Неудачная шутка

Пожалуй, впервые за время долгих путешествий по Ферелдену Ирнессу Сурана разбудил не лай ее верного мабари, а на редкость рассерженная Морриган. До того рассерженная, что она чуть ли не буквально рвала и метала. И надо же такому случиться не в какой-нибудь день, а в самую Сатиналию — пожалуй, один из самых значимых праздников на Тедасе. На этот праздник Ирнесса приготовила спутникам особые подарки. И она собиралась в свое время, а вовсе не так рано, проснуться и торжественно начать церемонию вручения этих подарков, но…

— АЛИСТЕР! — крик ведьмы из Диких земель, полный благородного негодования, казалось, окатил весь лагерь. Никогда еще холодная и сдержанная Морриган так не кричала. Похоже, королевский бастард в этот раз и впрямь вывел ее из себя.

Ирнесса протерла глаза, наспех оделась и резко отдернула полог палатки. Мабари с громким лаем выбежал вперед, а следом за ним — и его хозяйка. Очень уж эльфийке хотелось узнать, в чем причина столь бурного всплеска эмоций со стороны той, от кого этого едва ли следовало ожидать. Выйдя наружу, Ирнесса заметила, что крик Морриган поднял спозаранку не только одну Сурана, но и всех остальных. Даже непробиваемый Стэн, которого черта лысого добудишься, когда рядом нет врагов, — и тот поднялся, заспанный и, как всегда, хмурый и суровый. А посмотреть действительно было на что. Морриган в гневе двигалась с зажатой в руке увесистой книженцией на Алистера, а тот лишь пятился назад и похихикивал.

— Мне кажется, ты спутал Сатиналью с днем розыгрышей и дурацких шуток! — бушевала ведьма, угрожающе шагая навстречу Алистеру и замахиваясь на него книгой, на которой было написано: «Бриллиам Шейсмир. Ромуло и Джулиана». Морриган прекрасно знала, как бастард любил высмеивать поэтический дар черноволосой магессы, и потому не сомневалась, что подаренная ей на Сатиналию книга — это, несомненно, его рук дело.

Будущий король Ферелдена тем временем увернулся и продолжил… нет, уже не хихикать, а неприкрыто хохотать.

— Ну, а что? — вопросил он, смахивая выступившие от смеха слезы. — Ты ведь у нас все время говоришь стихами. Почему бы тебе и не приобщиться к высокой поэзии? — и он едва не захлебнулся в хохоте.

— Каков наглец! Ты думаешь, что вправду я это возжелаю почитать? — негодовала Морриган, потрясая книженцией прямо перед лицом несостоявшегося храмовника, а затем резко швыряя ее на землю. — По мне, уж лучше том стихов долийских от того эльфа, Файдаэном кличут, читать, чем то, что здесь сочинено, — понемногу успокоившись, безапелляционно заявила ведьма.

— А что? В Ферелдене эта трагедия про двух влюбленных из Антивы вполне себе культовая, — продолжил защищаться Алистер, не прекращая при этом хихикать. — Тебе, такой холодной недотроге, полезно будет о любви узнать… — с наигранным пафосом продекламировал будущий король Ферелдена, пародируя ведьму. Та едва ли не взорвалась.

— Я знаю о любви как о болезни, что принуждает глупости творить! — огрызнулась Морриган и для убедительности, отойдя на несколько шагов, все-таки запустила в Алистера книгой. Правда, тот оказался не промах и вновь избежал гнева дочери Флемет.

— Морри, прости, что мешаю… — в бурный разговор несмело вмешалась подошедшая Ирнесса Сурана. Она опустила взгляд на зажатый в руке небольшой сверток и развернула его. — Вот, это тебе… С праздником, что ли… — эльфийская магесса протянула ведьме тряпичную куклу, утыканную иголками. Кукла была одета в маленький кусок ткани и очень напоминала Алистера.

— Ведь это кукла вуду, я права? — осведомилась Морриган, тотчас же обернувшись на голос подруги и окинув тряпичную куклу внимательным взглядом. — Ну что ж… спасибо, — ведьма улыбнулась краешком рта, коротко вздохнула и забрала куклу из рук Ирнессы. — Уж не сомневаюсь, что от такого он не увернется, — заговорщически прошептала Морриган эльфийке, а та хихикнула в кулак.

Когда отряд свернул лагерь и двинулся в поход, никто не мог понять, почему вдруг Алистер стал хромать на обе ноги. И только Морриган и Ирнесса, когда их никто не видел, периодически переглядывались и хихикали. Что и говорить, подарок эльфийки пришелся как нельзя кстати. Морриган получила удовлетворение и возможность поиздеваться над надоедливым королевским бастардом, а Алистер — возмездие за свою неудачную шутку.