Примечание
K.Flay — High Enough
Во-первых, это была ошибка.
Во-вторых, Осаму Дазай никогда не ходит по стриптиз-клубам. Она девочка домашняя. Комнатная.
В-третьих, Дазай не нравится ни одна из задниц, крутящихся перед ней.
Ну, или она так только думала.
«Мне тут не понравится, — подумала Дазай, когда перешагнула порог клуба. — Это отвратительное место».
«Кошмар», — подумала Дазай, когда парень рядом шлёпнул себя по голой ягодице.
«В простонародье это называется сексуальной объективизацией, вроде», — подумала Дазай, когда увидела на одной из небольших сцен девушку в словно несуществующих стрингах. Идеи старой доброй Дворкин стали стираться.
Она давно поняла, что стриптиз-клубы не созданы для её тонкой, душевной натуры — в таких местах нужна толстая, непробиваемая. В такую натуру стрельнёшь — а она примет выстрел грудью и нокаутирует тебя в ответ. Попытаешься такую в три приёма, а выйдет, что нужно по три приёма в сто заходов — но ты выбьешься раньше. Такой натуре попытаешься ударить справа — а уложат тебя слева. Наповал.
Дазай не такая натура. Дазай вообще что-то непонятное — гибрид странный.
Что-то внутри, нечто первородное, гибридное, говорит валить отсюда. «Нечего нам тут делать», — услужливо шепчет.
«У меня работа», — обречённо отвечает Дазай.
И про фотоаппарат в сумке.
Возможно, в следующий раз, когда ей скажут: «Хей, хочешь сделать темой своей следующей выставки секс?», она ответит: «Нет, спасибо, меня мама адекватной растила».
Возможно, в следующий раз ей нужно будет убежать, громко взывая к помощи.
Возможно, самое время начать организовывать побег. Хотя… Дазай мама адекватной не растила.
Она остаётся.
Окей, если мама найдёт её здесь, она может сказать, что потерялась. Повелась на красивую, светящуюся вывеску. Хотела спросить у дяди-охранника дорогу, но тот почему-то указал в середину зала. И Дазай села. Послушно села, неловко оглядываясь по сторонам и хлопая любопытные глазки. Сжимая пальцы на старой, потрёпанной сумке, будто это единственное её спасение. Словно в ней хранятся все знания вселенной, а самое главное — Гугл карты.
Правда, если мама найдёт её здесь, то у Дазай тоже найдётся много вопросов…
Но сначала она попросит вытащить её отсюда.
Дазай кусает кожицу на губе. Прикусывает её зубами и тянет на себя, чувствуя на языке знакомый вкус крови. Знакомый, потому что кожица на губе — завтрак, обед и ужин таких, как она. Ненормальных, странных гибридов.
Лёгкая боль приводит в себя, и Дазай оглядывается по сторонам.
И лучше бы она сидела, пряча глаза за ладонями.
Это похоже на увлекательную экскурсию, с одной поправкой на то, что Дазай сама себе экскурсоводка.
«Посмотрите направо. Там вы увидите занимательную кучу парней, двигающих бёдрами под музыку. На бёдрах у них только колготки и странные трусы. Но вы не бойтесь называть это трусами. Можете смотреть, сколько влезет».
«Обратите внимание налево. Тут вы можете заметить подозрительно одетую женщину, заходящую в комнату к теперь довольно привычно раздетой девушке».
«Не смотрите прямо. Пожалуйста, не надо. Ваше сердце не выдержит».
Но Дазай адекватной не растили. Дазай не любит слушать странного гибрида у себя в голове, часто говорящего очень здравые вещи. Что-то вроде: «Не соглашайся на такую выставку». Или более рациональное: «Стриптиз-клуб не место для вдохновения». Ещё из здравого она может вспомнить: «Не заходи сюда, послушай меня хоть раз, а».
А после мозг Дазай вырубило.
Но тут начинает играть музыка. Играет она по нарастающей — глубоко в груди Дазай. Начинает множиться внутри, отражаясь от полых внутренностей.
Она видит, как все поворачивают лица к самой большой платформе в этом клубе. Именно той, которая прямо перед Дазай. Ну, та, из-за которой её сердце не выдержит.
«Уходи. Уходи, пока не поздно», — шепчет последний шанс.
«Иди к чёрту, — на последнем издыхании отзывается Дазай. — У меня работа».
Музыка начинается стремительно, расслаивается по телу, пылью оседая на подкорке разума. Ощущается так, словно кто-то дёргает за струны. Струны эти кажутся Дазай её собственными венами: дёрнешь сильно — и порвётся. Дёрнешь слабо — и никакого эффекта. И лучше бы порвалось.
Свет в зале выключается одновременно с первой порванной веной, оставляя только прожектор, освещающий сцену, да ярко-фиолетовую подсветку, оставляющую пространство вокруг не таким тёмным. И Дазай истекает кровью Внутреннее кровотечение пошло. Наблюдается изливание в мозг.
Дазай не может сказать, что всё, сделанное ей последние полчаса, было сделано под дулом пистолета. Потому что пистолет этот Дазай сама приставил к виску.
Она боится спустить курок.
Курок спускается сам — неконтролируемо, импульсивно. Пистолет неисправен. Дазай тоже. Но всё хорошо — место на складе ещё есть.
Нужно было спускать курок самой.
Пока было время. Пока Дазай оставалась в сладкой неведомости.
Потому что то, что Дазай увидела, оказалось ещё слаще. Дазай увязает в этом.
Под первое «ооh», усмехаясь, выходит рыжая девушка. Её походка уверенна, медленна, как тот самый выстрел.
И Дазай вдруг поняла, кто спустила курок.
На девушке чёрные штаны и рубашка, выделяющаяся белым пятном в этой чёртовой темноте. Шляпа скрывает взгляд, но всё, что нужно было увидеть Дазай для спокойной смерти, она увидела. Хотя… Нет, нет. Нужно пожить ещё немного.
Девушка останавливается посреди сцены, вставая рядом с пилоном, и лёгким движением откидывает за плечо свои рыжие волосы. Раньше за такое сжигали — и Дазай наблюдает, замерев и вдавившись в спинку своего стула.
Потянувшись к шее рукой, девушка показательно поправляет что-то чёрное… О Господи. Господи, заберите Дазай отсюда.
Она ещё не готова. Нельзя быть готовой к такому.
Дазай медленно сглатывает, пялясь на чокер, плотно обхвативший шею незнакомки.
Хорошо, что Дазай не ушла. Плохо, что она посмотрела вперёд.
Только услышав первые слова, девушка сразу обхватывает рукой пилон, и Дазай вдруг хочется увидеть, как под рубашкой чуть напряглись мышцы. Только сейчас Дазай заметила, что девушка одета полностью. За последние полчаса Дазай так отвыкла от этого.
«I don't like anyone better than you, it's true».
Рыжая на мгновение бросает взгляд на зал, и Дазай секундно кажется, что этот взгляд — прекрасный, дерзкий, дрожащий — обращён к ней. Она готова поймать этот взгляд. Она готова признать, что хочет, чтобы эти строчки обратились в правду. Уёбское — it's true. Или Дазай просто так хочется.
Хорошо, что взгляд был секундным. Она не уверена, что выдержала бы дольше.
«I'd crawl a mile in a desolate place with the snakes, just for you».
Кожу Дазая покрывают мурашки.
Странная песня. Может, не только со змеями.
«Oh, I'm an animal, hand me a tramadol, gimme the juice».
Дурацкая песня. Да какое к чёрту животное. Что за… Что за кинковая хрень.
Она бы не молила у этой девушки трамадол. Она бы сама навела.
Дазай продолжает пялиться на сцену и… Чёрт… Блять.
Если внутренний голос будет чаще советовать ей здравые идеи, то она больше никогда не будет его слушаться. Даже если глазком посмотреть. Даже если неловко потрогать…
Проводя рукой по груди, делая неведомые этому миру движения, девушка останавливается на портупее и будто… О нет. Нет, нет, нет… Нет, приходя в стриптиз-клуб Дазай не подписывалась на подобное. Нет, она не готова видеть то, что видит.
Когда девушка снимает портупею, преступно медленно двигая пальцами, смотрит в зал так, что точно можно засудить. Можно арестовать. «В наказание вам присуждается приватный танец. Для кого?.. Есть у нас тут одна такая…»
И Дазай вновь кажется — это для неё.
Не взгляд этот. Не танец, нет.
Её эмоции — то, какое чувство этот взгляд расслаивает волнами по залу. То, как обнадёживающе это чувство расползается в Дазай. То, как сердце Дазай готово разорвать грудную клетку. То, как сама Дазай готова сломать рёбра и достать его…
Пальцы напоминанием сжимают сумку с фотоаппаратом, въедливо сообщая для чего Дазай тут.
Получить вдохновение — найти после выступления, нафоткать побольше (только с разрешения, конечно же, её ведь мама хорошей растила, а ещё, совсем немного, — тупой), может, договориться об ещё паре фотосессий. Хрен знает, что бы она делала теперь на эти фотки. Облизываться, может. Смотри, мол, кого упустила.
Хрен ещё знает, как дышать, потому что девушка начала расстёгивать рубашку.
«'Cause I'm already high enough».
И Дазай с этой высоты — и об землю. С треском. С многочисленными повреждениями и переломами, но самое страшное — царапинка на сердце. Дазай уверена, что излечит её только поцелуй рыжеволосой незнакомки. Может стоит попробовать. Всего лишь постараться…
Застёгнутыми остаются лишь пара последних пуговиц — единственная надежда Дазай не потерять сознание. Не потерять свой взгляд, обращённый сейчас только под поднимающуюся от движений ткань.
Миссия провалена.
Взгляд потерян, не выходит на связь. Рацио отказало. «Ало. Ало-о…»
«Чёрт, — думает Дазай. — Богиня ведь передо мной, никак не чёрт».
Старается не смотреть на грудь, на чокер на её шее, на губы — на всю картину в целом. И проёбывает всё в начинании.
Девушка пронзительно смотрит куда-то в зал, прокалывает взглядом насквозь, и Дазай вдруг понимает — смотрят прямо на неё. Вдруг Дазай кажется: это была всего лишь прелюдия.
Она никогда не любила прелюдии: получается слишком долго, вдумчиво, размеренно. Не остаётся времени на главное. На подкорке её разума вшито, чтобы брали быстро и сразу: либо она, либо — её.
Но сейчас Дазай пялится, не скрываясь, без разводов стеснения, без отпечатков зажатости, и в голове: «Блять».
«Блять, за что мне такое».
«Почему, как, каким образом, да как вообще…»
Потому что девушка, очевидно, нашла свою цель. И она медленно пробирается к ней, ступая по столам.
Когда Дазай зашла сюда, ей не выдавали расписку и документ о том, что она будет чувствовать себя как на крючке, как жертва, снятая на самый точный прицел.
Она мимолётно думает: «Было бы смешно, если бы она сейчас упала. Если б стол сломался под ней, если бы её ноги только оступились…»
«Я б обхохоталась до ебучего смеха».
Но почему-то ей не смешно.
И когда девушка встаёт на стол прямо перед Дазай, та на загвоздке сознания различает: «Do you see anyone other than mе?»
Нет. Блять, нет.
Она спрыгивает со стола осторожно, как кошки крадутся к своей жертве, которая только начала подозревать. Но Дазай поняла давно. Ничто не может оправдать её глупость. Она не двигается, не издаёт ни шороха, когда девушка ведёт пальцами по её плечам и обходит стул, на котором Дазай сидит. Не отрывает взгляд. Не сводит внимательных глаз. И в полутемноте видны только улыбка, руки, её тело — Дазай видит только её.
Дазай не вздрагивает, когда рыжеволосая перекидывает ногу через её бедро и резко усаживается — нет, она не посмеет и дёрнуться. Ведь Дазай уверена, что при клинической смерти не получается ни вздрогнуть, не шелохнуться, ни вздохнуть. И Дазай задыхается.
Чувствует руки, осторожно цепляющиеся за её шею, ногти, чуть царапающие в соблазнительной попытке. Понимает — шансов сопротивляться нет. Фенита ля комедия.
Дазай не смотрит на улыбку или на электричество, перепрыгивающее с неё. Напряжение, которое исходит от Дазай, способное раздавить Землю и захватить в придачу Венеру. Если девушка не перестанет сидеть на её коленях, то ущерб будет меряться на всю галактику. У Дазай есть все шансы стать чёрной дырой.
Пальцы её мимолётно задерживаются на щеке Дазай, а губы после следуют тому же пути. Невесомо. Дазай почти ничего не ощущает.
«Почти».
Ничего — только лишь то, как руки этой девушки расстёгивают пряжку ремня на брюках Дазай…
Так. Подождите. Нет, подождите, тут точно что-то не так.
Вселенная совершила ошибку.
Скорее всего, всё пошло немного не так с момента, как Дазай родилась. С минуты, как Дазай зашла в этот клуб, всё неслось по пизде безошибочно и точно.
Девушка отклоняется назад и цепляет пряжку ремня на свой чокер. Безошибочно и окончательно.
Смерть поставлена клиническая.
Неловко, совсем неуверенно, Дазай принимает в руки конец ремня. Раздумывая: а может, это всё-таки ловушка…
Она тянет на себя, и на лице рыжеволосой появляется ухмылка. Дазай не смотрит, нет. Нет, не смей, не смотри…
— А, кто-то поиграть любит? — белозубо усмехается девушка, отстёгивая ремень со своей шеи.
И встаёт с колен Дазай.
Стараясь унять приставучую жгучесть на щеках, пытаясь не смотреть вслед покачивающимся бёдрам, Дазай глубоко вдыхает тяжёлый воздух. Разряженный. Заряжённый лучшей пулей самого маленького калибра. Чтоб летело быстрее.
Она вцепляется пальцами в ткань штанов, впивается ногтями в кожу, надеется привести себя в чувства. Но неизвестно, куда ещё её приведут эти чувства.
Поднимаясь на сцену, эту ебучую, блядскую сцену, на которую нельзя было смотреть с самого начала, незнакомка уходит за кулисы.
«I only, I only, I only got eyes for you».
Беспомощно смотря в пространство, где только что была рыжая, Дазай понимает:
«Ничто на свете, блять, не может быть большей правдой».