И всё хорошо лишь потому, что Душенька прекрасный актёр. Он играет по системе Станиславского, чтобы все рыдали глядя в его честные глаза "верю". Тянулись к ауре мягкой, добросердечной. Рукам в шрамах испещрённых не боясь. Он ведь не убийца. Ни одной метки за душой, будто отнял чужую.
Душенька улыбается.
Чай потягивает из термоса, пока овцы жуют траву в загончиках личных. От него сладостью тянет. Пальцев тонких, узловатых. С лица смуглого и глаз в тёплом прищуре. Это всё лживо настолько, что остаётся только верить. Ибо он актёр в абсолюте.
Топор — острый, глаза — карие, Душенька — добрый. Он играет в две правды и одну ложь, правилами пренебрегая, топором тупым с помазанным ядом лезвием проводит по рёбрам чужим. Глазами сверкающими мутной ржавчиной плетёт узлы. Он добрый, это правда! Зачем убивать, когда жить жизнь сложнее в порядки? Его смех сливается в шуме деревьев с корнями выдираемых ураганом. Он счастлив.
Он стоит на пороге с улыбкой, измазанный с ног до макушки ядрёным чем-то голубым, будто с неба ясного пробу взял. В кулак хихикает. Его свитер чертовски болотного цвета. Обси стукает по лбу, проверить на пустой звон, получает только тиной вонючей за ухо. Душенька смеётся и остановиться не может.
У его героя нет кошмаров, потому что он прекрасный актёр и Станиславский может задушить себя, насколько верить нельзя, а неможется не. Душенька ножом водит по венам, глюки инверсивные смаргивает. Он не убийца, нет сэр. По пальцам текут реки неба и пахнут ржавчиной в глаза въевшейся.
Меч это продолжение его руки. Естественное настолько, что забывают в округе, откуда миролюбцу знать такое настолько? Прыгает меж разрастающегося скалка, Душенька режет лианы и шепчет голосом стальным. Такого заслушаться можно и к ногам народы мира склонить, сказать, трепетно не дыша, что готов на всё ради него. Диамкей воду льёт, вымыть останки из его волос, щебечет, перекрыть мёртвого сердца тишину, стороной обходит, что тот монстров убивал. Огрехи случаются. А Диамкей не бог для Душеньки, осуждать не хочет совсем.
Кошмарам плевать на его актёрские навыки. Они лезут сквозь сшитые крепко историй куски. Кусают сквозь глубокий сон. Воют. Скребутся, умоляют зализать их раны гниющие, сломать до конца и задохнуться под грудами тел. Кошмары носами мокрыми тычутся Душеньке в открытую удару шею. Выдыхают на словах чужих, что он может сдаться и тогда лишь не умрёт. Они когтями борозды в земле насквозь планеты режут и кусают за щиколотки, что они здесь. Кошмары ластятся к сердцу в убийственном темпе истлевающему, радуются и скачут, чтобы больше, дольше, громче! Чтобы актёра Маска и Тело слетело с Душеньки. Чтобы он улыбался не ватой на пальцах тающий, а сломленной, желанной для тех, кого он не спас.
Душенька не спит. И до этого никому не должно быть дела, кроме него самого, Обсидиан. Душенька морит себя голодом. И это не имеет какого-либо значения, Диамкей. Он чертовски в порядке, спасибо, что перестали спрашивать. Ему нужно выпить горсть таблеток и улететь за тысячу ли, наверстать упущенное в слабость. Он хороший человек, отстаньте уже!
Он не убийца.
Он никого не убил.
Он старался не позволить никому умереть!
Он так чертовски этого хотел.
Убейте его, проявите милосердие. Душенька дышит сбито и плачет рот заткнув.
Он сильный. Он не убийца.
Он способен продолжать играть.