Редкие слезы жгли обледеневшие щёки. В последний раз она плакала... когда же это было? В мыслях промелькнул момент из раннего детства. Тогда ее обругали за слабость, рассеянность, неготовность убивать. Розария никогда больше не плакала, по крайней мере при других.

Она не одна, а слезы прожигают лицо. Розария этого не замечает. Трудно обращать внимание на слезы с проткнутой насквозь грудной клеткой. Уста не собираются в слова. Вой вьюги, морозящий кровь, заменяет ей собственный, пока они летят вниз.

В руки девочки сунули кинжал. Она смотрела на испуганного кролика, удерживаемого сильным взрослым. Розария была напугана не меньше зверька, но на задворках сознания ловила эгоистичные мысли. За свою не долгую жизнь, девочка видела много жестоких вещей. Знала, что кролик в любом случае умрет, так какая разница от чьих рук? Однако эти маленькие руки все ещё тряслись. «Это, — мужчина без проблем свернул кролику шею, зверёк перестал дёргаться, — смерть, Розария. Тебе нужно выучить урок»*

Розария прижимается ближе, к остывающему телу. Ее кровь мешается с чужой. Изначально самоубийственная идея. Сегодня руки не тряслись.

Ее названный отец все равно когда-нибудь бы умер, так какая разница от чьих рук, верно? Нет, разница определенно была. Тогда ее руки тоже не тряслись, и она не плакала, не могла себе позволить. Разница всегда была.

Розария сглотнула комок слюны, смешанной с кровью. Колючий воздух застрял в лёгких. Секунда, всего лишь застывшая во льду секунда их падения, и болезненное приземление. Она все ещё жива, но долго это не продлится. Смотреть на тело рядом страшно и Розария жмурится. Ее кровь смешивается с чужой и снег вокруг них тает.

Злой рок? Она получила признание богов, убив близкого человека. Неужели все это, с самого ублюдского начала, предписанная ей судьба? По рукам заскребли мурашки, когда она ощутила под собой слабое движение.

Нет.

Нетнетнет.

Этого не может быть, если все было зря...

— Прости, — то, чего она не ожидала услышать. Голос до боли знакомый и такой родной, что кажется наваждением.

Губы Альбедо, потресканные, издают тихие извинения. Он бы хотел протянуть руку, стереть ее слезы, но пошевелиться не мог. И вряд-ли сможет, теперь, без сердца. Его тело не рассыпалось лишь благодаря утекающему сквозь пальцы проклятию.

— Спасибо.

В груди Розарии зажгло сильнее, уж не понятно от чего: смертельной раны, или его искренних слов.

— Ты мой должник, Альбедо.

— Всенепременно, Розария.

Розария не смогла открыть глаза, но ощутила, что Альбедо исчез. Вместе с ним и последнее тепло. Сознание ее покидало.