«Позорище…»
«Посрамил дом Цзян, да и только!»
«Зачем приезжал, чего хотел…»
Цзян Чэн хотел выдрать им языки. Каждому. Какое право они имеют осуждать его воз… шисюна то есть, да. Шисюна конечно же.
Преподавательский состав академии разонравился ему в тот самый миг, когда стали появляться эти шепотки. Очень конкретные, конечно, лица высказывались подобным образом, но неприязнь вызвали всё же практически все. Кем они себя возомнили? «Посрамил дом Цзян»? Он этого и от матушки наслушался, её злые речи уже оскомину набили, не хватало только в академии обрабатываться тем же.
Он исправно вставал чуть свет, собирал учебники и тетради, стараясь не смотреть на пустую кровать в его комнате. Шёл умываться, завтракать, на утренние «минуты благонравия» — так в академии Гусу назывались добровольно-принудительные занятия в ритме медитации: не то уроки этикета, не то благопристойности, не то небожители ещё знают чего… Крайне унылое мероприятие. Каждое утро проговаривались основные правила академии, минимум тридцать штук, но иногда старик словно с цепи срывался. Выбирал нескольких добровольцев из числа присутствующих и муштровал как солдат на плацу. Пару раз и сам Цзян Чэн попадался — за болтовню с Усянем, за что же ещё! — о, это был кошмар. Повторить всё, что только что было сказано, и назвать ещё десять любых правил, каких упомнишь, слово в слово. Сбился? Заново. Однажды даже его рука, сжимающая ладонь Усяня, не остановила его. Вэй Ин вскочил как ужаленный в известное место, и давай голосить: зачем, дескать, издеваться над ним? Цзян Чэн и так полночи потратил на то, чтобы вызубрить «ваши унылые законы», не спал, оттого и язык заплетается! Старик Цижэнь аж сощурился.
— Напомните мне сто тридцать седьмое правило из блока про физическое здоровье, господин Вэй?
Усянь на минутку осёкся, Ваньинь практически взвыл, закатывая глаза. Спасибо, Вэй Ин, удружил! Теперь ему ещё и за это попадёт!
Это был сущий кошмар.
Честное слово, как будто это не академия, а культистский храм какой-то.
И пусть Усянь уже уехал, пусть все преподаватели триста раз выдохнули, созданная репутация продолжала служить Цзян Чэну недобрую службу, особенно на этой ежеутренней экзекуции. Эти лишние взгляды никак не исчезали, хотя место рядом с ним пустовало, а сам Цзян Чэн смеяться посреди этой убогой пародии на проповедь не планировал. Ещё невыносимее это становилось, когда Не Хуайсан присаживался рядом.
— Цзян-сюн, привет! — с широкой улыбкой шептал он. — Как там Вэй-сюн?
Цзян Чэну хотелось закатить глаза ещё на слове «привет».
— И тебе доброе утро. Отлично, он там живёт свою лучшую жизнь и ни о чём не печалится, — с тихой завистью ответно шепнул Цзян Чэн. Он незаметно разблокировал телефон, что-то нашёл в диалоге и протянул Хуайсану. — На вот, полюбуйся.
Не Хуайсан с опаской принял телефон в руки, полистал фотографии, пока не упёрся в крайние. Счастливый и отдохнувший Вэй Ин, играющий с шиди в пинг-понг, красующийся на стрельбище со спортивным луком, а на другом фото уже забавляющийся с сестрицей игрой в го, судя по всему, ничуть не расстроился, что его теперь на порог не пустят, даже если он оплатит стоимость обучения в Гусу на десять лет вперёд единым платежом — даже если в двойном размере! Не Хуайсан завистливо вздохнул и вернул телефон владельцу.
— Да уж, Вэй-сюн там время не теряет, пока мы тут со скуки мрём с мухами по очереди…
Цзян Чэн отпустил задушенный смешок и поспешил снова принять сосредоточенное выражение лица.
— Хуайсан, пожалуйста, заткнись, я сейчас заржу… Общение с Вэй Усянем и на тебя повлияло.
Хуайсан пожал плечами и последовал его примеру, прикинувшись послушным учеником. Цзян Чэн продолжил:
— Я собираюсь сделать то, за что ректор на меня обидится.
— Что же?
— Забрать документы.
— ЧТО!
Красноречивые взгляды сидящих рядом немного остудили пыл Не Хуайсана, и с пристыженным «простите» он снизил громкость шёпота:
— Цзян-сюн, скажи, что ты пошутил! Ты ведь пошутил же, да? — Хуайсан почти взмолился, схватив Цзян Чэна за рукав. — Не оставляй меня хоть ты, я не выдержу!
— Так ты тоже сдай экзамен экстерном и вернись, ты же хорошо учишься, — во взгляде Ваньиня мелькнуло недоумение, он слегка нахмурился.
— Ты что! А если не сдам?! Меня брат на месте застрелит! — Хуайсан почти плакал.
Цзян Чэн не понимал его реакции. Он видел Минцзюэ пару раз, и хоть у того и голос громкий, и рост при нём, Цзян Чэн мог назвать его командиром, но никак не живодёром — хотя по реакции Хуайсана впечатление складывалось совершенно обратное.
— Да уймись ты! — прошипев, Цзян Чэн пихнул его локтем. — Ничего он тебе не сделает, я уверен. И отпусти мою руку уже!
— Ты не знаешь моего брата, Цзян-сюн… — проскулил Хуайсан, нервно разминая пальцы. — Он жуткий!..
— Ага, зло во плоти, — не слишком участливо отчеканил юноша, поднимаясь со стула. — Идём уже, минута благонравия закончилась. Скоро начнутся занятия.
Весь день он ловил просящие взгляды Хуайсана, но решение Цзян Чэна было твердо как лёд. Как он и думал, такому решению ни ректор, ни куратор не обрадовались — да и плевать, в целом-то. Зато обрадуется кое-кто другой.
Знакомый диалог молчал уже несколько минут — как раз то время, когда Ваньинь разбирался с комиссией по обмену и дополнительным активностям. Интересно, как изменится его лицо, когда Цзян Чэн обо всём расскажет? С довольным хмыком, подрагивая от предвкушения, Цзян Чэн застучал пальцами по экрану смартфона.
«Эй, А-Сянь. Ты как там?»
Ответное сообщение не заставило себя долго ждать.
«А-Чэээн!»
«Я соскучился, наконец ты свободен!»
Цзян Чэн невольно улыбнулся. Вэй Ин всегда начинает спамить, когда чему-то радуется.
«Я нормально, шиди тоже!»
«Сестрица вкуснючий суп приготовила, пробовала новый рецепт!»
«Жалко, ты в Гусу…»
Цзян Чэн усмехнулся. Пора.
«Что, прям соскучился?»
«Ну да! А ты что, нет?!»
«И я соскучился. Новость есть.»
«Какая?»
«Я приеду скоро.»
Цзян Чэн видел, как Усянь что-то печатает, причём долго печатает. Потом стирает, печатает снова. Процесс повторяется. И наконец на экране появляется окошко входящего вызова. «Усянь». Цзян Чэн отвечает на вызов.
— Куда ты приедешь? Когда?! — затараторил Вэй Ин. — Что, в Гусу внеплановые каникулы?
Цзян Чэн посмеялся тихонько, игнорируя взгляды постоянных учеников академии Гусу и неспешно направляясь в свою комнату.
— А вот так. Я подал прошение о проведении экзамена экстерном, оно сейчас на рассмотрении комиссии. Всё сдам и приеду.
— А-Чэн, так нельзя! — в голосе Усяня заиграло беспокойство. — Тебя же как ученика с особым отличием туда пригласили! И у тебя получается тамошние дисциплины осваивать!
Цзян Чэн закрывает дверь, запирает на ключ. Кидает сумку к столу, падает на общажную кровать:
— Ты настолько сильно не хочешь видеть меня дома?
— ВЗДОР! Ты за кого меня держишь?!
Усянь ожидаемо петушится, и это смешит Цзян Чэна. Такой он смешной, этот Вэй Ин… За его бурными реакциями забавно наблюдать — пока они ничем не угрожают репутации дома Цзян.
— Конечно хочу, тебя.!
—Уся-ань, бесстыдник! — Цзян Чэн нарочно оборвал его в самом интересном месте, бархатно посмеиваясь.
— Да сам ты.! Ну, погоди у меня! Вот приедешь, я тебе устрою!
Цзян Чэн негромко захихикал. Он так соскучился по его голосу. Но ещё больше… ещё больше он соскучился по его запаху. По его рукам, бережным объятиям, звуку смеха. Не того, что он сейчас слышит по телефону — нет… по живому. От которого самый пасмурный день становится приятнее, словно солнце спустилось с небес и воплотилось в теле человека. Цзян Чэн поворачивается на бок, прижимая телефон к уху.
— А-Сянь.
— Аюшки?
— А я соскучился.
— А я тоже. Вот и бросай свою академию и приезжай!
— Ты же только что меня отговаривал?! — Цзян Чэн вскочил, уселся на кровати с широкой улыбкой, косясь на прижатый к уху смартфон.
— Я блефовал! Думал, ты меня разыгрываешь!
— Опять переобулся! Я тебе это ещё припомню!
Говорливый Вэй Ин не уставал ещё час или полтора, и сейчас, именно сейчас, Цзян Чэн был благодарен за его бескостный язык. Усянь рассказывал об успехах их спортивной команды, делая особый акцент на том, как тяжело ему без его бесценного шиди тянуть всю команду, так что раз уж собрался, пусть поторопится! Вскоре в дверь постучали. Цзян Чэн решил не дожидаться скандала, извинился и быстро попрощался с Вэй Ином.
— Фе, — фыркнули в трубку. — Эти ученики академии Гусу все как на подбор, сухари и зануды. Ну, развратных снов, Чэн-Чэн! Пусть тебе приснюсь я!
— ВЭЙ ИН!
Усянь отключился быстрее, чем Цзян Чэн успел прошептать свои претензии на тему бесстыдства его партнёра. С глубоким вздохом он упал спиной на кровать, подложил руки под голову и поднял взгляд в потолок. Комната, которую выделили ученикам по обмену, была совершенно обыкновенной, точно такой же типовой, как и остальные. Две кровати у противоположных стен — единственная роскошь, которой удостоились молодые господа из дома Цзян: в других комнатах кроватей было не меньше четырёх.
Цзян Чэн повернул голову вправо. Кровать Усяня пустовала, и, чтобы никого к нему не подселили, он упорно делал вид, что ему нездоровится, а ещё пустил слух, будто он храпит как заправский чау-чау. Усянь бы рухнул на пол со смеху, узнай он, как его шиди среди Ланей выживает. А что поделать? Тот, кто решил сдвинуть гору, начинает с того, что ворочает маленькие камни. Цзян Чэн улёгся на бок и старательно зажмурил глаза. Быстрее уснёт — быстрее проснётся, быстрее наступит день экзамена, и он наконец приедет домой.
Разбудил его, к неприятному удивлению, не будильник.
Ни свет ни заря звонила матушка.
— Может, ты объяснишь мне, что вытворяешь?!
Цзян Чэн поморщился. Ледяной и звонкий голос матери — определённо не то, с чего ему хотелось бы начинать своё утро. Ещё меньше радости доставляло объясняться перед ней теми аргументами, которые придумал ещё вчера, после того, как закрылась дверь кабинета комиссии по обмену за его спиной. Её колкие фразы уже давно выбили в его сердце сеть глубоких рубцов, и каждая из них попадала прямо в самое больное место. Бывают такие люди, которые, стоит им только открыть рот, режут без ножа, точно по нерву — мадам Юй была из их числа.
Цзян Чэн возражал терпеливо, сдержанно, а горло сдавливали задушенные слёзы всё сильнее. Как он устал это слушать, кто бы только мог себе представить. «Станешь таким же бездарем, как этот паршивец Вэй Усянь»! «Не искал дурную компанию — она сама тебя нашла»! С кем поведёшься, от того и наберёшься, «Вэй Усянь тебя вслед за собой в бездну утянет» — и всё такое прочее.
— Матушка… Я сдам экзамен на высший балл и приеду, — прохрипел Цзян Чэн.
«Пожалуйста, встреть меня как мать», — хотелось ему добавить, но он не сумел. Не нашлось сил, не хватило дерзости.
— Я рассчитываю на это, но многого не жду, — отрезала мадам Юй и сдалась, понимая, что сын уже всё решил сам. Она повесила трубку.
Цзян Чэн отложил телефон, сел на край кровати и с силой прижал ладони к глазам. Ну что, что ему нужно сделать, чтобы она перестала муштровать его за каждую оплошность, даже там, где нет состава преступления? Построить звездолёт и спасти на нём человечество от гибели?
«Не, — мысленно усмехнулся Цзян Ваньинь. — Рассердится, что не всех спас.»
Вздохнув, он встал с кровати с мыслью умыться, согнать холодной водой это гнусное утро. Телефон завибрировал, заставив обернуться. Цзян Чэн взял его в руку и непроизвольно заулыбался, откладывая водные процедуры, чтобы ответить.
«Эй, А-Чэн, доброе утро! Ну так что, когда назначат дату экзаменов?»
«Доброе утро, А-Сянь. Ещё не знаю, сегодня надо зайти спросить».
«Ты там не затягивай! Мы с шицзе заждались!»
«Ты уже всем разболтал?!»
«Только шицзе, клянусь, никому больше! Ни живой душе, ни мёртвой!»
Цзян Чэн улыбнулся. Такой дурак этот Вэй Усянь.
«Всё, ушёл. Береги себя».
«Отваливаю! Удачи!»
«Ой»
«То есть отчаливаю, конечно же!»
«А я уж понаделялся…»
«ЭЙ!»
Дальше Цзян Чэн не читал. Он оставил телефон в комнате, захватил полотенце, щётку и направился куда и планировал изначально.
Холодная вода привычно смыла сонливость и часть дурных мыслей. Цзян Чэн не имел привычки плескаться и фыркать, как это обычно делал Усянь, но сегодня хотелось прямо голову подставить под кран. Он обернулся в комнату, припомнил время. Матушка набрала его раньше подъёма, видимо, едва заставила себя уснуть прошлым вечером после звонка куратора… Но, по крайне мере, у Цзян Чэна теперь было время освежиться и немного прийти в себя — после душа, как известно, чувствуешь себя так, словно воскрес.
После недолгих размышлений Цзян Чэн согласился сам с собой, что начинать новый день нужно на сытый желудок. К счастью, заявиться в кафетерий, натянув самое благопристойное лицо, чтобы лишних вопросов не возникало, было задачей без звёздочки. Звёздочка появилась, когда Цзян Чэн попытался найти свободный стол — и ведь справился! Урвал последний, чтобы настроиться на нужный лад в гордом одиночестве. Правда, он совсем не уловил, в какой момент возле него нарисовалась ещё парочка фигур в белой форме. Цзян Чэн нахмурился.
— И что вам двоим надо? — без особого энтузиазма спросил Ваньинь, изогнув бровь.
— И тебе доброе утро, Цзян-сюн! — Хуайсан как-то неловко-жизнерадостно осклабился. — Ты прямо рано сегодня!
— Доброе утро, Цзян Ваньинь, — кивнул с лёгкой улыбкой Лань Сичэнь. — Разбудил кто-то?
— О, и не спрашивайте, — глаза закатились как-то сами собой.
— Не возражаешь, если мы составим тебе компанию?
— А у меня есть выбор?
Сичэнь отпустил лёгкий смешок. Эта манера говорить в саркастическом тоне, приподняв бровь, была изюминкой Ваньиня и всегда забавляла Сичэня.
Цзян Чэн думал, что заданный вопрос звучит до смешного глупо. Видимо, среди небожителей кто-то решил насмехнуться над ним. Спать не будешь, подумать мы тебе тоже не дадим — ниспошлём двух бесов в лице Лань Сичэня и Не Хуайсана!
— А нельзя ли…
— Нельзя, — грубо оборвал чужака Цзян Чэн.
Красноречивый взгляд — и ланьский студент удалился, что-то бормоча себе под нос с уязвлённым видом. Двоих Ваньинь потерпит, третьего, да ещё незнакомца — увольте. Сичэнь деликатно откашлялся, привлекая внимание, и Цзян Чэн повернулся к нему.
— Я слышал, ты собираешься уезжать?
— Я погляжу, хорошие новости разлетаются быстрее пожара, — усмехнулся Цзян Чэн, бросив взгляд на Хуайсана, который как-то подозрительно усердно уткнулся в полупустую тарелку. — Да, собираюсь. Дома есть обязанности.
— А… Я понимаю… — вдумчиво кивнул Сичэнь. Цзян Чэн не понял, раскусили его или чуткий Сичэнь представил его на своём месте, погребённым в навешанных на его плечи чужих заботах вперемешку со своими собственными, на которые оставалось уж преступно мало времени. — Кто я, чтобы отговаривать тебя… Однако, знаешь… — он одарил Ваньиня лучезарной улыбкой. — Мне приятно находиться с вами рядом. С вами троими, — быстро добавил Сичэнь.
Цзян Чэн усмехнулся. Построй Сичэнь фразу чуть иначе, появился бы неприличный подтекст.
— Прости, мы с Усянем доставили проблем.
— Пустяки. Не вы первые, не вы последние.
— Я же обещал больше так не делать… — Хуайсан виновато взглянул на соседа, вызвав у него лёгкий смех:
— Так я и не о тебе вовсе.
— Так, ладно, — вздохнул Цзян Чэн, ковыряя остывающий завтрак. — Дайте мне поесть спокойно — или выметайтесь отсюда.
Всё случилось так быстро.
Цзян Чэн сам не заметил, как сдал экзамены. Всего-то, несколько тестов и устный зачёт — пустячное. Как-то непривычно легко и быстро упаковал вещи в чемодан и сумку. Четыре дня — почти рекорд. Он думал, затянется на неделю как минимум. Вечерами всё также созванивался с Усянем, но теперь каждый разговор звучал веселее. Усянь почти бессознательно повторял, как он соскучился, Цзян Чэн слушал эти признания с сентиментальной улыбкой. Даже холод стены не ощущался — так сильно слова партнёра грели что-то в его груди. Казалось, это что-то теперь заменяло отопление всему корпусу.
В ночь перед днём икс Усянь был особенно неутомим.
— Когда твой поезд прибывает?
— В девять — двадцать пять. Проснёшься — я уже приеду.
— Пффф, да я ночь не спать могу! Я тебя встречу!
Цзян Чэн закатил глаза.
— Да-да, конечно. Поспи лучше, да и я уже… — широкий зевок помешал ему закончить предложение. Цзян Чэн помотал головой, снова приложил телефон к уху:
— Пора уже, завтра вставать рано.
Усянь на том конце зевнул тоже. Вздохнув, он продолжил чуть тише:
— Хочу с тобой поболтать подольше, но ты же завтра приедешь… Так что да, давай ложиться. Не могу дождаться, блин! — радостно воскликнул он, чем-то шурша в трубку. — Давай, поторапливайся!
— Конечно, — усмехнулся Цзян Чэн, укрываясь лёгким пледом. — Ради одного тебя подойду к машинисту и попрошу притопить педаль. Ладно, А-Сянь, доброй ночи.
— Вот и попроси! Целую, ночи!
Цзян Чэн оставил телефон на прикроватной тумбе, заряжаться, а сам взглянул на пустую кровать у противоположной стены. Это ничего, осталась-то всего одна ночь. Он закрыл глаза.
«Скорей бы наступило утро…»
Утро и не задерживалось, словно услышав его.
Цзян Чэн подскочил за полчаса до будильника, и больше ложиться не стал. Вещи собраны, есть не хочется, так что он просто завалился в одежде на заправленную постель по итогу, беспокойно листая ленту. Он просматривал чьи-то сторис, когда в дверь постучали. Цзян Чэн резко сел.
«Кого это восточным ветром принесло?»
Лучезарную улыбку Сичэня и неловкое хихиканье Хуайсана, известно кого. Последний неуверенно откашлялся, прежде чем заговорить:
— Мы… Я предположил, что ты не захочешь идти в кафетерий, так что… вот, — Хуайсан протянул Цзян Чэну небольшой белый пакет.
Цзян Чэн растерянно смотрел то на него, то на Сичэня.
— Да ладно вам… А сами?
— В компании всегда вкуснее, — заметил Сичэнь негромко. Он с намёком кивнул на дверь:
— Можно мы.?
— Да заходите, почему нет, — Цзян Чэн пожал плечами, пропуская гостей.
Он немного не понял этого жеста. Да, они сегодня попрощаются и снова будут жить вдалеке друг от друга, но интернет же не исчезнет с его отъездом? Не взорвутся рельсы в конце концов, не вымрет дорожное движение.
И тем не менее, что-то грело его изнутри, когда Хуайсан и Сичэнь, сидя рядом с ним, что-то беззаботно пересказывали, шутили и подворовывали у него принесённые ими же вкусняшки. Постепенно в сердце Цзян Чэна поднимались волны замешательства. Вот если бы можно было продлить это время, привезти сюда шицзе и А-Сяня, сидеть вот так, всем вместе, как старым друзьям…
Погодите.
А-Сянь!
Цзян Чэн обернулся к телефону, чтобы проверить, который час, и подскочил.
— ВРЕМЯ!
Он спешно выдернул зарядку из розетки, сунул куда-то в сумку и подогнал товарищей, спешно проверяя, не забыл ли чего, уже за дверью.
— Телефон, сумка, чемодан… — Цзян Чэн похлопал себя по карманам, — наушники, айди-карта, ключи…
— Цзян-сюн, билет! — Хуайсан спешно нырнул в приоткрытую дверь, увидев на тумбочке забытые бумажки, и протянул товарищу.
— Спасибо, — кивнул тот, и спешно положил свёрнутый билет в холдер с айди-картой.
Наперегонки со временем мало кто любит бежать, но эта отметка стремительно приближалась, так что действовать приходилось быстро. Закрыть комнату, сдать ключи вахтёрше и быстрым шагом выйти во двор.
— Белая машина, 4849, — сообщил между делом Сичэнь.
Цзян Чэн ошеломлённо обернулся:
— Ты когда такси успел вызвать?
— Минуты три назад? — беззлобно усмехнувшись, прикинул юноша.
— Скажешь потом, сколько с меня, — кивнул Цзян Чэн.
Сичэнь отмахнулся.
Такси, вокзал, пропускной пункт… Цзян Чэн думал только об одном. Он приедет домой, увидит сестру и матушку… отца… А-Сяня… На лице опять расцвела улыбка. Наконец-то. Он так соскучился по его глазам, лучезарной улыбке и звонкому смеху.
Объявление на платформе обманчиво нежным женским голосом напомнило, что поезд отправляется через четыре минуты. Цзян Чэн обернулся к товарищам и протянул руки. В объятия сразу же запрыгнул Хуайсан, сжав ему рёбра с такой силой, что Цзян Чэн едва мог дышать. Сичэнь обнимал сдержаннее, передал привет Вэй Ину, Хуайсан спешно присоединился. Цзян Чэн похлопал Сичэня по спине напоследок и шагнул в вагон.
К счастью, он успел выкупить предпоследнее место у окна, и теперь имел возможность наблюдать, как народ потихоньку рассасывается, а двое его товарищей машут ему рукой. Цзян Чэн помахал в ответ, подмечая, что это напоминает какую-то сцену из фильма. Как там он назывался? Гарольд Портер? Что-то такое…
Наконец-то у него выдалась минутка взять телефон в руки. Оказалось, кое-кто неистово пытался до него достучаться.
«Доброе утро, мой угрюмый лотосовый цветочек~
Как спалось?»
«Эй, А-Чэн, всё в порядке?»
«Надеюсь, ты не проспал».
«Напиши, как сядешь в вагон, хорошо?»
«Волнуюсь.»
«Люблю тебя!»
Цзян Чэн усмехнулся, нажал на экран и приложил телефон к уху. Ответили практически мгновенно.
— Ждал звонка? — улыбнувшись, спросил он.
— Конечно ждал! — воскликнул Вэй Ин. Улыбка его звонкой трелью звучала в голосе, на удивление бодром. — Ну что, как добрался? Без происшествий? Выспался хоть немного?
— Ну ты не мельтеши! Выспрашиваешь, как будто меня десять лет не было! — Цзян Чэн бархатно засмеялся вполголоса, выглядывая в окно. Поезд тронулся, и он с удовольствием наблюдал, как удаляется вокзал, а значит, приближается дом. — Всё у меня хорошо, поспал неплохо, добрался с ветерком. Тебе, кстати, привет от Сичэня и Хуайсана.
— От самого Лань Сичэня?! Ого, какая честь! И им тоже привет! — добавил Усянь чуть позже, прекратив ломать комедию.
Цзян Чэн прыснул. Умеет же сыграть, бесстыдник! Как будто он действительно удивлён!
По железной дороге мерно стучали колёса, по небу неспешно ползло солнце. Цзян Чэн смотрел в окно, прижимая телефон к уху, а видел совсем не утренние пейзажи. Не густую летнюю зелень, заботливо культивируемую в городе, не уютные улочки, не вывески и даже не сами пути. Видел искреннюю улыбку, сияющие глаза и звонкий смех, заразительный, задорный… любимый.
Вскоре у Усяня появились загадочные «дела», и ему пришлось отключиться. Цзян Чэн сделал вид, что не слишком расстроен, но всё-таки… он бы хотел послушать голос Вэй Ина подольше. Он вспомнил, что совсем упустил своё обещание написать шицзе, когда будет в поезде.
«Шицзе, я болван, каюсь! Я забегался и забыл написать. НО! Я уже в поезде, через пару часов буду на вокзале.»
Улыбнувшись своим мыслям, он дописал короткое и ёмкое «люблю» и убрал телефон в карман, повернувшись к окну. Всё время тянуло к телефону, посмотреть, сколько же там времени осталось до нужной остановки, как много минут, километров разделяют его с любимыми. Мысли сменяли одна другую, а веки планомерно тяжелели. Уже сдаваясь чарам божества снов, Цзян Чэн поймал себя на справедливой мысли: зачем заставлять себя бодрствовать, если сон украдёт у него ощущение бесконечно долгой дороги?
И действительно. Казалось, только стоило ему прикрыть глаза, как по плечу мягко захлопала проводница. «Господин, ваша остановка через двадцать минут, проснитесь, пожалуйста», — музыка для души. Цзян Чэн разодрал веки, смахнул с себя остатки сна и благодарно кивнул. Ему повезло, его соседи, если они вообще были, вышли до того, как он проснулся, поэтому путь «отойти — умыться — вернуться» прошёл безукоризненно. По возвращении он взглянул на телефон. Семьдесят восемь процентов, время девять — двадцать. Идеально. Пять минут, прыгнуть в такси, ещё минут сорок-час, и он дома. Ну разве не благословение небес? О, ещё какое! Руки чесались скорее схватить свой нехитрый багаж и выскочить из поезда. Можно прямо на ходу! Домой, домой, как же хотелось домой!
Пришлось дождаться высадки. Уже стоя на перроне, Цзян Чэн набрал сообщение для сестры, а затем и для А-Сяня: «Я приехал, скоро буду. Всё хорошо». Цзян Чэн оглянулся на тронувшийся поезд и тоже решил на перроне не задерживаться. Людской поток вокруг него бежал как первый весенний ручеёк, но даже в нём Цзян Чэну показалось, что он слышит, как кто-то бежит.
— ЦЗЯН ЧЭН!
Он не успел поднять голову, как тут же кто-то буквально влетел в него, заключая в крепкие объятия, заливаясь от радости. Цзян Чэн мог не смотреть, запах ЕГО волос он узнает из тысячи. Он бросил все свои вещи и изо всех сил прижал к себе Вэй Усяня.
— Я так соскучился по тебе! — пропел тот и тут же слегка отстранился, вручая букет. — Вот! С возвращением, А-Чэн!
Прямо в лицо ему смотрел букет ароматных пионов. Их запах заставил отступить на метр вокруг всю остальную реальность, придавая долгожданной встрече особенную сладость. Цзян Чэн растерянно захлопал ресницами, и всем нутром ощутил, как краснеет до кончиков ушей. Он поднял недоумевающий взгляд на любовника, как тут же заметил, что встречает его не один человек.
— Сестра! — выдохнул Цзян Чэн и тут же возмущённо повернулся к Усяню. — Ты что, и сестрицу притащил?! Балбес, я же просил не дёргать её!
Цзян Яньли нежно захихикала в ладонь, сделала шаг вперёд и осторожно обняла младшего брата:
— А-Сянь здесь не причём, А-Чэн, я сама захотела встретить тебя.
Стоило сестре поцеловать его в щёку, как Цзян Чэн совсем зарделся. Заворчал, опуская голову, чтобы Вэй Ин меньше смотрел на его краснеющее лицо, и сестрица не посмеивалась над ним, но это не слишком помогло. Усянь отобрал у него большую часть багажа, и лишь спортивную сумку через плечо Цзян Чэн сумел отвоевать с честью, и заглянул в телефон, вспоминая, какой там номер и цвет у их такси.
Цзян Чэну хотелось прижать этого балбеса к себе покрепче, уткнуться лбом в его макушку, втянуть совершенно родной запах поглубже и задержать в лёгких. Оставить его там до скончания веков, чтобы всегда носить с собой. На заднем сидении такси он незаметно взял его за руку, стараясь не подать вида, что что-то здесь происходит. Вэй Ин заулыбался, всё ещё глядя в окно. Соскучился злюка… Он сжал ладонь Цзян Чэна в своей, переплёл пальцы с возлюбленным, крепко держа его за руку, словно говоря: «никогда тебя не отпущу». Цзян Чэн улыбнулся уголками губ, ответил на его жест тем же.
«А я и не собираюсь тебя оставлять».
За разговорами о том и сём прошла вся поездка. Таксист тактично отмалчивался, следя за дорогой, а после одного жеста и вовсе решил дать всем присутствующим возможность забыть о его существовании. Краем глаза он заметил какое-то движение в зеркале и имел неосторожность взглянуть, проверить, что там происходит на заднем сидении… Когда он вновь взглянул на отражение, его уже ждал красноречивый взгляд парня справа. Жёсткий, резкий, почти угрожающий… Таксист тут же обратил всё внимание на дорогу, но ему ещё долго не удавалось забыть светло-серые глаза, в которых, он был готов поклясться, сверкали фиолетовые молнии.
— Шицзе, не вставай!
Цзян Чэн так и замер, держась за ручку. Он провожал взглядом Усяня, выпорхнувшего из салона словно птица, и не сдержал лёгкий смешок, когда Вэй Ин помог его сестре выйти из машине на манер западной знати. Большую часть багажа — оба чемодана — Усянь вызвался тащить сам, Яньли доверили лишь цветы и конфеты, а драгоценную спортивную сумку, что бы в ней ни лежало, Цзян Чэн отказывался отдавать, едва не срываясь на злобные ругательства по поводу неуместного упорства Усяня. Идя по дорожке к дому, Цзян Чэн толкнул его локтем, продолжая негромко журить:
— Ладно сестру ты за принцессу держишь, я по-твоему кто? Насмотрелся западных сериалов?
— Ничего я не насмотрелся! — в искренней обиде фыркнул Вэй Ин. — Ты с дороги, уставший, я о тебе позаботиться хочу! Ты же — как мадам Юй, бурчишь по поводу и без!
Цзян Чэн щёлкнул его по лбу, заставив ойкнуть.
— Ты мне на матушку рта не раскрывай, понял? — ещё больше понизил голос Цзян Чэн, сдвинув брови. — Язык у тебя длинный, во рту не помещается? Я его укорочу!
— А-Чэн, А-Сянь! — Яньли грациозно развернулась, на её шелковистых волосах заплясали солнечные блики — а, может статься, отражения блеска её улыбки. — Голодные наверное, с дороги-то?
Они оба невольно замерли, взглянув на неё. В этом лавандовом платье, с таким нежным выражением лица и букетом пионов, Цзян Яньли выглядела героиней романтической дорамы, только-только сошедшей с картинки и ещё не запятнанной печалями реальной жизни. Цзян Чэн загнул вперёд, заключив её в объятия, прижав к себе как самое дорогое сокровище. Так, как прижимают к сердцу свою любовь и надежду, боясь потерять, желая спрятать в своих руках, от всего сердца. Усянь, видя это, расплылся в самой влюблённой улыбке, что видел мир.
Наконец-то ёжик пригладил свои колючки.
Усяню показалось, что он не видел Цзян Чэна целую вечность. Со всем нежным вниманием он следил за Цзян Чэном, когда они оба помогали шицзе готовить, когда он пытался поровнее нарезать соцветия лотоса, замечал взгляд Усяня и подмигивал с искренней улыбкой. Усянь сидел с ним рядом за обеденным столом, незаметно подкладывая ему кусочки мяса из своей тарелки. Цзян Чэн заметил это слишком поздно, а Яньли оставалось только смешливо хихикать в ладонь, когда мальчишки снова стали ерепениться.
— Шицзе! Тебе помочь с посудой?
Яньли хихикнула, взъерошив волосы парней, и покачала головой:
— А-Чэн устал с дороги, а ты что-то хотел ему показать. Идите, отдохните.
Цзян Чэн перевёл на любовника недоумённый взгляд:
— «Что-то хотел показать»?
— Да, идём!
Цзян Чэн не успел даже телефон взять, как его увлекли прочь из комнаты, а затем и к выходу. Усянь, держа его за запястье, вывел молодого господина Цзян прочь со двора, потянул за собой вдоль почти пустых улиц. Цзян Чэн помотал головой. Вот дурачина! Матушки же рядом точно не будет.
Цзян Чэн вновь сплёл с Вэй Усянем пальцы, сжал его ладонь так крепко, что прочувствовал каждую выпирающую косточку, каждый сустав его длинных узловатых пальцев, каждое подёргивание сухожилий. Притянул к себе, бормоча негромко, намеренно или нет щекоча его кожу горячим дыханием:
— А-Сянь… мы одни здесь…
Вэй Ин вздрогнул, ощутив, как целая волна мурашек скатилась по его спине и шее. Повернул голову к Ваньиню, улыбаясь широко и влюблённо:
— И потом этот человек будет говорить, что у меня стыда и совести нет…
— Так ведь действительно нет же, — ухмыльнулся Цзян Чэн.
Усянь шагнул к нему ближе, накрыл его губы своими, притянул Ваньиня близко-близко, распустил его небрежный пучок. Пропустил волосы сквозь пальцы, рассыпая по спине Ваньиня мурашки и чуть натягивая волосы на загривке, сжав в кулак. Коснулся языком его губ, провёл по ним, дразня, и тут же ощутил несильный укус. Цзян Чэн усмехнулся, на выдохе прошептав:
— Сказал же, язык мешает? Подкорочу.
— Не подкоротишь, — заухмылялся Усянь. — Тебе нравится, как я им пользуюсь.
Цзян Чэн отпустил лёгкий смешок, чувствуя как щёки наливаются пунцовым.
— Заткнись, Усянь, — процедил он со смущённой улыбкой.
— Ёжик… — шепнул Вэй Ин, на мгновение припав губами к шее Цзян Чэна, и вновь потащил его на пристань.
— Усянь, ты…
— Не переживай, доверься мне!
Вздохнув, Цзян Чэн под заумные объяснения инструктора застегнул на себе спасательный жилет, безбожно сминая рубашку, которой и так в такси и поезде досталось, переступил борт лодки и уселся поудобнее, сложив руки на груди. Усянь ответил на его скептический взгляд широкой улыбкой и оттолкнулся шестом от речного дна. Цзян Чэн вздохнул, закатив глаза.
— Не понимаю, что ты нашёл в этом… Мы же на лодке сто раз катались, — скептично отметил Ваньинь.
Усянь усмехнулся:
— Ты можешь хотя бы на свидании не ворчать?
— А у нас свидание?
Усянь расхохотался. Вот же вредина ему достался! Он наклонился к воде, перегнувшись через борт, и, игнорируя предупредительное «даже не вздумай!», плеснул в лицо партнёра речной водой. Цзян Чэн хватанул ртом воздух, замер лишь на пару секунд. Он несколько раз моргнул, стараясь смахнуть воду с ресниц, сделал глубокий вдох и кинулся к поверхности реки, от души зачерпнув ладонью.
Они плескались словно малые дети. Рубашка и летний костюм Цзян Чэна на груди были мокрые насквозь, толстовка Усяня из светло-серой стала графитовой, а они всё продолжали, смеясь, пытаться окатить друг друга посильнее. В последних лучах закатного солнца водяные брызги сверкали жидкими бриллиантами, а заливистый смех рассыпался по речной глади далеко-далеко, вверх и вниз по течению.
— Засранец! — Цзян Чэн, наконец поймав Вэй Ина в объятия, со смешком прижал его к себе. Его губы коснулись макушки Усяня, крепко задержавшись, и наконец он отстранился, глядя в глаза любовника. — Ну что ты натворил? Как мы в таком виде домой пойдём?
— Ножками, Чэн-Чэн, ножками! — Усянь оставил шест в лодке и крепко обвил руки вокруг талии Ваньиня, прижимая к себе изо всех сил, словно он последнее рассветное видение перед пробуждением, и вот-вот растает. — А-а-ах, давно мы так не дурачились…
Цзян Чэн фыркнул. Он уселся обратно, потянув Вэй Ина на себя так, чтобы тот улёгся у него на груди, и гладил по спине. Нежно-нежно, почти баюкая. Усянь прикрыл глаза.
Он грёб вверх по течению, чтобы обратно, когда он уже выбьется из сил, река принесла двух неразлучников сама. Теперь же, когда руки отчаянно ныли от усталости, а все силы организм тратил, стараясь не замёрзнуть, Вэй Ин льнул к Цзян Чэну совсем по-кошачьи. Ластился, утыкаясь холодным носом в изгиб шеи, сопел и фыркал, когда тот легонько тянул его за волосы, чтобы перестал щекотать кожу, и таял как фруктовый лёд под июльским солнцем, стоило его поцеловать куда-то. В макушку, в спинку носа, в висок или скулу — не так важно. Вэй Ин всегда наслаждался и всегда хотел ещё.
— Ты меня сюда притащил намокнуть и покормить мошкару? — усмехнулся Цзян Чэн, хлопнув себя по шее, где уже начинал чесаться новый укус.
— Пф, нет конечно! Кто ж виноват, что ты такой вкусный! — Усянь уверенно сел, доставая телефон, и тут же крупно вздрогнул, обратно прильнув к Цзян Чэну, негромко хохотнув. — Не, холодно…
Усянь начинал стучать зубами, да и Ваньиню не особо потеплело в мокрой одежде. Он уже собирался что-то сказать, как Вэй Ин перебил его, виновато хихикнув:
— Признаю, плескаться после заката было очень глупо!
— Ну так давай вернёмся и обсушимся?
Вэй Ин буквально подскочил после этих слов. Взметнулся как пламя на горстке сена, глаза его засверкали, он отчаянно затряс головой, заставив мелкие холодные капли сорваться с чёлки и окропить лицо Ваньиня.
— Нет, нет, ты не понимаешь! Ещё совсем немного осталось! Да и мы начали обсыхать!
— Немного до чего?!
Усянь выглядел уязвлённым. Он надулся, сдвинув брови, сел на колени и сложил руки на груди, не обращая внимания на холодок, скользящий по его коже под мокрой толстовкой:
— До того, зачем мы сюда, собственно, приехали.
— А, то есть мы здесь не ради прогулки по реке?
Вэй Ину захотелось окунуть этого болвана головой в воду. Он всё заранее узнал, всё проверил, рассчитал с точностью, которой позавидовал бы любой лектор ланьской академии, а этот несносный Цзян Чэн — противный, ворчливый, но горячо любимый Цзян Чэн — ещё и начинает выделываться без повода! Усянь закатил глаза и от души ущипнул его за нос:
— Меньше ворчи, на небо лучше глянь! ВО, ВО, СМОТРИ!
Цзян Чэн обернулся туда, куда указывал Вэй Ин, обиженно потирая нос, но ничего не увидел. Он хотел сказать что-то колкое, но, видя его сосредоточенное лицо и чуть сдвинутые брови, со скептическим вздохом стал всматриваться в темнеющий небесный купол.
Как вдруг на нём что-то мелькнуло. Всего миг — и угасло! Примерно полминуты — и ещё раз серебряный росчерк мелькнул в небе. И ещё, и ещё один! Цзян Чэн ощутил, как на плечи легло небольшое одеяло, и под боком вновь примостился Усянь — всё ещё холодный и мокрый — притянув за талию. Цзян Чэн приобнял его, тоже кутая в плед, и снова поднял взгляд на небо, где всё ещё иногда мелькали пролетающие кометы. На плече приятной тяжестью обозначилась голова Усяня.
— Я себе немного иначе звездопад представлял, — шепнул Цзян Чэн, словно боясь спугнуть момент.
— Я тоже, — негромко хихикнул Вэй Ин. — Я думал, тут прям будет целый дождь из звёзд!
Цзян Чэн отпустил негромкий смешок:
— Мультики совсем тебя разбаловали, А-Сянь.
Под пледом было намного теплее. Усянь, обнимая Ваньиня за талию, с довольной улыбкой подумал, что в прошлый раз не зря руки до мозолей стёр, пока нашёл эту тихую заводь. Цзян Чен, придерживая этот тонкий, но почему-то хорошо греющий плед, поглаживал партнёра по бедру, неотрывно следя за звездопадом.
— Что загадал? — шепнул Усянь.
— Чтоб ты помолчал немного, — усмехнулся Цзян Чэн. Повернулся к любовнику, коснулся его лба губами, чуть задержавшись, и тихо-тихо признался:
— Чтобы мы не расставались, если честно.
Усянь прижался к нему теснее, устроил голову поудобнее на чужом плече, глубоко вздохнул и направил влюблённый взгляд в небо.
— Я то же самое загадал.