— Так ты… Моя судьба? — спросила однажды юная девушка, трогательно прижав хрупкие ладошки к губам, едва завидев четырёхконечную звезду на шее Альбедо… Как и десятки людей до неё.
Знак того, что Альбедо — искусственный, по иронии судьбы выглядел практически так же, как метка соулмейтов. Алхимик находил это забавным и немного печальным, ведь у гомункулов родственных душ не бывает. Это была такая же непреложная истина, каковыми являлись все прочие законы Вселенной.
— Прошу прощения, это всего лишь родимое пятно, — ответил сочувствующе Альбедо. В который раз. — И так уж совпало, что оно очень похоже на метку соулмейтов… Но если вы внимательно присмотритесь, то заметите: моя звезда жёлтая.
— Ох, и правда. Она не белая… Архонтов ради, извините! — тут же засуетилась девушка, от неловкости не представляя, куда себя деть, и поспешно скрылась с глаз алхимика.
Тяжко вздохнув, Альбедо потёр свою звезду кончиками пальцев. Иногда действительно хотелось, чтобы гомункулы тоже могли обрести вторую половинку. В такие моменты меланхоличное настроение завладевало им до самого конца дня. Отвлечь почему-то не могло даже рисование.
А ведь в его жизни, казалось, не было места романтике: исследования занимали Альбедо большую часть времени, и нужды ещё в чём-то, — или ком-то, — даже не возникало. Но, оказывается, и ему ничто человеческое, как бы иронично с его происхождением это ни звучало, было не чуждо.
— Снова, да?
Задумавшись, Альбедо даже не заметил, когда к нему успел подойти Кэйа. Капитан кавалерии не впервые был свидетелем таких неловких ситуаций, и вместо усмешки, которая, казалось, смотрелась бы уместно, в его неприкрытом глазе каждый раз мелькало лишь непонятное сочувствие. Алхимик очень хотел узнать, почему искусственное сердце от этого всегда так болезненно сжималось.
— Да. Я привык, — кивнул Альбедо, стараясь сохранить непринуждённый вид. Судя по печальному излому бровей Кэйи, у него не очень-то получилось.
Почему-то слово «привык» отдавало неприятной горечью на языке. Альбедо не собирался задумываться об этом больше необходимого. В конце концов, гомункулов соулмейтами не наградили. Что ж, значит, нечего драматизировать. Всё равно судьбу не изменишь. В Каэнрии пытались: итог печальный, Кэйа подтвердит.
— Что важнее, сегодня ведь, наконец, вернулся из деловой поездки Дилюк, — отметил Альбедо, поспешно меняя тему.
— Дилюк… Да, — помрачнел Кэйа.
Кажется, Альбедо зря затронул эту тему. В конце концов, он и сам видел четырёхконечную звезду, появившуюся на шее обоих, когда Кэйа, судорожно пытаясь что-то Рагнвиндру объяснить, схватил того за руку. Как видел и застарелую боль в глазах обоих. Кажется, это та история, которая его совершенно не касается — и Альбедо не будет лезть. Незачем бередить чужие раны.
И совершенно не важно, что у Альбедо при виде тех звёзд внезапно защипало в глазах. Не важно, что потерянный взгляд Кэйи, тянущего руку в сторону спешно удалившегося Дилюка, затронул что-то внутри алхимика настолько сильно, что захотелось тотчас же рвануть к другу и прямо там, на людях, крепко обнять. Не важно.
— Извини. Давай… Давай не будем об этом, — Альбедо отвёл взгляд. Не стоило затрагивать это.
— Брось, Альбедо. Я пережил это, — Кэйа натянул насквозь фальшивую улыбку. — Так что ничего такого не произошло. Мы повздорили немного. Ладно, много. Но это уже не важно. Дилюк в прошлом.
И это, на удивление, было сказано совершенно искренне. Хоть и не вязалось с ненастоящей улыбкой. Альбедо вяло приподнял уголки губ в ответ, всем своим видом пытаясь поддержать.
— К слову, я собирался сегодня порисовать на Хребте. Не хочешь со мной? — закинул удочку Альбедо. — Эксперимент всё равно ближайшие дня два лучше не трогать.
— Что ж, почему бы и нет? — приободрился капитан кавалерии. Заметив это, Альбедо тихо порадовался: значит, он всё сделал правильно. — Нарисуешь меня? — подмигнул Кэйа.
— Конечно. Тем более, там хватит трёх штрихов: кружок — это лицо, вторая линия — ремешок повязки, а третья — сама повязка, — с абсолютно серьёзным лицом выдал гомункул.
— Эй, Альбедо, это было обидно, — рассмеялся Кэйа. — Теперь ты просто обязан написать самый красивый портрет.
— Портрет не сможет передать то, насколько ты в самом деле красив, — прошептал алхимик так, чтобы Кэйа не услышал.
Впрочем, он не заметил того, как кончики ушей капитана кавалерии залила краска.
— Пошли. Прямо сейчас меня и нарисуешь, — справившись с внезапным смущением, Кэйа бодро потащил не сопротивляющегося Альбедо за собой.
На самом Хребте, впрочем, вдали от лишних глаз и ушей, капитан кавалерии прижал своего спутника к ближайшему дереву. Игнорируя недоумевающего парня, он ласково провёл по его звезде самыми кончиками пальцев.
— Почему Дилюк, а не ты… — с сожалением прошептал Кэйа, глядя покрасневшему Альбедо прямо в глаза.
И, не давая себе времени передумать, ласково поцеловал отметку. У Альбедо от этого нехитрого жеста подкосились ноги и перехватило дыхание. Та нежность, которая исходила от Кэйи, обезоруживала. Не давала ему ни шанса. Он пропал. Окончательно и бесповоротно. Он…
— Я так тебя люблю, Кэйа, ты бы знал, если бы ты только знал… — теряя связь с реальностью, пробормотал Альбедо, ощущая, как вздрогнул Кэйа на этих словах.
— Я… — сглотнул он внезапно ставшую вязкой слюну. — Я тоже тебя люблю, — улыбнулся Кэйа дрожащими от нахлынувших эмоций губами и осторожно прислонился своим лбом ко лбу алхимика.
Ладони Альбериха нежно лежали на щеках Альбедо. А от него самого, несмотря на Крио элемент, исходил самый настоящий жар. Альбедо чувствовал, что сейчас что-то между ними изменилось раз и навсегда. И перемена эта была лучшим, что с Альбедо в этой долгой жизни случалось.
Никто так и не заметил, как у Кэйи на шее проявилась четырёхконечная звезда. Такая же жёлтая, какая была у Альбедо. Судьба же, ласково улыбаясь, шептала, сплетая ловко нити:
— Будьте счастливы…