В этот зимний вечер, ДжинХван сидит на подоконнике и усталым взглядом смотрит на ночной город.
Снег медленно падает, кружится, – ровным, пушистым слоем покрывая землю, деревья, крыши домов и все-все вокруг. И сердце Кима тоже.
Он любит зиму, возможно, не так, как весну и лето, но любит. Ведь Рождество его любимый праздник. Он всегда ждет его с нетерпением и верит, что именно в этот день произойдет что-то особенное, возможно то, что изменит его жизнь.
Каждый год так и было, и этот раз тоже не исключение. И ДжинХвану трудно принять, что изменения не всегда бывают тем, что приносит счастье.
«Ничего, что дом сгорел, зато клопы подохли», – вспоминает парень старую поговорку, которая говорила его бабушка, когда какие-то вещи и события не оправдывали ожиданий.
«К моей ситуации это вряд ли имеет отношение…» – криво улыбается Ким, опуская взгляд на свои холодные ладони.
Сейчас он корит себя за то, что не признался в своих чувствах раньше. Возможно тогда, когда он впервые четко осознал, что от дружеских они слишком далеки.
Но нет, ДжинХван всегда все тщательно продумывает, выжидает, ищет подходящий момент. Ведь, это важное событие. Так ведь? Это нечто особенное, что способно изменить жизнь двух людей. Как к лучшему, так и к худшему, к слову.
Но ДжинХван старался об этом не думать. Он просто раз за разом проигрывал у себя в мыслях возможные ситуации, сценарии развития событий, каким может быть разговор, что следует сказать, а о чем лучше не стоит.
То, что он сейчас знает – мучает и смущает его, и парень не знает, как быть дальше. Всегда уверенный в каждом своём действии и поступке, ДжинХван понятия не имел, что делать сейчас. Как себя вести? Что говорить? Или стоит сделать вид, что он ничего не знает, ничего не видел и не слышал? Нет, не сможет, думает он и выдыхает на стекло, наблюдая, как оно стремительно затуманивается.
ДжинХван медленно выводит инициалы, затем быстро их стирает, тут же обернувшись на дверь, опасаясь, что кто-то из ребят мог зайти и увидеть чем он тут занимается.
Меньше всего на свете, он хотел сейчас объясняться с кем бы то ни было из одногруппников. Больше даже потому, что просто не знал что сказать. Он еще не разобрался в себе, что уж говорить о том, чтобы попытаться кому-то объяснить…
– ДжинХван-хён, ты здесь? – в комнату просунулась голова ЧанУ, оглядывающая все вокруг и останавливаясь на силуэте у окна, на подоконнике, – ДжинХван-хён, все хорошо? Мы тебя потеряли, хёны не хотят начинать без тебя.
– Все, хорошо, ЧанУ-я, я просто хочу немного привести мои мысли в порядок, чтобы в Новый год войти со светлой головой. С чистого листа, знаешь… – неловко закончил ДжинХван, не повернувшись в сторону донсэна, все так же продолжая смотреть в окно.
– Я могу сказать, что ты задремал, если тебе нужно время, хён, – робко предложил ЧанУ, смущенный поведением старшего Кима.
– Это то, что нужно, – безэмоционально обронил парень, – ЧанУ-я, спасибо, – нежно добавил ДжинХван, не переставая удивляться проницательности этого ребенка.
А, собственно, на что ему нужно время-то? Сейчас кажется, что ему и многих лет будет мало, чтобы заставить свое сердце отпустить того, кого никак не хочется отпускать.
ДжинХван зажмурился, сдавливая пальцами переносицу и, пытаясь сдержать слезы.
«Черт бы побрал, эту дурацкую эмоциональность, – думает он, – чувствительность и прочее. Иногда это так мешает и бесит настолько, что хочется выброситься в окно».
Ким не хочет плакать, не хочет чувствовать себя таким беспомощным, как сейчас, но ничего не может поделать. Он такой, какой есть.
В голове, против воли, начали всплывать воспоминания вечера, двадцать четвертого декабря, когда все его мечты, так бережно хранимые сердцем, разрушились, подобно карточному домику.
***
– Хён, не поделишься своей радостью? – хитро улыбаясь, спросил ЮнХён, посматривая на старшего Кима, поверх кружки.
– Что? – немного испуганно, вопросом на вопрос, ответил ДжинХван.
«О чем это он? – мысли парня начали лихорадочно разбегаться в разные стороны, – Неужели, ему что-то известно? Но откуда? Я никому ничего не говорил. Или это так заметно?»
– Ну, ты сегодня весь день цветешь, как куст гортензий весной, – не переставая улыбаться, продолжал Сон, – вот я и подумал, что у тебя что-то радостное произошло.
– А-а-а, – ДжинХван мысленно, облегченно выдохнул, – да нет, просто настроение хорошее, Рождество же. Я люблю Рождество.
– Знаю, – закатил глаза донсэн, – ты за два месяца до него, начинаешь сходить с ума по всему, что шуршит и светиться, по всем этим штукам праздничным.
– Не я один, – ДжинХван, помешивая ароматное варево в кастрюльке, обернулся на ЮнХёна, – еще какао будешь?
– Давай, – тот протянул ему пустую кружку, – обожаю твоё какао, никто не умеет его варить так, как ты.
– Ты говоришь это каждый год.
– Потому что я люблю твоё какао, хён! – весело улыбнулся ЮнХён.
ДжинХван осторожно наполнил кружку и, немного подув на поверхность горячего напитка, поставил перед Соном.
– М-м-м, чем это так знакомо вкусно пахнет? – на кухню зашел Бобби, заинтересованно втягивая воздух носом.
– Мини-хён, сварил своё наивкуснейшее какао, – торжественно объявил ЮнХён.
– Тебе налить? – обращаясь к Чживону, спросил старший Ким, игнорируя «мини-хёна».
– Спрашиваешь еще? Конечно! – Бобби уселся на стул, подпрыгивая от нетерпения.
ДжинХван, подтянувшись на носочках, достал с верхней полки кружку Чживона и налил какао, так же, как и ЮнХёну, он немного подул на напиток, прежде чем поставить на стол.
– Ва-а-а, хён, ты слишком заботливый, – проворчал Бобби, улыбаясь и протягивая руки к желанной кружке с напитком, достойным богов, не меньше, – Господи, за это какао можно душу продать, – с наслаждением добавил парень, осторожно отпивая немного. ЮнХён утвердильно промычал, не отрываясь от своей кружки.
Старший Ким отвернулся, скрывая мимолетную улыбку, которая так внезапно коснулась губ.
– Хён, спасибо большое, ты лучший! – воскликнул Чживон, поднимаясь и ставя кружку в раковину, и тут же убегая прочь.
– Эй, надо остальным ребятам налить, – предложил Сон, споласкивая, свою и Бобби, кружки.
– Я как раз собирался, – улыбнулся ДжинХван, – но тут совсем мало осталось, сейчас еще сварю.
– Хорошо, тебе помочь чем-то? – ЮнХён пока достал кружки Ханбина, Чжунэ, ДонХёка и ЧанУ.
– Нет, я справлюсь, ты пока лучше подумай, что на ужин приготовить, а то время уже. Да и вообще, сегодня Рождество, нужно что-то посерьезнее лапши с жареной свининой.
– И чем мини-хёну не угодила жареная свинина, – тихо пробубнил Сон.
– Я все слышу, – усмехнулся «мини-хён».
ДжинХван достал новую пачку какао-порошка и пакетик корицы. Только зимой его тянуло на всякие западные вкусности, напитки, специи и прочее. Поэтому, в доме обязательно есть корица, много молотого имбиря, мускатного ореха и прочего стаффа. И хоть, он практически никогда не готовит, фирменное какао и немного вкусностей вполне по силам.
– Прошли слухи, что ДжинХван-хён побалует нас своим какао, – улыбаясь, сказал ДонХёк, заглядывая на кухню.
– О, мой бог, ну что за дети, вы подождать не можете? – деланно возмущенно проворчал старший хён.
– Все в порядке, хён, – рассмеялся самый младший Ким, – просто этому запаху сложно сопротивляться. Может, тебе помощь нужна?
– Нет, мне поможет ЮнХён, иди, отдыхай, ДонХёка-а.
– Эй, почему это младший не может помочь? – «завозмущался» Юнхён.
Ребята рассмеялись, а ДжинХван, не обращая внимания на Сона, вытолкал макнэ из кухни.
Вернувшись к своему занятию, он думал о том, что задумал на сегодня.
Он так долго этого ждал, так долго не мог выбрать подходящее время, чтобы открыть своё сердце и, наконец, к этому Рождеству, он решил, что все, хватит. Уже слишком долго он оттягивает, так дальше продолжаться не может.
Иначе, он рискует вообще забить на все и никогда не признаваться.
Или того хуже, у любимого донсэна кто-нибудь появиться. ДжинХван боялся думать об этом. Мысль о подобном исходе событий, заставляла сжиматься его сердце в маленький комочек, отчего сердцебиение замедлялось и, казалось, что еще чуть-чуть и вовсе перестанет биться, замерев навсегда.
«Сегодня, – думал Ким, – сегодня я обязательно признаюсь. Так уже невозможно дышать свободно».
– ЮнХён-а, ты достал кружки? – ДжинХван оглянулся на стол, – а, хорошо. Давай, я отнесу ЧанУ и Ханбину, они вроде бы у себя в комнатах, а ты – Чжунэ и ДонХёку.
– Хорошо, хён, – Сон взял две уже наполненные кружки и вышел из кухни.
ДжинХван осторожно налил горячий напиток в две оставшиеся кружки и, аккуратно взяв по одной, в каждую руку, отправился следом за ЮнХёном.
Постучавшись, скорее для приличия, в комнату ЮнХёна и ЧанУ, Ким зашел внутрь, тут же натыкаясь на макнэ, сидящего по-турецки на полу и что-то разглядывающего у себя в смартфоне.
– ЧанУ-я, я принес тебе свежего какао, – позвал ДжинХван, побуждая парня встать и взять кружку.
– О, хён, большое спасибо! – ЧанУ принял кружку с какао, – может, на кухне помощь нужна?
– Нет, там ЮнХён ужин готовит, если что, он позовёт.
– Хорошо.
ДжинХван вышел, прикрывая дверь, и направился к комнате Чжунэ, Бобби и Ханбина.
Подойдя, он хотел было постучаться, но дверь была приоткрыта, а еле слышимые голоса, заставили его остановиться с занесенной над дверью, рукой.
– Чживон, ты серьёзно? А как же ребята? – взволнованно, но, все же радостно, спрашивал Ханбин.
– А что ребята? Ну… придумаем что-нибудь, – задумчиво протянул Бобби.
Послышалось непонятное мычание, потом какая-то возня и Чживон снова заговорил:
– Ханбин-а, я хочу, наконец, хотя бы это Рождество провести только с тобой. Пойми ты это. Я люблю ребят, но не так, как тебя, ты же знаешь?
– Знаю… – тихо ответил Ханбин, с улыбкой в голосе.
ДжинХван чуть не уронил кружку, в последний момент, удерживая ее, но несколько капель какао все же расплескалось на пол.
Внутри что-то оборвалось, в глазах потемнело, а сердце пропустило удар.
Это то, что он думает? Это действительно то, о чем он только что подумал?
Не в силах сдвинуться с места, старший Ким продолжал вслушиваться в разговор по ту сторону двери.
– Может быть, съездим к моим родителям? – предложил Чживон, – они уже давно звали нас.
– Думаешь, вариант? Все же Рождество – семейный праздник, все дела, – невнятно, с придыханием отвечает Ханбин.
– В том то и дело, что семейный, Ханбин-а, – нежно тянет Бобби.
Дальше слышаться звуки, которые могут быть только звуками поцелуев и ничего другого и ДжинХван чувствует, как сердце начинает ныть, отдавая тянущей болью во всем теле.
Он все еще не мог и пошевелиться, прислонившись лбом к стене рядом с дверью и крепко зажмурившись – дурацкие слезы так и просились наружу, но нет, он не станет плакать, нет, только не сегодня.
Не сегодня…
Аккуратно поставив кружку на пол, парень выдохнул несколько раз, резко вытер ладонями лицо, провел пятерней по волосам, приводя их в порядок и, выждав пару секунд, постучал в дверь.
***
Сколько раз ДжинХван прокручивал в голове события того вечера, пытаясь принять то, что он теперь знает.
А знает он то, что ему уже давно ничего не светило.
«…они уже давно звали нас».
Это может значить, что не просто у них уже давно отношения, а что эти самые отношения и впрямь, что ни на есть, серьезные, раз родители, должно быть, в курсе…
Как такое возможно?
Как он не заметил этого раньше? Как не усмотрел?
Они же, черт возьми, столько лет вместе, втроем. Самые лучшие друзья, неразлучная троица и прочая чушь…
ДжинХван уткнулся лбом в холодное стекло. Его не отпускает уже неделю. Перед донсэнами он все тот же, а когда остается наедине, позволяет себе погрустить.
Должно быть, только ЧанУ понимает, что что-то не так, который уже не раз выручал его. Вот прямо как сейчас.
ДжинХван крутит головой из стороны в сторону по ледяному стеклу, мечтая, чтобы этот лед дошел до его сердца и заморозил все те чувства, которые приносят такую невыносимую боль.
Он переживает за то, что теперь будет дальше, думает о том, расскажут ли Бобби и Ханбин о своих чувствах когда-нибудь ему и остальным ребятам, переживает, что не усмотрел, не углядел, пропустил…
Казалось бы, невозможно, но он переживает и за ребят. Ведь, если они пара, то… хотя, если никто до сих пор не в курсе, значит, проблем с конспирацией у Кимов нет. Хотя, кто знает? Быть может, кому-то из одногруппников уже известно все? Да нет, вряд ли. Но, если что, он готов помочь.
ДжинХван нервно и как-то немного истерично рассмеялся. Что он только что подумал? Он может помочь? Конечно, может. Он старший хён и он всегда готов придти на помощь младшим, лучшим друзьям…
Новая слеза прочертила свой путь по щеке, парень выдохнул и запрокинул голову, желая «влить» чертову влагу обратно, но пока выходило плохо.
ДжинХван подумал о том, что пора бы возвращаться к парням, хватит уже «дремать».
Он зашел в ванную, умылся и, наконец, вышел из комнаты.
– Хён, наконец-то! – громко воскликнули Чжунэ и ЮнХён одновременно, как только ДжинХван вошел в гостиную, – Мы думали, ты там умер.
«Лучше бы так, – на мгновение подумал Ким».
– Нет, я просто читал, а потом заснул, – уклончиво ответил парень, притворно зевая и потягиваясь.
– Ах, ты соня, надумал пропустить Новый год, – засмеялся Бобби, подпрыгивая к хёну и начиная щекотать за бока.
– Нет! – дёрнулся ДжинХван и неловко оттолкнул от себя Чживона.
На какое-то время в гостиной воцарилась тишина, все ребята смотрели то на одного Кима, то на другого, не понимая, что только что произошло.
– Эм, хён, с тобой все в порядке? – непривычно обеспокоенно и тихо спросил Бобби, – я что-то не так сделал? Мы же всегда…
– Нет, все нормально. Простите меня, я просто… – замялся ДжинХван, не зная, как оправдать себя, – просто… я отлежал бок, и он немного болит. К тому же немного раньше я в этом же месте ушибся на тренировке, ну и… Простите меня.
– Да, все в порядке, – через некоторое время ответил за всех ЮнХён, – давайте встречать Новый год! Совсем немного осталось!
ДжинХван присоединился к импровизированному застолью на полу, занимая свободное место рядом с ЧанУ, игнорируя привычное – между Ханбином и Бобби. Если те и заметили, то не подали виду.
– Этот год был для нас непростым, но безумно счастливым, – право произнести тост досталось ЮнХёну, ДжинХван отказался, – мы, наконец, дебютировали!
Все ребята дико закричали, загалдели, начали подскакивать с мест и прыгать по комнате, ЮнХён пытался всех перекричать, но выходило плохо и, отставив стакан с соком, присоединился к общему сумасшествию.
ДжинХван, все так же ссылаясь на больной бок и усталость, улыбаясь, остался сидеть на месте и наблюдать за парнями снизу вверх.
Глядя на все эти счастливые лица донсэнов, на их широкие улыбки, он понял, что, пожалуй, не променял бы все это даже на любовь. Возможно…
Сейчас только этот момент, только эти чувства были важны.
Особенно вот эта бешеная, яркая кроличья улыбка.
Такая довольная, такая солнечная.
Пускай, он никогда не услышит в свой адрес те слова, что Чживон говорил Ханбину, пускай он никогда не узнает, каково это, когда тебя целуют его губы и обнимают его руки, не как друга, а как любимого.
Пускай.
Сейчас это правда, не важно.
– С Новым годом! – ДжинХван, решив, что погрустить он еще успеет, поднял свой стакан и, отпив немного, присоединился к своим друзьям.