Неизменность

Всё изменилось. Между ними, между двух неизменных величин. Закрытые чувства наружу, нерешенные вопросы вдребезги. Пальцами по горячей коже, дыхание мажет по кончикам, губы в кровь от желания быть ближе. 

- Только раз и больше не увидимся

И хочется и кричать, и плакать. И, кажется, он и кричит, и плачет. Но выбор есть - взять что-то оставшись или уйти ни с чем. И выбор очевиден. Дотянуться, дотронуться, дрожью по жару чужого тела и впитать, вчувствовать в себя  каждый вздох, каждое еле уловимое движение, рвать себе нервы, в попытках задушить новое желание кричать. Неровными касаниями, искусанными губами, открытостью всех своих ипостасей и нежностью, настолько несдерживаемой, что от нее лишь больнее. Звать, шептать его имя прокатистым и молящим "Сан". По губам, по коже, по тому, что где-то глубоко внутри, давно забитое, засевшее, невыплаканное. Звать последний раз и… 

… проснуться в слезах. 

Утро встречает серым небом и немой мажущей прохладой  из открытого окна. Хмурый рассвет тянет новый день, в котором ничего между ними не изменится, оставит невысказанное, переломанное, невскрытое. 

Спустить ноги с кровати, с мазохистским удовольствием ощутить холод пола. В попытках скинуть остатки сна не одеваться и подставить разморенное жаром тело под холодные порывы ветра из окна. 

Неровными тенями пробегается рассвет по комнате и голой спине, в голове бегут тени только что так чувственно и явно пережитого во сне. 

Механически поднять себя с кровати, втянуть тело в домашнюю одежду и заставить дойти до ванны, чтобы смыть холодной водой жрущее смятение. Становится легче - с виду, внешне. В голове, где-то глубоко под кожей всë ещё гуляют образы, забитая, но так бережно хранимая дымка желаемого неосуществимого. 

Нужно время, чтобы вспомнить - что всë сейчас как прежде. Как было вчера, как было неделю и месяц назад. В отличие от сна - где всë было таким явным, правильным, нужным и бьет сейчас по нервам легкой дрожью, пересохшим горлом и желанием забыть. Забыть лживое чувство, что мозг так сильно хочет принять за единственную правду, а то, что существует отринуть как нелепый нереальный сон. 

Кое-как приведя себя в порядок и, кажется, окончательно стряхнув остатки невероятно реального сна, Сонхва нехотя выходит из комнаты и спускается вниз. Идёт к кухне, а там его уже встречает пробивающееся сквозь серые тучи солнце. Оно бросает блики на потертый деревянный стол, на кое-как собранную в углу посуду, на широкую спину Сана. 

- Доброе утро, - тянет Сонхва. Тише, чем привычно, мягче, чем позволительно. 

- Доброе, - улыбается Сан, разворачиваясь к нему и бросая блики, разгоняя своим светом что-то темное внутри, оставшееся от прошедшей ночи. - Я кофе сделал. Будешь? 

Мягкий голос полностью уничтожает сомнения, вычеркивает мятущиеся чувства и мысли, а в голове становится по-весеннему чисто и светло. 

Сонхва кивает и молча садится за стол. Пальцы мягко перебирают попавшуюся во внезапный плен салфетку, а их хозяин без отрыва следит за быстрыми и точными движениями человека напротив. Через пару минут на стол попадает тарелка с тостами, а перед лицом появляется кружка с кофе. "Молока и немного сахара". Всë так привычно и понятно без слов. Всё так чётко и ясно, без размазанных силуэтов, обещаний и дрожи по пальцам. 

Сонхва вздыхает и пододвигает к себе кружку, еле заметно улыбаясь. Определенность лучше недосказанности. Четкие линии лучше зыбких слившихся воедино границ.

Солнце окончательно разбивает тучи, заливая кухню теплым оранжевым светом. Они говорят о ерунде, смеются и обсуждают планы на выходной. 

Сонхва снова счастлив. В этом дне между ними ничего не меняется, оставляя место только улыбкам, дружеским разговорам и бесконечной возможности оставаться рядом. Сон словно ластиком стирается ярким днём и ярким человеком, превращаясь в памяти лишь в очередной ночной кошмар. 

В глубине под ребрами, мешаясь с остатками этого кошмара жжётся единственное отчаянное желание: пусть так будет и впредь. И невысказанное останется сокрытым, далёким дрожащим на кончиках пальцев сном, оставляя их реальность по-привычному неизменной.