До предела

Энид сходила с ума. Во всяком случае, ей уже на полном серьёзе так казалось. Прошло уже достаточно много времени с момента поступления в академию одной совершенно невыносимой, не в меру саркастичной и безупречной девушки, чувства к которой в её собственной груди вспыхнули намного ярче после первого обращения Синклер и возвращения в Невермор спустя вынужденные каникулы. Но даже потом она терпела. Слишком долго, на её вкус.

Энид боялась. Она боялась того, что её чувства были не более чем иллюзией, того, что она снова обманывала себя, того, что из-за этого она могла обрушить самую ценную в её жизни дружбу (Йоко была не в счёт! Она уже практически была равна сестре, а это другое!). Синклер терпеливо ждала больше года, надеясь, что эти странные ощущения утихнут и забудутся. Оборотень пыталась затеряться среди чужих рук и объятий, среди других эмоций, она действительно пыталась перечеркнуть эти ненужные чувства и забить их место чем-то или кем-то другим. Но всё было без толку.

Энид была безумно влюблена. До такой степени, что даже внутренний голос был до одури похож на интонации чёртовой Аддамс, особенно когда та начинала осаживать её ревущую от тоски волчицу. Порой Синклер казалось, что раздвоение личности — это то, что она приняла бы с радостью, лишь бы это помогло обратить на себя хоть толику внимания этой невменяемой брюнетки. Энид была влюблена так сильно, что Уэнсдей лучше было не знать о том, что в её шкафчике, в закрытой на кодовый замок металлической коробке, хранятся её волосы, которые она собирала с подушки проклятой Аддамс по утрам, улучив момент, пока та отправлялась в душ. Она хотела собрать достаточно, чтобы сплести из них маленькую косичку и сделать из неё браслет. Так частичка Уэнсдей была бы с ней всегда… Даже когда они закончат Невермор. И это уже выходило за все рамки нормальности до такой степени, что забеспокоилась даже Танака, знавшая всю подноготную чувств её блондинистого щенка, которую она давно уже воспринимала словно младшую сестру.

Энид злилась. О да, она уже даже не просто злилась, а была практически в ярости. Потому что АБСОЛЮТНО ВСЕ её намеки после того, как наконец смирилась и приняла собственные чувства по отношению к этой невыносимой во всех отношениях девушке, не достигали сознания Аддамс. Уэнсдей словно вообще ни черта не видела, не замечала, не слышала и вообще не включала там, где было необходимо, её потрясающе изворотливый ум.

Энид была в отчаянии. Блондинке в какой-то момент стало настолько плохо, что она была готова пойти даже на самые крайние меры и, собравшись с духом, решила, что раз до проклятущей Аддамс никак не доходило явное, как день, её отношение, то она поговорит с ней лично. И с этого момента и начались эти бессмысленные пятнашки. Уэнсдей, словно настоящая гадюка, чувствовала кожей каждый раз, когда Энид хотела с ней серьёзно поговорить и признаться в своих уже бушующих напалмом чувствах, и умудрялась в последний момент ускользнуть от этого разговора. Причём так, что после очередного её побега найти ту было практически невозможно ещё долгое время.

Энид была на грани. Она в сотый раз разрывала бланк с заявлением на просьбу предоставить ей другую комнату в общежитии, стоя перед дверями кабинета директрисы. Это уже стало походить на какую-то извращённую традицию: каждый третий, а то и второй день она писала чёртово заявление и шла к управляющей Невермором. Она застывала у её дверей, так ни разу и не решившись постучать да отдать бланк. Несмотря на то, что учиться им оставалось в этих стенах всего полгода, а всем уже давно стукнуло по восемнадцать (даже Уэнсдей, которая стала совершеннолетней в середине этого месяца), она готова была бежать сломя голову из полюбившегося ей места куда угодно, лишь бы не возвращаться в их с Аддамс комнату каждый божий день после занятий. Видеть её, слышать и не сметь сказать ни единого лишнего слова, ни прикоснуться, ни обнять.

Энид почти сдалась…

Почти.

— Энид? Что ты здесь делаешь? — Танака недоумённо поправила очки, выходя из кабинета директрисы с огромной кипой бумаг в руках. От её появления витавшая в собственном мире блондинка вздрогнула, испуганно скомкав чёртов очередной бланк в руках, и, быстро спрятав его в сумку, неловко улыбнулась. Вернее, попыталась. Потому что её улыбка становилась похожей на болезненный оскал с каждым днём всё больше и больше.

Йоко нахмурилась. Она всё знала. От начала и до конца. Энид просто не умела молчать в её присутствии. Но видит Бог, или кто там был, эта безумная влюблённость в ближайшее время доведёт блондинку до ручки. Вампирша вообще была удивлена, что Синклер до сих пор держалась и не слетела с катушек. Ведь по тому, что она слышала, до грани безумия ей оставался один шаг. В лучшем случае.

— Так, щеночек, ну-ка держи это, — Йоко сунула в руки блондинки всю ту огромную стопку документов, которыми её нагрузила новая директриса, зная тот факт, что Танака была старостой на их факультете. Оборотень недоумённо ойкнула, принимая ношу, и смешно округлила голубые глаза, под которыми давно появились синяки от регулярных недосыпов. На виске вампира вздулась венка. С неё хватит. Синклер становилась бледной тенью самой себя с каждым днем всё больше, и она, как верная подруга, не могла больше смотреть на то, как Энид угасала на глазах.

Вампирша достала телефон и нетерпеливо нажала на кнопку вызова, бросая хмурый взгляд из-под очков на ничего не понимающую блондинку, прилично ко всему прочему исхудавшую в последние полгода.

— Див. Бери Би и встречаемся через десять минут на пристани. Код чёрный, — она сбросила звонок, едва услышала взволнованное «принято» в динамике, убрала телефона в карман и, не оставив подруге ни единого шанса возразить, потащила её следом за собой вместе с кипой бумаг. Внутри Йоко клокотала холодная ярость. В последние недели она вообще практически не видела блондинку, ведь та просто исчезала из её поля зрения при любом удобном случае. Не отвечала на её сообщения, электронные письма и звонки, а это уже выходило за все рамки допустимого. Танака волновалась, а этого она очень сильно не любила. Честно говоря, вампирша уже даже хотела откусить голову чёртовой Аддамс, но понимала, что не имеет права вмешиваться в их отношения. Во всяком случае, со стороны Уэнсдей.

Но. С неё. Хватит.

Блондинка чувствовала себя настолько разбитой и шокированной, что даже не сообразила, что происходит, до тех пор, пока злая как чёрт Танака не всучила все бумаги какому-то знакомому вампиру, огрызнувшись на него чем-то в духе: «Разберись сам, мне некогда», и силой не выволокла её за ворота Невермора. Только тогда Энид вынырнула из своих отчаянных и полностью затопленных тоской мыслей. Она попыталась наконец не волочиться за своей лучшей подругой и пойти с ней вровень.

— Йоко, куда мы идём?

— Заткнись, Синклер, — рыкнула на неё вампирша, и оборотень почувствовала липкий ужас, коснувшийся её лёгких. Ещё никогда она не видела свою подругу в такой ярости. И несмотря на то, как тревожно сжалось сердце, несмотря на кучу вопросов, роившихся в воспалённом сознании блондинки, она предпочла замолчать и просто следовать за Танакой, понуро опустив голову. Честно говоря, ей сейчас было почти всё равно. Она прекрасно осознавала, чем было вызвано подобное поведение вампира и какой неприятный разговор её в очередной раз ждал.

Однако она недоумённо нахмурилась, когда они дошли до пристани, где проводился кубок По, и заметила там двух хмурых сирен. Сейчас, когда занятия ещё не у всех закончились, а погода была весьма холодной (ведь время приближалось к Самайну), здесь не должно было быть вообще никого. Так что никаким совпадением это быть попросту не могло.

— Итак, — Йоко остановилась, чуть тяжело дыша и пытаясь привести нервы в порядок. Она кинула слегка раздражённый взгляд на обеих сирен, кивнув им в качестве приветствия. — У нас тут с вами одна крайне неприятная проблемка, и я предлагаю наконец решить её общими усилиями.

— Йоко, что ты…

— Энид, — хмуро прервала её Дивина. Синклер вздрогнула, потому что ещё ни разу не слышала от Уотсон подобного тона. Сирена вздохнула, подняв глаза к небу и закусив губу, словно собиралась с мыслями. Она как никто другой прекрасно понимала, что происходило между этим чёрно-белым безобразием по имени Уэнсдей и её подругой-блондинкой. Проблема была в том, что, в отличие от остальных, она знала немного больше. И даже Йоко с Бьянкой были не в курсе некоторых подробностей, просто потому, что Дивина очень боялась за собственную жизнь. Однако теперь, видя, как это далеко зашло, она больше не могла оставаться в стороне. В конце концов, страх за подругу перевесил. Она взяла себя в руки и постаралась чуть мягче улыбнуться. — Послушай, волчонок… Мы же твои друзья. Так ведь?

Синклер прижала руки к груди, беспокойно переводя взгляд с одного лица на другое, и непонимающе кивнула белокурой головой, не до конца осознавая сложившуюся ситуацию.

— И именно поэтому мы здесь, — хмуро проворчала Бьянка, скрещивая руки на груди. Старшая сирена до последнего пыталась оставаться в стороне от этого вопроса. И чего греха таить, поначалу считала это даже забавным. Первые полгода. Потом даже она начала подозревать, что это может кончиться весьма плохо, однако предпочла не влезать ещё какое-то время. Просто потому, что ей крайне не хотелось совать свой нос в дела Аддамс.

— Что вы от меня хотите? — вздохнула Синклер, понимая, к чему идёт разговор. Её плечи опустились, а спина ссутулилась. Она так устала от всего этого.

— Мы хотим тебе помочь, — Дивина сделала шаг к блондинке, но та лишь испуганно отшатнулась в сторону. Сирена обеспокоенно переглянулась с вампиром, и та закатила глаза, раздражённо взлохмачивая собственные волосы ладонью.

— Энид, — вздохнула Барклай, расслабляя мышцы лица. Она понимала, что бедная девушка и так уже была на грани, а пугать её ещё больше было верхом идиотизма. — Послушай. Я знаю… Да мы все знаем, что с тобой происходит. Давай будем честными: ты уже на грани, и это не мог не заметить даже слепой. Да что уж говорить, меня даже твой бывший в последнее время донимает вопросами, что с тобой стряслось.

— Аякс? — тупо переспросила оборотень. Она не понимала, при чём тут парень, учитывая тот факт, что они расстались сразу после вынужденных каникул после происшествия с хайдом, а позже лишь изредка пересекались и иногда переписывались, обмениваясь мемами и шутками в сети. Но не более. С чего бы ему спустя столько времени вообще о ней беспокоиться? Мог бы и сам написать… Энид поджала губы. Ах, да. Они ведь все у неё с прошлого месяца были в чёрном списке и блоках. Оборотень расстроенно вздохнула, опуская голову и боясь смотреть девушкам в глаза. Она просто пыталась хоть немного побыть одна. Ей был необходим перерыв. Вот только он, кажется, затянулся.

— Нет, блять, Торп! — взорвалась Йоко. Её клыки вышли наружу чуть больше, чем обычно. — Энид, пойми, мы все чертовски за тебя беспокоимся! Да я места себе не находила последние недели, когда ты нас всех и меня в первую очередь тупо игнорировала. Даже твой куратор уже забеспокоилась, ведь выпуск через полгода, а твои оценки ухудшаются с каждым днём. Ещё несколько пропусков, и тебя исключат, как ты не поймешь?!

— И пусть! — вдруг огрызнулась Синклер, сжав кулаки. — Пусть исключают! Я не могу здесь больше находиться!

— Что ты… — начала было Дивина, но на её плечо легла ладонь старшей сирены, заставив замолчать и чуть сжав куртку младшей. Уотсон нахмурилась.

— Энид! Ты с ума сошла? — прорычала Йоко. — Ты пять лет держала планку отличной успеваемости, чтобы на финише пустить коту под хвост все свои усилия из-за чёртовой Аддамс?!

— Йоко! — рыкнула Энид, и на её руках выдвинулись когти. — Не смей. Ничего. Говорить. Про. Уэнсдей!

— Воу-воу-воу! — между ними вклинилась Бьянка, мягко отодвигая обеих взбешённых девушек друг от друга. — Мы здесь не для этого!

Вампирша, психанув, развернулась и отошла на пару шагов, глубоко вдыхая и медленно выдыхая несколько раз. Спустя пару минут молчания она поправила очки и хмыкнула себе под нос, опустив руки и расслабив плечи. Йоко медленно развернулась и подошла обратно, неловко почесав затылок.

— Би права. Прости, Энид, я не хотела тебя задеть.

Синклер, поджав губы, выпрямилась, ещё хмурясь от произошедшего, но всё же постаралась успокоиться. Она сжала руки в кулаки после того, как смогла убрать когти.

— Да, Энид. Как я уже сказала, мы хотели помочь, — Дивина пыталась примирительно улыбнуться, приподнимая раскрытые ладони, словно показывая, что у неё не было злых намерений.

Бьянка тем временем судорожно выдохнула, всё ещё будучи напряжённой. Она, если честно, даже не задумалась о том, что влезла между одними из самых сильных в академии существ. В конце концов, Танака была первой из вампиров в Неверморе по силе, а обернувшаяся в кровавое полнолуние Синклер стала очень грозным оборотнем впоследствии. Уму непостижимо, чем бы всё закончилось, если бы эти две психованные идиотки действительно подрались. Барклай тихо выдохнула, с трудом натягивая на лицо мягкую улыбку и разворачиваясь к блондинке.

— Синклер, я не хотела лезть в это до последнего, но, как и сказала Танака, мы просто не можем больше закрывать глаза на твоё состояние. Кто-то должен с этим что-то сделать.

— И вы решили, что теперь это ваше дело? — Энид саркастично усмехнулась, растягивая губы в болезненной и кривой улыбке. Она сама не могла найти выход из сложившейся ситуации, так чем могли помочь эти трое? Синклер и так пыталась держать друзей в стороне от этого вопроса столько, сколько было вообще возможно, но, видимо, терпению их тоже пришёл конец. «Что ж, это было ожидаемо», — мысль в её голове прозвучала саркастичным тоном Уэнсдей, и от этого она снова вздрогнула.

Йоко подалась вперёд и мягко взяла Энид за руку, заставив ту чуть заметно напрячься, но не вырвать собственную ладонь из чужой, как ей хотелось в это мгновение. Она вздохнула, пытаясь звучать более мягко.

— Прости, что накричала на тебя, щеночек, — Танака понимала, что вспылила и очень сильно невовремя. Так что искренне сожалела о своих словах, и Синклер явно расслышала это в её голосе. Блондинка вздохнула, расслабляясь, и горько усмехнулась, сжав мягко руку подруги в своей.

— Ничего… Я сама виновата. Простите, ребят, — вздохнула она, чувствуя, как к горлу подступают непрошеные слёзы.

— Ну-ну, — мягко сказала Дивина, подойдя ближе и приобняв застывшего оборотня за плечи. — Не переживай, милая, мы всё понимаем.

— Да, и давайте уже предоставим наш план и козырь, — усмехнулась старшая сирена, протянув руку вперёд и слегка потрепав светлые волосы девушки, концы которых уже давненько не были цветными, чем вызвала в ответ смущённую улыбку.

— Что вы имеете в виду? — Энид едва слышно шмыгнула носом, стараясь сдержаться, но с надеждой подняла взгляд на друзей. И те в ответ усмехнулись, переглянувшись.

— Да, у нас есть план, — кивнула вампирша, поиграв широкими бровями. Этот жест обычно всегда веселил блондинку. И вот сейчас тоже. Губы Энид дрогнули в слабой улыбке. — Тебе понравится.

— По сути, ничего сложного, — добавила Дивина, отзеркалившая улыбку своей девушки. — Мы подумали, что необходимо подобрать подходящее время и место, а также то, что нам нужна информация, которую не достать в Неверморе.

— И если с местом и временем теперь всё ясно, — продолжила Барклай, перехватив эстафету у подруги-сирены. — Ведь скоро Самайн, и в Неверморе будут объявлены выходные в честь праздника.

— То с информацией нам пришлось изрядно повозиться, — продолжила Йоко, гордо уперев руки в бока и выпрямляясь, с усмешкой видя непонимающее лицо блондинки. — Вернее, мне пришлось. Ну да не суть. Ответь мне, волчонок: если дело касается Аддамс, то у кого стоит искать совета?

— Я… не знаю, — непонимающе наклонила голову вбок оборотень, чуть хмурясь. У неё, конечно, были мысли о том, чтобы связаться по хрустальному шару с родителями Уэнсдей и спросить у них совета, но она на это так и не решилась, сочтя это верхом бестактности по отношению к соседке.

— У другого Аддамса, конечно же! — довольно оскалилась Танака, доставая свой телефон из кармана и демонстрируя его экран подруге. Брови Энид взлетели вверх, когда она прочла имя в открытых контактах вампира.

— Но… как? — она поражённо уставилась на подругу, не веря своим глазам. Оборотень ведь тоже думала на этот счёт, но выяснить контакт младшего брата Уэнсдей ей так и не удалось, хотя бы просто потому, что телефона у него не было.

— Я просто подарила ему телефон. Один из тех, что у меня были в запасе. Парнишка с радостью согласился помочь, узнав, что у тебя проблемы. Ты вообще в курсе, что Пагсли вас шипперит ещё с первого года обучения в Неверморе его сестры?

— Боже мой… Она убьёт его, если узнает.

— Он сказал, что это вряд ли. Что-то вроде: «Она пытается это сделать с самого моего рождения, но ей это всё так же не удается и по сей день», — Йоко пожала плечами, скидывая контакт младшего Аддамса на телефон Синклер. Она похлопала ошалевшую от таких новостей подругу по плечу и мягко улыбнулась. — Ну что ж. Думаю, тебе надо сначала с ними связаться, чтобы понять, в каком направлении действовать. А мы уже потом тебе подсобим с осуществлением плана. Хорошо?

— Ребята… — Энид всхлипнула, чувствуя, как подкашиваются ноги от облегчения и благодарности, и переводя взгляд с одной улыбающейся девушки на другую. — Спасибо…

— О господи, — вздохнула Дивина, крепче обнимая её за плечи. — Ради всего святого, я просто надеюсь, что это скоро закончится и ты снова будешь улыбаться как раньше.

— А я надеюсь, что к этому моменту мы все выживем, — саркастично усмехнулась Бьянка, и остальные рассмеялись, кивая в подтверждение её слов.

Да, Аддамс могла пугать их всех до чёртиков, да, она действительно была опасной. Вот только давно уже не для них. И даже она сама это понимала. А теперь пора было воспользоваться этой привилегией ей же на пользу.

***

Уэнсдей поняла, что пропала. Со второго дня пребывания в Неверморе после вынужденных каникул она в полной мере ощутила последствия той ночи с хайдом и нападением на академию. Безусловно, в её планы не входило забивать себе голову подобной чепухой, как романтика, но чёртова Синклер не выходила из её головы всё это время. И в тот день, проснувшись раньше, по привычке она стояла на границе их комнаты, сложив руки за спиной, и хмуро наблюдала за спящей блондинкой. Это уже становилось чем-то вроде хобби… В плохом смысле этого слова. Именно тогда она поняла, чего ей до дрожи в пальцах не хватало всё это время разлуки, и осознала в полной мере, что пропала.

Уэнсдей опасалась. Она до крайности не хотела признавать, что чувство беспокойства, поселившееся в её, казалось бы, пустой грудной клетке, пульсировало и разрасталось, подобно болезни, с каждым прожитым днём рядом с блондинкой. Болезни, что пророчила ей крайне короткую жизнь в случае разлуки с этой пародией на оборотня. Хотя она с трепетом признавала, насколько стала сильнее Синклер и как изменились её тело, взгляд, руки и даже запах после того, как она наконец смогла обернуться в то роковое полнолуние. С тех самых пор её взгляд не мог перестать цепляться за блондинку при каждом удобном случае. Аддамс опасалась. По-настоящему даже боялась, хотя и не хотела признавать в себе столь очевидной слабости, что однажды Энид её покинет. Что её собственные эмоции погубят Синклер и заставят её болезненный свет потухнуть. Уэнсдей осознавала, что если всё так и продолжится, то она не сможет защитить оборотня от самой себя.

Уэнсдей признала. Она с глубочайшей ненавистью к самой себе приняла тот факт, что была влюблена. Проклятие Аддамсов настигло и её. Вот только в отличие от её родителей, уделявших огромное количество времени романтике, Уэнсдей испытывала гораздо более тяжёлые и тёмные эмоции в разы весомее любой ненависти и неприязни, что в ней вообще когда-либо существовали. Она осознала то, насколько была жадной. До самой последней кости в собственном теле она желала того, чтобы Синклер смотрела только на неё, всегда и до самой смерти, чтобы каждая её частичка принадлежала только ей без каких-либо других вариантов и возможностей. Но здравая, всё ещё перевешивающая, часть её рассудка понимала, что это погубит солнечную волчицу. А потому поняла, что ради Энид должна держать себя от неё же подальше. Ради неё она не могла позволить рухнуть их дружбе.

Уэнсдей пыталась держать себя в руках. Она действительно пыталась. Вот только осознание того, что эти попытки не глушат чуждые ей эмоции, а лишь усугубляют их ещё больше, делало всё хуже во сто крат. С каждым днём дела становились всё хуже, и Аддамс искренне ненавидела себя, пряча в рукаве блеск для губ Энид, пока та отвернулась, чтобы собрать вещи для похода в ванную. Идеальное преступление. Незамеченное воровство ещё одной вещи Синклер в её коллекцию, которую успел заметить Вещь. В честь чего пришлось силой заколотить его в ящик и отправить домой к родителям почтой. Болтливый придаток знал слишком много, а утечки информации она допустить не могла. Пока что. Видит Сатана, она пыталась выжить в эти последние полгода и не сломать себя и Синклер заодно. А подсознательное понимание того, что они обе были уже совершеннолетними, не добавляло ей терпения. Но Аддамс умела ждать. Выжидать. Строить засады. Они должны были закончить Невермор. И тогда… Тогда Синклер от неё уже никуда не денется. Даже если будет против.

Уэнсдей сходила с ума. От сознания того, что сама творила. Её жуткая коллекция разрасталась и полнилась тем, за что обычно люди подают в суд и обвиняют в сталкерстве. Она решила не красть, а заменять. И это оказалось более действенно. Она незаметно меняла их подушки местами, перетасовав наволочки, чтобы у неё была вещь, пахнувшая Энид; она купила точно такие же полотенца, как и у блондинки, незаметно меняя их, когда та выходила из душа, чтобы потом могла использовать сама и вдыхать запах её тела. Она благодарила дьявола за рассеянность Синклер и то, что та не замечала, что маленькая дырка на её любимой футболке вдруг пропала, что её любимая ручка, кончик которой она любила покусывать в задумчивости, вдруг обзавелась новым корпусом. Уэнсдей ненавидела себя за это, но не могла ничего сделать. Мания поглотила её целиком. И лучше Синклер было об этом не знать.

Уэнсдей была на грани. Она заметила, что с блондинкой что-то не так. С каждым днём та становилась всё более нервной, а взгляд её ярких глаз начал угасать. Аддамс поняла, что причиной этому является она сама. И это было тем, чего она и боялась. Она подсознательно уже убивала своим существованием оборотня. Медиум не знала, как именно, но было ясно словно день, что её присутствие рядом отравляло Синклер. До такой степени, что та даже хотела переехать в другую комнату, но, судя по всему, так и не решилась подать заявку, разорвав очередную бумажку в клочья. Чёрное сердце Аддамс болело, когда она собрала обрывки и поняла, что это был за бланк. Энид хотела сбежать от неё. Она всё поняла. Аддамс раскрыли. Впервые в жизни Уэнсдей словила паническую атаку, благо успела убраться подальше от коридоров Невермора, забившись в самый непроходимый угол библиотеки. К сожалению, одной бестолковой сирене не сиделось спокойно в одном с ней помещении. Дивина теперь знала слишком многое, и Уэнсдей позаботилась о том, чтобы эта треклятая рыба держала свой длинный язык за зубами. Но с тех пор она решила максимально избегать любой попытки Синклер с ней заговорить, кроме как на уроках, и то она всеми силами старалась её игнорировать, ощущая, как в труху перемалываются собственные кости от тоски.

Уэнсдей сдалась…

Почти.

Тишину комнаты нарушил звук завибрировавшего телефона. Аддамс, вяло лежавшая на кровати и последние полчаса уныло пялившаяся в потолочные балки, раздражённо нахмурилась, потянувшись к прикроватной тумбочке, в ящике которого лежал не используемый ею практически телефон. Она меланхолично посмотрела на экран, вчитываясь в только что пришедшее сообщение, и замерла… Её глаза на секунду расширились, и девушка резко села на кровати, вперив взгляд чёрных глаз в экран.

Энид не было в комнате вторые сутки. Что, впрочем, было неудивительно, учитывая то, что она снова ввязалась в подготовку мероприятия к Самайну. Вся академия последние дни стояла на ушах, и уставшая от собственных мыслей Аддамс предпочла максимально скрыться ото всех, дабы не влипнуть в очередную бесполезную, с её точки зрения, авантюру. Синклер же это не остановило, впрочем, как всегда. Уэнсдей только тихо радовалась тому, что, занявшись интересующим её делом, Энид наконец приободрилась, став выглядеть более живой, чем последние месяцы. На чёрном сердце медиума стало немного полегче. Может быть, она ошибалась всё это время? И зря игнорировала оборотня?

@DivinaWatson: Аддамс, это срочно. У нас что-то происходит! Во всём бальном зале погас свет, слышится рык и крики. Энид тоже где-то там!

Уэнсдей нахмурилась. Её номер во всем Неверморе знала только эта бесполезная рыба, ведь предыдущий телефон, подаренный Ксавье, после случая со сталкером отправился в утиль. Медиум усмехнулась, понимая, что она сама сейчас была не лучше. Она спокойно закрыла сообщения и отложила телефон. Это наверняка идиотский розыгрыш, и не более, ради того, чтобы вытащить её из комнаты. Ночь Самайна почти началась, и ей было так плевать на нынешнюю дату и даже открытие потусторонних врат в этом году, что она предпочла вообще не думать на этот счёт, хотя это и был один из любимейших праздников её семьи, в который было принято говорить с предками. Ужасное попустительство с её стороны.

@DivinaWatson: АДДАМС! У нас труп! Серьёзно!!!

Уэнсдей лениво хмыкнула, вновь убирая телефон и разворачиваясь лицом к стене, явно намереваясь попытаться уснуть. Пусть говорят, что хотят, её это всё не касалось.

В дверь агрессивно начали стучать. И чуткий от недосыпа слух медиума уловил панические вопли на заднем плане. Уэнсдей нахмурилась, вновь резко вставая с места. В её груди закралось нехорошее предчувствие.

— Аддамс! — судя по голосу, это была Барклай, причём достаточно сильно не в себе. В её голосе явно сквозило беспокойство и страх, что заставило Уэнсдей почувствовать лёгкий холодок по спине. Если даже её соперница, славившаяся своим недоверием ко всему вокруг, паниковала… Что-то действительно произошло? Она подхватила со стола один из своих ножей и быстро спрятала за пояс, набросив сверху объёмную толстовку. Её шаги ускорились, и уже через мгновение она резко открывала дверь, содрогавшуюся под ударами паникующей Бьянки. На пороге стояла бледная и слегка перепуганная сирена, куртка на её правом плече была разодрана несколькими длинными полосами, а в воздухе чувствовался запах крови.

— Что происходит? — не терпя отлагательств, хмуро спросила Уэнсдей, чувствуя, как подрагивают кончики её пальцев то ли от предвкушения чего-то интересного, то ли от беспокойства.

— Если бы я знала, я бы тебе сказала! — нервно огрызнулась Бьянка, беспокойно оборачиваясь в сторону коридора, где на фоне где-то вдалеке были слышны крики. Она нервно сглотнула, вновь повернувшись к медиуму. — У тебя есть серебряное оружие?

— Зачем? — Уэнсдей нахмурилась, ощущая, как по коже пробежались панические мурашки.

— Затем, что Синклер сейчас бесчинствует в бальном зале. И мне нужна ты и твоё оружие. Сейчас, — сирена сжала кулаки, нависая над более низкой оппоненткой. Её губы дрожали, как и руки, и она явно пребывала на грани истерики.

— Энид? — Уэнсдей моргнула, чувствуя, как дыхание в груди резко истончилось, а в желудке образовался ледяной комок ужаса.

— Нет, блин, другой Синклер! Аддамс, давай живее! Если кто-то и сможет её остановить, то это только ты! — не мешкая, Барклай схватила её за ворот толстовки и слегка встряхнула, не давая той даже собраться с мыслями. И это сработало. Аддамс резким движением скинула с себя руку соперницы, но развернулась и быстро отправилась к столу, немедля распахивая нижний ящик. Бьянка судорожно сглотнула, когда увидела мелькнувшее в бледном отсвете луны из окна длинное лезвие серебряного стилета. В следующий раз она, пожалуй, дважды подумает, чтобы хватать за грудки эту психопатку. Наверняка ведь у неё есть и медное оружие специально для сирен.

— Веди, — сжав челюсти, выдавила из себя Уэнсдей, выталкивая сирену обратно в проход коридора. — Расскажи, что произошло.

Пока обе они торопливо сбегали по лестнице вниз, направляясь ко внутреннему двору, паникующая сирена начала свой рассказа. Весьма сбивчиво, что лишний раз подтверждало её историю. Ведь самовлюблённая и упёртая, как стая пираний, Бьянка Барклай вообще впервые на памяти Аддамс заикалась. А это было совсем не хорошим знаком в нынешней ситуации, так что нервы Уэнсдей натянулись до предела, а сердце сжималось всё сильнее с каждым шагом.

Это её вина.

Судя по рассказу Барклай, всё шло относительно своим чередом и ребята из Белладонны и студенческого совета помогали украшать бальный зал к Самайну. А во время перерыва всё и произошло. Один из оборотней из совета решил в эту ночь, что настала пора подкатить к Синклер. Вот только блондинка от него отмахнулась и весьма в агрессивной манере, что парню уже не понравилось. Судя по всему, это был не так давно переведённый ученик с младшего курса, а потому он многого ещё попросту не знал… Но, к сожалению, многое слышал. И не самой достоверной информации. В какой-то момент он отпустил очень сальную шутку по поводу связи Синклер и Аддамс, а уже через пару секунду его тело отлетело в сторону, а Энид… обратилась. Причём быстро и в крайне неуравновешенного громадного волка. Кто мог, тут же убежали, но некоторые попали под раздачу, пытаясь заставить оборотня прийти в себя. В частности, Барклай упомянула, что пострадали Йоко и Дивина, которые вместе с ней пытались утихомирить волчицу.

Уэнсдей сжала зубы. Это была её вина. Нервы Энид были на пределе уже давно, и она до сих пор ничего с этим не сделала, хотя понимала, что могла решить ситуацию, а вместо этого продолжала избегать блондинку. И теперь стальное терпение волчицы лопнуло. Аддамс, конечно, в глубине души импонировало то, что Синклер стала наконец той, кем являлась: непревзойдённой машиной для убийств, вот только она прекрасно осознавала тот факт, что после того, как оборотень придёт в себя и осознает, что натворила, жизни в её глазах станет ещё меньше, чем раньше. А этого она уже позволить не могла. Никак. Никогда.

Они на полном ходу выбежали во внутренний двор и застыли в недоумении. Гнетущая тишина отскакивала от винтажных стен академии, а тут и там на земле лежали растерзанные тела со следами когтей и клыков на окровавленной одежде. Бьянка за спиной Уэнсдей шумно вздохнула, закрывая руками рот, а сама медиум лишь напряглась ещё больше, прислушиваясь.

— Мы опоздали… — глухим голосом произнесла сирена. На что Аддамс лишь болезненно сморщилась. Её мозг на приличествующих скоростях перебирал варианты того, как можно было теперь вытащить из этой ситуации явно пребывающую не в себе блондинку.

Которую нужно было ещё найти.

Уэнсдей сжала руку на рукояти клинка в её рукаве. Барклай будет только мешать. Дальше это было уже её личным делом. Она деревянно чуть повернула голову в сторону сирены и тихо проговорила:

— Я найду её. Вызови девять-один-один.

— Ты думаешь, я отпущу тебя одну? — чуть истерично прошипела сирена, и бровь медиума выгнулась в недоумении. — Против громадного оборотня? Ты с ума сошла?

— Это всего лишь Энид. Я справлюсь.

— Всего лишь?! Да она уже половину Невермора положила!

— Уходи, — с нажимом произнесла медиум, чувствуя, как её собственное сердце стучит где-то в груди. Она должна была как можно быстрее найти Синклер. Но и помочь выжившим не могла, потому что не хотела терять время, а проклятущая сирена от неё никак не отставала.

Бьянка шумно вздохнула, глядя на неё нечитаемым взглядом.

— Хорошо. Но как только служба спасения выедет, я сразу же пойду за тобой, — она нахмурилась, доставая телефон, и Уэнсдей кивнула ей, резко разворачиваясь и быстрым шагом направляясь в сторону бального зала, двери которого зияли чернотой провала. Жуткой и словно только её и ожидавшей. По спине Аддамс пробежались мурашки. В другой момент и если бы от этого не зависела жизнь Синклер, она бы с удовольствием рассмотрела всё внимательнее, с наслаждением впуская под кожу запах крови и темноту коридоров, обещавших ей загадки и смерть за каждым углом… Но не сейчас. Не тогда, когда её кровь стыла в жилах от страха за бестолковую волчицу, а горло не передавливало от чувства вины.

Её шаги еле слышным эхом раздавались по пустому залу, где когда-то проходил Вороний Бал, а глаза едва привыкли к сумраку, когда она наступила на что-то скользкое и едва не поскользнулась, плотно сжав губы, чтобы не издать ни малейшего звука. Уэнсдей бросила быстрый взгляд под ноги и в темноте разглядела пару прижавшихся друг к другу тел, лежащих в луже крови. Она нахмурилась. Видно было плохо, но чёртовы круглые очки, хрустнувшие под её следующим шагом, она узнала бы из тысячи. Вот теперь точно всё было очень плохо. Потому что если она права, то только что едва не наступила на тела Йоко и Дивины. А если это было так, то волчица наверняка уже сходит с ума от горя. Она должна была поторопиться. Уэнсдей повернула голову так резко, что её косы свистнули в воздухе тугими хлыстами, когда услышала какой-то едва слышный звук в стороне бокового коридора. Не мешкая она рванула в его сторону, забыв обо всём, что ей попалось на пути.

***

Последнее, что помнила Уэнсдей, это крепкие руки, резко обхватившие её шею сзади в удушающем захвате. Она даже не успела вытащить нож, как он был выбит из её вспотевших от страха ладоней. И перед тем, как перед глазами вспыхнули кровавые круги, знаменующие крайнюю степень удушения, она успела подумать, что эти руки пахнут Энид.

Аддамс медленно открыла глаза, ощущая, как немного саднит горло. Голова слегка кружилась в приятном послевкусии после удушения, и она судорожно вздохнула через нос, полностью приходя в себя и наконец осознавая положение, в котором оказалась.

Её руки и ноги были плотно привязаны к стулу, на котором она сидела. Причём оба локтя были плотно стянуты друг с другом за спинкой стула, а запястья — привязаны к основанию. Ноги, слегка разведённые в стороны, также были примотаны широкой клейкой лентой к ножкам, не давая ей ни малейшего шанса пошевелиться. Она хмуро подняла взгляд, осматриваясь, и удивлённо приподняла брови, понимая, что сидит лицом к громадному круглому окну в их с Энид комнате. В голове быстро начал складываться пазл, и она обречённо вздохнула, понимая, что её вполне недурно развели. Вышло даже весьма достойно, по меркам семьи Аддамс. Что ж, возможно, теперь она их даже не станет убивать. Но… Сколько человек в этом вообще участвовало?

Впрочем, судя по всему, не время было задаваться этим вопросом.

Чёрные глаза оглядели широкий круг из свечей, расставленных вокруг её стула, и нос уловил знакомый запах дурацких ароматизаторов личной коллекции оборотня. Она вздохнула, откидываясь на спинку стула и понимая, что теперь никто и никуда не денется. Ей оставалось лишь надеяться на то, что у Синклер хватит ума не задавать сложных вопросов, на которые она сама не могла ответить

— О, ты очнулась… — голос Энид, какой-то странный и немного надломленный, раздался откуда-то сзади, и первым порывом медиума было обернуться, но она не смогла этого сделать. Сзади послышались неторопливые шаги босых ступней по полу. Уэнсдей нахмурилась. Что-то было не так.

— Знаешь, Уэнс… — рядом с её головой откуда-то сзади появились ладони Энид, на пальцах которых тут же выскочили длинные и острые когти. Она мягко провела ими по щекам медиума, заставив её судорожно вдохнуть воздух через нос и замереть, ведь любое движение могло оставить порез на её коже. — Это того стоило…

Уэнсдей всё ещё не видела лица блондинки и не рисковала повернуть голову или приподнять её, однако отчётливо ощущала жар чужого тела, прильнувшего к ней со спины. Пальцы на связанных за спинкой стула руках дёрнулись и сжались в кулаки, а в грудной клетке вместо воздуха начал расползаться жар.

— Это была… интересная версия «похищения». Могу тебя поздравить, — голос Аддамс не изменился ни на йоту, однако она понимала, что это ненадолго. Медиум чуть слышно сглотнула, продолжив: — Сколько людей поучаствовало в твоём маленьком спектакле? Кроме Барклай и пары из рыбы и кровососа, естественно…

— Ну, если считать всех, кто не знал, в чём учавствует конкретно, то, наверное, минимум ещё весь состав студенческого совета и пара спортивных команд.

— Размах впечатляет, — сухо заметила Аддамс, ощущая, как кончики когтей царапнули слегка шею, медленно опускаясь ниже. Контролировать голос становилось всё сложнее.

— Хм… Ты быстро поняла, в чем дело. Поделишься наблюдениями? — в голосе Синклер явно были слышны саркастичный смешок и кривая улыбка. Уэнсдей снова сглотнула, пока её глаза бегали по витражу окна, напротив которого она сидела.

— Бутафорская кровь пахнет по-другому. Правда, из-за того, что Бьянка не давала мне времени сосредоточиться своей клоунадой, я не сразу это поняла. К тому же… — она еле слышно набрала побольше воздуха в лёгкие. — Я не слышу звука сирен полицейских машин, зато отчётливо различаю приглушённую музыку из бального зала.

— То есть у нас почти получилось, — на фоне снова послышался сдержанный смешок, а пальцы, вооружённые длинными когтями, скользнули на ключицы, поддевая ворот широкой в чёрно-белую полоску футболки. Аддамс слегка вздрогнула, когда почувствовала лёгкое давление на коже.

— Это… Приемлемо, — выдохнула медиум, с досадой клацнув зубами, потому что голос всё-таки дрогнул. — Чья это была идея?

— Хочешь его убить?

— Зависит от того, кто это.

— Хм, тогда ответа ты не получишь, — фыркнула оборотень за спиной, и её пальцы резко поднялись, ухватив челюсть медиума и задирая её голову вверх. Уэнсдей судорожно вздохнула, встречаясь глазами с флюоресцирующими в полутьме голубыми очами оборотня. Её светлые волосы были слегка взлохмачены, губы сжаты в кривую линию, а на лице отчётливо читалась целая гамма эмоций. От сомнения и лёгкого страха до почти животного голода… Аддамс сглотнула, не в силах отвести взгляда от пожирающих её глаз.

— Энид…

— Ты же понимаешь, почему ты здесь и в таком положении, правда? — она прикусила губу слегка удлинившимися клыками, а её глаза сощурились. Взгляд медиума метался от её губ до глаз, и она могла лишь слегка нахмуриться, сжав собственные уста, не желая сказать лишнего.

— Ну раз ты хочешь молчать… — когтистые руки вдруг исчезли с её лица, как и сама Энид, явно отошедшая назад. Медиум сдавленно выдохнула, напрягая плечи и пытаясь пошевелить руками. Ей нужно был думать о том, как или сбежать, или избежать худшего. Она серьёзно думала, что Синклер или убьёт её, или …

Раздался резкий звук отрываемой клейкой ленты, и Уэнсдей ощутила, как по позвоночнику стекла капелька холодного пота. А уже через мгновение сильная рука намотала её косы на кулак, больно дёрнув назад, заставив её запрокинуть голову снова и на секунду зажмуриться.

— Сожми зубы, Аддамс, — тихо раздался рядом с её ухом голос оборотня, и медиум на автомате захлопнула рот, поджав губы, чтобы уже через секунду протестующе замычать. Но было поздно. Её рот уже был заклеен куском широкой клейкой ленты чёрного цвета. На секунду Уэнсдей задумалась, та ли это была лента, которой она когда-то разграничила их комнату пополам? Моток ведь так и остался у Синклер, если она правильно помнила. Уэнсдей с силой дёрнулась, но добилась лишь того, что стул, к которому она была привязана, пошатнулся и съехал слегка в сторону.

— Тише… — в голосе Энид послышался смешок, а руки с выпущенными наружу когтями с силой надавили на плечи Уэнсдей, чётко показывая, что вырваться у неё не выйдет. Аддамс зло замычала, но даже этот звук застрял у неё в горле, когда Синклер наконец вышла из-за её спины, встав прямо перед ней. Чёрные глаза расширились, а воздух в лёгких словно вышибло. Потому что перед ней в одной рубашке на голое тело стояла блондинка, и её глаза светились в темноте ярко и совершенно не по-человечески. Медиум тяжело сглотнула, ловя взглядом каждый изгиб прекрасного тела, что всегда был для неё недоступен, ведь оборотень всегда так старательно избегала того, чтобы её видели без защиты одежды. Кривые шрамы, оставленные хайдом на плечах, бедре и боку, на ней смотрелись словно украшение, в глазах Уэнсдей, подчёркивая сильное и словно выточенное из дерева тело. Синклер шагнула к ней, медленно растягивая каждое движение, чтобы проклятущая Аддамс смогла всё как следует рассмотреть. Ни следа застенчивости, присущей ей в обычное время, на лице не было. Взгляд медиума жадно блуждал по открытой шее, ключицам и ямочке между едва прикрытых рубашкой, застёгнутой всего на пару пуговиц, грудей. Уэнсдей тяжело выдохнула через нос, ощущая, как собственная температура тела резко начала подниматься, кончики пальцев задрожали, а жар в груди разрастался всё больше с каждой секундой, обещая её лишить контроля, который та с такими трудом поддерживала последние месяцы.

Энид медленно отодвинула ногу чуть в сторону и подалась вперёд, усаживаясь на колени связанной брюнетки, с упоением слыша, как учащённо начало колотиться сердце в грудной клетке Уэнсдей. Её губы изогнулись в злой усмешке, а руки обвили нерадивого медиума за шею, мягко царапая когтями нежную кожу под ними. Она воодушевлённо вздохнула, пожирая глазами свою «жертву» и наслаждаясь её яростной беспомощностью.

— Знаешь… — Синклер подалась вперёд, жарко обжигая дыханием кожу шеи Уэнсдей и с упоением вдыхая запах той. В груди её зародилось тихое и довольное рычание. — Ты так тщательно от меня сбегала просто для того, чтобы оказаться в конечном итоге здесь… Не находишь это глупым? Ох, я знаю, что находишь… — язык оборотня медленно прошёлся по шее медиума, заставив ту вздрогнуть и глубоко вдохнуть, слегка дёрнувшись. Когти на руках блондинки подцепили ворот чужой футболки и с медленным треском потянули вниз, распарывая тонкую ткань. Энид довольно оскалилась. — Видишь? Не всё было так страшно с самого начала, Уэнсдей.

Она чуть отдалилась, отпуская распоротую на десяток сантиметров вниз футболку, упираясь ладонями в худые плечи и с удовольствием прислушиваясь к сбитому дыханию Аддамс, жадно осматривая лёгкий румянец на щеках её «жертвы похищения» и покрасневшие кончики ушей. Чёрные глаза поблёскивали из-под взлохмаченной челки, и это зрелище нравилось Синклер всё больше. Её глаза ехидно сощурились, и она притворно вздохнула.

— Думай, как Синклер, поступай, как Аддамс… — блондинка задумчиво постучала когтем одной руки по собственному подбородку, второй сжимая ткань толстовки на плече Уэнсдей. Всё происходящее в последнее время выводило её из себя. И не только её, но и её внутреннюю волчицу, которая, кажется, скоро начала бы сходить с ума ровно так же, как и её хозяйка. Но хуже всего было то, что не к добру упомянутая Аддамс упорно от неё сбегала каждый чёртов раз, когда Энид честно пыталась той признаться или хотя бы просто поговорить. Она кое-что узнала совсем недавно. От Пагсли, вернее, от Вещи, который в какой-то момент украл телефон у младшего Аддамса. И это взбесило её ещё больше. В светлой голове Синклер щёлкнула мысль, и её губы растянулись в ничего хорошего не предвещающей ухмылке. Уэнсдей судорожно втянула носом воздух, понимая, что девушка придумала что-то, что ей точно не понравится.

— А раз мне нужно действовать, как Аддамс… Вы, кажется, любите пытки, так ведь?

Уэнсдей моргнула, чувствуя, как жар в груди начал спускаться ниже только от этих слов, слетевших с манящих её губ. Она попыталась нахмуриться, но даже это вышло как-то дёргано, отчего блондинка, сидевшая на её коленях, довольно оскалилась и двинула бёдрами вперёд, почти вплотную прижимаясь к пленнице. Её дыхание сбилось, а зрачки потемнели.

— Что ж, Уэнсдей… Ты слишком долго мучила меня. Настала моя очередь отплатить тебе тем же, — её правая рука медленно поднялась перед лицом брюнетки, и когти на ней втянулись, начав медленно оглаживать её лицо, заставив Аддамс чуть непонимающе нахмуриться. Левой рукой, всё ещё с когтями, Энид подцепила несчастную футболку в том месте, где остановилась, и резким движением распорола окончательно до самого края, оголяя незащищённую кожу и чёрный бюстгальтер. Волчица сдавленно выдохнула, прикусывая губу и ощущая, как внизу собственного живота всё горело, а между ног уже пару минут как было ощутимо влажно. Её дыхание сбилось, когда она когтём подцепила ещё одну ненужную преграду и распорола это глупое препятствие, которое распалось на две половинки, обнажая незащищённую и такую аккуратную грудь соседки. Оборотень не стала отказывать себе в удовольствии и, убрав когти со второй руки, упоённо положила обе ладони поверх манящих её полушарий, со сдавленным стоном сжав их и ощущая, как в ладони упёрлись твёрдые соски. Они обе вздрогнули от этого действа, и блондинка с удовольствием услышала сдавленное мычание её пленницы.

— Ох, милая, что же ты со мной делаешь… — с придыханием проговорила Синклер, нетерпеливо опуская одну ладонь между собственных ног и принявшись ласкать себя, прямо сидя на бёдрах этой невозможной и очень крепко сейчас связанной девушки, с упоением наблюдая, как глаза той расширились почти в суеверном ужасе, и она снова дёрнулась, чуть пошатнув их обеих. Но Энид не было до этого дела, она не сводила глаз с мечущегося медиума, которая несдержанно мычала, раздувала ноздри в рваном дыхании, а её жадный взгляд постоянно блуждал по телу оборотня, то и дело соскальзывая вниз. Синклер оторвала свою руку от груди Аддамс и нетерпеливо расстегнула последние пуговицы на собственной рубашке, позволяя глазам Уэнсдей насладиться этим зрелищем по полной программе. Её пальцы чуть замедлились, когда она прикусила губу и подалась слегка назад, чтобы несчастной связанной Аддамс было лучше видно. Левой рукой блондинка сжала собственную грудь, ярко испытывая все эти странные и противоречивые эмоции, захватившие её разум. Её безумно заводил этот ошалевший и почти отчаянный взгляд чёрных глаз, её сбитое дыхание и ёрзанье на стуле под ней в этот момент. Энид решила отыграться по полной, и её бёдра сжались сильнее, а движения на собственном клиторе возобновились с увеличенной скоростью. Это зрелище было только для Аддамс. Её персональная пытка. И она обязана была довести её до предела.

Движения пальцев усилились, и блондинка глухо застонала, чуть откидывая голову, сосредотачиваясь на ощущениях. Сколько раз она уже это делала, втайне мечтая о том, чтобы это были руки чёртовой Аддамс? Сколько раз это заставляло её скулить от разочарования и тянущей истомы от отсутствия ощущения губ медиума на собственных? Она сбилась со счёта.

— Ох, Уэнсдей! — на последних движениях она чуть приподнялась, вгоняя внутрь себя пару пальцев и чувствуя, как свело слегка стопы от наступающего оргазма. Свободной рукой она обхватила лицо Аддамс, больно сжав и заставляя её смотреть в этот момент на себя. И когда по её телу прошёлся сильный импульс, она яростно прижалась к этой невозможной девушке, выдыхая со стоном её имя и до упора вводя в себя собственные пальцы, с наслаждением видя расширенные и жаждущие в отчаянии глаза, чувствуя, как напряглось всё тело Уэнсдей под ней в этот момент, и это осознание заставило её испытать всю ту гамму эмоций, которые ранее она не могла ощутить, занимаясь подобным наедине с собой.

О да…

Энид тяжело дышала, слегка навалившись на затравленно смотревшую на неё Уэнсдей, всё ещё ощущая содрогание собственного тела после такой сильной разрядки. Она любила её. Любила её так, что с каждым днём эти чувства в ней становились всё тяжелее, и постепенно, словно обрастая шипами, они становились ещё более болезненными, жаждущими, и беспринципными. Поначалу её это пугало, но со временем она научилась с этим жить и даже приняла сжигающие её дотла эмоции. Поэтому она даже не стала думать о том, что ей делать с потерявшей сознание от удушения Аддамс, когда всё это проклятое богами представление наконец закончилось. Она хотела её. Так сильно, до боли в сжатых позвонках, до последней клеточки тела, что ей было уже плевать, чем всё закончится.

— Я… не закончила с тобой, милая, — едва отдышавшись и широко улыбаясь в шею брюнетки, хрипло произнесла блондинка. Она чуть приспустила со смуглых плеч толстовку ровно до того уровня, куда дальше из-за связанных рук было уже нельзя. Синклер медленно отстранилась, восстанавливая дыхание и с упоением разглядывая девушку под собой. Взгляд её был затуманен, почти на грани безумия и животной жажды, обнажённая грудь тяжело вздымалась, на лбу проступили капельки пота, чёлка была в полном беспорядке, а лицо приобрело почти красный оттенок. Её оголённые плечи подрагивали, и Синклер голодно облизнулась, заставив меньшую девушку вздрогнуть от этого зрелища.

Губы оборотня растянулись в ухмылке, и она медленно начала отстраняться, чувствуя, как оставила влажный след на коротких тёмных штанах медиума. Её грудь заполняло ликование, замешанное на ощущении исполненной мести и безграничном желании. Эмоции захлёстывали её с головой, так что она уже не собиралась себя больше сдерживать. В конце концов, она слишком долго уже это делала.

Руки оборотня медленно опустились с шеи медиума, кончиками пальцев мягко проводя по оголённой коже, пока она сама неторопливо спускалась между ног девушки, ловя каждый судорожный вздох и вздрагивание тела Аддамс, которое было полностью в её руках. И это чувство власти над ней кружило голову, заполняя грудную клетку горящим сгущённым воздухом. Она наклонилась, оставив поцелуй на ложбинке между манящих её аккуратных грудей, неторопливо продолжая своё движение вниз. Её главной целью было заставить Аддамс пожалеть обо всех тех месяцах, что она её так мучила, о каждом её побеге, о каждом сдержанном слове, о каждом нерешительном жесте. Эта ночь принадлежала ей по праву, и она ею собиралась воспользоваться по полной программе.

Поцелуи оборотня становились более и более несдержанными, задержавшись на некоторое время на обоих мягких полушариях, которые так идеально ложились в её ладони, словно были созданы только для Энид. И это ощущение вызывало в ней непреодолимое желание сжать сильнее, укусить, оставить царапины. Она хотела бы вползти ей под кожу пальцами и остаться там навечно, она хотела ею обладать и присвоить себе до самого последнего вздоха без вариантов и возможностей. Она хотела её отметить, сделать своей раз и навсегда, даже если эта ночь будет последней в её жизни.

Пальцы оборотня с силой сжали грудь медиума, заставив ту вздрогнуть и дёрнуться вновь, а губы Энид уже подобрались к резинке тёмных штанов Аддамс, которую она неторопливо потянула вниз сразу же, как только убрала руки с груди, царапнув короткими ногтями бока девушки на пути к этой цели. Пальцы медленно стаскивали с ёрзавшей на месте девушки штаны вместе с бельём, пока она внимательно следила за чужим взглядом и наслаждалась сжатым мычанием чёртовой Аддамс. В нос ударил запах, который она бы ни с чем не перепутала, и Синклер жадно сглотнула, проведя кончиком большого пальца по возбуждённой и горячей нижней плоти медиума, наслаждаясь ощущением избыточной влаги между складок.

— О… Как ты мне рада, — восторженно проговорила она, заметив, как запрокинула голову с отчаянным мычанием Аддамс, и её бедра дёрнулись, слегка приподнимаясь. Энид обхватила их пальцами, с силой надавливая и огибая со стороны ягодиц. Она жадно впилась чуть увеличившимися клыками в бархатистую кожу со внутренней стороны бедра, резко потянув девушку на себя и заставляя ту чуть зашипеть от боли в запястьях, стянутых верёвками. Она послушно выгнула поясницу, приподнимая тазовую часть и чуть сильнее разводя бёдра в стороны. Синклер не нужно было повторять дважды. Язык тела Уэнсдей она выучила давно. Каждую маленькую деталь. Каждый жест, взгляд, напряжение мышц. И сейчас её тело стонало от мольбы. Волчица восторженно вздохнула, понимая всё это, и почти рычащим голосом проговорила:

— Смотри на меня, Уэнс… И тогда, может быть, в следующем раунде я сниму ленту с твоего рта, — она довольно улыбнулась, видя, как дёрнула шеей брюнетка и медленно опустила взгляд, встречаясь затуманенными глазами с её собственными. — Вот так… Хорошая девочка, — облизнулась Синклер и опустилась к ждущей её вульве девушки, вырвав первым же касанием приглушённый лентой стон. О, это была музыка для её ушей, и те звуки, что заставили собственное возбуждение снова подскочить до небывалых высот.

Оборотень провела чуть шероховатым языком по внутренним складкам, собирая обильную и дурманящую запахом влагу, с упоением ощущая, как вздрагивает тело Аддамс от каждого её прикосновения. Энид пыталась быть медленнее, чтобы подразнить проклятущего медиума подольше, но сил себя сдерживать было уже очень и очень мало. А потому, рыкнув, она с силой сжала руки на ягодицах Уэнсдей, приподнимая их и придвигая к себе плотнее, раздвигая языком влажную плоть, посасывая и едва ощутимо покусывая, утопая в этом ощущении с головой. Тело Аддамс было горячим, дрожащим и таким податливым, что ей хотелось наслаждаться им вновь и вновь. Люди называли это «заниматься любовью», но так было бы только в обоюдном согласии, когда чувства были выше желаний. Энид хотелось её просто трахать до потери пульса и сознания. Так, чтобы она запомнила это на всю свою жизнь. А потом… может быть, потом, когда всё наладится, они «займутся любовью». Но не сейчас.

Тело Аддамс вздрогнуло, словно по нему пропустили электрический импульс, а её позвоночник выгнулся. Её сотрясало от накатившего оргазма, и Энид припала языком к горячей плоти, сжимая пальцы на ягодицах и с упоением поглощая выплеснувшуюся в экстазе дополнительную влагу. Она никогда не думала, что запах Аддамс так сильно вскружит ей голову, но в данный момент её мысли заволокло плотной пеленой собственного возбуждения. Ей всё ещё было мало. И вряд ли станет достаточно даже к утру.

Она медленно поднялась, оставляя поцелуи и укусы на теле девушки, прижимаясь к вспотевшей коже собственной, наслаждаясь остаточным импульсом оргазма, что пробегал дрожью по телу Аддамс, передаваясь и ей. Чёрные глаза затянуло пеленой, но она упрямо смотрела на неё, как было велено, тяжело дыша, словно загнанное животное. Энид чуть подтянулась выше, обнимая одной рукой за обнажённую талию девушку, а второй медленно оглаживая пальцами её скулы. Она улыбалась, хитро щурясь.

— Я обещала снять с тебя твой кляп… Но если ты будешь угрожать мне смертью, то знай: я уже написала завещание и ни о чём не жалею, — в одно движение она подцепила пальцами чёрную ленту и отодрала её со вспотевшего лица совершенно невменяемой сейчас Аддамс. Ей было интересно и страшно одновременно, что же она скажет первым.

— Ты… Ты прекрасна, cara mia, — хрипло дыша, выдавила из себя Уэнсдей, затравленно глядя на блондинку из-под чёлки растрёпанных волос. Энид улыбнулась, медленно вставая и прижимаясь своими губами к чужим в жадном поцелуе, который не оставлял ни выбора, ни выхода. Она надавила языком на зубы медиума, заставляя их раскрыться, и с вожделением припала к манившим столько времени её губам, переплетая их языки и чувствуя, как от этого поцелуя уже почти дошла сама до грани. Тяжело дыша, блондинка разорвала его, ухватив затравленно дышавшую Уэнсдей за подбородок и выпрямляясь, вставая, упирая ноги по сторонами от бёдер связанной девушки да смотря на неё сверху вниз, понимая, что её промежность находилась сейчас почти на уровне с головой медиума.

— Ночь ещё длинная, любимая… Мне нужен твой рот прямо сейчас, и если ты справишься, я подумаю о том, чтобы развязать тебе руки. Что скажешь?

— Для тебя — всё что угодно, — почти просящим, сдавленным и хрипящим от возбуждения голосом произнесла Аддамс, опуская взгляд и жадно сглатывая, понимая, что Синклер справилась не только с её похищением, но и с пытками. Она этого не забудет. И она понимала сейчас, что справится со всем, лишь бы ей было позволено наконец коснуться её. Прижать к себе, сделать своей, обнять и никогда не отпускать.

***

Бьянка раздражённо вздохнула, разглядывая подрагивающую на полу Танаку. Веко её левого глаза дёрнулось, и она подавила в себе желание пнуть эту идиотку от души.

— Йоко, твою мать, ты чуть всё не испортила! — её губы растянулись в хищной ухмылке, когда она поняла, что чёртова вампирша давится собственным смехом. Впрочем, она тут же получила подзатыльник от заляпанной с головы до ног искусственной кровью Дивины, что сама едва пыталась сдержаться.

— Я пыталась её заткнуть, честно! — сдавленно просипела сирена, переворачивая едва живую от душившего её смеха вампиршу на спину. Танака утирала слезящиеся от истерики глаза перемазанными в крови руками.

— А-а-а-а, чёрт возьми, это было феерично!!! Она на меня чуть не наступила! — зашлась лающим смехом вампирша, тщетно пытаясь встать с пола. Уотсон на фоне закатила глаза, впрочем, тоже ухмыляясь от уха до уха. В последний момент, когда нога Аддамс едва не наступила на голову вампира (благо, что медиум наделала шума, поскользнувшись в луже искусственной крови), сирена успела незаметно отодвинуть едва не начавшую смеяться прямо там вампиршу и подтолкнуть кончиками пальцев её очки прямо под неверный шаг медиума, что их и спасло от мгновенного разоблачения.

— Боже мой, — вздохнула Барклай, утирая пот со лба и поправляя бутафорские накладки с порезами на плече. Услышав, что кто-то на другом конце «квадрата» как раз восторженно заорал: «Директриса в обмороке!», окружение тут же пришло в движение: зашевелились все «трупы» на земле и со всех концов зала послышался смех, а через мгновение зажглись яркие оранжевые огни в тыквах и бутафорских черепах, развешанных по всему залу.

Сирена довольно осмотрелась по сторонам. Не зря она посещала драмкружок с самого детства. Ей удалось обмануть даже Аддамс. Вопрос теперь был только в последствиях, и она надеялась, что Синклер с этим справится. В конце концов, её роль во всём этом была одной из центровых.

— Ну что же… Шалость удалась, не так ли? — усмехнулась Дивина, поднимая с пола всё ещё хрипло смеющуюся вампиршу.

— О да, ещё как удалась, — поддакнула Бьянка, довольно потирая ладони. Такой Хэллоуин запомнится Невермору надолго. Они готовились к нему несколько недель, тщательно пряча от учителей и директора всё, что им могло пригодиться, а подговорить студентов разыграть картину массовой бойни и вовсе не составило труда. Правда, все они думали, что это было ради того, чтобы до одури напугать преподавателей и нынешнюю хозяйку Невермора, но только некоторые из них знали, что на самом деле всё это было ради того, чтобы устроить «похищение в стиле Аддамс».

— Ну что ж… — Дивина осмотрелась по сторонами, примечая зашедшихся в радостном гвалте студентов, которые закатывали в зал несколько бочек с алкоголем, что должен был послужить основой для пунша. Народ радостно гомонил и улюлюкал, пока диджей занимал своё законное место за стойкой. — Мы сделали, что могли. Остальное за Энид.

— Держу пари, что она займётся этим вопросом в ближайшее время, — хмыкнула Барклай и помахала кому-то рукой из толпы, радостно при этом скалясь.

— Она неделю на мне отрабатывала сраный удушающий захват! — с видом оскорблённого поэта проворчал подошедший к ним Аякс. На его лице была наложена глубокая рана из силикона и бутафорской крови, но это всё равно выглядело нелепо и ненатурально. Девушки посмотрели на него с сочувствием. Именно из-за этой дешёвой поделки его и оставили лежать лицом вниз, чтобы не спалился раньше времени, а потому горгон был очень недоволен, изначально рассчитывая быть центральной «жертвой» оборотня.

— Радуйся, что Энид отказалась от идеи электрошокера, как изначально рекомендовал её брат, — усмехнулась вампирша, наконец сумев встать. — Думаю, твои змейки этого бы не пережили.

— Эй! Я бы на это не согласился никогда, — проворчал Петрополус, убирая руки в карманы заляпанной красным толстовки. — Ну, в любом случае, я рад был помочь. Надеюсь, теперь они разберутся, а то уже грустно смотреть на всё это, — он смущённо почесал затылок, а Дивина на фоне вновь закатила глаз к потолку.

— О, я больше чем уверена, что волчонок с этим разберётся, — усмехнулась Бьянка, понимая, что завтра им придётся объясняться с Аддамс, если Синклер не достигнет с ней взаимопонимания в этом вопросе. Впрочем, она готова была поспорить на что угодно, что Энид справится. В конце концов, они все были не слепыми и понимали, что со стороны злобного медиума у блондинки был абсолютно зелёный свет.

— Да-а-а, — протянула довольно ухмыляющаяся Танака. — Держу пари, что волчонок ждёт не дождётся, пока сможет как следует оттра… — покрасневшая до кончиков ушей Дивина резко и с силой закрыла рот своей вампирше, понимая, что она собиралась сказать в этот момент.

— Дьявол, Йоко! Закрой, свой, чёртов, рот!!!

Аякс на фоне подавился пуншем, поняв, что имела в виду вампирша, а Бьянка брезгливо поморщилась, разворачиваясь и направляясь к столам с напитками. С неё на сегодня было достаточно, так что пришло время расслабиться как следует.

— Я могу использовать его так, что тебе понравится… — начала было Танака, убирая руку девушки со своего лица, и поигрывая бровями. Но вспыхнувшая от смущения Уотсон не дала ей закончить свою фразу, ухватив за галстук и резко подтянув к себе для поцелуя.

А ошарашенный всем происходящим Аякс, стоявший на фоне, глухо выдал, вытаращив глаза:

— Воу-у-у…