Ленивый челлендж

Лëгкая туманная дымка лениво витает в холодном воздухе, поглощая слабое тепло солнечных лучей. Грубая серая ряса потяжелела, напитавшись влагой и сыростью. На лице Сюэ Цзяньшэна оставалась спокойная и мягкая улыбка, сглаживая углы его сурового лица. На абсолютно гладкой коже головы собрались небольшие капли воды, они замерли, будто не решаясь сорваться вниз.

Его массивная фигура удивительно вписывается в нелюдимый пейзаж редкой рощи. Едва видная тропа постепенно совсем теряет свои очертания, Сюэ Цзяньшэн идёт дальше, следуя внутреннему чувству. Оно незримой нитью гнетущей тоски тянет вглубь. Звуки с каждым шагом всё тише, даже случайный шорох листьев становится редкостью.

Сюэ Цзяньшэн останавливается, внимательно осматривая открывшуюся картину. Деревня Хуанпо была построена в очень живописном месте около спокойной реки, переходящий в бурный водопад. Красивые пороги с яркими брызгами, свисающие по краям лианы с несвойственными пëстрыми цветами, маленькая синяя птичка едва касается капли нектара. Картина невероятной красоты.

Именно "картина", потому что всё замерло в момент своей жизни.

Сколько монахов ни приходило сюда в попытках разгадать тайну, сковавшую деревню Хуанпо, никто так и не смог подобраться к сути произошедшего. Проклятие ли это, благословение ли, или неожиданное стечение обстоятельств?

У Сюэ Цзяньшэна не было ожиданий на счёт своего прибывания. Он не думает, что ворвавшись в оживлённую тишину деревни Хуанпо, найдёт разгадку и снимет чары с этих земель, нет. Им движет чистое любопытство, неудержимая жажда знаний и трепет перед неопознанным.

Поднявшись к месту, где бурная река срывается вниз, монах остановился, прислушиваясь к тишине. Чтобы здесь ни происходило, оно никак не влияло на него. Его движения оставались такими же чёткими и плавными, ци продолжала свободно циркулировать по меридианам, ядро слабо трепетало от предвкушения.

Он не является частью «картины», она не способна влиять на него, но может ли он повлиять на неё?

Он читал о том, как одного из жителей вытащили за границы деревни Хуанпо. Как только была пересечена незримая линия, крепкий крестьянин обратился в горстку пыли, не оставив после себя и лоскута одежды.

Пока Сюэ Цзяньшэн поднимался по реке, он обыскивал пространство. Среди крепких зелёных деревьев продолжала клубиться жизнь. Она яркими вспышками ощущалась на коже, столь странно сочетаясь с глухой тишиной. Не жизнь, не смерть – что-то третье, за гранью понимания.

У высоких крепких ворот с ехидным прищуром переговаривалась стража, пока за их спинами худой человек с опаской проникал внутрь. Слева на сторожевой башне часовой с явным недовольством готовился высказаться: в сторону доходяги, или же в сторону нерасторопной стражи – сказать сложно.

«Пошлина на вход – два медяка».

Из широких рукавов Сюэ Цзяньшэн достал мешочек и вынул необходимые деньги. Из практически пустого чана послышался звон. После монах спокойно пересёк ворота.

Привычка идти в ногу с правилами остались со времён, когда он ещё верил в совершенствующихся и был приверженцем пути порядка. Но чем больше он следовал «правильному», тем больше его глаза цеплялись за несущих хаос. Они чужды для него, настолько далеки от сути его сознания и жизни, что находятся за гранью понимания. Старейшины узрели семя сомнения слишком поздно, желание познать не только свет, но и тьму уже пустило корни слишком глубоко.

Нет, Сюэ Цзяньшэн не стал носителем хаоса, но его интереса было достаточно, чтобы испуганные догматичные старейшины сделали его отступником с возможностью вернуться домой, если семя зла будет уничтожена. Однако свобода послужила для него лучшей благодетелью. После он вспоминал тот дом лишь в минуты редкого разочарования.

Деревня Хуанпо встретила путника широкой круглой площадью, наполненной людьми: торговцы, домохозяйки, работники. На домах виднелось много цветов, кто-то развешивал праздничные фонари. Среди толпы практически не улавливались угрюмые лица.

Что же такое могло осчастливить жителей?

Сюэ Цзяньшэн подошёл к торговцу едой. Помимо обычных закусок, можно заметить яркие красные яйца с рисунком кролика на тонкой скорлупе. У швеи в руках нашлась искусная работа с кроликом, танцующим под большим месяцем.

Чем дальше шёл монах, тем больше приходило понимание.

Деревня радовалась появлению новой жизни.

Как это могло повлиять на деревню таким образом?

Ни в одном движении не улавливалась тёмная энергия, только необузданная радость, красной нитью опоясавшая жителей деревни. Возможно, родители ребёнка смогут помочь с разгадкой.

Дом старосты деревни украшен богаче всех: весь длинный забор был укрыт атласной красной тканью с изображением маленького белого кролика, крупные белые букеты цветов виднелись в каждом углу, прислуга с счастливыми лицами продолжали украшать внутренний двор.

Сюэ Цзяньшэн сложил руки перед грудью и поклонился, прежде чем переступить порог дома.

Поместье было небольшим, староста жил скромно, но к рождению дочери было подготовленно самое лучшее. Когда монах ступил во внутренние покои, праздничная атмосфера резко поблекла, и непонятная прохлада скользнула по рукам. У слуг на лицах были растерянность, испуг, тревога и печаль. Из покоев хозяйки медленно распространялась тяжёлая вязкая аура.

Сюэ Цзяньшэн ни с чем не перепутает присутствие смерти.

Мягко ступая по деревянному полу, он подошёл к дверям, что ограждали его от трагедии семьи, сковавшей деревню Хуанпо в моменте.

Двери со скрипом отъехали в стороны. На кровати на белых некогда простынях лежит красивая женщина. На её белом лице застыла мука, а в тёмных глазах едва теплилась жизнь. Она борется из последних сил, она не позволит своей малышке умереть. Чёрные волосы распластались по подушке, бледная тонкая рука сжимает край одеяла. У другой руки сидит мужчина. Он губами касается бледной кожи, роняя вниз горячие капли слёз. Он знает, что это конец, но он не готов смириться с таким исходом, он не готов отпустить.

Эта картина удушающе прекрасна – столь сильна между этими двумя любовь, что даже время решило отступить.

С другой стороны кровати стоит лекарь. На его старом лице морщинами вырезана скорбь. «Если бы я мог…», - сожаления в глубоких посеревших глазах.

 Сюэ Цзяньшэн тихо ступает к кровати, мягко опускает руку на живот женщины.

Со времён, когда деревня замерла, прошло много времени, возможно, он сможет помочь ребёнку появиться на свет.

Но стоит ему коснуться, как вихрь образов тут же откликается на него.

- Моё имя Сюэ Цзяньшэн. Странствующий многими столетиями монах, имеющий знания.

«Сможет ли Господин Сюэ помочь этой жалкой рабе?» - её голос словно звонкий ручей в полуденную жару мчится сквозь раскалённые камни.

- Этот господин сделает всё, что может.

Между жизнью и смертью столь тонкая грань.

Как только крик ребёнка разрывает тишину, деревня Хуанпо меняется. И прежде чем измученные временем жители превратятся в пепел, монах слышит сонм их голосов: совсем юных, заботливых старых, грубых мужских, встревоженных женских – «Позаботься о нашей малышке Хао».