Вэй Усянь вернулся в комнату после своего наказания уже когда прошел закат и вся Пристань укрылась тонкими влажными сумерками. Цзян Чэн спал под покрывалом, нахмурившись во сне: он валялся в постели уже как третий день с последней охоты, на которой в одной из пещер они наткнулись на даолагуя. У Вэй Усяня до сих пор шли мурашки от одной мысли о нем: он был уродлив, как утопленник из колодца в кошмарном сне, и из-за него по горам бродили неупокоенные души. Цзян Чэну не повезло: даолагуй цапнул его по руке, подрав наручи и задев ладонь. Вэй Усянь почти мигом потащил его из пещеры, оставляя старшим адептам разбираться с даолагуем самим. И пусть царапина была совсем тонкая, Цзян Чэну тут же стало сильно плохо, и рука покрылась ужасными волдырями.
«Странно, что в тебя ничего не попало», — госпожа Юй посмотрела на него, хищно сузив глаза.
«Да как-то так вышло...» — На самом деле Вэй Усянь просто не успел. Ладно если бы это он слег на несколько дней — пережить можно, но Цзян Чэн лежал с жутким жаром и проваливался в тяжелый глубокий сон. Первый день госпожа Юй и лекарь не отходили от его постели. Вэй Усянь мог только вернуться на их любимое место у реки и копаться в зарослях, в комнате его видеть не хотели. На второй день Цзян Чэну стало лучше, но госпожа Юй всё ещё от него не отходила. Со скуки Вэй Усянь случайно разгромил клетки для кур на заднем дворе, за что его отправили подметать дорожки, а в остальное время — стоять на коленях в храме предков и думать над своим поведением. Над своим поведением Вэй Усянь не думал, он думал о том, как так вышло, что Цзян Чэн лежал второй день в постели, обложенный лекарствами и травяными подушечками, а не ловил с ним сейчас фазанов в лесу. Пока он об этом думал — процарапал острым краем камешка на деревянной перекладине глубокую неровную ямку.
И теперь, наконец добравшись до комнаты, в которой лежал Цзян Чэн, бледный и со спутанной косой, Вэй Усянь уселся возле кровати и вытянул ноги — жутко ныли после долгого дня, полного безделья в храме. Возможно, переписывать правила в библиотеке не так уж и скучно, в сравнении с этим.
Вэй Усянь заглянул Цзян Чэну в лицо.
— Выглядишь хреново, — он цокнул языком, рассматривая впавшие щеки и слегка побелевшие губы. — Вообще это я тут должен валяться, а не ты.
Цзян Чэн глубоко спал, тихо и мерно дыша. Вэй Усянь осторожно, кончиками пальцев убрал со лба намокшую тонкую прядь волос. Лоб был прохладным и едва влажным от пота.
— Что, не выспался за эти дни? Так проспишь тут всё. — Вэй Усянь попробовал устроить голову на ладонях на краю постели, но всё неудобно. Недолго думая он поднялся с пола, сбросил сапоги и аккуратно залез на постель, на краешек ближе к стене. Устроившись на боку прямо рядом с Цзян Чэном, он подпер щеку рукой и уставился на его лицо. — Пока ты тут спишь, я весь суп уже съел. И следующий суп тоже съем. Тебе ничего не оставлю. Проспишь всё, я даже не пожалею тебя. — Шея тут же затекла, и он, повозившись, устроил голову у Цзян Чэна на плече. Даже через тонкую ткань рубашки он чувствовал, какой прохладной стала его кожа. — Я столько фазанов наловил, но с тобой мог бы и больше. Как ты так подставился, что чуть не умер? — Что вообще должно произойти, чтобы Цзян Чэн перестал быть с ним? Вэй Усянь не мог представить такого даже с огромными усилиями.
Он прикрыл глаза и слушал его дыхание. Мысли его плавно утекали в сторону разных сценариев: вот Цзян Чэна ранят на охоте, но его тут же спасают лучшие лекари Пристани. Или вот Цзян Чэн прикрывает собой Вэй Усяня, и Вэй Усянь делает всё, чтобы его спасти — тащит на спине, везет на мече — да что угодно. Вэй Усянь подумал: а что бы было, если бы не было вокруг этих стен? Этих людей — дяди Цзян и госпожи Юй? Встретились бы они вообще в этой жизни? Его богатая фантазия подбрасывала лишь истории, где богатый господин Цзян Ваньинь с парой псов на привязи встречает в городе худого, страшного бродягу, которого лишь чудом не загрызли собаки. Что бы он сделал? Он бы принял его к себе? Да с чего, он же тогда не был бы заклинателем. А если...
А если бы они сбежали? Если бы они сбежали из Пристани Лотоса и стали бродячими заклинателями? Если бы рядом больше не было госпожи Юй и дяди Цзян, не было бы Яньли?.. Это была бы совсем другая жизнь. Вэй Усянь бы чувствовал себя прекрасно — никаких обязательств, долгов и правил достойного поведения. Цзян Чэн... Наверное, не смог бы так долго жить.
Иногда Вэй Усянь думал, что если бы они жили в небольшом вассальном клане или в храме где-то на высокой горе, было бы лучше. Если бы Цзян Чэн не был Цзян Чэном и наследником ордена, но был бы только с ним, то было бы здорово. Даже если бы у него остался такой же скверный характер, всё было бы лучше. Если бы Цзян Чэн не был сыном богатого господина, а был бы кем-то вроде Вэй Усяня, жизнь была бы иной. Наверное, даже лучше той, что они сейчас имели. Конечно, над Цзян Чэном не возилось бы столько людей, но он бы был свободнее. Может, если бы у них не было ничего кроме друг друга, Вэй Усянь бы смог сделать его по-настоящему счастливым.
Было бы просто славно.
Цзян Чэн заворочался во сне, и Вэй Усянь тут же вынырнул из своей сладкой дрёмы.
— Ты... — после долгого сна его севший голос был не громче шороха листьев. — Чего ты тут лежишь?
Вэй Усянь тут же подскочил, пихнув Цзян Чэна коленями, и полез за водой на столике.
— Соскучился, — он протянул ему полную чашку. Цзян Чэн схватился за нее ослабевшими пальцами. — Жду, когда проспишься.
Цзян Чэн, немного приподнявшись, жадно отпил несколько глотков и едва не поперхнулся.
— Ну, — Вэй Усянь отнял чашку от его губ, — куда торопишься, — и приложил ладонь к его лбу: всё такой же прохладный.
— Я уже просыпался сегодня. — Цзян Чэн вытер нижнюю губу и откинулся обратно на подушку. — Тебя не было.
— Я был занят важным делом.
— Каким же? — Цзян Чэн недоверчиво уставился на него. Вэй Усянь залез обратно на кровать, усевшись Цзян Чэну на ноги.
— Собирал для тебя целебные травы.
Цзян Чэн слабо усмехнулся.
— Врешь.
— Ниче не вру, вон, — Вэй Усянь кивнул на столик, куда положил пучок каких-то цветочков из леса. — Лежат.
Цзян Чэн пихнул его коленом под одеялом, что Вэй Усянь едва не свалился с кровати.
— Придурок.
— Вот так, да? — Вэй Усянь надулся. — Тогда я больше по тебе не скучаю. Пока спал, ты был приятнее.
— А ты бесишь, даже когда спишь. — Вэй Усянь возмущенно хлопнул его по одеялу. — Что было, пока я валялся?
— Ничего особенного. Те мелкие опять из-за чего-то подрались, и госпожа Юй отправила их ко мне в храм.
— И вы разнесли весь храм?
— Ну почему сразу весь? — Вэй Усянь слез с него и лег обратно у стены, устроив щеку у Цзян Чэна на плече. — Перевернули пару ваз случайно. Ну и у ширмы ножку сломали. — Цзян Чэн улыбнулся и неслышно посмеялся. — А так всё как обычно. Ты только госпоже Юй не говори.
Он успокоился и, обняв Цзян Чэна за руку, вжался носом в его рубашку, пропахшую за эти дни холодным потом. Ресницы шуршали, едва касаясь складок ткани, Цзян Чэн всё ещё слегка дрожал.
— Ты как? — Вэй Усянь поднял на него взгляд. Цзян Чэн повернул к нему голову.
— Хреново.
— Завтра поправишься?
— Ты идиот? — он слабо пихнул Вэй Усяня в живот. — Конечно поправлюсь.
Вэй Усянь улыбнулся и прижался теснее. Снова накатывала мягкая, ленивая дремота. Было бы лучше, если бы Цзян Чэн не болел. Можно было бы обхватить его, как обычно, поперек живота и хорошенько повалять по кровати. Вэй Усянь глянул на Цзян Чэна: тот прикрыл глаза. За дверью было тихо.
— Слушай, — начал Вэй Усянь полушепотом.
— М?
— Ты не хочешь как-нибудь... Уйти из Пристани? Куда-нибудь далеко-далеко. Вместе со мной?
Цзян Чэн слегка нахмурился, не открывая глаз, и вздохнул:
— Давай, когда я встану. Что-то снова хочу спать.
— Конечно. Конечно. — Вэй Усянь забрался под его одеяло и устроился поудобнее. Теперь он точно засыпал после длинного скучного дня. И, плавно проваливаясь в мягкий сон, думал о том, что нужно будет взять с собой веревку и побольше стрел, и неплохо бы забрать талисманы из комнаты, вот только вспомнить бы, куда он их засунул... И пирожков с кухни утащить. Чтобы надолго хватило.
Да, было бы просто славно.