Нина ничего не может сделать.
Во всяком случае, она ничего не может сделать, находясь здесь. Она хорошая сердцебитка, но Каз Бреккер был прав, когда сказал, что выбраться из Адовой пасти труднее, чем попасть в нее. Что она сможет, если Матиасу выпадет не то животное, если он слишком быстро одержит верх или если его ранят?
Прыгнет к нему и использует свой дар, чтобы исцелить? Матиас скорее плюнет ей в лицо и умрет с улыбкой на губах, чем примет ее помощь. И они оба застрянут в Хеллгейте.
Матиас заметил ее, когда Нина пришла в первый раз, хотя она молилась всем святым и фьерданским богам, чтобы этого не случилось. Но холодные глаза Матиаса безошибочно нашли Нину, несмотря на вуаль, и охранники едва его не убили, когда он попытался перелезть через ограждение, чтобы добраться до нее.
Потребовалось четверо мужчин, чтобы его скрутить. Яростный вой Матиаса звенел в ушах еще несколько недель, а его искаженное чистой ненавистью лицо, казалось, отпечаталось на внутренней стороне век. «Зверь, а не человек», — заметил один из гуляк, и Нине потребовалась вся сила воли, чтобы не разорвать его сердце. Как же ей хотелось выместить ярость на том, кто этого заслуживал: на том, кто ради развлечения наблюдал, как умирают люди.
«Он человечнее чем ты, — свирепо подумала она, до боли сжав кулаки, так что ногти впились в ладони. — Вы все здесь звери».
Нина твердила себе, что не вернется. Хотя бы ради Матиаса. В прошлый раз его чуть не убили из-за нее. Только благодаря Инеж, которая поговорила с Бреккером, тот выяснил, что Матиас выжил. Нина была не обязана сдерживать его ярость, но разве она ему не задолжала? Если ее присутствие провоцирует его, она должна держаться подальше.
Но в конце концов Нина эгоистка, и спустя несколько недель она все-таки возвращается. Обритый налысо, но все еще красивый, Матиас беспокойно вглядывается в толпу, и по этому отработанному движению было ясно, что он искал ее с той самой встречи. На этот раз его гнев тихий, и у Нины перехватывает дыхание от его пристального взгляда, как у всех тех жертв, чьи сердца она сжимала невидимой хваткой.
Оскалившись, он крутит колесо, но никому из них не интересно, кто достанется ему в противники. Матиас отворачивается только когда из устья туннеля выпрыгивает лев.
Нина боится вздохнуть, пока все не кончится.
***
Ведьма снова здесь.
Извращенная часть его этому благодарна. Ее присутствие накрывает, как ледяные волны северного моря. По венам растекается ненависть, и Матиас дерется без раздумий, без паники или страха. Сворачивая шеи и проламывая головы, он представляет на месте своих противников ведьму…
Но, как и всегда, бой заканчивается, а она остается. Ее лицо скрыто вуалью, и только блестят из-под ткани темные демонические глаза. Матиас помнит ее губы, помнит ее всю. Он хочет стереть воспоминания о ней, хочет вырвать те части себя, к которым она прикоснулась, но каждую неделю он сражается, и каждую неделю она наблюдает за ним.
Он должен был бросить ее, когда треснул лед. Он должен был оставить ее во Фьерде, потерянную и одинокую, чтобы другой дрюскель расправился с ней. Он должен был позволить им обоим утонуть в море и покончить со всем этим. Он мог бы умереть с чистой совестью и твердыми убеждениями, а не влачить жалкое существование.
«Но я не хочу умирать», — звучит в мыслях мягкий голос, ужасно похожий на ее. Матиаса ведет ненависть, его переполняет жажда мщения. Он покинет это место, и когда это случится, ведьма умрет, как и все животные, которых он вынужден был убить под взором ее темных глаз.
Но голос не затихает. И когда пелена спадает, Матиас остается в темнице наедине со своими победой и ненавистью, как и она.