Паймон тянет Итэра за локоть, и, не церемонясь, указательным пальцем тычет в сторону. Она взволнована, но и слова пока ни единого не сказала, чтобы путешественник понял, в чем дело.

Только вот слова были не нужны совсем. Он все понял. 

– Мы ведь подойдем поздороваться? 

– Конечно, что за дурацкий вопрос. 

– Тогда идем скорее!

Паймон радостно закружилась из стороны в сторону возле Итэра, вычерчивая в воздухе невиданные узоры, непонятные даже ей самой, после чего ускоряется, летя в сторону своего компаньона, который быстрым шагом устремляется к воротам небольшого дворца, которые были открыты нараспашку, а со двора доносился знакомый голос:

– Нужно поставить ноги на ширине плеч… Ах, нет, не так, повторяй со мной. Видишь?

– Господин Каэдэхара…

– Просто Кадзуха.

– Господин Каэдэхра… Все-таки, искусство владения мечом такое тяжелое, я думал, что, стать самураем – это довольно быстро. 

Путешественник и Паймон прибыли в Инадзуму совсем недавно; им двоим не помешает проветрить немного голову после всех событий в Фонтейне, которые навалились на них. Паймон посчитала, что, встреча со старыми знакомыми и друзьями пойдет Итэру на пользу, чтобы вернуть в его золотистые глаза прежний блеск, который от усталости и мыслей, которыми делиться он, по всей видимости, не собирается, утратил свой свет давным-давно. 

Забавно, что первая их остановка оказалась именно Инадзума. После всего, что произошло на этой земле, острова выглядели свежими, живыми. У людей чаще появлялась улыбка на лице, а тяжелые, темно-фиолетовые облака давно превратились в мягкие и розовые. 

Удивительное стечение обстоятельств. 

– Кадзуха! –не успевает Итэр ступить во двор, как Паймон уже кричит во все горло, радостно размахивая своей маленькой ладошкой. Итэр, смущенно улыбаясь такому поведению своей компаньонки, к которому, видимо, он никак не привыкнет, принимается махать следом, привлекая внимания. 

– Ох, – только выдыхает Кадзуха, замечая старых товарищей, и, не сдерживая улыбки, оборачивается к своему собеседнику, который был ниже самурая на две головы.  – Думаю, на сегодня достаточно. Ты очень хорошо потрудился сегодня.

– Это Вы так говорите, чтобы я не расстроился, – ребенок обиженно надувает губы и возвращает Кадзухе боккен.

– О, поверь, я ведь тоже когда-то был в твоем возрасте… Кстати, постоянно терял свой клинок. Даже деревянный, хах. Совсем не хотел этим всем заниматься, но отец настаивал. 

– Правда? – юноша будто вновь загорелся, оборачиваясь к Каэдэхаре, и дождавшись, когда тот кивнет головой, широко улыбнулся. – Тогда, я точно-точно буду стараться, прямо как Вы! – и, больше никого и ничего не дожидаясь он убегает со двора внутрь дома, чтобы собрать свои вещи после тренировки.

Кадзуха выдыхает, провожая взглядом своего ученика, и только когда тот скрывается из виду, бесшумно взмахивает боккеном в сторону своих товарищей, прицеливаясь прямо в в Путешественника. 

– Не ожидал вас здесь увидеть, Итэр, Паймон, – кончиком деревянного меча он утыкается в плечо собеседника, улыбается, встречаясь с ним глазами и только потом опускает меч, разглядывая спутников. 

– Кадзуха, это что? – Паймон пальцем обвивает внутренний двор для тренировок, где они сейчас находились. 

– Рады тебя видеть, Кадзуха, – кивает Итэр на приветствие, улыбаясь самураю в ответ.

– О, это… – ронин будто смутился вопроса от Паймон, будто разгадали секрет, о котором никто не должен был знать, однако, расправив плечи, он отвечает, – Вы ведь помните, как меня вызвали в штаб-квартиру Комиссии Тэнрё, когда сам Кудзё Камадзи вызвал меня для разговора?

Паймон и Итэр кивают; еще бы они этого не помнили – тогда Комиссия Тэнрё буквально извинялась перед кланом Каэдэхара от лица сёгуна за то, что семья род Кадзухи был несправедливо обвинен, и в качестве извинений последнему из выживших в роду предлагались все почести для восстановления своего имени в Инадзуме. 

– Я долго думал, – ронин смотрит прямо в глаза сначала Итэру, потом Паймон. – И решил принять их предложение, но только одно – восстановить школу, которой так дорожил отец. 

Ответ явно вызвал бурные эмоции, поскольку сейчас путешественники стояли с открытыми ртами, уставившись на товарища. 

– То есть это все… Построила для тебя Эи?! – Паймон явно была взбудоражена. 

– Не совсем для меня, а для учеников, которым я просто передаю свои знания, которыми когда-то наделил меня отец. Он очень гордился своим детищем. И я не про себя сейчас. 

– Но ведь… Ты так хотел путешествовать, и не собирался оставаться в Инадзуме!

– Верно, но… Я все равно продолжаю путешествовать, Паймон. Этого у меня не отнять. Это равносильно тому, как засунуть птицу в клетку, лишив ее парить высоко над землей. Тем более, у меня теперь есть помощники. Горо нравится приходить сюда в свободное время и устраивать площадку кюдо, где он обучает детей стрелять из лука. 

Кадзуха не успевает ничего сказать, как его окликает недавно сбежавший со двора юноша. Щеки горят от жары, взлохмаченные темные волосы, а по вискам стекают капельки пота. Темная сумка через плечо со сменной одеждой, в руках что-то плотно завернуто в белоснежную ткань.

– Господин Каэдэхара! – он подбегает к учителю вплотную, почти врезается.

– Я же говорил… Просто Кадзуха, – молодой самурай вздыхает и оборачивается на звонкие крики юноши, который в последнее мгновение все же успевает затормозить, чтобы не сбить своего учителя с ног.

Паймон и Итэр только улыбаются на это, переглядываясь друг с другом, как они это постоянно делали, не сговариваясь. Когда вы находитесь бок о бок длительное время, то начинаете общаться без слов, достаточно только взгляда. Оба странника никогда не видели таких простых взаимодействий своего товарища, и вот сейчас, они понимают – перед ними настоящий Кадзуха. 

– Господи Каэдэхара! Вот, – ученик переминается с носки на пятку, и протягивает Кадзухе сверток, – матушка передала Вам. Это рисовый пирог! 

– Ох.

– Кадзуха, погоди, ЧТО?! – Паймон аж подпрыгнула на месте (в воздухе). – Погоди-погоди, у тебя что, сегодня ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ?

– Да, но… В этом нет ничего особенного, – Каэдэхара смущенно улыбается, но сверток забирает из рук мальчишки, бережно прижимая к себе. – Передай своей матушке большое спасибо от меня. Пусть как-нибудь приходит посмотреть на твои занятия, хорошо?

– Да, Господи Каэдэхара! – расправляет плечи, пытаясь быть похожим на своего учителя, убирает со лба прилипшие волосы, и уносится прочь, за ворота, как будто и не было его вовсе.

– И почему ты здесь? Не празднуешь? Ты не любишь свой день рождения? – Паймон, казалось бы, все не унималась. Кружится теперь вокруг самурая, пытаясь заглянуть в его светлые глаза, будто там можно найти ответы на все свои вопросы. 

– Да, Кадзуха, ты не любишь свой день рождения? – Итэр наклоняет голову вбок, вглядываясь в лицо Кадзухи.

– Не то чтобы, просто не считаю этот день чем-то особенным, – ронин пожимает плечами, заглядывая в глаза сначала Паймон, потом Путешественнику. – Я не такой уж и особенный человек, такой же как и все во всем Тейвате, не знаю… 

– Так, все, стоп!

Каэдэхара опешил, глядя на маленькую летающую спутницу, которая уткнула крохотные кулачки в бока, смотрит нахмуренно:

– Мы устроим тебе день рождения? 

– Что?... Зачем? 

– Паймон права, – Путешественник также воинственно становится в позу, приподнимает подбородок, и, нахмурившись, смотрит на Кадзуху. – Пусть ты не считаешь себя особенным, как ты говоришь, но я уверен, что, есть люди, которые думают иначе.

– Вот именно! Кадзуха, ты буквально спас жизнь Итэру, и ты смеешь называть себя “обычным”?! 

– По сравнению с тем, что Итэр спас всю Инадзуму… И не только ее, – самурай кладет руку на грудь, в благодарности делает небольшой поклон в сторону Путешественника, от чего тот мгновенно смущается, взмахивая ладонью в воздухе, мол, “да так, пустяки”.

– Я буду не против, если мы поедим пирог вместе, – Каэдэхара улыбается, кивая в сверток в своих руках. 

Вот так Итэр и Паймон снова одержали маленькую победу.

***

По пути к дому Каэдэхары Паймон пыталась угадать, сколько же лет исполнилось самураю (угадала только с третьего раза), а потом рассказывала про совместные приключения с Итэром по Фонтейну, о пророчестве, которое почти исполнилось, о новых друзьях, которых они обрели, даже о том, как они умудрились попасть в местную тюрьму (нет-нет, мы ничего не нарушали, мы не такие, просто так нужно было). В общем, отвлекала разговорами и сама себя, в первую очередь, постоянно косясь на рисовый пирог, подаренный юношей. Так сильно хотелось его попробовать!

Кадзуха же рассказывал о том, как возрождалась его новая школа, и как он благодарен многим людям за помощь. Отмечал успехи каждого своего ученика, и широко улыбался, рассказывая об этом – настолько он гордился ими. 

– Кстати, Кадзуха, ты говорил, что у тебя есть помощники… Горо, и…

– Ох, я действительно так сказал? Хах, он меня убьет.

– Он? Убьет? Кто “он”? 

И на этом моменте Кадзуха останавливается, демонстративно хлопая себя по лбу ладонью. Несмотря на такой казус, о котором он проговорился, на его лице все равно была широкая улыбка, говорящая о том, что, беспокоиться не о чем.

– Это должно было быть секретом, если честно, но, думаю, все будет в порядке. Я вам доверяю.

***

Попытки Паймон вытащить из Кадзухи информацию о ком-то, кто прямо сейчас поджидает в его доме и может его “убить” каждый раз заканчиваются провалом; самурай каждый раз ловко переводил тему, или уходил в полный игнор, обращаясь к Итэру, и тот подхватывал разговор. Паймон злилась теперь уже на двоих, а Путешественник, казалось, все понял, кивком головы давая понять Кадзухе, что все в порядке. 

Инадзума ничем особо не изменилась после последнего пребывания Итэра и Паймон. Разве что… На улице стало светлее, а на лицах людей появились улыбки, которые можно было видеть на каждом углу. Дети беззаботно бегали по улице, размахивая палками, играя в войнушку, а их родители облегченно вздыхали, потому что настоящая “войнушка” позади. 

Тот же самый Кадзуха, который был вынужден покинуть свою родину из-за того, что его хотели казнить из-за… А никто так и не понял особо, из-за чего именно, даже сам Каэдэхара. И теперь он снова здесь – с новыми силами, и такой же широкой улыбкой на лице. 

Это греет сердце и душу. 

От мысли, что у него здесь все хорошо. 

– Что же, мы пришли, – Итэра выталкивают из своих мыслей наружу, в реальный мир, когда ронин останавливается неподалеку у небольшого домика. Кругом – ни души, этот дом стоит подальше от деревни, где соседи знают друг друга в лицо. 

Нет, конечно, Путешественник знал, что Каэдэхара по большей части предпочитает уединение, но… чтобы настолько?

– Эй, Кадзуха! У тебя там что-то лежит на пороге! – Паймон по привычке прячется за спину Итэра. Вдруг это что-то опасное? Да и кому вдруг в голову взбрело…

– Ох, Паймон, все в порядке, – эти двое даже моргнуть не успели, как Каэдэхара стоял уже у входной двери, разглядывая содержимое бумажного пакета, возле которого рядом покоилась огромная стопка… писем, перевязанных белоснежной лентой. 

– Это трехцветное данго.