Ди пуст. Оболочка, пустышка, куколка. Ничего ни к кому не чувствуя, он существует...
но касание тёплой ладони будто будит от странного сна
Его сердце стучит только для Него. Человек с доброй улыбкой, который по-настоящему умеет кого-то любить, слишком быстро становится смыслом, чтобы не утонуть в нём. Ди проваливается, Ди тонет, Ди стонет умоляюще и улыбается, как живой. Боль и удовольствие, радость и печаль, гнев и сочувствие — мир наполняется жизнью, выброшенное самостоятельно бытие вдруг воскресает, обретая повод.
Руки, губы, улыбки, смех, слёзы и запах Его сигарет — Ди делит с Человеком всё возможное время, крепко держась за чудо обеими руками, и молится о том, чтобы так продолжалось до конца, но люди — создания хрупкие.
Иногда они исчезают слишком быстро, ничего не оставив после себя. Иногда остаётся что-то.
***
Отрицание проходит. Гнев иссушает. Сторговаться не выходит... Депрессия опустошает, но после неё остаётся только тишина принятия и ледяное презрение к миру вокруг.
— Чем ты так им нравишься?! — злобно спрашивает очередная девушка, на которую никто не смотрит. Все юноши смотрят только на Ди и сбиваются с ног, лишь бы заслужить хотя бы короткий взгляд. Тот пользуется этим легко, расчётливо и спокойно. Чётко поставленная речь, уверенно построенная мимика, немного показной эмоциональности и лёгкие, едва заметные жесты, чуть приоткрытый воротник и правильный запах... всё это стоит кучи усилий поначалу, но очень быстро входит в привычку.
— Хотел бы я понимать, — равнодушно жмёт плечами в ответ Граф. — Но если им так хочется вечно любоваться мной, что же — их право.
Развернувшись на мысках, он уходит. Девушка провожает его сложным взглядом, жгущим спину, но нет причин оборачиваться. Если кому-то больно от того, что ему нет дела до чужих чувств — это б о л ь ш е не проблема Графа Ди. Сердце мертво, душа пуста, а разум спокоен и чист: нет причин переживать, если на всех всё равно. Есть только один резон волноваться, и его точно никто не тронет. Остальные...
пусть хоть горят в аду, какая разница вообще теперь?
***
Ненависть это совсем не что-то страшное. Боль окружающих, когда не угрожает безопасности — тоже не то, что задевает. Людям всё равно, насколько честны слова заботы и искренне ли им помогают. Ди, в таком случае, всё равно тоже. Животные не важны больше, как и мир вокруг. Есть только одно живое существо, которое до сих пор что-то значит. Только одно...
Разные глаза. Маленькие ладошки. Детские клыки ещё не отпали. Кровь пьёт охотно. Рефлексы в норме. Волосы мягкие и тёмные, кожа тёплая и пахнет ребёнком...
Граф прижимает сына к себе, будто пряча от мира, который ещё обязательно огорчит, обидит, запятнает его маленькое светлое сокровище.
Дитя спит с мирной улыбкой на лице. Его ровное тихое дыхание — самый лучший на свете звук. Нет ничего важнее биения маленького сердца где-то у ребёнка под рёбрами. Нет и уже не будет никогда.
Люди добрались до всего, что Ди любил, но этого никто не посмеет у него отобрать. Люди испачкали всё, чем Ди дорожил, но этого никто не сможет коснуться, пока он держит сына на руках. Люди...
...никогда не узнают, что отцом его мальчика тоже был Человек — единственный на свете достойный того, чтобы держать Ди за руку, обнимать, целовать и, смешивая их жизни, создавать ещё одну жизнь в нём. Не узнают, потому что память о Нём и их любви — это самое ценное, что есть у Ди после живого воплощения их чувств. Не украдут. Не замутнят. Не обесценят.
Граф Ди смотрит на людей сверху вниз, обнимая всё, что у него осталось, свою последнюю драгоценность, так крепко, как только можно вообще обнимать таких маленьких детей.
***
— Не знаю, что со мной будет, если с ним что-то случится... — грузит коллег по работе Ди. — Но я точно отдам всё, включая себя, чтобы помочь ему.
Они считают, что он хороший отец и восхищаются им, как успешным во всём человеком. Граф пользуется этим, чтобы утвердить своё место и добиться лучшей репутации. Социальный лифт, работающий на его улыбке, возносит к самым вершинам, но даже их недостаточно.
Ди полагает себя жадным слабовольным человеком и почти верит в своё собственное "я отдам всё, включая себя!", даже если это не правда. Настоящим ответом было бы "я любой ценой исправлю ошибку, и отдам всех вас, чтобы его защитить", и изредка это помогает ему найти себя...
но всё чаще Граф Ди думает, что считает себя сильнее, чем есть, и слишком в себе уверен
И, всё же, даже когда смысл его бытия забирают у него из рук со словами "ты слишком рискуешь, сын", даже когда ребёнок презирает Ди и говорит оставить его в покое, даже когда увидеть лицо сына невозможно, нет никого важнее, и ни одна жизнь не стоит ничего в сравнении с ним. Граф улыбается, совершая ошибку за ошибкой, пачкая руки, душу и разум, отказываясь от чести и права на хорошее отношение сына, не волнуясь о том, что и кто о нём скажет.
всё, что у меня есть, я хочу посвятить тебе
всё, что я пойму о мире вокруг, я хочу передать тебе
всё, что я смогу заполучить, я хочу подарить тебе
всё, что ты захочешь
весь этот бессмысленный мир и каждую жизнь в нём
всё это твоё
Ди-из-прошлого, взглянув на себя в настоящем, в отчаянии закрыл бы глаза и попытался бы предотвратить неизбежное, но у Ди-из-настоящего нет никакого желания отказываться от реальности, которая обернулась кошмаром.
быть чудовищем совсем не так страшно, когда кого-то защищаешь
Лишь иногда в сердце вспыхивает сомнение — не прикрытие ли сын для того, чтобы совершать преступления, для разума Графа? Не оправдывает ли он жестокость благими целями?..
Но ненависть к себе от мысли, что можно использовать его мальчика в качестве прикрытия, хорошо помогает разобраться.
До конца и дальше идти совсем не так страшно, как казалось, когда Он был жив, и это до смешного простительно, допустимо и просто. Нет ограничений, нет правил, нет даже самой концепции сострадания или любви — есть только разные глаза, ради которых не страшно сгореть в адском пекле.
"Пусть ваша кровь послужит ему лекарством!"
"Ты станешь донором, моя дорогая! Это большая честь!"
"Я люблю тебя больше всего на свете, дитя моё..."
Даже если никогда не поверит. Даже если никогда не поймёт. Даже если...
пуля во лбу ничего не значит, если можно коснуться щеки в последний раз
"Всё равно в этой пустой жизни стоили чего-то лишь твой отец и ты", — не сказать на прощание. Красная нить натянется, увлекая Ди за собой навстречу тому, кто был первой мечтой Графа, а эти слова так и исчезнут, не произнесённые, вместе с сожалением и чувствами, которые в последний момент всё-таки, может быть, коснуться сердца того, кому они по праву наследования принадлежат.