Work song

New blood joins this earth

And quickly he's subdued

Through constant pain disgrace

The young boy learns their rules

Новая кровь пришла на землю

Он быстро подчинился

Через постоянную боль и унижения

Мальчик учит их правила

The Unforgiven - Metallica

Чистая, полупрозрачная гладь большого озера перекатывалась от лёгкого ветра небольшими волнами, сверкая на палящем летнем солнце. Золотистые спины рыб мелькали у самой поверхности. Прохладная вода омывала босые ноги юноши, свисающие с узкого деревянного причала. В спину упирались старые брёвна, волнистые волосы, распластавшиеся под головой, свисали вниз до самой воды, колыхаясь там, будто тёмные водоросли. Птицы изредка издавали несколько трелей и затихали. Юноша, до этого смотревший в безумно голубое небо, прикрытое тонкими облаками, повернул голову набок, прислонившись щекой к обшарпанному дереву, переводя взгляд на стоящую в прохладной тени тонких бамбуковых зарослей белую мраморную беседку. Она была небольшая, с покатой крышей и обвитая насыщенным тёмно-зелёным плющом. Мужчина в лёгком бирюзовом, как само озеро, одеянии сидел там, окружённый свитками пергамента. Из высокого крепкого пучка с гуанью лорда выпали несколько пушистых прядей, нежно обрамляя тонкое лицо, покачиваясь при каждом движении. Внезапно мужчина поднял голову, будто почувствовав, что на него смотрят, и встретился взглядами с юношей на причале. Весь мир в одно мгновение сузился до светлых, каре-зелёных глаз. Чёрные зрачки быстро расширились, на тонких губах мелькнула лёгкая улыбка.

*****

На глинистом, размытом берегу широкой реки лежал бессознательный юноша. Когда-то белые одежды напитались бурым от грязной воды и крови многочисленных ран. Длинные, кудрявые волосы, как спутанные водоросли облепляли еле дышащее тело, зарылись в глине и песке, как толстые змеи. Он был измазан грязью, но под её слоем скрывалось красивое, юное лицо, ещё не приобретшее сильные черты взрослого мужчины, но уже и не имевшее детской округлости. Сейчас оно было искажено в муках.

У самой кромки плескались отвратительные, раздутые рыбы, никак не решаясь ухватиться за погружённые в воду сапоги, под которыми скрывалась сладкая, желанная плоть. Они могли бы обглодать ступни до костей или схватиться и затащить еле дышащего человека в воду, прижать его массивными телами ко дну и зарыть мясо в ил, медленно поедая. Они были так близко! Они любили вид пузырьков, исходящих от ещё живых существ, погружаемых под воду.

Одна из рыб попробовала. Она изогнулась, выпрыгнула из воды и схватилась широкой пастью с маленьким зубчиками, почти полностью поглотив сапог чуть повыше лодыжки. И тут же получила вторым сапогом по сплющенной морде, оглохнув и слетев обратно в реку. Её бессознательное тело подхватило и унесло мощным потоком. Остальные её собратья поспешили нырнуть и зарыться поглубже в ил.

Человек на берегу закашлялся, отплёвывая воду из лёгких и стараясь отползти как можно дальше от реки, скользя по разноцветной глине дрожащими руками. Он всё кашлял и кашлял, пытаясь прогнать чувство, будто его горло разрезали и обсыпали песком. Вместе с водой на землю стекала кровь.

Откашлявшись, юноша обессиленно перевернулся на спину и дышал так глубоко, что лёгкие начало колоть от количества воздуха в них. Мутным взором он смотрел вверх. В ушах звенело.

Небо, если оно вообще там было, полностью застелил густой, чёрный дым, поднимающийся от полыхающих вокруг кустов и тонких стволов редких деревьев. Они выглядели чёрными и обугленными, но не догорали до конца, сколько бы он на них не смотрел. Вокруг возвышались острые, песочные пики скал, между которыми медленно спускались яркие потоки лавы. Иногда по ним скользили пласты породы, как мухи, запутавшиеся в стекающей смоле. Всё вокруг горело.

Земля, чем дальше Ло Бинхэ отползал от влажного берега, становилась всё горячее и суше, прогреваемая сверкающими ручьями. Юноша быстро нашёл ту линию, когда почва становилась невыносимой, будто ты заполз на крышку разогретого чугунного котла. Ло Бинхэ вскрикнул.

Руки обожгло, ладони стали ярко-красными, но кожа, к счастью, не запузырилась. Дышать было почти невозможно из-за дыма и тошнотворного запаха серы. Пот и вода стекали по нему, мокрые, рваные одежды тяготили и из забитых песком ран струилась кровь.

Юноша на коленях отполз обратно к реке, прижимая опалённые ладони к груди, и опустил их в мутный тёплый поток. Это не сильно помогало. Вообще никак. Но какого же было его удивление, когда с десяток секунд спустя по рукам разлилась охлаждающая нега и, выдернув их из воды, он увидел, как красная, будто варёные раки, кожа на глазах бледнеет и боль отступает. Он недоверчиво посмотрел на грязную реку, на бурлящей поверхности которой иногда мелькали серые хвосты. Она совершенно никак не могла быть целебной, учитывая все его ранения, но и то, что он мог случайно излечить себя с резервом, где ци плескалась на самом донышке, чисто показать, что она ещё тут присутствует... Юноша прислушался к себе, пытаясь найти в каналах хоть что-то, но нашёл только боль. Его лихорадило.

Ло Бинхэ ощупал звенящую от боли голову, находя разбитую, рваную кожу на лбу и темени. Он всхлипнул, когда изрезанные пальцы случайно коснулись открытых ран. (При падении его хорошенько протащило по устью реки, швыряя по всем выпирающим подводным камням.) А так же он впервые коснулся горячей, выпуклой, как после ожога, кожи посреди лба. Тонкие шершавые линии демонической метки. Он не мог на ощупь понять, как она выглядела, во что складывался выженный узор, но Ло Бинхэ казалось, что его заклеймили, как скот. Горло сжали дым, отвращение и обида.

Ло Бинхэ вскрикнул, пытаясь подавить внезапные рыдания. Взгляд покрасневших глаз метался вокруг в панических поисках выхода. Разум его кричал бежать, бежать отсюда, беги от огня мальчик. Всё горело, всё. Дикий огонь сжирал землю, растения, бился о камни. Его жёлтый свет отражался в реке, поглощался ею, будто она тоже пылала, ещё один поток лавы, который накроет всё живое, растворит в себе. Своды бездны давно захлопнулись, как огромные зубы дракона, перемололи его кости, поглотили его в своём чреве. Нет выхода. Нет воздуха. Только испепелённая земля, пепел, покрывающий его кожу. Таким он чувствовал себя, такова теперь была его демоническая природа.

Ло Бинхэ упал обратно на глину, сухую и потрескавшуюся, как опалённая кожа, не в силах подняться. Его сотрясала ярость. Предательство. Животный рёв прокатился по лабиринту скал. Эхом отражались от сводов огромной пещеры горькие рыдания. Он колотил по сухой земле до кровавых костяшек, разбивая её на куски и из раза в раз повторяя единственное "нет". Этого не могло быть, не могло случиться, он не может здесь находиться, этого всего нет!

– НЕТ!

Из руки вырвалась тёмная энергия, врезавшись в землю с такой силой, что всё взорвалось дымной пеленой. Юношу отбросило назад и засыпало. На несколько чжан* вокруг образовался неглубокий кратер, взрывная волна потушила огонь на целый ли*, с корнем вырвала деревья и эхом ещё отражалась от стен каньона. Ло Бинхэ лежал на дне, лелея и прижимая к груди разбитую до костей руку.

(丈 [zhàng ] Чжан – 3,33 м.)

(里 [ lǐ ] Ли – 500 м.)

– Я не хочу. Этого не должно было случиться. Пожалуйста, я не хочу... Ты же говорил. Ты обещал... – несвязно шептал он сквозь тихие рыдания.

Пыль постепенно оседала вокруг.

– Ты обещал позаботиться обо мне!

Но крики уходили в пустоту.

Лёжа, свернувшись калачиком, в тёмном кратере, наполовину накрытый землёй, как тяжёлым пуховым одеялом, вымученный и израненный, сотрясаясь от плача, юноша не заметил, как горящие от слёз и песка глаза закрылись и он отключился, уснув крепким, измождённым сном, будто раненый волк, забившийся в лесную нору.

***

Он тонет!

Ло Бинхэ проснулся от того, что вновь задыхался. Жидкость опять забивала измученные лёгкие, замутнённые после сна глаза не видели ничего в грязной воде. Он не понимал где находится, где верх, а где низ. Он бешено забился, в панике колотя руками и ногами, барахтаясь, пока не нащупал дно, что привело его в ещё больший ужас. Мысли лихорадочно бились о черепную коробку, как храмовые колокола. Слабые сгустки духовной энергии светлячками разлетались в разные стороны.

"Спокойно, мальчик, спокойно!"

Кто это!?

"Тихо, парень, тут немного до поверхности, ты справишься."

Ло Бинхэ уже начал задыхаться, в глазах темнело.

"Не смей мне тут сознания терять! Толкайся!"

Тело юноши само оттолкнулось ото дна и через пару секунд всплыло на поверхность. Он громко вздохнул благословенный воздух и выбрался на землю. Ему кажется, или такое уже было? Река, вода, он тонет, бездыханная пустыня вокруг.

"Дурень."

Ну спасибо.

"Вот тебе наглядный пример, что значит выражение "рыть себе могилу". Чуть не захлебнулся, да так глупо! Слов на тебя нет."

Ло Бинхэ приподнялся на локтях, осматривая небольшое озеро и потирая сонное лицо рукой. Мозг постепенно начинал приходить в себя. Он смотрел, как в его собственноручно созданный кратер водопадом заливается вода из протекающей мимо реки. Видимо, произошёл небольшой обвал одного из склонов и вода прорвалась внутрь. Хватило же ума ему там заснуть. Хотя сейчас он выбрал бы и не проснуться.

Обстановка никак не изменилась. Слёз не осталось, чтобы плакать, да и достаточно ему воды на сегодня. Или это ещё вчера? Никаких признаков смены дня и ночи не было. Ло Бинхэ остро чувствовал потерю ощущения времени, будто застыл в моменте и пространстве, как муха в янтаре. Он чувствовал себя таким измученным...

Ушибленные рёбра болели, как и всё тело в общем-то, его трясло, как осиновый лист на ветру. Но душа болела сильнее. Будто рядом с сердцем, прямо в середине груди поселился твёрдый, тяжёлый ком, не дающий нормально дышать. Отдельное существо, пускающее свои щупальца по сосудам, отравляя кровь и разум. Оно тянуло его к земле, наполняя спину свинцом и яростью от несправедливости. Это была обида.

Он откинул мокрые, спутанные волосы с лица и неосознанно попытался стереть тонкий слой песка и корочку крови, только лишь размазывая это всё сильнее.

– Что же мне теперь делать?

"Для начала – не сдохнуть от голода или проходящего мимо монстра, парень."

И как он мог забыть про Мэнмо, этого ворчливого наглого старикашку...

... Учения которого и привели Бинхэ к краху. Ему очень хотелось свалить всю вину на демона, выпихнуть его из своей головы и рассеять призрачный дух в клочья. Это он подтолкнул ещё совсем молодого юношу к изучению тёмных практик, чтению свитков о демонах, раскрытию своего наследия. Это из-за него сила Ло Бинхэ увеличивалась, как на дрожжах, из-за этих практик его печать так легко сорвалась, разбившись в дребезги. Мэнмо утверждал, что когда-нибудь полудемон не сможет более сдерживать демоническую энергию внутри него, поэтому нужно учится ей управлять, только вышло так, что при практике этой энергии стало так много, что она чуть ли не выливалась из него через край, конечно печать так легко слетела от лёгкого нажатия, как затычка выпрыгнула из горлышка бутылки, да ещё и расплескалась вокруг. Скорее всего она бы разрушилась сама всего на пару лет позже, с куда более разрушительными последствиями, чем небольшая взрывная волна Инь, как прорванная платина.

Но как бы ни сильна была ярость, Ло Бинхэ понимал, что сам на это согласился. Его что-то тянуло к закрытым секциям библиотеки пика, ему нравилось увеличивать свою мощь в двое быстрее, владеть своим разумом и сновидениями. Ему хотелось силы, чтобы защитить себя и своих близких, а слова демона, как бы мальчик не храбрился, сильно его напугали. Раскрыться перед всеми, подставить учителя и, скорее всего, умереть от рук шишу и шимэй, ненавидящих его за одно только существование. Конечно он выбрал вариант, который одновременно защищал его и улучшал.

И ведь всё-таки Мэнмо исполнил своё обещание. Помимо совершенствования, дух учил его и дисциплинировать ум, контролировать мысли, брать себя в руки, расслабляться, когда мозг кипит от работы. А он кипел. Юноша обучался днём и ночью - в царстве людей и в мире снов, атакуемый знаниями двух учителей (пускай и один из них никогда не получит этот титул. Максимум для Мэнмо было звание Дедули, сказанное Ло Бинхэ в порыве радостного настроения, когда он любил весь мир. Что, к прискорбию, было редкостью).

(На самом деле он даже не подозревал, насколько забавная складывалась ситуация, когда, сидя за ужином в бамбуковом домике, Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю оба молчали, погруженные в свои мысли. А точнее в своих собеседников. Шэнь Цинцю делал вид, что читает трактаты, на самом деле видя текстовое окно Системы, лишь изредка переворачивая страницу книги. Ло Бинхэ же тем временем был сам поглощён общением с Мэнмо, что не замечал немного заторможенного поведения своего учителя.)

Поэтому его совершенствование так быстро росло. Например, раньше Ло Бинхэ было крайне сложно сосредоточиться на медитации, основе основ для развития (о чём он очень не хотел говорить и так немного раздражённому этой темой Учителю), его неспокойный мозг брыкался и требовал двигаться. Демон научил его, как владеть собой, держаться и сдерживаться. Хотя стоило признать, что всё это шло коту под хвост, как только на парня накатывали сильные эмоции. Как выразился сам Мэнмо: "ты как упаковка фейерверков. Красивая бумага снаружи и куча чёрного пороха внутри. И взрываешься ты так же ярко и сильно, но выгорая без остатка".

Это именно то, что Ло Бинхэ сейчас чувствовал. Он взорвался и сгорел, рассыпавшись искрами по воздуху. Внутри остались лишь мешки золы.

Так что Ло Бинхэ пришлось признать, что старик был прав. Он не для того столько лет трудился, выживал и бился, чтобы помереть в этой чёртовой выгребной яме. Маменька-удача как обычно даёт ему пинок под зад, а он из раза в раз забывает её уроки, расслабляется, как дворовая псина, попавшая в тёплый хозяйский дом. Он изнежился, поверил, что в его жизни может быть что-то хорошее. Он только недавно перестал ждать подвоха, удара судьбы, что всё пойдёт крахом. Осмелился строить планы на будущее, попытаться завести друзей... Влюбиться. В общем, делал всё то, чтобы потом было как можно больнее.

Вот так Ло Бинхэ за одну ночь потерял свой дом, свою любовь, некое подобие друзей и надежду на счастье. Всё то, чему его учила мама, как всегда не оправдало себя в этом ёбаном мире. Он задавался вопросом, как эта старая женщина могла хранить в себе столько любви и радости, несмотря на все невзгоды и жизнь, долгую жизнь, полную побоев, голода и унижений. Видимо, просто бывают такие люди и Ло Бинхэ не в их числе. Он чувствовал, как начинает заводиться, ярость накапливается в руках, мысли смазываются. Это просто несправедливо, что он остался жить, а она умерла. Ему хотелось извиниться перед ней, за то, что он больше не может следовать её заветам. Никогда.

Но всю свою ярость на этот сумасшедший мир Ло Бинхэ не дал выплеснуть голод. Юношу согнуло пополам от рези в животе, казалось, что его желудок пожирает сам себя. Он внезапно осознал, как давно он не чувствовал настоящего голода. Голода, который выворачивает наизнанку, притупляет мысли и чувства, от которого внутренности холодеют и хочется тошнить, но ты знаешь, что изнутри не выплеснется ничего, кроме желудочного сока.

После переезда в бамбуковый домик он больше никогда не был таким голодным. Было почти приятное ощущение голода после целого дня усиленных тренировок, когда он шёл домой и предвкушал вкусный ужин, который сам же и приготовит. Он знал, что учитель наслаждается его готовкой (учитывая тот ужас, который готовили для остальных людей на пике, это было понятно. Ло Бинхэ самого от неё воротило, но он давно научился есть с закрытыми глазами, не глядя на тарелку и не чувствуя вкуса) и сам по себе кашеварить любил, но ещё один плюс этого заключался в личных предпочтениях Ло Бинхэ, которые он мог осуществить. Если Учитель не просил у него ничего конкретного, то юноша мог сделать что угодно, благо продуктов всегда хватало. На заданиях он иногда расспрашивал местных бабушек или поваров в тавернах об их фирменных блюдах или особенной еде того региона, в котором он бывал, принося домой списки рецептов. Иногда он готовил для Нин Инъин, когда она заболевала (что было крайне редко) или грустила. Обычно она была вполне довольна своей пресной кашей, потому что никто не знал, что она прячет у себя в комнате кучу сладостей и лёгких специй.

Если у тебя или у твоей семьи были деньги, то ты вполне мог отправится на выполнение задания и по пути закупиться всем необходимым, в обход счетоводов с пика Аньдин.

Почему же на пике была такая отвратная еда? Да потому что её готовили сами ученики по очереди, кроме самых маленьких, и кто во что горазд. Проблема была в том, что адептов обычно набирали в довольно раннем возрасте, чаще из благородных семей, так что готовить они, соответственно, ещё не научились или никогда не ожидали, что им это придётся делать. Так что готовка постепенно превратилась в наказание, а на весь пик готовила целый день тройка провинившихся учеников. Благо Цинцзин был одним из самых маленьких сообществ школы, а как обстояли дела у других, Ло Бинхэ даже боялся спрашивать. Возможно на Сяньшу было не так уж и плохо. Пик Байчжань... Возможно они совершали набеги на Аньдин или самостоятельно охотились в густых лесах на своей горе.

В самом начале Ло Бинхэ ещё пытались припахать к этому общественному делу, но он всегда аргументировал это тем, что они готовят максимум раз в месяц, а он вообще каждый день на кухне, так что идите лесом. Бамбуковым. Мог бы он научить их готовить нормально? Мог, но больно много чести. Он не виноват, что родители, бабушки или тётушки-няньки не научили их базовым навыкам выживания, а его самого мама почему-то научила. Ло Бинхэ просто указывал им на библиотеку, в которой хранились, кажется, все знания мира и определённо было несколько поваренных книг. Просто возьмите, откройте инструкцию и сделайте. Помниться, то же самое ему говорили те же старшие ученики на счёт обучения заклинательству. Только вот если с готовкой так прокатывало, то с учёбой нет, сволочи вы эдакие. Удивительно, но быстрее всего до этого дошёл Мин Фань и спустя несколько фальстартов готовил супы в принципе сносно.

(Мин Фань понял Ло Бинхэ в его эгоистичном желании защищать собственную готовку. Ему так же нравилось готовить для Нин Инъин.)

Ло Бинхэ буквально вырвала из забавных воспоминаний резь в животе и он проморгался, возвращаясь в реальность. Он ещё никогда так не уплывал в мир грёз случайно, а не под руководством Мэнмо во время их тренировок. Такими темпами старик окажется прав и Ло Бинхэ сдохнет от голода, если сейчас же не найдёт еды. Что-то в душе вновь кольнуло, напоминая, что если бы он трудился больше, развивался ещё быстрее, то, возможно, сейчас бы уже смог практиковать иннедию. Но это всё равно бы не помогло ему, ведь в эту сраную Бездну не проникал ни единый лучик света, как и в дырку жирной задницы. Ло Бинхэ понял, что он по уши в дерьме.

Юноша в очередной раз осмотрел долину широкого каньона. Живым тут выглядели разве что рыбы в реке, которые, как он помнил, чуть не стащили его сапог. Или ногу. Он не был уверен, что они не ядовитые или вообще съедобные, но вот для них он сам выглядел вполне съедобным...

"Ты же не собираешься этого делать, не так ли, парень?" – прозвучал в голове обеспокоенный, скрипучий голос Мэнмо.

Заткнись. Я есть хочу.

"Как всегда, никакого уважения к мудрости старших. Тебя сожрут и не подавятся, помяни моё слово."

Это мы посмотрим, кто кого ещё сожрёт.

У него не было ни меча, ни копья, ни уж тем более удочки. (Он так же сделал небольшую заметку в уме, чтобы позже оплакать потерю своего духовного меча, помимо всего прочего). Ло Бинхэ, пошатываясь, поднялся с земли и подобрался к воде, осторожно ступая в тёплую бурную реку. Зайдя примерно по колени, он опустил руку вниз, пальцами потеребив ил и замер. Чёртова рыба не заставила себя долго ждать, влетев в него на приличной скорости и схватив руку аж по локоть. Юноша вскрикнул от неожиданности и чуть не свалился в воду. В мокрой мягкой полости рта было море маленьких острых зубчиков, которые вцепились к кожу. Ло Бинхэ тут же выдернул руку из воды, кидая рыбину на берег, но она была такая огромная, что перевесила юношу и он сам плюхнулся на спину. Рёбра вспыхнули острой, всепоглощающей болью, дыхание перехватило. Рыба брыкалась, но всё равно пыталась зажевать его.

Ло Бинхэ, лёжа на спине, дотянулся свободной рукой до первого попавшегося камня и с размаха стукнул животное по голове, но с удивлением отметил, что оно не унималось. Злость, до этого приглушённая болью и голодом, вновь распалилась в нём. Он начал яростно стучать камнем по всему скользкому, брыкающемуся телу, не метя никуда конкретно, лишь бы убить тварь, пока рыба наконец не замерла, превратившись в подбитый серо-красный мякиш. Ло Бинхэ выдернул окровавленную руку, на секунду было подумав, что лишился её, так она онемела. В основном было повреждено предплечье, разорванное множеством тонких порезов, но кости не сломаны, что несказанно радовало, а боль он может игнорировать, учитывая то, что на данный момент он болел весь, как один большой синяк.

У рыбы было длинное, серое тело с маленькими рваными плавниками, больше похожее на увеличенную в размерах пиявку с приплюснутой мордой и длинными усами. Юноша удивлённо узнал в ней гипертрофированного, искажённого сома. Сейчас он был ещё более приплюснут, избит и выглядел откровенно мерзко. Ло Бинхэ усмехнулся. Он ел и похуже. Благо, огонь было достать здесь легко и просто, как и острый камень.

***

Мясо было не таким уж и плохим. Бледно-серое, немного кислое, но вполне рыбье, даже почти не воняло. Проблема была лишь в ужасно острых и раздробленных (по его же вине) косточках, на которые он то и дело натыкался. В общем, не хуже змеиного. Но что-то подсказывало Ло Бинхэ, что это ему или аукнется какой-нибудь подставой или будет единственной приличной едой, которую он получит в дальнейшем. Кажется, будто матушка-фортуна немного извинилась перед ним за доставленные неудобства, но дальше как-нибудь сам, дорогуша.

– Склизко, но питательно! – воскликнул он и сердце тут же кольнуло.

Так тогда говорил учитель о не очень хорошей еде в гостиницах, в которых они останавливались для ночной охоты, но которую нужно было обязательно съесть младшим ученикам для поддержания сил. В это время на его губах всегда играла загадочная ухмылка, как будто он сказал шутку, которую никто не понимает, но она очень уж хороша и не нуждается во всеобщем одобрении. Он часто так делал.

Ло Бинхэ зажмурился и неосторожно встряхнул головой, за что сразу же получил головокружение и резь в висках. Видимо, теперь каждое неосторожное слово или мысль будет вызывать... это. Его сердце в буквальном смысле болело. Это было просто отвратительно.

Мэнмо всё это время недовольно бурчал на задворках сознания. В Ло Бинхэ через силу влезла только половина мяса, а остальную часть он даже оставить на потом не мог, ему нечем было засолить его или положить куда-то в холодное место, потому что тут всё было горячим. Даже пока он ел, сидя у костра, который представлял собой очередной вечно горящий куст (он твёрдо намеревался разгадать тайну этих растений) Ло Бинхэ обливался потом с ног до головы, подсохшие до этого спутанные волосы вновь стали влажными у корней, а щёки раскраснелись (Он чувствовал себя очень больным и лихорадочным). Рыба же испортится моментально, а он и так не уверен в её полезности, так что придётся прикопать где-нибудь, чтобы не учуяли.

С водой было легче, чем с едой. К счастью, у него сохранился его мешочек цянькунь с вышитыми нежной рукой Нин Инъин узорами и защитными иероглифами, который ему лично собирал Шэнь Цинцю для каждой самостоятельной миссии, пихая, казалось бы, на первый взгляд совершенно странные вещи, но которые в последствии оказывались просто необходимыми в том деле, в которое его ученика угораздило попасть. Вообще, юноша довольно часто попадал во всякого рода неприятности, будто они притягивались к нему, как нечисть к пролитой крови, и волшебный мешочек его ещё ни разу не подводил. Точнее, прозорливость человека, бережно его собиравшего.

Сейчас мешочек сильно пострадал от длительного нахождения в воде и битья о камни. Тёмно-зелёные нитки поистрепались, торчали во все стороны, нарушая контуры рисунка, который складывался в заклинания. Мешочек потерял ряд свойств и, скорее всего, парочку вещей, которые в нём находились, но отважно держался, привязанный толстыми плетёными верёвочками к поясу.

Ло Бинхэ распустил завязки и конечно же нашарил там расписанный сосуд из тыквы-горлянки, обвязанный кожаными верёвками. В нём примерно наполовину плескалась чистая родниковая вода с пика, пары глотков которой было достаточно, чтобы напиться после целого дня труда на солнцепёке, а так же она имела восхитительный вкус. Ло Бинхэ не решался глотнуть больше, чем следовало, хотя тело жадно требовало пить, пить и пить, но он хотел сохранить эту воду как можно дольше. Когда ещё ему представится возможность попробовать чистой воды и сможет ли он вообще вновь подняться на Цинцзин, чтобы небрежно опустить ладони в прохладный фонтанчик, набирая в них воду? Протереть вспотевшее лицо и шею, жадно выпить целую бутыль воды, которая теперь имела для него вкус дома?

Ло Бинхэ аккуратно закрыл пробку и вернул бутыль в мешочек, продолжая обыскивать его. К сожалению, он не нашёл там ничего похожего на нож, который ему сейчас бы очень пригодился, но на нет и суда нет. Хотя вопрос с оружием решать нужно было срочно. Одним острым камнем от демонов, которых тут должно быть навалом и ещё горка апельсинов сверху, не отобьёшься. Может быть копьё? Да, вечно горящее копьё из тех чернющих яблонек, которых одно нажатие обратит в труху. Интересно, а если отломать ветку, она продолжит гореть или потухнет? Это свойство древесины или самого огня?

Кстати говоря, он тут, свеженькое человеческое мясцо, на открытой местности уже довольно долго, успел натворить шума и приготовить такую ароматную жареную рыбу, а демонических тварей на пару ли вокруг будто испарило. Кроме рыбёшек, которые не выглядели особенно страшными противниками. Чистая местность? Не любят воду? Ло Бинхэ чувствовал, что что-то здесь не чисто и нужно убираться к чертям собачьим как можно скорее.

Невольно он поднял руку и коснулся сердца, проводя кончиками пальцев по краям раны на груди, что выглядывала из-под разорванной одежды. Она была небольшая и уже успела покрыться толстой бурой корочкой, но всё равно пульсировала, будто меч распорол кожу до самого сердца и сейчас оно пыталось вытечь наружу вместе с кровью. Последнее прикосновение. Даже если Ло Бинхэ сможет выбраться из бездны, сохранить свою человечность и доказать, что не все демоны - тупоголовые варварские твари, очередные монстры, которых нужно уничтожить - примет ли Учитель его назад? Не погонит ли прочь, проклиная, что тот посмел снова явиться ему на глаза? Насколько сильна ненависть Шэнь Цинцю, или он был так обижен, что его любимый ученик его предал, не только не рассказав правды, но ещё и обучавшись у другого учителя? То, что Ло Бинхэ не признал Мэнмо как своего наставника, не делало меньшим то, что он нарушил клятву между учителем и учеником. Что же двигало Шэнь Цинцю? За что он был так жесток, не смотря на свои противоречивые слова о том, что каждый, демон или человек, может хранить в себе и зло или добро? Или он всегда был таким? Голова Ло Бинхэ гудела от вопросов, на которые он ещё долго не сможет получить ответов. Непонимание слилось с внезапным чувством вины, рана запульсировала сильнее.

И вдруг он почувствовал облегчение - боль спадала. Шокированный, Ло Бинхэ смотрел, как раны от зубов на его руке затягиваются, как это было и с ожогами. Голова тоже прошла, рёбра перестали гудеть, остальные мелкие раны и синяки тоже стали зарастать и вскоре исчезли без следа. Ло Бинхэ моментально распахнул подранный ворот одежд и увидел, что глубокий порез от меча так же затягивается, постепенно становясь похожим на только-только подживший шрам, с которого недавно сняли швы. Паника охватила его. Эта рана должна была остаться на его теле. Она была его уроком, знаком, что его жизнь никогда не будет прежней, напоминанием. Она была важна. Ло Бинхэ не может просто выйти из бездны (а он был уверен, что выйдет) без единого шрама, будто ничего и не было, будто это было не так уж и страшно. Нет, сейчас ему очень страшно.

– Нет, нет, стой! – затараторил он, склонив голову к груди, будто мог договориться со своей внезапно обнаруженной сумасшедшей регенерацией.

Ло Бинхэ, напрягся всем телом, пытаясь сконцентрироваться на участке вокруг шрама, мысленно отталкивая энергию от раны, будто ставил вокруг неё дамбу. Только прошедшая голова вновь начала болеть от давления, но дело было сделано. Регенерация прекратилась, оставив этот участок только силам его человеческой природы. Со временем рана полностью зарастёт, но не исчезнет, превратившись в крупный, уродливый шрам. Ло Бинхэ облегчённо выдохнул и в который раз смахнул упавшие на лоб спутанные пряди.

Его кровь...

Полудемон в прострации смотрел на подсыхающие бурые ручейки на абсолютно чистой коже, чувствуя и осознавая, что в одной только капле, маленькой частичке его крови хранилось столько силы, сколько не было в блестящих озёрах с валяющимися по дну духовными камнями и наполненными энергией лунного света. Или, скорее, огромное чёрное море, которое бесконечно штормит от любого движения, а волны высотой в сотню чжан накрывают твою маленькую лодочку с головой. Ло Бинхэ захлёбывался в этой силе. Даже подготовка к этому моменту на протяжении чуть более трёх лет казалась ничем. Он не мог управлять таким количеством энергии, хотя его демоническое совершенствование было не таким уж плохим. Юношу буквально распирало изнутри, трясло и лихорадило, светлая ци утихомиривала бурлящие реки внутри него как могла. Какой же силы должно было быть нанесено заклинание печати, чтобы сдерживать эту лавину на протяжении целых семнадцати лет. Это, безусловно, пугало, подобная власть твоего неизвестного покровителя. Внезапно Ло Бинхэ представил, что бы с ним стало, если бы его духовное развитие, как светлое так и тёмное, было чуть слабее, чем сейчас.

Столько силы, столько энергии... Не зря Мэнмо говорил, что Ло Бинхэ не обычный демон.

(Он всё ещё оставался противным старикашкой, но юноша втайне отвесил ему поклон.)

– Теперь ты можешь распознать, что за "наследие" было во мне сокрыто? – спросил он у рыбьей головешки.

Он постепенно начинал разговаривать с Мэнмо вслух, не ограниченный другими людьми, которые посчитали его сумасшедшим, если бы он внезапно начал разговаривать сам с собой. До этого же Ло Бинхэ приходилось напрягаться, отделяя плавающие в голове мыли от того, что хотел "сказать" или показать Мэнмо. Однажды, ещё в самом начале их "сотрудничества", старик пробовал постоянно читать думы Ло Бинхэ, даже залезал в его старые воспоминания, чем случайно вводил юношу в транс, но спустя время дедуля вылетал оттуда пробкой и больше не возвращался, очень профессионально играя ужас от творящегося в голове парня бедлама. "Мои седые волосы выпадут и отрастут снова, чтобы ещё раз поседеть, если я останусь там ещё хотя бы на одну палочку благовоний.". Голова Ло Бинхэ была тем местом, в котором варилось густое дерьмо, замешанное на старых травмах, подростковых гормонах, гиперактивности и любви к книгам. Серьёзно, не лезьте в голову влюблённого мальчика-подростка, у которого есть доступ к самой большой библиотеки на пару тысяч ли окрест. Нет, стыдно ему не было

В голове раздался очень тяжёлый вздох. Ни один ответ не может быть хорошим, когда при подготовке к нему вдыхают столько воздуха.

"Судя по всему, у тебя в роду были небесные демоны. Ходят легенды, что они были потомками низвергнутых небож..."

– Я знаю, кто такие небесные демоны. Меня больше интересует, как близко я нахожусь с ними в родстве и какие проблемы от возможной "семейки" мне вообще предстоит ожидать.

"Насколько я знаю, помимо прошлого Цзюньшана, заключённого заклинателями под горой уже множество долгих лет в ходе великой битвы..."

– Резче.

Мэнмо недовольно заворчал. Старый демон всё любил преподносить в более величественном свете, желая, чтобы люди сами по себе проникались уважением к его словам.... Только этому нетерпеливому мальчишке всегда было плевать с высокой колокольни на его словесные потуги.

"Помимо Таньлан-цзюня есть ещё его младшая сестра и племянник. Демонические семьи, тем более такие могущественные, всегда малы, к большому счастью. Ты представляешь, какой бы начался бедлам, если бы по земле ходило столько небесных демонов? О, какие великолепные кошмары ждали бы все заклинательские школы! Но, боюсь, при этом мир бы вывернуло Диюем наружу и схлопнуло пополам."

– И кто из них мой родитель?

"Уж точно не Чжучжи Лан, он из змеиного племени, на тебе бы точно сказались его родовые особенности. На нём-то они особенно хорошо видны. Ты представляешь, его матушка, сестра, собственно, Цзюньшана, спарилась с легендарным южным змеем! Говорят, у них всех целых два огромн..."

– Обойдусь без подробностей. А ещё с кем-то она не могла... "Спариться"?

"К сожалению здесь этот старик тебе не помощник. Он довольно долгое время пробыл вне границ земель демонического царства, так что не знает всех слухов и сплетен, но вполне вероятно, что эта дамочка могла наплодить ещё бастардов, один из которых и стал твоим отцом. Это лучше узнать у Мобэй Цзюня. Его род всегда был верной правой рукой императорской семьи, у них точно сохранились все записи о том кто, куда, кого и как. Но так же стоит рассматривать вероятность того, что твой отец..."

– Даже думать об этом не хочу, сразу голова раскалывается.

Если бы он и вправду был сыном прошлого правителя... Что ж, это сулило большие, просто огромные неприятности.

"Демон, да не вполне..." Мелькнуло краткой мыслью в сознании, вызывая ярость.

Мобэй Цзюнь. Правитель или нет, насколько он силён - ему было плевать. Он посмел напасть на Учителя, оскорблять его, разрушил меч Ло Бинхэ, а вместе с тем и открыл наставнику, кто юноша есть на самом деле. Если бы не эта битва, возможно, печать была бы не сорвана или сорвана намного позже, когда Ло Бинхэ уже смог бы идеально скрывать и контролировать свою демоническую половину, а правда никогда бы не открылась, но ледяному ублюдку же стало интересно!

Ло Бинхэ чувствовал, что один груз спал с его шеи, как если бы эта пресловутая печать не давала ему дышать полной грудью, но при этом на него сразу же навалился другой груз, потяжелее прежнего.

– "Почему бы тебе не вернуться обратно к корням" – передразнил Ло Бинхэ, – Я убью его. Но перед этим отрежу ему язык и засуну так глубоко в задницу... А потом убью.

"Довольно самонадеянно идти на Мобэй Цзюня без подготовки, мальчик."

Ло Бинхэ фыркнул и закатил глаза. Он что-нибудь придумает.

– Не называй меня мальчиком, я уже давно не ребёнок. – раздражённо заметил он.

"А как мне ещё тебя называть? Сколько тебе, я запамятовал? Шестнадцать?"

Ничего он не забыл, просто поиздеваться любит и возрастом кичиться.

– Семнадцать. – процедил юноша сквозь зубы.

"Разницы никакой. По сравнению со мной или с тем же Мобэй Цзюнем ты только недавно выпрыгнул из подгузников и научился говорить, а уже смеешь дерзить. Ты всего-лишь жалкий молокосос. Так что уметь пыл, заткни чем-нибудь свой мелкий дерзкий ротик и прояви хоть капельку уважения к старшим, у которых мозгов поболее тебя. Так что ты самый настоящий ребёнок, которого давно не лупили палками по хребту."

В этих словах почти физически чувствовалась фраза "Учитель тебя разбаловал".

– Если у тебя так много мозгов и опыта, то как же ты докатился до жизни такой? Или напомнить тебе, что ты в моей голове на птичьих правах, потому что умудрился растерять всю силу и славу, став никому не нужным полупрозрачным старикашкой, да отчаялся настолько, что согласился обучать меня даже без звания Учителя? И кто из нас бахвалится?

"Выбить бы из тебя всю дурь. Розгами."

Подобный разговор происходил между ними уже не в первый раз, так что Ло Бинхэ лишь ухмыльнулся и продолжил пытаться распутать мешанину кудрей. У него ещё была наивная надежда, что волосы останутся при нём. Удивительно, что Мэнмо не приплёл сюда положение, в котором они оба ныне оказались. И благодаря кому. Демон давно научился держать язык за зубами, когда тема касалась Шэнь Цинцю (что случалось довольно часто), но тут он прямо-таки упускает великие возможности. Возможности того, что Ло Бинхэ наконец не выдержит выдворит его из своей головы.

*****

Несколько дней (судя по его внутренним часам, вероятно, безбожно сбитым) он оставался на месте, будто потерявшийся в лесу ребёнок, в надежде, что его найдут, что это просто злая шутка, проверка. "Проведи пару дней в бездне и подумай над своим поведением". Может быть, именно так наказывали своих нашкодивших детей демоны? Или они наоборот поощряли такое поведение? А может тут было принято бросать своих детей, как кукушки, подбрасывая новорождённых всем подряд и сея хаос?

Ло Бинхэ невольно хихикнул от мысли о маленьких рогатых демонёнках, сидящих в огромном гнезде на дереве у какой-нибудь ужасной фиолетовой цапли, которая пытается запихнуть им длиннющим клювом в ротики пережёванных червей.

Очевидно, Учителю не стоило так поощрять его детское воображение, подкрепляя его кучей книг и забавными историями за чашкой чая. Может быть, Ло Бинхэ бы вырос не с такой дикой головой на плечах.

Он помассировал виски, пытаясь унять достающие его долгое время мигрени, как и лёгкую ломоту в теле, будто у него была температура. Весь этот дым и копоть, спёртый воздух, тяжёлая и плотная, как туман, демоническая ци, в таких количествах, к которым он был совершенно непривычен после многих лет в кристально-чистом воздухе горных пиков, всё это действовало на его сознание так, будто его заперли в маленькой комнате в разгар летнего дня, когда температура снаружи ничем не отличается от температуры внутри тебя. Ло Бинхэ невыносимо хотелось засунуть голову в снег, но им тут даже и не пахло. Он тяжело вздохнул.

Волосы так и не распутались. Битвы с демонами, падения в реку и несколько дней сна и катания по земле были для его кудрей уже слишком. То, что когда-то было длинными, блестящими, лоснящимися локонами в аккуратном конском хвосте, стало напоминать спутанное, вздыбленное и жирное воронье гнездо. Ло Бинхэ стал опасаться найти там птичьи яйца. Или что похуже. Ну, с волосами ему никогда легко не было, но, казалось, даже во время его бродяжнической жизни в далёком детстве они были более приличными.

Ло Бинхэ с ненавистью выдернул запутавшуюся в чёрных клубках руку, вырвав целый колтун. Это было уже слишком. Теперь жгучая ярость вспыхивала в нём по щелчку пальцев и юноша резво схватился за свой облюбованный заточенный камень, поднося тупое лезвие к прядям, будто угрожая им, что если они тут же не развяжутся, то он... Внезапно Ло Бинхэ замер, поняв что делает.

Он чуть не отрезал свои чудесные волосы, свою любовь и гордость, о которых так заботился его Учитель, будто Ло Бинхэ какой-то бандит, осуждённый на повешенье. Это было просто немыслимо, абсолютное неуважение к себе и предкам... К родителям, которых он никогда не знал, да и уважения к этим людям не питал. Раньше, в юношестве, он ещё строил мечты о том, что они были добрыми и красивыми людьми, которые безумно любили друг друга, но какие-то силы разлучили их, что они не хотели бросать своего маленького сына в ледяную реку посреди зимы.

Сейчас же полудемон осознавал, что скорее всего он был бастардом, которого заделал какой-то могущественный демон с миленькой заклинательницей, поддавшейся на опасные чары красивого "плохого парня" и случайно забеременевшей. Им обоим он ни к чему не сдался - для матери он был позором и выродком, свидетельством её предательства орденов и неприличного поведения. Для папаши - бастардом, слабым полукровкой, который даже рядом не стоял по могуществу с чистокровными детьми. Может, он даже не знал о его существовании. Может, он даже взял бедную женщину силой, а потом исчез, а она, не найдя в себе силы избавиться от ребёнка в самом начале, решила подбросить его кому-нибудь.

А что на счёт своей чести... А она у него ещё осталась? После всего, что было? Да Учитель бы сам его до ежа обкорнал, если бы мог.

Ло Бинхэ долго смотрел на зажатую в руке копну, сейчас больше похожую на засушенные водоросли. Учитель так любил вечерами расчёсывать их после ванной, втирая масла, массируя кожу головы, будто волосы Ло Бинхэ были самым дорогим шёлком, о которым необходимо хорошо заботиться.

Конечно же, его ученик отплачивал ему тем же, наслаждаясь короткой, почти интимной близостью в свете догорающих свечей, но...

Он болезненно натянул пряди, почти не отрезая, а разрывая их недостаточно острым камнем. Под странный звук трения чёрные локоны опадали на землю, скручиваясь там кольцами, как змеиный клубок. На лице у юноши застыло мрачное, отвращённое выражение, брови до боли нахмурены. Уже через десяток секунд этого действия он ощутил горечь и сожаления, но не останавливался. Кожа головы пылала от натяжения.

Вскоре земля у его коленей была покрыта чёрной лужей срезанных волос. Он расслабил судорожно сжимающий копну кулак и почувствовал лёгкость. Оборванные лохмы щекотали шею и уши, даже не доходя до плеч. Ярость улеглась, как и сожаление, оставив выжженную пустоту. Ло Бинхэ помотал головой из стороны в сторону, волосы разлетались как семена одуванчика и смешно подпрыгивали, завившись ещё более мелкими кольцами. Он легко провёл рукой сквозь невесомые пряди, чувствуя себя совершенно по другому. Он будто отказался от того наивного мальчишки с пика Цинцзин, сбросив эту тяжесть. Но на сердце лёг ещё один камень. Наверное, бедный орган тащил на себе уже целый горный обвал. Ло Бинхэ в глупом порыве захотелось собрать с земли волосы с земли и прижать их к голове, надеясь, что они врастут обратно. Он остро почувствовал потерю какой-то части себя.

Но так же теперь он ощущал, что может двигаться дальше. Он просто больше не мог оставаться на месте, убиваясь по своей судьбе, захлёбываясь в вине и ярости. Энергия внутри бурлила, ему нужны ответы, ему нужна сила, ему нужна его жизнь. Он не мог и не хотел просто физически оставаться в бездне дольше, чем он может. Он вернётся, он докажет Учителю, что он достоин, что он силён, что он может быть рядом с ним. Просто, надо чуть-чуть потрудиться. И, желательно, при этом не свихнуться от горя и ненависти к себе. О, знал бы Учитель, как он сейчас себя ненавидит...

Ло Бинхэ старался не думать о том, что, возможно, ненавидит Учителя.

*****

Что ж, сейчас Ло Бинхэ действовал по своей множество раз проверенной схеме: займи себя делом настолько, чтобы времени подышать не было, не то что думать о том, насколько он отвратителен, жалок и зол.

(Даже если это дело было банальным выживанием. В аду.)

Он влачил по этой схеме примерно половину своей никчёмной жизни и она в основном работала, хотя пытливый и немного бешеный мозг Ло Бинхэ противился такой концепции как вообще не думать и не чувствовать. Иногда юноше казалось, что кто-то поместил в его голову мельницу, а мысли были рекой, которые крутили её лопасти без остановки. Совместно с колодцем энерги и неплохой физической силой, Ло Бинхэ представлял из себя полный, растрёпанный бедлам.

***

Что такое Бесконечная Бездна?

Это огромная, глубокая, простирающаяся на сотни ли по периметру между царством людей и царством демонов, воняющая, гниющая, полыхающая жидким дерьмом отстойная яма, которая нагнёт и будет трахать тебя по самые ебучие гланды, пока ты не сдохнешь в муках, умоляя её остановиться.

Ло Бинхэ приносит извинения за подобные выражения, недостойные звания благородного господина.

Ебал он это в рот.

Простите.

Как уже понятно сказано, бездна была хуже ада, так что он подумал, что имеет право на некоторое количество неприличных слов, лёжа с разодранным боком в крови, кишках и какой-то слизистой массе выпотрошенной огромной улитки с помесью дикобраза. Вот вы когда-нибудь видели гигантскую улитку с шипами на панцире и четырьмя склизкими лапами по бокам? Вот и Ло Бинхэ нет. Он повидал мнооого демонических гибридов, лично или в книгах, внимательно слушая многочасовые лекции увлечённого Шэнь Цинцю. Этот человек был просто ходячим учебником по демонологии и его уроки не раз выручали Ло Бинхэ на заданиях. Но вот этого дерьма просто не может существовать в природе, поверьте ему. Откуда у улитки вообще есть кишки? И зубы?

Пахло отвратительно. Так, что хотелось блевать, но он боялся, что выплеснуть ему было просто нечего. Он не ел уже... Будь проклята Бездна с её отсутствием понятия времени... Давно. По ощущениям больше недели, всё время которой он подвергался нападениям самых странных и жутких тварей, которые только могли присниться в кошмарах, с тех пор как отошёл от того небольшого закутка благословенной безопасности. Некоторые из них пугали так, что у тебя сжималась и холодела спина (а Ло Бинхэ вообще мало что могло напугать, помимо, ну, чувств, понимаете? Всё самое худшее с ним уже случилось), а некоторые будто вылезли из снов ребёнка, переевшего на ночь сладкого.

Но хуже всего были Тени. Вероятно, это были запечатанные в Бездне отголоски душ, которые преобразились не в яростных призраков или гулей, а в гротескные вытянутые тени, будто тонкие деревья со смазанными лицами и длинными руками, волочащимися по земле. Они преследовали его без остановки, не давая ни поесть, ни выспаться.

Ло Бинхэ не спал нормально уже несколько дней. Он чувствовал себя ужасно. Как выяснилось, даже у демонической регенерации есть свои пределы и ей тоже нужны перерывы. Энергия от еды и сна, краткие медитации, ведь её сила состояла в его физической части, в его крови, а не в духовной силе, которая, в общем-то тоже работала на износ, как светлая, так и тёмная ци. Но при этом всём он видел пользу - его возможности, постоянно истощаемые и восполняемые в краткие сроки, постепенно увеличивались, его резерв расширялся, будто волшебное озеро искусственно и беспощадно раскапывали в поисках подземного источника. Это был жёсткий и сумасшедший, но действенный метод. Возможно поэтому глава пика Байчжань так любил постоянные, нескончаемые битвы, в которые вкладывал всего себя.

Тени прятались за кустами и деревьями, скрывались в сводах камней, выжидали, когда он упадёт без сил после битвы с очередным гротескным демоном, чтобы медленно двигаться прямо на него, постепенно сводя с ума. Они были худшим ночным кошмаром, сонным параличом, и Ло Бинхэ правда был не уверен, что это не порождения его измождённого разума, пока не позволил одному из них подобраться слишком близко и ранить себя. Отпечаток от сжавшейся на его руке ладони почернел и начал загнивать буквально на глазах, а вытянутое лицо распахнулось, обнажив белёсые зубы, намереваясь сожрать юношу.

Ло Бинхэ был в ужасе.

К счастью, одного взмаха копья хватило, чтобы рассеять это, но к нему тут же поспешили другие, будто волчья стая, беря юношу в полукольцо. Он бежал, что есть сил, без остановки, по крайней мере несколько палочек благовоний, пока существа совсем не скрылись из виду. Если бы не регенерация, Ло Бинхэ, вероятно, сгнил бы заживо от этого прикосновения. Он испытывал невероятное желание отмыть заживший участок кожи с мылом.

Он тёр руку в реке, пока она не покраснела и на ней не выступили царапины от ногтей. Сердце никак не желало успокаиваться, стуча где-то в горле, зубы болели. Он боялся представить, что будет, если твари настигнут его во время сна. Оставался только один выход - бежать без оглядки.

И вот сейчас он был так измотан, что еле победил этого склизкого червяка, хотя с ним бы справился также средненький адепт пика Аньдин, вот настолько всё было плохо, понимаете? Ло Бинхэ заставил себя подняться, кровь стекала по нему, пропитав одежду насквозь, короткие волосы ссохлись и превратились в висячие сосульки. Вероятно он представлял собой зрелище не менее мерзкое, чем сама улитка. Или дикобраз. Улитки в ней было больше. Он не хотел разбираться.

– О, да ладно вам!

Тени вышли из своих укрытий и упрямо двигались прямо к нему. Ло Бинхэ глубоко вздохнул и затрусил вперёд, придерживая рукой заживающий бок. К счастью, твари будто не утруждали себя бегом.

Помимо прочего, его так же беспокоило то, что каньон постепенно сужался. Раньше он был шириной в несколько ли, высоту Ло Бинхэ даже боялся измерить, но, выбрав пути вверх по течению реки, чем выше в гору продвигался Ло Бинхэ, тем уже становились стены вокруг. Уже не так легко было избегать струящихся из скал потоков лавы и обвалов камней при землетрясениях. Но поворачивать назад было уже поздно.

Кстати да, трясло тут знатно. Будто сама Бездна перестраивалась, как огромный, живой лабиринт. Постоянные землетрясения уже не так напрягали юношу, а внезапные огненные гейзеры, вырывающиеся из расколотой земли, можно было предугадать после недолгого наблюдения. Правда, несколько раз он забывался в своих мыслях и получал огнём в лицо. И ещё некоторое время ходил с подгоревшими бровями. Что из себя представляет его одежда, страшно даже представить.

Ребристые скалы переливались слоями красного, оранжевого и белого камня, как раскалённое железо в кузне, охровые и малиновые широкие линии песка припорошили землю, как одеяла. Обсидиановые жилы прорезали землю и стены, будто вены, по которым текла раскалённая светящаяся кровь, отбрасывая жёлтые блики на бледное лицо юноши.

Ло Бинхэ, наконец, с ужасом заметил, как где-то в дали стены каньона стояли настолько близко, что не было видно ни единого просвета. Неужто тупик? Он оглянулся назад, где Тени ускорили свои плывущие движения. Его загоняли как зайца в ловушку, но он не предполагал, что это случится так скоро. Сможет ли он в таком состоянии забираться по скалам и могут ли Тени делать так же?

С тем, как всё сужалось, Ло Бинхэ приходилось двигаться ближе к реке, которая становилась всё мельче и мельче, уже не наполняемая истоками. Поток постепенно сужался до тонкого, но бурного горного ручейка, а небольшой наклон земли поднимался всё круче а гору. Несколько раз Ло Бинхэ подскальзывался на мокрой глине, весь извалявшись в земле.

Тени на четвереньках ползли за ним по склону. Скоро Ло Бинхэ смог бы, вытянув руки в разные стороны, кончиками пальцев коснуться шершавых стен. Потом локтями, хлюпая сапогами по щиколотку в воде. Потом скалы стали царапать ему плечи и Ло Бинхэ приходилось протискиваться сквозь них боком, когда ему в колени ему била вода.

Некоторых теней смывало вниз, но ещё с десяток не останавливались, протискиваясь следом за ним, длинными пальцами хватаясь за уступы, когтями скрежета по камню. Вместе с ритмичным плеском воды это был единственный звук, которые издавали монстры. Ло Бинхэ прерывисто дышал, мысли в его голове крутились как волчок.

Сердце юноши упало, когда скалы перед ним сомкнулись и лишь из небольшого отверстия, размером с большой кулак, мощно, водопадом била вода. Рука безнадежно упёрлась в камень перед ним. Скалы стискивали его так, что приходилось стоять боком, и то острые грани камней упирались ему в изодранный живот. Руки и ноги были расцарапаны. Тени были всего в десятке чжан от него.

Юноша лихорадочно прощупывал каменную стену перед ним, пока ему в голову не пришла мысль. Он перебросил копьё в другую руку и начал молотить им по камням вокруг дыры, посылая с каждым ударом через оружие заряд духовной энергии. Бедное копьё крошилось и трещало. Камни сотрясались и осыпались, но этого всё равно было недостаточно для того, чтобы юноша смог протиснуться. Он молотил как обезумевший, скапливая весь свой гнев, которого в нём было в достатке и который он сдерживал, чтобы не разнести пару скал всё это время. Копьё треснуло и рассыпалось и он продолжил бить руками, опять разнося их в кровь. Плеск и скрежетание за ним заставляло волосы становиться дыбом. Ещё немного. Ло Бинхэ зарычал, как загнанный зверь.

Внезапно из него вырвалась ударная волна, такая чёрная, что Ло Бинхэ подумал, что это одна из Теней бросилась вперёд него. Энергия с грохотом врезалась в камень. Несколько крупных пластов породы обвалились, расширяя проход, мелкие камушки полетели в полудемона, исцарапав ему лицо и руки. Всё затряслось. Из расширенной дыры хлынула волна воды, как из обвалившейся дамбы и Ло Бинхэ пришлось хвататься за уступы, чтобы его не снесло. Он поднял голову и увидел, что скалы тоже начали вибрировать и осыпаться. Вода доходила до шеи. В проход посыпались валуны. Они падали, подминая под собой Тени, а некоторые были такие большие, что застревали между стен, нависнув над их головами.

Ло Бинхэ не стал дожидаться, пока его самого придавит, глубоко вдохнул и нырнул под воду, протискиваясь в образовавшийся проход. Когтистые пальцы царапнули подошву его ботинок. Течение было таким сильным, что юноше приходилось постоянно отталкиваться и держаться за выступающие пороги, чтобы его преодолеть. Вода вибрировала от шума. Проход завалило. Свет погас.

Ло Бинхэ плыл по тёмному туннелю, шаря вокруг руками в поисках прохода или воздушного кармана. Темно было как у гуля в заднице, горная вода была просто ледяная. Воздух быстро кончался, лёгкие сдавливало. Кажется, Ло Бинхэ больше никогда в жизни не полезет ни в какие реки, озёра и уж тем более моря. Ну вот не срасталось у него с водой по жизни. Он начал жизнь с того, что плыл по течению, а закончит тем, что против него боролся. Он умрёт в заваленной пещере под водой, в темноте, совсем один в самом ужасном месте в мире, где его тело никогда не найдут. На него накрывала паника от нехватки кислорода.

Где-то на краю зрения, пока он бесплодно бился, баламутя воду вокруг, мелькнула вспышка. Тело само кинулось туда, из последних сил прорезая воду. Зелёное свечение усиливалось, Ло Бинхэ грёб вверх, выше и выше. В глазах начинало темнеть. Руки болели от долгого плавания. Блики сверкали по поверхности, будто воду покрывал пласт изумрудов.

Он вырвался на поверхность с водопадом брызг, глубоко дыша, закашливаясь. Слёзы ощущались как кипяток в этом ледяном озере. Он выполз на берег, покрытый крупной чёрной галькой, содрогаясь от холода. Изо рта валил белый пар. Мокрые одежды липли к телу, будто сделанные из снега, и моментально покрылись ледяной коркой. Даже дышать через нос было холодно и больно, особенно когда он был сломан и полон запёкшейся крови.

С потолка свисали, как гроздья винограда, светящиеся загробно-зелёным сталактиты. С них медленно стекала вода и капли, только оторвавшись от образований, ещё пару секунд переливались салатовым в воздухе, будто впитали в себя энергию кристаллов. Свет, отражаемый от озера, белыми волнами плясал на блестящих стенах и потолке. Кристаллы, растущие из земли, слоями продвигающиеся по сваленным в кучи валунам, были настолько чисты, что создавалось ощущение, будто юношу окружают сотни искажённых зеркал.

Ло Бинхэ чихнул несколько раз подряд, сбрасывая мокрые халаты. Как известно, во всех пещерах было до чёртиков холодно, даже если за их пределами текли лавовые реки. Стуча зубами, он искал то, на чём можно развести огонь. Удача благоволила ему сегодня, потому что по всей земле были разбросаны дощечки и палки, а на другом берегу виднелись остатки полуразрушенной лодки, накрытой серым дырявым парусом. Он быстро набрал дров из того, что было сухим и развёл огонь духовной силой, садясь почти впритык к костру в своём небольшом укрытии. Щёлкающие искры впивались ему в кожу.

Ло Бинхэ еле стянул прилипающую, мокрую и холодную, будто тающий снег, одежду и, оставшись совсем нагим, замотался в отсыревшую парусину. Из совсем новых сапог, уже обшарпанных и подбитых, воду пришлось буквально выливать и надеятся, что они не размокнут. Приглушённый зелёный свет, льющийся из пробоин в досках лодки, полосками ложился на бледное, сгорбленное тело. Один раз юноше пришлось гасить вспыхнувшую ткань, но он не мог себя заставить отодвинуться от горячего костра.

Несмотря на красоту и видимую безопасность пещеры, Ло Бинхэ всё равно решил, что это худшее место во всей бездне. Хотя, что-то ему подсказывало, что он будет часто менять свой список "хуже быть уже не может".

Колыхающиеся лепестки костра создавали иллюзию двигающихся теней, что очень уж нервировало уставшие и опухшие глаза юноши. От стресса белки прорезали красные прожилки и пятна из-за лопнувших капилляров, а зрачки то и дело переливались от иссиня чёрного до ярко-красного, будто кровь полностью заполнила его глаза. Но это были лишь обычные тени. Ло Бинхэ прикрыл веки и уронил голову на ладони, тормоша и прочёсывая мокрые волосы, массируя кожу на макушке, как делал это учитель, раз или два в неделю, втирая масло амлы или миндаля. Юноша медленно пропускал короткие пряди сквозь ледяные пальцы.

Учитель так любил заботится о волосах этого недостойного, что бы он сказал, если бы увидел, во что они превратились? Ло Бинхэ был похож на облезлого волчонка.

Хотя, вероятно, Шэнь Цинцю даже бы не посмотрел на него. Никогда более.

А если бы и решился бросить взгляд...

...То отвернулся бы от стыда, что этот зверь когда-то был его ближайшим учеником.

Ло Бинхэ, право слово, не знал, что из этого хуже.

Это начиналось снова. Стоило юноше только замереть на месте дольше, чем для того, чтобы отдышаться или сделать глоток воды, мысли тут же настигали его и брали в окружение, точно преследующие его монстры. Возможно, эти тени и были олицетворением самых страшных кошмаров Бинхэ, напитанные энергией его отчаяния. Ох, как бы он желал не думать и не чувствовать! Или хотя бы как-то приглушить те эмоции, что бушевали внутри утомлённого тела. Слишком... Много для одного человека. Тем более для демона.

Юноша тяжело вздохнул и осторожно откинулся на полуразваленную, скрипящую доску, которая раньше служила скамейкой на дне лодки, крепче закутываясь в почти не греющую парусину. Он слишком устал, ему нужен нормальный сон и немного, просто чуточку спокойствия и отдыха от голосов в своей голове. Он так хотел кричать, чтобы рычащие, осуждающие голоса заткнулись и повторяющиеся из раза в раз, как только он прикрывает глаза, сцены рассеялись, как пар изо рта. Он даже не мог погрузиться в медитацию - это означало концентрацию на мыслях, разбор своих чувств, погружение в пылающий болью разум.

Одинокая слеза скатилась по щеке.

Спустя долгое время мучений, он наконец-то смог провалиться в беспокойный сон, опять отключаясь от мира скорее не по своей воле.

Мэнмо молча сидел на краях его сознания, забившись как можно дальше, не смея предложить свою помощь несносному гордому мальчишке, боясь попасть под горячую руку. Мальчик стонал и крутился во сне на далеко не мягких камнях, но у него уже не было сил справляться со своими кошмарами. Мэнмо ждал достаточно, но так ничего и не произошло, будто Ло Бинхэ полностью выбросил из головы его уроки, так что демон начал плести паутину заклинаний, заключая измученное сознание в первое попавшееся нейтральное воспоминание. Не слишком хорошее (поменьше лорда Шэня), но и отталкивая всё, что может пробудить самосознание ребёнка во сне. Спасите его боги, если он войдёт с осознанное состояние и сможет снова контролировать свои сны. Это очень деликатная работа, постараться, чтобы Ло Бинхэ выспался.

*****

Чувствуя нарастающую даже сквозь сон головную боль, Ло Бинхэ осторожно открыл сухие глаза, постепенно приходя в себя и осознавая, где находится. Он был весь мокрый от холодного пота, голодный и злой. И замёрзший. Все эмоции вернулись и за несколько секунд накрыли его, как приливная волна. Из глаз брызнули горькие слёзы. Юноша несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, держась за сердце (рука медленно перетекала на шрам), подавляя чувства и в воображении представляя, как запихивает их все в один чугунный котёл и накрывает тяжёлой крышкой. Котёл булькнул и подпрыгнул. Сверху на него прилетел увесистый валун. Ло Бинхэ успокаивался.

Быстро подкинул палок в догорающий костер. Казалось, он спал всего несколько минут, закрыл и открыл глаза, но в реальном мире прошло не менее пары часов. Полудемон в прострации посмотрел на свои раскрытые ладони, шершавые от мозолей, с белыми линиями старых мелких шрамов. По ощущениям он был чуть ли не более измотан, чем накануне. В животе гулко заурчало.

Ло Бинхэ встал, оделся во всё ещё полумокрые одежды (в пещере было очень влажно и он зашипел, натягивая на себя холодную ткань) и двинулся к ближайшему проходу. Вход в тоннель был невысокий и тёмный, облепленный землёй в перемешку с синим камнем. Ло Бинхэ осторожно отломал один из светящихся кристаллов, который, к счастью, не погас после разлома и нёс его перед собой, как факел. Бедно-зелёный луч мало что освещал, но юноша хотя бы видел, на что наступает. Под подошвами ботинок хрустели камни.

Тоннель был длинный и узкий, извивался, как брошенная нить, пересекался с другими ходами и пещерами, постоянно меняющими цвета породы. Ло Бинхэ старался придерживаться одного курса, хотя ему определённо не нравилась темнота впереди него и пустота, которую он оставлял за своей спиной.

Однажды они с Учителем попали в подобный лабиринт гротов под древними руинами дворца какого-то императора. Они исследовали пещеры, сражались против восставших полу рассыпавшихся мумий прошлых просителей и вынесли оттуда довольно много приятных вещей. Не то чтобы золото и драгоценности (хотя Ло Бинхэ не удержался и спросил, можно ли ему что-либо оставить. Тогда он чувствовал острую нехватку подвески на своей шее. Без неё он был будто голым), но старые свитки с интересными техниками, летописи, пару интересных цветочков, обереги и атласы. Тогда учитель сказал, что из-за этого места у него развилась "клаустрофобия" - боязнь замкнутых пространств. К счастью, Ло Бинхэ с первого раза смог выговорить это слово.

Обычно юноша не боялся жутких тёмных пещер, это буквально была его работа, как заклинателя, - ходить по таким зловещим местам и изгонять оттуда нечисть. Но сейчас он чувствовал нечто схожее с тем ощущением теней, которые преследовали его в течение долгого времени. Холод бежал по спине и сжимал живот (или это делал голод). Юноша невольно коснулся висящей на шее тонкой цепочки с рубиновым амулетом, на котором был высечен защитный иероглиф. Всего-то пару лет назад у него такую драгоценность попросту бы отобрали. Ему поскорее хотелось выбраться наружу, если отсюда вообще был выход. А если нет - он его пробьёт.

Несколько раз он останавливался, чтобы выпить воды, кристалл постепенно начанал тускнеть, теряя энергию. Ло Бинхэ иногда посылал туда заряды тёмной ци, поддерживая трепыхающиеся свечение. Маленькая, но тренировка. Но даже это не спасло зелёный фонарик от полного угасания. Ло Бинхэ остался один в полной темноте и у него не было иного выхода, кроме как двигаться дальше на ощупь. Все чувства обострились в несколько раз. Кончики пальцев скользили по шершавой стене.

Так прошло ещё довольно много времени и юноша уже начал стрессовать из-за кромешной тьмы (будто до этого он мало волновался), как внезапно стены тоннеля стали мягче. Он осторожно метнулся на пару шагов назад. Камень, земля, немного мха и, может, известняк. Прошёл вперёд. Рука вляпалась во что-то мягкое, склизкое и бугристое. Маленькие прожилки и ребристый верх. Ло Бинхэ постарался нащупать место перехода и ощутил небольшие выемки у самого края "мягкой" породы. Ох, что-то ему не нравится это.

Земля содрогнулась, стены заходили ходуном, сокращаясь и Ло Бинхэ еле успел убрать руку, как из прорезей вокруг вырвались острые штыки, закрыв проход.

О, Боги, да его только что съели!

Как он сразу не понял, что мягкое и ребристое - это горло, идиот! Зубы выдвижные, а рот открыт, чтобы ловить таких же гуляк по злачным местам, как ты! Придурок, боги, какой придурок!

Ло Бинхэ материл себя на все лады, пытаясь удержаться за круговой стык зубов, пока его пытались активно проглотить. Рот существа наполнялся слюной, юноша уже стоял в ней по колено, сдерживая рвоту отвращения, хотя здесь даже почти не пахло. Вряд ли тому, кто его съел, понравится рвота на пупырчатом языке, который, кстати, тоже ходил из стороны в сторону. Ло Бинхэ ощущал себя, будто стоял на маленьком плоту посреди волнующегося моря.

Вдруг всё вокруг хорошенько тряхнуло, юноша упал на колени, слюна болталась из стороны в сторону. Животное двинулось вперёд, Ло Бинхэ отбросило назад, но он держался, просунув кровоточащие от порезов пальцы между прорезями зубов.

Если его стошнит не от всей этой ситуации, то точно от укачивания!

Монстр нёсся как сумасшедший, вероятно, петляя между тоннелями, раздраженный упрямой добычей во рту. Из-за заслона доносился неимоверный грохот, животное зарычало, чуть не оглушив человека в своём рту. Ло Бинхэ мотало из стороны в сторону, он скользил коленями по языку, чувствуя, что ещё немного и он упадёт. Кристал был давно отброшен и поглощён недрами горла.

Зато тепло, решил Ло Бинхэ, сглатывая подступающую желчь.

Внезапно они врезались во что-то. Ло Бинхэ кинуло вперёд и впечатало в зубы, через которые проникли частички земли и камней. Язык чудовища заходил ходуном по всему рту, "выбив почву" у юноши из-под ног. Его полностью окатило пенистой слюной и в дополнение накрыло языком, как огромным склизким одеялом. Тут уж живот не выдержал и Ло Бинхэ стошнило прямо в пасть монстра от отвращения.

Поднялся рёв, пасть раскрылась и полудемон вывалился вниз, приземляясь на гладкий камень, полностью покрытый слизью. Он брезгливо провёл ладонью по лицу, стараясь стереть хотя бы часть сопливой гадости с лица и открыл глаза. Над ним нависала огромная сера-бурая гладкая голова червя, который мотал ей из стороны в сторону, брызжа соком.

А так же Ло Бинхэ увидел светлое пространство над головой. Они пробили стену пещеры и вырвались из недр горы, оказавшись на каком-то узком утёсе. Червяк поплевался ещё, зашипел на воздух и свет, и вновь скрылся во тьме пещер.

Юноша обессиленно упал на спину, держась за шрам, и огляделся...