделяли одну из самых редких форм близости — понимание, и не могли насытиться этим.