Назревающий час-пик в общественном транспорте, спешка, небольшая давка и огромное притеснение личного пространства. Жить на другом конце города от места учёбы очень сильно било по хронической усталости, – вагон электропоезда, остановившись, открыл двери, – в мыслях лишь тешится путь от дверей до ближайшего свободного сидячего места.
Следом за девушкой на её колени усаживается и сумка, полная страницами лекций и книгами. Одна из них не упускается из рук, сверкая закладками, – новенькая, уголки которой ещё не столь сильно потрёпаны, а значит, только была взята к прочтению: читать в транспорте – хорошая идея для времяпровождения в долгой дороге. Но только поезд тронулся – хрупкий образ поменялся вновь, книгу закрыли, передумав читать, поэтому её место – лежать под ладонями. Покачивания и ощущение разряженного настроения действовали лучше всякой сонной таблетки, так что, вжавшись шеей в твёрдые края пальто, девушка прикрыла глаза, отдаваясь настоящей себе – мыслям.
Джинн...
... результат лучше прежнего, тебе стоит дать ещё одну попытку, чтобы получить высший балл и...
... не зажимай так плечи, встань в стойку и фехтуй правильно...
... решила куда идти, ведь посмотрела баллы на направление...
Джинн, почему свет ламп в вагоне электрички такой противный?
Джинн, твоя остановка.
Глаза широко раскрываются, а взгляд едва фокусируется на открывающейся двери. Быстро подхватив вещи и, боги, хоть здесь её невезение не позволило потеряться книге или не упасть под колёса, она успела выйти, прогоняя сонливость широким быстрым шагом до перехода.
В голове слоняются строчки песен, как ветер шелестит в закромах широкой улицы; и мысли. Много мыслей, много того, что планируется или откладывается, много того, что надо воплотить...
... как плохо быть мечтателем.
Рука достаёт из кармана смартфон, чтобы взглянуть на время: цифры в верхней части экрана лишний раз говорят о том, что времени на личную жизнь сегодня снова нет. Учёба, учёба, сон. Учёба, ещё учёба, сон. Каждый день был в точности, как и предыдущий, каждый новый день рушил личность и желания, чёртов день сурка, непонимание того, что нужно, а что даже и нельзя, и слёзы, и исписанные рисунками блокноты, без которых не пройдёт ни одно занятие, и скука, и одинокость, и небольшое желание жить.
Остановка отделяется всё быстрее, поток людей рассеивается, и тут возникает самая родная дорога – небольшой тихий сквер, ведущий, непосредственно, к дому. Солнечные блики образуют яркие дорожки на сухом асфальте, ничегошеньки не грея: завывающий октябрьский ветер сильно бьёт, крепко цепляется за одежду, проникая через рукава и под подолом прямо под одежду. Холодно, с безумством холодно, морозно. Лёгкие ботинки рассекают по плитке, маршируя домой; вся тяжесть снова осела на разум и тело, и чувство, будто ты оловяный солдатик, и вера во что-то хорошее, что можно придумать. И осенью всё схоже: бесполезно не греет, сереет. Как и внутри.
Пара знакомых поворотов – дом совсем близко.
Беспечные мысли скатываются в единую картинку, от которой сердце бьётся лишь быстрее, а руки нервно сжимаются в кулаки. Не сдавайся и представь, что тебя дома ждёт любимый человек. И эти представления, идеально вырванные из самых лучших фильмов про семью, заставляют сиять; тут уже всё гораздо красочнее, чем хочется это видеть.
Девушка поднимается по ступенькам в подъезде, параллельно расстёгиваясь и думая о том, как сейчас будет поправлять в очередной раз галстук на воротнике, а сумка в руке со сменными вещами станет портфелем, где лежат ценные бумаги. Ступенька за ступенькой... не останавливайся! Вот уже в мыслях фантомное приятное искушение ожиданием чего-то хорошего. Дверь квартиры тихо щёлкает под ключом, прежде чем открыться; легче войти и закрыть глаза – с кухни или зала непременно слышен шум, говорящий, что дом не пуст.
И вот, пустыня сероватых домов и длинных остановок закрыта от всего и вся. Джинн медленно оседает на пол прямо в одежде, довольствуясь своими мыслями. Неплохо было бы сейчас услышать мягкие шаги сзади, приветствие, чувствовать поцелуй на губах... Перед ней стоит самая красивая девушка, ожидающая дома. И целует. Обнимает. Говорит и делает всё то, чтобы из разума не выходила эта нужность.
Час за часом. Мечта за мечтой. И желание стать бесчувственным человеком, чтобы подобные мысли не уродовали каждый вечер.
Рядом на полу валяется книга, видевшая весь путь домой собственными страницами и бесконечными историями. Пальцы проходятся по обложке, затем листают в самый конец. У этого романа, вроде бы, хороший был конец...?
День неплох.
***
Зарево холодных закатов опускается на город, беспричинно заставляя каждого человека снова проходить этот осенний чувственный ураган. Перчатки слегка выглядывают из карманов, так и не надетые от ледяных ветров. Домой. И быстрее.
Входная дверь снова приятно отрывает от внешнего мира. И даже если в коридоре нет света, усталые глаза до мелочей знают, где и что лежит, весит – память, может, и подводит, но не в таких живых и важных вещах.
День лучше.
– Ох, наконец-то. – В коридоре образуется ещё одна тень в небольшом краешке света из комнаты. – Привет.
– Привет, Лиза.
На горящие от холода щёки опускаются тёплые ладони, и Джинн всем своим видом уже, такая никакая, цветёт:
– Совсем стало холодно? Проходи и грейся, скорее. – На губах остаётся лёгкий поцелуй-касание.
День замечателен.
Верхняя одежда спадает раз за разом; пальто угрюмо охраняет крючки в прихожей, шарф, бережно подаренный на их небольшую годовщину, – не будем упоминать, что Лиза это сделала, потому что Джинн, дурашка, попросту не носила шарфы, – проходится лентой по руке, складываясь у зеркала.
Рабочий вид снова предстаёт, и серьёзность снова такая видимая, и глаза устало прикрываются, а на лбу мелькают незаметные морщинки. Что рабочие списки документов, что последние известия и травмы, что даже некогда читать романы...
Ласковые объятия и тот необходимый кусочек пазла, блуждаемый в израненном сознании, наконец находит своё место.
Последняя страница лёгкого романа всегда гласит о неминуемо хорошем.