Твоя королева

Воротник сорочки сбился, обнажая бледную шею, мерное дыхание едва касалось светлых завитков, разметавшихся по подушке. Впалые щёки, тёмные круги под глазами – цена свободы от липких лап прошлого. Усталость забудется, раны затянутся и Джеймс засияет вновь. Но останется ли рядом?

Уилл поморщился и нехотя отвёл взгляд к часам на другой стороне комнаты. Тиканье помогало отвлечься в эту ночь, но сейчас мешало думать. Секунда утекала за секундой, час за часом – сколько времени просидел в забытьи у постели? Следовало подготовиться ко встрече с тоскливым будущим или хотя бы продумать следующий шаг в игре с графом Синкларом. Однако он всё ещё сидел на кровати, любуясь Джеймсом. Месяцы поисков Вернувшегося кузнеца пролетели как один, а недели поисков инструмента, что справится с Ошейником, – как день. Золотой обруч с россыпью рубинов пал, но исчезла ли стена между прошлым и настоящим?

Стоило прикрыть веки, как тени наполнили комнату: цеплялись за углы, тянулись к огарку на краю стола у окна и перебирались на подоконник, затмевая серость полудня. Тьма манила к покинутому дворцу, к разбитому клейму, к тем, кто отвернулся, стоило ступить за круг света. Однако ни месть, ни власть в землях Солнца не вернула бы доверие друзей.

Пальцы стиснули край простыни. Тёмные глаза вернулись к лицу Джеймса: тусклый свет из-под облаков едва добрался до постели, застенчиво тронул его щёку, коснулся ресниц, тут же вспыхнувших золотым ореолом, – истощённый и очаровательный. Что будет, когда он проснётся? Вместо безмятежной улыбки губы скривятся в отвращении или страхе, голубые глаза превратятся в льдинки. Ошейник вынуждал следовать за господином, превращая в безвольную куклу, сегодня же раскроется истинный Джеймс – не Анхарион – и его настоящее отношение к тому, кем на самом деле оказался возлюбленный.

Неровный вздох вернул из размышлений в комнату. Уилл спешно поднялся с постели и отступил к креслу – убежищу, что подготовил заранее. Высокая спинка и широкие подлокотники обнимали, ненадолго отгоняя безысходность, с которой предстоит столкнуться. Джеймс повернулся на бок и открыл глаза. Пустой взгляд в потолок, за ним второй, но уже осмысленный, мимо кресла. Небрежно поправив воротничок сорочки, рука скользнула на шею. Следующий миг – брови поползли выше, губы приоткрылись, с них сорвался испуганный выдох. На коже ни следа от металла. Чары Ошейника развеивались, оставляя лишь недоумение.

Уилл не сдержал тихого смешка: забавный. Джеймс никогда бы не позволил увидеть себя таким беззащитным, даже если это был бы приказ. Без колдовства он тут же вспыхнул, приподнялся на локте и гневно посмотрел в ответ. Однако злость сменилась чем-то другим, что разгадать пока что не получалось. Искра потухла, от щёк отхлынула кровь, зрачки сузились, а тело тут же напряглось. Впрочем, ожидаемая реакция: никто по доброй воле не будет рад оказаться рядом с Тёмным Королём. Или его перерождением.

— Его... Нет? — От вопроса пробежали мурашки.

— Не помнишь, что было вчера? — Уилл прищурился.

Джеймс замер, перебирая воспоминания, и неуверенно ответил:

— Помню, как кузнец пытался расстегнуть ошейник. И твой приказ – снять его.

— И вы сняли.

Две половины золотого обруча покоились на дне сумки; пока для них не найдётся надёжного тайника, на сердце будет неспокойно. Перед глазами до сих пор стояло странное выражение лица возлюбленного, когда чары стёрли его волю, – ногти впились в подлокотники, а костяшки белели. Нельзя, чтобы подобная магия сгубила чью-то жизнь.

— Значит, помнишь, что я Тёмный Король? — Севшим голосом спросил Уилл.

Кивок.

Внутри что-то оборвалось. Признание далось проще, чем казалось раньше. Возможно, потому что он уже смирился: шагнёшь в тень – потеряешь всё. Как некогда сказала Госпожа: «Никто не пойдёт за тобой по доброй воле, узнав кто ты есть», – и, увы, сила её слов оставалась такой же крепкой сквозь тысячелетия. Если раньше Джеймс готовился служить Тёмному Королю – если тот возродится, то, встретив Уилла, поверил в свет. Надеялся пойти наперекор судьбе, но... Обманчивая искра завела в бездну. Прошлое дышало в спину, отбирало последнюю надежду на счастье.

— Ты мне лгал. — Джеймс нахмурился, сжал край одеяла.

— Я боялся, — неровный выдох, — все говорили только об убийстве Короля.

Тишина.

Стены комнаты давили, дышалось с трудом, кровь отдавалась в висках. Сам не понимая зачем, Уилл вскочил на ноги и принялся мерить комнату шагами: шаг – тиканье, шаг – тиканье... Видеть, как Джеймса наполняет отвращение, было выше всех сил, однако это мгновение неизбежно бы наступило. Чем раньше отрежет все нити, связывающие их, тем меньше боли. Как бы сильно ни переполняла бы любовь, как бы ни хотелось покорить вместе весь свет, принести все богатства к его ногам... Мир сузился до комнаты в гостинице, а единственным сокровищем стала свобода.

Отпустить – так будет правильно.

— Думаешь, я следовал за тобой из-за Ошейника?

Уилл остановился и заставил себя посмотреть на кровать. Чары подпитывали сладкую иллюзию: будто кто-то принимал тёмную сторону, не боялся и не желал убить, – но верить им – пить яд гранатов в золотой оправе. От слов Джеймса перехватило дыхание.

— Я могу уйти, — пробормотал Уилл, — если тебе...

— Серьёзно? — Фыркнул Джеймс. — После всего этого, ничего не сказав?

— Хочешь... Поговорить?

— Сперва принеси воды.

Долго искать не пришлось: фляга лежала на самом верху сумки, снизу опасно сверкало золото. Ошейник тянулся к свету, манил, желая вновь сомкнуться на шее. Древнюю магию не покорить обычным молотом: казалось, сила возросла, и противиться стало в два раза труднее. Захлопнув сумку, Уилл вернулся к кровати.

Джеймс отстранился от фляги, лишь когда та опустела. Утерев губы тыльной стороной ладони, он упал на подушку и постарался принять расслабленную позу. Напряжение выдавали пальцы, беспокойно перебирающие край одеяла. От странной тишины в горле встал ком. Молчание затянулось. Не зная, куда податься, Уилл опустился на ковёр у кровати и прикрыл веки.

Тиканье стало громче. И вдруг удар – минул первый час после полудня.

— Боишься сесть рядом? — Вопрос Джеймса застал врасплох.

Тёмные глаза поднялись к его лицу – улыбался! Нахально, как раньше... По груди разлилось тепло. Против воли уголки губ поднялись.

— Разве не ты должен бояться?

Уилл прислонился плечом к бортику кровати. Прохладное дерево, мягкий ковёр, неровные доски пола, царапины от ножек кресла – цеплялся за любую деталь, чтобы не думать о том, к чему приведёт разговор.

— Я тоже проходил через это, — ладонь Джеймса легла на макушку, растрепав волосы — когда в тебе видят монстра просто потому, что ты принадлежишь «тёмной стороне».

— Анхарион был воином света, пока...

— ...не появился Ошейник? Хватит за него цепляться! Дело не в магии или старых распрях.

— Хранители, Госпожа, Синклар – все говорили, что из-за Ошейника ты становишься куклой. — Возразил Уилл. — Без эмоций, без желаний, без самого себя.

— Нашёл кому верить, — пальцы Джеймса принялись перебирать чёрные пряди. — Они ничего не знают об Ошейнике.

— Я видел немногие воспоминания Саркеана, но их хватило, чтобы понять, насколько Ошейник вредит...

— Уилл, хватит. — Тон стал жёстче. — Хватит магии, хватит прошлого. Мы в комнате одни. Ты и я. Я хочу поговорить о нас.

— Нас?

Дыхание у плеча заставило поднять голову, носы почти столкнулись. Джеймс перебрался ближе, улёгся почти у самого края и прищурился, пытаясь отыскать что-то в лице напротив. Неожиданная близость пугала, но уже из-за того, что заготовленные слова куда-то пропали, оставляя лишь пустоту в голове.

Коротко выдохнув, Джеймс продолжил:

— Мне неприятно, что ты лгал о себе, но я понимаю причины. Поэтому почти не держу зла.

— Почти? — Сжав кулаки, Уилл подался вперёд. — Ты имеешь полное право на меня злиться!

Ладонь плотно накрыла рот – теперь не сможет перебить. Голубые глаза недобро сверкнули.

— Ты единственный видел во мне свет, когда другие считали Предателем. Ты поверил в меня, оберегал, помогал... Перестань закрываться, позволь увидеть свет в тебе.

Чуть отодвинув пальцы от губ, Уилл выдохнул:

— Джеймс, я никогда не буду тем, кто приносит свет. Такова моя суть.

— И что? Если уж настаиваешь, то я буду твоим светом.

Где бы Уилл ни ступал, за ним следовал шлейф теней, шёпот тьмы, пробирающий до боли холод и смерть. За Джеймсом же – тепло: пусть магия, порой и была смертоносной, но ощущалась теплом – не пламенем погребального костра, а невинно ласкающим лучом солнца. Если останутся вместе, будет ли гармония света и тени? Как ночь сменяет день – рука об руку, без одного не будет второго.

«Не важно, кем ты был, важно – кем стал».

— Почему-то кажется, что на тебе всё ещё Ошейник, — хмыкнул Уилл, чувствуя, как к щекам приливает кровь.

— Хочешь? Надену.

— При всём желании не получится. Хотя можно попросить кузнеца сделать из остатков два золотых браслета: ты будешь носить один, я второй.

Смех – серость дня рассеялась. Солнце вспыхнуло цветами на ковре, голубыми искрами в глазах Джеймса, золотом в ресницах, его пунцовыми кончиками ушей... Что же весёлого в этом глупом предложении?

— Уилл, — он ухватился за ладонь, — меня не нужно околдовывать, чтобы я выбрал твою сторону.

— Значит, хочешь быть со мной, Тёмным Королём?

Уилл тихо усмехнулся. Возвращалась лёгкость того дня, когда он в первый раз поверил в счастье. В то, что нужен лишь один человек, который верит в тебя, чтобы свернуть горы.

— Если ты будешь королём, то я хочу быть твоей Королевой. — Джеймс коротко поцеловал его ладонь и широко улыбнулся.