Ярко-жёлтый хвост блестит под толщей бурных штормовых вод, полупрозрачные плавники разрезают волны, когда русал плывет ближе к тёмному дну. Хрупкие пузырьки воздуха поднимаются на поверхность вместе с разноцветными рыбками, юноша с непринуждённой лёгкостью огибает многочисленные коралловые рифы и колышущиеся от течений водоросли. В маленькой пещере на краю подводной скалы, среди куч хаотично разбросанного и странно упорядоченного мусора, стояла высокая, ростом с человека, покрытая редким мхом, статуя. Красивый юноша в дорогих одеждах меланхолично смотрел вдаль, положив руку на каменное сердце, пустые глаза словно смотрели за горизонт.

Назуна дорожил этой скульптурой. Он мог часами лежать на покрывающих дно огромных валунах, мечтательно разглядывая неподвижного возлюбленного. Ему казалось, что он никогда не видел мужчины прекраснее этого, высеченного из грубого камня и в суматохе бури выроненного за борт грузового судна. Пускай черты его лица почти стерлись течениями, русал мог поклясться, что узнал бы его из тысячи других людей.

Он не знает, сможет ли когда-то увидеть его вживую, но одна лишь мысль об этом, хрупкая, словно пузырь кислорода мечта, заставляет его сердце биться чаще, а плавники дрожать неконтролируемым трепетом. Ему бы хоть одним глазком посмотреть на так сладко названную первую любовь, чтобы на всю жизнь запомнить цвет несомненно мягких волос и этих меланхоличных глазах, смотрящих в одинокий горизонт.

Широкая тень закрывает маленький вход пещеры и Назуна нетерпеливо плывет за ней, плавниками разрезая волны и бесцеремонно распугивая медлительных рыб. Ему бы скорее поднять повыше, к закрытому темной кормой корабля солнцу. Быстро бьющееся сердце сжимается от волнительного предвкушения, в голове лишь навязчивый хор из одной и той же мысли. “Вдруг он там?”.

Всё ещё неспокойные воды расходятся буйным всплеском, бьются об острые рифы и огромные скалы, когда светлая макушка выныривает на поверхность, к затягивающемуся тучами небу. Редкие лучи солнца то тут, то там пробивают серые толщи грозовых облаков и Назуна с нервной дрожью разглядывает снующих по борту корабля людей. Мужчины придерживают своих спутниц за локти и талии, пока взволнованные женщины торопливо идут к каютам, стараясь держать и подолы платьев и широкие пёстрые шляпки, так и норовящие сорваться в морские глубины. Экипаж корабля суетливо бегает по палубе, со всех сторон доносятся крики и возгласы, паруса дрожат и тянутся от буйных ветров.

Среди десятков одинаковых незнакомцев алые глаза цепляются за одно единственное, до манящей боли знакомое лицо. Непогода спутала его розовые волосы и намочила свободные одежды, но даже так он бы никогда не смог перепутать его с кем-то другим. Назуна неверяще смотрит на стоящего на борту юношу, с жадностью запоминает каждую черту. Он реален, действительно настоящий, из теплой плоти и бегущей крови, лишь вытяни руку и коснись. Вот только русалу до него никогда не добраться, сколько бы не пытался и как сильно бы не тянулся вслед за высокой фигурой.

Особенно сильная волна бьёт по корме, судно тревожно кренится и Назуна готов поклясться, что слышал чьи-то крики. Он с испугом разглядывает бушующую стихию, волнение охватывает его с головой, тревога заставляет сердце дрожать, словно пуская рябь по когда-то спокойному морю.

Всё, что происходит дальше, кажется ему одновременно самым страшным кошмаром и исполнением потаённой жуткой мечты. Небо словно темнеет с новой силой, грозовые тучи гремят словно огромные барабаны. Чёрные холодные воды обрушиваются на судно с невиданной силой, сбивают с ног оставшихся на палубе людей. Назуна с ужасом смотрит, как его таинственная любовь падает за борт вместе с бочками и обломками кормы. Он плывет навстречу тонущему телу, буйная стихия будто хватает его за хвост и тянет за плавники, когда он ныряет вслед за юношей, изо всех сил мчится ко дну, вытянув руки на встречу неумолимо погружающемуся телу.

Тонкие пальцы хвастаются за потяжелевшую от воды рубашку, Назуна прижимает парня в груди, тянет его обратно к поверхности, подальше от бушующих волн и рушащегося корабля. Ярко-жёлтый хвост, словно мерцающая звезда на небосводе, мчится по мрачному морю, неподвижное тело словно мертвый груз висит в сильных руках. Но русал чувствует, знает, что он ещё жив. Горячее тело незнакомца греет его собственное, он своим сердцем чувствует, как совсем слабо, но всё ещё бьётся, чужое.

Песчаный берег пустынен и безлюден и Назуна с облегчением выныривает на сушу, выбрасывая за собой драгоценную ношу. Розовый оттенок намокших волос кажется грязным на солнце, и без того бледная кожа выглядит почти белой, пугающей на фоне разомкнутых посиневших губ. Русал не знает, что ему делать. Он не может позвать на помощь, но самостоятельно едва ли на что-то способен. Людям нужен воздух, они не могут дышать под водой, но как помочь, как заставить дышать заново?

Он неуверенно касается чужого лица дрожащие губы касаются холодного рта незнакомца. Между испуганными, почти паническими попытками вдохнуть в умирающего воздух, Назуна чувствует привкус морской соли, вкус одиноких глубин.

Тело под ним начинает дрожать и он в ужасе ныряет обратно в воду, прячется за ближайший камень, нервно обнимая нагретый булыжник мокрыми руками. Юноша на берегу неистово кашляет, крупными порциями выплёвывая проглоченную воду. Человек оглядывается по сторонам, в надежде увидеть своего спасителя, лавандовые глаза с тоской и надеждой осматривают пустую сушу. Назуна осторожно наблюдает за теперь точно живым возлюбленным, борется с манящим искушением выплыть к нему, показаться.

Но его всегда учили тому, что люди, какими бы прекрасными не казались, не так добры к другим видам. И даже если его сердце изо всех сил тянулось к человеку, разум твердил о том, что в этом теле он никогда не сможет полюбить такого, как он.

Сомнительна, абсолютно неразумная и опасная идея посещает светлую голову, юноша напряженно кусает мягкие губы, пытаясь решиться на жуткую авантюру.

- Эй, есть здесь кто? - с побережья доносится громкий голос совсем недавно умирающего юноши и русал чувствует, как спирает дыхание от одного лишь звука чужой речи. Нерешительность лопается словно кислородный пузырёк, разбивается словно пена об скалы, столкнувшись с непреодолимым желанием познакомиться с парнем по-настоящему, обнять не спасая от смерти, но при хотя бы дружеской встрече. Ещё раз ощутить мягкость на этот раз горячих губ на своих вечно холодных.

– Никого тут нет! – кричит, сам не зная зачем.

Он ныряет глубже в воду, в самую глубину в темным расщелинам и пугающим одним своим видам морским тварям. Там, почти на самом дне бескрайнего моря, между обломанных рифов и разрушенных кораблей, в окружении перламутровых раковин и чернеющих пещер, на своём искусно высеченном троне восседает одновременно его спасение и погибель, колдун, способный даровать любое вообразимое и невообразимое желание каждой потерянной и несчастной душе.

Ибара лениво перебирает многочисленные склянки с зельями, хитрый взгляд издалека примечает яркий, сверкающий в последних доходящих сюда лучах жёлтый хвост. Он нарочито мило улыбается, вскидывает руки в наигранном дружелюбии.

- Можешь ничего мне не говорить, моя заблудившаяся рыбка. Я знаю о тебе всё, что нужно и даже больше, — сахарные речи холодком пробегают по узким плечам русала, он с сомнением хмурится, подплывая поближе.

- Откуда? - всё, что он спрашивает, неуютно ершась в непривычно тёмном месте.

- У меня везде свои глаза и уши, — словно в ответ на непроизнесённый призыв, из-за ближайших камней выплывают ярко-оранжевые мурены, разноцветные глаза блестят в угнетающем мраке холодного ущелья.

- Маленькая рыбка хочет себе пару красивых милых ног, чтобы выйти на сушу и покинуть семейное гнёздышко, разве я не прав? - Длинный бордовый щупалец касается лица Назуны, мягко поднимает за подбородок, вынуждая смотреть на осьминога. Русалу кажется, что чужой голубой взгляд блестит чем-то отчужденным и холодным, почти насмехающимся.

- Вы можете подарить мне их? - спрашивает совсем неуверенно, почти дрожащим шепотом. Мурены ехидно хихикают, оплывают Назуну со всех сторон, скользкими хвостами задевают мягкую кожу.

- Ну-ну, Юта, Хината, не смейтесь над этой бедной, потерянной душой. Я способен дать тебе всё, что ты пожелаешь, солнце моё. Но, разумеется, не за просто так, — улыбка колдуна веет чем-то опасным, но мысли русала будто затуманены чем-то таким же темным, как окружающие его воды, горящая мысль об исполнении его желания прожигает сердце насквозь.

– Я сделаю всё, что захотите.

Губы осьминога расползаются в широкой улыбке, ладони звонко хлопают, когда он заливисто смеется, пугаю юношу. Взмах руки пускает блестящие искры, переливающийся золотом контракт медленно спускается прямо в бордовые щупальца.

– Я отдам тебе ноги, но взамен, рыбка моя, ты поделишься со мной своим чудесным голоском, – холодная рука неторопливо касается дрожащего горла, острые ногти царапают нежную кожу, – пускай ты не сможешь поболтать со своим суженым, но разве это важно? Ведь ты наконец-то сможешь стоять на своих двоих, идти по горячему песку.

Назуна слушает шепот колдуна у своего уха, чувствует пальцы на своей шее и думает о том, стоит ли оно того. Но возможность наконец-то быть на равных с любимым так сильно манит...

– Но, к сожалению, это не всё. Прямохождение, рыбка моя, твоему виду чуждо, поэтому будет больно. Но как только вы с любимым воссоединитесь, проблема будет решена! Ещё и голос вернётся! Легко же, правда? – Ибара кружит вокруг задумчивого русала, ловкий щупальца вертят юношу из стороны в сторону, касаются тонких плавников и переливающегося хвоста, – просто посмотри на себя, уверен, он не устоит!

Чужие слова, мёдом льющиеся в самое сердце, заставляют Назуну решительно кивнуть. Он дрожащей рукой подписывает сверкающие контракт, золотистая бумага обращается в пучок искр, оседает в руках маленькой склянкой.

– Выпьешь это на суше и можешь бежать навстречу своему человеку. Но учти, срок у тебя 3 дня. Не справишься, обратишься морской пеной. Ни ног, ни голоса, – Ибара с наигранным сочувствием поправляет чужие волосы, сжимает ладони юноши вокруг зелья. Русал лишь кивает, не в силах больше произнести ни слова. Он поднимает глаза вверх, к блестящей солнцем далекой поверхности, с нетерпением и предвкушением ожидая долгожданной встречи. Холодные голубые глаза колдуна слабо блестят во тьме ущелья.

***

Когда Назуна впервые встаёт на ноги, он чувствует адскую боль. Словно сотни игл впиваются в его хрупкие ступни, пронзают плоть до самых костей, стоит ему сделать хотя бы шаг. Он бы закричал от боли, если бы мог издать хоть звук, беззвучные рыдания сопровождают каждую секунду его пути, солёные слёзы бегут по щекам, ресницам и губам и он с легкой тоской думает, что их вкус напоминает ему о доме.

Он на дрожащих ногах обходит побережье, то тут и там подбирая разные куски ткани и одежды, лишь бы не ходить голышом. Он слышал, что у людей подобное не принято. По его скромным расчётам, путь до города занимает у него по меньшей мере пару дней. Невыносимая боль будто только становится сильнее, фантомное ощущение тянущегося за ним шлейфа из горячей крови заставляет его оборачиваться в тревоге.

Ему ужасно хочется есть и пить, но все мысли словно крутятся вокруг той единственной мечты, человека, ради которого он отдал всё самое дорогое, что у него было. Он смотрит на людей, снующих по городу, словно рыбы по морским глубинам, странная суета кажется ему не характерной даже для суши.

– Принц Шу выходит замуж! Все слышали?

Громкий возглас заставляет Назуну обернуться, он удивлённо рассматривает разрисованные листовки, которые зазывала раздаёт каждому встречному.

– Юноша, а Вы в курсе? Всеми любимый принц наконец-то остепенился! – Назуна на это лишь наклоняет голову к плечу с ужасом понимая, что мужчина на рисунке, никто иной как его возлюбленный, – говорят он почти умер в недавнем шторме! Но был спасён каким-то юношей. Видеть он его не видел, но голос запомнил, хотя казалось бы, крикнул всего ничего!

Русал дрожащими пальцами держит листовку, очередная волна слёз подступает к глазам. Вот он, его любимый, стоит на этом рисунке и с кем? Эти бордовые волосы и холодные голубые глаза он узнает из тысячи также легко, как мог бы отыскать Шу среди миллионов одинаковых людей.

– Всех парнишек королевства дернули во дворец. Они и пели и кричали, и просто болтали, но всё не то. А потом этот пришёл, Ибара что ли, и пары слов не сказал, а принц уже к нему бросился, радости полные штаны.

Назуна не хочет это слушать. Он молча отворачивается от мужчины, бежит обратно к берегу, через спешащих людей и забитые улицы. Ноги мучительно болят, пронзаемые тысячами игл, но сердце будто ноет в разы сильнее, будто разрывается на куски, лопается и собирается обратно, чтобы взорваться ещё раз.

Горячий песок жжёт кожу, холодные волны бьют по босым ступням. Он бы закричал, во всё горло завыл от безысходности, но голоса, как и сил совсем не было. У самой кромки воды на низких волнах мягко раскачивается сверкающие кинжал, кривое лезвие блестит в солнечном свете.

– Это наш тебе подарок, рыбка, – мурены выглядывают из-за камня, жмурятся от ярких лучей, – если убьёшь принца этим, то сможешь вернуть голос и возвратиться обратно в море, домой.

Назуна смотрит на острое лезвие, на притаившихся приспешников Ибары и хочет лишь одного, чтобы всё это наконец-то закончилось. Размышляя о каждой секунде своей любви, он с трудом может представить, когда всё свернуло не туда. Когда его сладкая, волшебная фантазия, нежная и хрупкая мечта, превратилась в жестокий кошмар, бесконечную череду боли, страданий и унижений. Он спас Шу жизнь, отдал свой голос ради того, чтобы быть с ним, его ноги до сих пор невыносимо сильно болят от каждого, даже самого маленького движения. Всю свою жизнь в море, семью и друзей, он положил на алтарь перед ним, выбросил в бурные воды, оставил на дне ущелья с колдуном. Он разве что сердце из груди не вырвал и не вручил в чужие руки. И ради чего? Чтобы он вышел за другого? И с чем останется Назуна? Что останется от Назуны?

Убить его было бы справедливо. За предательство и за всю причиненную боль, взмахнуть лезвие и вернуть всё обратно, свой нежные голос и прекрасный хвост. Это же так просто, одно верное движение и больше не фантомная, но реальная кровь на его руках. Он может это сделать.

Но совсем не хочет. Возможно, он действительно пропащая, заблудившаяся душа. Даже испытывая адскую боль и телом и сердцем, изнывая от горечи и тоски, он не может представить себе мира, где сможет спокойно жить, причинив Шу боль. Он самая настоящая глупая рыбка, но пускай. Назуна не против потерять ещё что-то. Он уже отдал принцу всё, что было ему дорого, не страшно закончить всё и подарить ему жизнь ещё разок.

Русал уже спас его однажды, даже если Шу об этом никогда не узнает. Наверное, неплохо спасти его снова, пускай и от самого себя? Назуна смотрит на кинжал, на мурен и на заходящее солнце последнего отведённого ему дня. Он чувствует холодные волны на своих настрадавшихся ступнях, солёные слёзы на впавших щеках. Они всё ещё на вкус как дом. Он медленно идёт вперёд, к манящим волнам, бьющимся о скалы, к сверкающему горизонту.

Ему кажется, что он больше не чувствует боли. Ни его ноги, ни даже сердце, больше не ноют, не кровоточат и не страдают. Словно все его муки были смыты вечерним приливом. Он впервые со своей первой встречи с Шу хочет рассмеяться, звонко и устало. Назуна взбирается на высокий булыжник, горячий камень жжёт раздраженную кожу. Ему всё ещё больно, он прекрасно это знает. Но ему хочется хотя бы на секунду ещё раз стать тем самым Назуной, которым он был до того, как спас принца. Беззаботным и доверчивым, свято уверенным в том, что каждое его решение правильное. И даже если он совершает ужасную, непоправимую ошибку, ради себя прошлого, счастливого и живого, он допустит последний свой просчёт. Русал улыбается манящим его волнам и далёкому дому, раскидывает руки пошире с плеском падая в воду.

Тёплое море принимает его обратно, обнимает мягко и нежно и он наконец-то понимает, почему решил так поступить. Потому что даже если всё было зря, он действительно пытался. И возможно он больше никогда не станет собой прежним, останется морской пеной до конца своих дней. Но эта форма бессмертна и, в какой-то степени, он навсегда будет рядом со всеми, кого любит. С морем и с Шу.