Дни и ночи слились в один, практически неразрывный рабочий процесс, который прерывался лишь на душ и короткий сон – даже ели на ходу.

Но нельзя сказать, что Гордееву это как-то огорчало: дела были интересные, а с Лисицыным она, кажется, нашла общий язык. Костю тоже всё устраивало. Катерина была лёгкой на подъём, ироничной, умной, знала, когда можно пошутить, а когда к напарнику лучше не приближаться ближе, чем на два метра.

Собственно, Гордеева никогда не стремилась быть ближе: ни физически, ни морально. Женщина всегда находилась на определённой дистанции, но это не мешало коллегам мыслить в схожем направлении и находиться на общей волне. Изменить это не могли ни некоторая угрюмость Лисицына, ни определённое высокомерие Гордеевой.

Более того – напарники научились сдерживаться при общении непосредственно друг с другом. Если один всё же срывался – другой вежливо этого не замечал. Зато другим, бывало, прилетало.

***

Больше всего майорам запомнились два дела: про Паука* и про Арбалет**.

– Разрешите обратиться, товарищ генерал-майор, – попросила Катя.

Лисицыну оставалось только поражаться – когда дело касалось работы, Гордееву словно переключали: ноль улыбок, эмоций, интонаций – вторая Рогозина, блин.

Мужчина так задумался, что спросил резко и «не по форме»:

– Больше никаких серьёзных улик?..

Благо, Султанов, время от времени, смотрел на подобные вещи сквозь пальцы. После его ухода, Катя догнала Костю в коридоре:

– Лис, ты чего борзеешь? Всё нормально?

Он брякнул, не подумав:

– В моей голове нет пули? Значит, нормально.

Катя даже бровью не повела, лишь смерила напарника пронзительным взглядом и, резко развернувшись на каблуках, пошла прочь.

– Кать! – запоздало окликнул её Костя. – Извини!

***

На следующий день Гордеева шла по коридору и, случайно бросив взгляд на лабораторию, остановилась. Константин, этот мрачный Лис, с совершенно дебильной физиономией подкрадывался к Максимовой. Даша вздрогнула, что-то сказала, он ответил.

Катерина нахмурилась. Значит, эта девочка-пионерка ему нравится. То-то он вызверился на Гордееву. Нет, Катя не имела ничего против Даши или виды на Лисицына, но всё равно неприятно – помочь хотела. Удивительно – такой взрослый мужик запал на совсем ещё юную девочку.

Или Гордеева себе всё выдумала?

Тем не менее, на очередной летучке Катя села не рядом с Костей, как обычно, а напротив, чем, кажется, удивила его. Позже подоспела Максимова и уселась рядом с Лисицыным.

Мужчина слушал доклад Даши и краем глаза глядел на напарницу. Катя была очень сосредоточена, но, как показалось Косте, чем-то опечалена. После собрания уже мужчина догнал женщину.

– Катюш, – это обращение вырвалось совершенно непроизвольно, но Гордеева не обратила на это никакого внимания.

– Да, Константин? – почему-то Гордеева никак не могла назвать напарника Костей. Ни разу за всё время общения.

Мужчина вздрогнул.

– Прости меня, пожалуйста. Я бываю иногда грубоват. Не специально, на автомате, так сказать, – он замялся, предвкушая язвительную реакцию.

И та не заставила себя ждать:

– Переходи на механику, – майорша хлопнула мужчину по плечу и направилась по своим делам.

***

Спустя несколько часов Катя вернулась из клиники и, сообщив информацию о причинах болезни подозреваемого, словила на себе три пары внимательных глаз. И разозлилась. Коллеги что-то знают, а ей не говорят! Как так можно!

Лисицын глянул на напарницу и с трудом сдержал улыбку: Гордеева не понимала, что происходит, и от этого бесилась.

Пока Рогозина с Дашей перекидывались какими-то научными терминами, он подсел к оперативнице и в общих чертах поведал ей ситуацию. С каждым сказанным предложением, глаза Гордеевой темнели:

– Это может быть очень опасно!

– Ну, ты же волшебница, – он улыбнулся, ловя неуверенную улыбку в ответ, – пошамань, чтобы всё прошло удачно.

***

Так и вышло. За исключением того, что Гордеева, выпрыгивая из служебной машины на помощь напарнику, умудрилась подвернуть ногу и чуть не навернулась сама.

Но женщина умела собираться в экстренных ситуациях, поэтому забыла о проблеме на всё время допроса. Во время беседы с преступником Катерине откровенно стало жутко, хоть она и пыталась хорохориться. Впрочем, это заметил только Константин.

Не успели майоры дойти до буфета, как Катя охнула и схватилась за ближайший выступ – плечо Лисицына. Реакция мужчину не подвела: он обнял женщину, не давая той упасть.

– Что такое? – поинтересовался Костя, не забывая внимательно разглядывать лицо женщины. Когда ещё такой случай подвернётся.

– Да я ногу подвернула ещё при задержании, – пояснила Гордеева, думая, что, надо бы, наверное, выбираться из столь надёжной поддержки. Хотя этого, почему-то, не хотелось.

– И молчала, – укоризненно протянул майор.

– Да я забыла. Эй, положи, где взял! – Последнюю фразу Катя договаривала уже в воздухе – Лисицын подхватил женщину на руки и понёс до дивана.

Ни Рогозиной, ни патологоанатомов в офисе уже не было, поэтому пришлось справляться своими силами.

– Тут больно? – Костя бережно ощупывал повреждённую ногу.

– Немного.

– А тут?

– А тут – да.

– А здесь?

– Лисицын, – сквозь зубы сказала Катерина, – ты ещё мне ногу отрежь и спроси, больно или нет!

– Не бурчи, щас всё намажем и забинтуем, – мужчина полез в аптечку.

– Это обязательно?

– Добровольно-принудительно, – хмыкнул товарищ майор. – Сама же отказалась от больницы. А я хоть и не лекарь, но в таких вещах жизнь научила разбираться, – он начал размазывать гель по ноге.

– Тебе не говорили, что ты – зануда? – поинтересовалась Гордеева, стараясь не обращать внимания на смесь ощущений: болезненных от травмы и приятных – то ли от лекарства, то ли от рук мужчины.

– Четверых вырастишь – ещё не такой станешь, – флегматично отозвался Костя.

Ответом ему послужили удивлённые глаза:

– Кого – четверых?

– У меня три брата и сестра. И все – мал-мала, – просто объяснил мужчина, тщательно забинтовывая ногу.

– Обалдеть, – только и могла выдавить Катя, – а у меня только брат старший, Илья.

– А где он? – поинтересовался Лисицын, лишь бы поддержать разговор и отвлечься от Катиных ног.

– В Африке.

– Где? – он не выдержал и поднял лицо к женщине.

Зря. Взгляд Гордеевой опутал его с ног до головы.

– Он там Бармалеем подрабатывает, что ли? – брякнул Костя.

– Археологом, – не оценила юмора женщина, задумчиво разглядывая ставшую в три раза больше ногу. – Спасибо, конечно, за медпомощь, но как я домой добираться буду? Я даже в твои ботинки теперь не влезу.

– А ты угадай, – сощурился Костя и, не дав оперативнице опомниться, вновь подхватил её на руки.

Гордеевой очень хотелось пригласить его на чай, но она, почему-то, не смогла. Косте тоже очень хотелось остаться, но он не осмелился это предложить. И всю ночь два бравых майора, взрослых человека, не могли заснуть, анализируя ту чертовщину, что произошла за день.