стоило матушке уронить старый фотоальбом на стол, дрожащими пальцами обводить его детское лицо, он слышал: перезвон бусин по полу, цокот спиц для вязания, да треск старого, задетого нежной ржавчиной граммофона. как аккомпанемент – свиристель матушкиного голоса, затягивающего уже позабытые строки. его жесткие диски в голове не записывали слов, одни отзвуки, оркестр без музыкантов и дирижера.
его пальцы следуют переплетению черно-белых клавиш пианино. один музыкант все же остался. матушка едва видно улыбается, ее морщинки становятся видней у уголков рта. матушка никогда не держала свои эмоции, каждая из них отражается на старом лице. он отрывает от клавиш взгляд, вглядываясь в сеть отражений этих чувств, потерянных в годах.
матушка не плакала при нем. не смела. но тайны не умели прятаться за углами в их доме, тайны переворачивали шкафы с посудой, разбивали тарелки. звучали сквозь стены. ушко – к стеночке. журчание рыхлого кирпича, ссыпающего пыль в полости стен, топот маленьких крысиных лапок. матушка дышит тяжелее обычного. вдох да выдох опережают привычный темп. неправильно.
так он дышит в холода, топая перештопанными сотни раз ботинками по инею, дышит, сбиваясь от холода под курточкой, дышит, отогревая ладони. но дома не холодно, дома горящий камин и шерстяные одеяла.
крошечными ножками, почти как у крысок, он ступает по доскам, предусмотрительно переступая через особо скрипящую. это плохая, запавшая клавишу в доме-пианино. дверь скрипит. еще одна нерадивая нота. их слишком много в доме, не сбежать. симфония не хочет выйти ровным маршем, симфония кривая и тревожит матушку. ей бы колыбельную, а не это безобразие. музыкантов в дом, скорее! свиристель маминого голоса. матушка шепчет. слова забыты.
мальчик не дышит. вернее, не слышит того. сложно понять, проскочила ли паршивая нота среди легких шагов. матушка за стеной не плачет. свиристель сломалась.
уже не мальчик, уже взрослый мужчина понимает причину, понимает свою глухоту. маленький мальчик не желал слышать жесткие слова доктора. они похожи были на железо, свинец, вилкой по тарелке. паршивые, ужасные, омерзительные ноты! прочь же, прочь, домик-пианинко не терпит такого, слишком много того, что ломает мелодию, ну! мальчик почему-то винил во всем дядю-доктора и гнилую половицу.
мальчик не помнил слов. мальчик не хотел их осознавать, скрежет и свист старого дома влек больше.
когда резко стало тихо, мальчик прислоняется к стене ухом. фантомное эхо. первая нотка на строках. мальчик прыгает с последней ступени. вторая. мальчик бьет пальцами по клавишам пианино на память: до, ре, ми. нотки идут в пляс на бумажке.
мальчик позабыл слова. взрослый мужчина, смотря на фото, вспоминал цокот и звон. главное, их мог расслышать прошлый он.
пальцы – по клавишам. мамина свиристель больше не заиграет в его ушах, однако пришло время ей слушать пианино.