Они учились вместе в одном из лучших университетов страны. Дочь богатых родителей, что должна была продолжить их дело после окончания высшего учебного заведения, и девушка, которая поступила ради своей собственной мечты. Несмотря на то, что Кэцин вкладывала все силы, чтобы стать лучшей в своем деле, она находила место и для дружбы. Ее идеалы не заслоняли глаза пеленой, сквозь которую можно было увидеть в своих сокурсниках будущих конкурентов.
Как связующее вещество, прочной связью скрепляющее между собой кирпичики, Люмин стала той, кто собрал компанию самых активных девчонок университета. Люмин, Мона, Кэцин, Юнь Цзинь, Йоимия и Аяка были теми, кто учились на специальность строительство уникальных зданий и лучше всех показывали себя на протяжении всей студенческой жизни. Вместе они корпели над чертежами, ходили на студенческие слеты, переписывались в сети. Встречались и во внеучебное время, чтобы расслабиться, посидеть в любимой кофейне, погадать на картах таро и поиграть в настольные игры, которые порой обладали не очень расслабляющим эффектом из-за сложных для понимания правил и соревновательного элемента. Взаимодействуя друг с другом, они раскрывали самые разные свои стороны, становясь друг для друга ближе.
Однако их дружба не могла стать пространством, где все бы могли поделиться своими переживаниями. Все-таки у каждого человека есть что-то личное, что он мог бы раскрыть только одному человеку, которому он в какой-то мере доверяет больше, чем остальным своим друзьям. Таким образом дружба в компании становится почвой для развития более близких отношений.
На последнем курсе за несколько месяцев до защиты диплома девчонки стали реже видеться, и даже в их общем чате наступило затишье, что могло длиться неделями и прерывалось редкими сообщениями. И когда день икс настал, Мона, Юнь Цзинь, Люмин, Кэцин, Аяка и Йоимия наконец защитили свою дипломную работу. Волнение перед защитой сменилось радостью и слезами на вручении. В актовом зале, в котором выдавали диплом государственного образца, присутствовали кураторы групп и родители, для которых это событие было не менее знаменательным, чем для их детей. Но оказалось, что в момент, когда все плакали от радости, кто-то проливал слезы по другому поводу.
Когда Кэцин зашла в туалет, она стала невольным свидетелем проявления чужих эмоций. Сначала она думала, что ей показалось, но потом девушка прислушалась и поняла, что той, кто всхлипывал за дверью кабинки, была Аяка. До этого ее редко можно было застать в плохом расположении духа, не говоря уже о том, чтобы видеть отрицательные эмоции. Кэцин была не готова к тому, что застанет Аяку такой, но и не была удивлена тому, что девушка может быть чем-то расстроена до слез.
Когда Аяка вышла из кабинки и подошла к раковине, стоящая до этого у зеркала Кэцин спросила, что случилось, не только потому что не могла остаться в стороне и хотела помочь чем-то, но и из чистого любопытства. Расстроенная девушка почувствовала, что нуждается в том, чтобы рассказать о своих переживаниях, хоть ей и было стыдно перед Кэцин, которая тоже не славилась эмоциональностью. Аяка рассказала Кэцин о том, что поступила на эту специальность только потому, что так хотели ее родители. Она давно поняла, что не хочет этим заниматься, но получила высшее образование для того, чтобы оправдать их ожидания. Кэцин обняла девушку и сказала, что она молодец, и Кэцин поддержит любой ее выбор. Избавившись от своих переживаний, Аяка чувствовала легкость и тепло обнимающей ее девушки, слова которой были для нее очень важны.
После университета все разошлись по разным путям, но продолжали поддерживать связь. Кэцин долгое время работала, чтобы накопить начальный капитал и открыть свою компанию. Они с Аякой больше не встречались и не переписывались даже в общем чате.
Через два года, когда сложно было говорить о чем-либо с человеком, с которым так долго не общались, Кэцин написала Аяке, увидев ее новые записи на стене в социальной сети. Так новоиспеченная бизнесвумен узнала о том, что Аяка владеет актерским мастерством и выступает на сцене драматического театра. То, с каким восторгом девушка рассказывала о своем карьерном росте, заставило Кэцин радоваться за нее и интересоваться ее жизнью еще больше.
В свое свободное время Кэцин писала Аяке и понимала, что у них много общего несмотря на то, что они идут совершенно разными путями. Желая увидеть актрису в своей естественной среде обитания, девушка приходила на представления, порой даже на одни и те же несколько раз, и поражалась тому, что на сцене и в жизни видит совершенно разных людей.
Кэцин ни разу не предупреждала Аяку о том, что придет на спектакль, и вообще не желала, чтобы она об этом узнала. Ей казалось, что девушка воспримет такое внимание к ней как симпатию. Кэцин не хотелось признавать, что ей нравится Аяка. Своим поведением она ничуть не отличалась от обычных фанатов Аяки, которыми та обзавелась довольно быстро, хотя играла не самые значимые роли в сюжете.
Однажды Аяка позвала своих подруг на премьеру нового спектакля, где она исполняла роль возлюбленной главного героя и проводила большую часть времени на сцене.
Представление проходило вечером, и все девушки выбрали наиболее подходящий для такого случая наряд. Вся компания собиралась как карта ляжет, но самой пунктуальной оказалась Кэцин, которая пришла раньше всех и стояла в фойе с аккуратно собранными в изысканную прическу волосами. Она была в подчеркивающем ее талию длинном черном платье с откровенным разрезом от бедра и бархатных длинных перчатках. Кэцин в этот момент исполняла роль маячка для подруг, которые подходили и собирались вокруг нее, перед этим тихо восхищенно ахая. Уверенная в себе Кэцин после такой реакции на ее вид смущалась и опускала взгляд, улыбаясь и благодаря подруг за комплименты. Мона сказала, что теперь поняла, на кого Кэцин просила сделать расклад, чем еще больше смутила девушку, которая действительно гадала на Аяку.
Перед началом представления подруги сидели на соседних местах в зале и спокойно разговаривали о том, что произошло за последнее время. Самой последней явилась Йоимия, которая предупредила в чате, что опоздает, а потом долгое время уговаривала кого-то из сидящих рядом с девочками поменяться местами. После того, как у нее наконец получилось подсесть к ним, она начала бурно рассказывать о том, что происходит у нее в жизни, и забрала все внимание девчонок на себя. Кэцин мысленно благодарила ее за это и ждала, пока начнется представление, не внимая в то, что говорит звонкоголосая девушка.
Когда представление началось, Юнь Цзинь, которая была истинной ценительницей искусства, заговорила с Кэцин, и вдвоем они обсуждали актерскую игру и ключевые моменты самого спектакля. Без внимания не остался и поцелуй двух возлюбленных.
– Не хватает только чашечки чая,– улыбнувшись, сказала Юнь Цзинь.
В антракт девушки всей компанией собрались в буфет, где взяли себе горячие напитки. Кто-то из них предпочитал чай, а кто-то больше любил кофе.
Люмин тоскливо вздохнула, и Кэцин, заметив это, поинтересовалась, в чем дело. Душа компании неловко ответила, что хотела взять к кофе печенья, но ей не хватило денег. Кэцин сразу же встала, подошла к буфетчице и купила пачку печенья, которую затем отдала Люмин, вызвав у нее радость и умиление.
Спекталь закончился, и все потихоньку начали вставать с мест и расходиться. Девчонки вышли гуськом в фойе, обнялись и начали прощаться друг с другом, с неохотой возвращаясь в повседневную суету.
В помещении остались Кэцин с Моной и незнакомые люди. Кэцин достала телефон и увидела сообщение от Аяки.
«Красивое платье. Приходи ко мне в гримерку, поговорим», – прочитала девушка про себя. Мона, которая еще стояла здесь только потому, что ждала такси, обладала достаточной проницательностью, чтобы улыбнуться и сказать «передавай привет Аяке» перед тем, как уйти. Кэцин, от природы бледная, покраснела от нахлынувшего смущения.
И вот-вот должен был настать миг долгожданной встречи, но Кэцин так волновалась, словно впереди было важное собеседование. Она стояла возле двери названной гримерки, придумывая темы для разговоров, которые обычно легко находились в присутствии других подруг, и не решалась постучать. Йоимия всегда говорила, что Кэцин слишком серьезно ко всему подходит, и иногда ей стоит расслабиться и просто плыть по течению. Но Кэцин была уверена, что стоит расслабиться и пустить все на самотек, как все тут же выйдет из-под ее контроля, оборачиваясь катастрофой. Именно твердая закалка девушки помогла ей добиться того, что она имеет сейчас. В то же время у нее были некоторые проблемы на личном фронте.
Внезапно послышался звук поворота ключа в замочной скважине, дверь приоткрылась, и в щель высунулась Аяка без сценического образа, которая тут же взяла Кэцин за руку, затянула ее внутрь и закрыла дверь с другой стороны.
Девушка, которая недавно стояла за дверью, немного растерялась и на немой вопрос получила в ответ:
– Я не хочу, чтобы фанаты видели, что я здесь.
– А что если я твоя фанатка? – озвучила Кэцин свою мысль вслух и поздно осознала это.
На лице Аяки проглянул румянец, и девушка, стоявшая напротив, не пожалела, что сказала это, глядя на очаровательную актрису.
– Тогда что скажешь о спектакле? – не растерялась Аяка.
– Ты сияла как звездочка на небе,– ответила Кэцин.
– В нашем городе не видно звезд на небе.
– Ты единственная звездочка. Удивительно красивая,– не прекращала флиртовать Кэцин, почувствовав себя так, будто у нее открылись чакры.
– Спасибо. Мне очень приятно,– искренне ответила Аяка, тихо хихикнув перед этим. – Как думаешь, люди уже разошлись?
– Думаю, да,– ответила Кэцин, вспоминая, сколько людей было в фойе.
– Я бы хотела поговорить с тобой в более непринужденной обстановке,– намекнула на личный разговор Аяка.
– Тогда с меня чашечка кофе,– улыбнувшись, сказала Кэцин.
Девушки вышли из театра, когда на улице были сумерки, и увидели толпу людей, стоявших на крыльце, с баннерами, на которых была изображена Камисато Аяка. Аяка натянула маску на лицо, но все равно оказалась опознанной, так как обладала выдающейся внешностью, свойственной для актрисы. Кэцин однако по внешнему виду больше походила на селебрити, чем Аяка, которая была одета в рваные джинсы, черную оверсайз футболку и такого же цвета панамку.
Кэцин взяла Аяку за руку, заслонив собой, провела к своей машине, и открыла перед девушкой дверь с другой стороны от водительского места. Сама же обошла машину и села за руль, велев занявшей место девушке пристегнуться. Аяка пристегнулась и после этого неосознанно стала смотреть на Кэцин, которая завела автомобиль, выехала с парковочного места и поехала по городу.
Глядя на девушку за рулем, Аяка вспоминала, как та ходила на вождение и отпрашивалась с пар даже у самых закостенелых преподавателей, которые могли ворчать по этому поводу и вводить санкции против тех, кто пропускает их занятия. При этом Кэцин всегда была отличницей и все успевала. Это вызывало у Аяки восхищение, но еще больше она восхищалась девушкой прямо сейчас, когда видела плоды чужих трудов – водительские навыки и собственный автомобиль.
– А я езжу на общественном транспорте,– призналась она.
– Зато ты теперь не зависишь от своих родителей,– находила в этом плюсы Кэцин.
– Да, ты права… Но на машине удобнее и быстрее,– в свою очередь сказала Аяка.
– Я могу подвозить тебя на работу,– ответила Кэцин, намекнув на то, что они могли бы видеться чаще.
Аяка, услышав такое предложение, смутилась, но все-таки ответила:
– Я не против. А куда мы едем сейчас?
– В кофейню,– лаконично отозвалась девушка, не отвлекаясь от дороги.
– Честно говоря, я не люблю кофе,– призналась Аяка.
– Совсем не любишь? – удивленно спросила Кэцин.
– Как пахнет люблю. А вкус не нравится, – Аяка смущенно убрала прядь волос за ухо.
– А что же тебе тогда нравится, Аяка? – Кэцин немного растерялась, но все-таки ей хотелось угодить девушке.
– Мне нравишься ты, – совершенно честно и невинно ответила Аяка.
Услышав это, Кэцин была на седьмом небе от счастья. И в то же время думала: «Разве такое сообщают, когда человек за рулем?». Она решила, что прямо сейчас нужно брать быка за рога.
– Может, тогда ты хочешь ко мне в гости?
– Хочу. Поедем к тебе.
Машина заехала во двор и остановилась перед девятиэтажным зданием. Для того, чтобы убедиться, что она не ослышалась, Кэцин снова спросила у Аяки:
– Это правда? То, что ты сказала?
Аяка кивнула и опустила взгляд, оставляя Кэцин один на один с полученной информацией. Кэцин совершенно не ожидала, что Аяка скажет это, тем более прямо сейчас. Получившая признание девушка не один раз представляла Аяку в роли своей девушки, но сейчас это звучало так, будто Аяка играет с ней. Как актриса на сцене. Вместе того, чтобы что-то ответить ей, Кэцин прокручивала у себя в голове сцену из спектакля с поцелуем двух возлюбленных. В ее мыслях была лишь та невинная Аяка, которая закрыла глаза так, будто вот-вот произойдет что-то страшное, и коснулась чужих губ неловко. Кэцин стала одержима идеей проверить, какова девушка на самом деле. Будто бы поцелуй раскроет, насколько искренне ведет себя с ней Аяка.
– Тогда ты подаришь мне свой поцелуй? – сердце девушки билось так, будто бы кто-то готовился в нее выстрелить, но произошла осечка. – Не прямо сейчас, но когда тебе будет угодно.
– Это значит, что я тоже тебе нравлюсь? – неуверенность мерцала в словах Аяки. Ей тоже было страшно, но мысли ее были совершенно другие. Кэцин хотела бы, чтобы ее мысли можно было проиграть как кассету на стереосистеме, которая была у нее дома. Девушке казалось, что Аяка разменивала слова и поддельные эмоции на ее настоящие чувства.
– Да, – ответила Кэцин, и ей показалось, будто сердце поднялось к горлу, готовясь выпрыгнуть. Ее признание из одного слова по искренности не уступало признанию Аяки.
– Пойдем к тебе, – сказала в ответ девушка и вышла из машины, чувствуя, что нуждается в глотке свежего воздуха. Кэцин вышла из автомобиля и взяла ее за руку, чувствуя, как вспотели под перчатками ладони, и не ощущая из-за них же, насколько влажной становится ладонь Аяки.
Они безмолвно зашли в подъезд, поднялись в лифте и зашли в квартиру Кэцин, где включили напольный светильник и сняли с уставших за день ног обувь. Кэцин подошла к окну, задвинула шторы и повернулась к Аяке, что смотрела на нее. Кэцин подошла ближе, пока их силуэты не слились воедино. Тела и губы соприкоснулись друг с другом так нежно и совершенно неторопливо. Некуда торопиться, посчитали они, ведь до утра еще много времени, а пока достаточно лишь поцелуев.
Кэцин пробовала чужие губы, думая, что они совершенно не лгут, когда впервые касаются ее так робко. Девушка, что до этого целовалась только на сцене, оказалась донельзя неопытной в настоящих поцелуях. Кэцин оторвалась от чужих губ, глядя на Аяку, что подняла веки, открывая светлые голубые глаза.
– Ангел, – констатировала Кэцин и снова примкнула к чужому рту, целуя влажно и совершенно не рассчитывая на то, чтобы сорвать стон с губ Аяки.
Аяка снова закрыла глаза, видя перед собой яркие вспышки, обняла Кэцин за шею, а затем спустила руки ниже, не прилагая ума, куда их деть. Бархатные руки коснулись ее головы, сняли с волос резинку и погладили по затылку. Аяка почувствовала, как стало легко с распущенными волосами. Она почувствовала, что о ней ещё позаботятся.
Кэцин не мучала ее долгими прелюдиями, осыпая короткими поцелуями и иногда касаясь рукой чужой щеки. Аяка ластилась к ней, не осмеливаясь открыть глаза и только наслаждаясь ощущениями. Изредка она издавала звуки, из-за которых Кэцин не желала отпускать ее. Аяка открыла глаза, чувствуя, что нуждается в чем-то другом, но не находя слов, чтобы сказать девушке об этом. Она вся стала пунцевой и дышала неровно, так, что Кэцин могла бы без слов догадаться обо всем. Но она погладила Аяку по голове и спросила ласково:
– Что такое, сладкая?
Аяка прикоснулась к чужому бедру, не закрытому тканью платья сбоку, и сразу же убрала руку. Она захотела быть ближе, чем на расстоянии ткани одежды. Кэцин нежно взяла ее за запястье и уложила его обратно на свое бедро. Аяка посмотрела из-под растрепанной челки и тихо сказала голосом, отличным от ее прежнего. Высоким и немного сиплым. Чем-то похожим на тот, что звучал, когда она плакала. Кэцин внимательно вслушивалась в слова.
– Я хочу быть с тобой, Кэцин.
– Хочешь быть моей девушкой? – Кэцин посмотрела на нее сияющими глазами будучи тронутой ее словами.
– Еще ближе, чем девушка, – Аяка опустила чужие руки, зацепилась пальцами за перчатки и потянула вниз. Кэцин не протестовала, лишь помогая снять с себя легко поддающуюся ткань.
– Я не против, если ты будешь моей женой,– с озорством ответила девушка.
– Хочу тебя, – прошептала Аяка и в скором времени оказалась полностью раздетой несмотря на то, что на Кэцин до этого было куда меньше одежды, чем на ней. Аяка успела снять с Кэцин только ее красивые шпильки, удерживающие прическу, позволяя сиреневым волосам струиться волнами по ее плечам.
– Кажется, я преуспеваю больше, чем ты, солнце,– отметила Кэцин, любуясь чужим обнаженным телом, и потянулась руками за спину, расстегивая молнию на своем платье и небрежно скидывая его на пол. После чего она также рассталась со своим бюстгальтером, оставаясь в высоко посаженных черных кружевных трусиках. Аяка погладила руками чужие бока и, понимая, что ей поручили такое ответственное дело, стянула с Кэцин нижнее белье.
После того, как девушки обе оказались полностью раздеты, Кэцин посадила Аяку на постель, не давая покоя чужим плечам и покрывая их влажными поцелуями, вызывающими у девушки табун мурашек. Аяка раздвинула ножки, получая от Кэцин одобрительное мычание и цепляющийся за ее мокрую киску взгляд. Кэцин подложила подушку под чужую спину и легла рядом с девушкой на бок, опираясь на локоть, а другой рукой накрыла чужой лобок, на котором лоснились редкие светлые волосики. Она посмотрела на лицо Аяки, когда прикоснулась к ее возбужденной вульве пальчиками и медленно размазала блестящую жидкость. Аяка разомкнула губы, выдыхая через рот, и только сильнее развела ноги, желая лучше почувствовать прикосновения чужих пальцев.
– Моя девочка знает как получать удовольствие? – спросила Кэцин у возбужденной обнаженной девушки, и та в ответ на последующее трение пальцами приподняла таз, двигаясь в такт чужим пальцам. Все тело Аяки слегка вздрогнуло, когда Кэцин прошлась по чувствительной области, и девушка начала двигать пальцами лишь интенсивнее, из-за чего стали слышны влажные звуки.
Аяка приподнялась на локтях и потянулась к чужим губам, желая обменяться теплом и влагой с горячей активной девушкой. Кэцин накрыла ее губы и стала увеличивать темп. Аяка издала сладкий стон в поцелуй и отстранилась от чужих губ, чувствуя приближение оргазма.
Выражение удовольствия на чужом лице, влажные и блестящие губы Аяки и ее страсть заставили Кэцин саму ласкать свою киску, и она кончила немногим позже девушки.
После оргазма они обнявшись легли вместе, не желая отодвигаться друг от друга. Аяка повернулась к Кэцин и прижала к себе девушку, наслаждаясь ощущением ее мягкой груди и горячих бедер. Кэцин посмотрела на Аяку, а затем тоже заключила ее в тесные объятия.
– Не отпущу, – без шуток сказала девушка, не собираясь отпускать Аяку из объятий как минимум до следующего утра.
Аяка закрыла глаза и нежным голосом ответила:
– А я как раз собиралась остаться с тобой.
– На ночь?
– Навсегда.