Тоф никогда особо не интересовали метки. Теоретически она понимала, как это работает. Метка символически изображала душу соулмейта — человека (или людей), которому суждено стать самым близким в жизни. Метки были уникальны, неповторимы по форме, цвету и положению на теле — как и люди, которых они обозначали. Это было здорово и все такое, но еще в юном возрасте Тоф была вынуждена признать, что метки явно созданы для Тех-Кто-Видит. Она проводила пальцами по месту, где должна быть ее метка, и ничего не чувствовала. Никакой разницы в текстуре кожи, никаких легко очерченных контуров — ничего. Оставалось только попросить кого-то описать рисунок.
— Не волнуйся, дорогая, твоя метка просто прелесть! — покровительственно ворковала ее мать сочувственным тоном.
— Да, но на что она похожа? — упорствовала семилетняя Тоф.
— Ну… — замялась мать, неловко подбирая слова. — Это какая-то желтая птица на правой стороне живота.
После этого неудовлетворительного разговора Тоф сделала два вывода. Во-первых, признаваться родителям в своей слабости — то есть неспособности видеть — это ошибка, из-за которой ее только больше опекают. Она пообещала перестать это делать. Во-вторых, она решила, что метки — глупость. Если соулмейт так идеально подходит Тоф, он найдет ее, предназначено это или нет. Так что девочка решила игнорировать метку, что было на удивление просто. Тоф ведь даже не могла сказать, существует ли она.
После этого Тоф проводила меньше времени в сожалениях о том, чего не могла сделать или увидеть, и больше практиковалась в магии земли с кротобарсуками. Она быстро совершенствовалась, хотя никто не знал об этом. И вряд ли кому-то это было интересно. Недалекий формальный «учитель» Тоф все еще заставлял ее делать дыхательные упражнения. Когда Тоф было девять, она подслушала разговор двух охранников о подземном ринге, где маги боролись за право участвовать в турнире «Дрожь Земли III». По тому, как они шептались, казалось, что турнир проводился против всех существующих правил боя и, возможно, против закона. Тоф посчитала, что это потрясно.
Она проследила за охранниками в ночь начала боев и вступила в соревнования под именем Слепого Бандита. Никто не узнал ее — спасибо неусыпным заботам родителей, которые держали Тоф взаперти. Поначалу она терпела поражения, снова и снова. Она должна была привыкнуть к тому, что сражается с реальным человеком, а не просто практикуется со стеной или собственноручно слепленным чучелом. Со временем Тоф стала выигрывать. На турнире «Дрожь Земли IV» никто не смог выкинуть ее за ринг. Два года Тоф оставалась непобедимой, пока ее не размазал Аанг. После проигрыша она смогла почувствовать себя немного лучше лишь когда сразилась со всеми бойцами турнира одновременно. И победила.
~:~:~
Путешествовать с Аватаром было здорово. Впервые в жизни у Тоф появились друзья. Она поняла, почему потребность в других — это не слабость. Это может быть и силой. Строго говоря, ей не нужны были друзья, чтобы суметь выжить, но она чувствовала себя с ними гораздо лучше, чем без них. Она, безусловно, могла бы жить и сама по себе, но предпочла остаться с этими неудачниками. Иногда ребята забывали, что Тоф слепа, и она могла забавляться над ними. Самым уязвимым объектом для таких шуток был Сокка. Однажды Тоф убедила его лететь в направлении, которое она указала, и они следовали по этому пути минут двадцать, пока он не понял, в чем дело. Было круто.
Тоф стояла на том, чтобы Искорке позволили присоединиться к команде, даже после того, как он обжег ей ноги. Болело адски, но она знала, что он чувствовал вину за то, что сделал, и был искренним в желании помочь. Катара убеждала, что все это — зловещая часть зловещего заговора между Зуко, Азулой и их отцом. И, возможно, каким-то парнем по имени Чжао. Но Тоф не купилась на это. Зуко показался ей неловким и немного нервным, но точно не злым. У него была дерьмовая семья, а она знала кое-что о том, каково жить в дерьмовой семье.
Разыграть его было даже легче, чем Сокку. Бедняга оказался настолько доверчив, что это было почти жестоко. Почти. Тоф решила, что ей можно вести себя немного грубо, раз он обжег ей ноги. Зуко, казалось, был согласен и никогда не жаловался на ее взбалмошность.
Постепенно все приняли его в команду. Легконог, что неудивительно, был первым. Тоф казалось, что он физически не может ненавидеть кого бы то ни было. Следующим стал Сокка. Вряд ли можно вместе взломать самую охраняемую тюрьму Народа Огня, не подружившись при этом. Наконец, Катара тоже сдалась и признала, что прощает Зуко, когда он помог ей чуть ли не убить личного врага. Честно говоря, для Тоф это не стало бы аргументом, но что ж, каждому свое.
В одну из ночей на Угольном острове зашел разговор о метках. Когда выяснилось, что Легконог и Сахарная Царевна — родственные души, никто не удивился. Ребята описали метки для Тоф, и они ее не разочаровали. Метка Аанга изображала кулон с ожерелья Катары, расположенный прямо напротив сердца. У Катары вокруг шеи, как обручальное ожерелье, была обернута голубая стрела. Обычно она была прикрыта настоящим ожерельем, так что ее никто не видел.
— Но погоди, — соображала Тоф. — Разве Искорка не крал твое ожерелье в самом начале путешествия? Как получилось, что метку никто не видел?
— Ну, Сокка и Аанг уже знали о ней к тому времени, — объяснила Катара. — А Зуко…
— Я был немного занят поимкой Аватара, — признал Зуко. — Скорее всего, я видел метку, но не понял, что это она: стрела голубая, ожерелье тоже голубое…
Его голос потонул в хохоте Тоф.
— Колись, Тоф, — сказал Сокка. — Что насчет тебя? У тебя есть метка?
— О да, — саркастично протянула Тоф. — Уверена, что она великолепна. По словам мамы, это прехорошенькая желтая птичка.
Она закатила глаза, и все засмеялись. Разговор двинулся дальше. Сокка и Суюки не были соулмейтами, но у Сокки вообще не было метки, а метка Суюки была платонической и изображала кого-то из воинов Киоши. Зуко не знал, кому предназначен. Его метка выглядела как горная цепь, размашисто намалеванная каллиграфической кистью на правом боку. Он понятия не имел, что это могло означать.
— Не волнуйся, когда твой соулмейт увидит метку, он узнает тебя, — уверила Суюки. — Со мной так и случилось. Через тебя будто проходит легкий электрический заряд, и ты все понимаешь.
Тоф пыталась умерить зависть. Даже если она встретит своего соулмейта, то никогда не почувствует этого. Тоф нечасто жалела об отсутствии зрения. Когда она была маленькой, ее огорчало, что она не может представить цвета. Сейчас она думала, что это была своего рода сделка с мирозданием — она променяла зрение на магию металла, тренировки с Аватаром и спасение мира (с последним они еще не разобрались, но Тоф считала, что это всего лишь вопрос времени).
~:~:~
В день явления кометы Созина творился тотальный пиздец. У команды получилось спасти мир и остановить сумасшедшую семью Зуко, но Тоф чуть не погибла. Она никогда так остро не ощущала свою слепоту, как в тот момент, когда свисала с края дирижабля — мир сжался до запястья, в которое отчаянно вцепился Сокка. Иногда она просыпалась посреди ночи от ужаса: Тоф снилось, что она падает. Как ни странно, за помощью она обратилась к Зуко. Ей казалось, что он вряд ли станет осуждать ее — по ночным воплям в Западном Храме Воздуха Тоф знала, что ему тоже снились кошмары. И она была права.
— Я не знаю, как остановить это, к сожалению. Если бы я знал, то не видел бы кошмаров, — сказал он. — Но, если честно, теперь я отношусь к ним иначе. Думаю, что это нормально — испытывать страх из-за всего, что произошло. Это было жестоко, это несправедливо, мы все слишком молоды для такого дерьма, но оно случилось. Нет ничего плохого в том, чтобы чувствовать себя ужасно из-за этого.
Этот странный вывод Зуко немного помог ей.
~:~:~
Тоф решила отказаться от должности шефа полиции. Она чувствовала, что встать на эту сторону закона было бы странно: ей куда ближе было самоуправство. К сожалению, в правительстве Ю Дао смотрели на это иначе и продолжали приставать к Тоф. В конце концов она устала препираться и, оставив свою должность в полиции наиболее толковым ученикам, перевела Академию магии металла в Страну Огня. Тоф посчитала, что Искорке не помешает компания.
Как ни странно, Зуко хандрил куда меньше с тех пор, как на него свалилась одна из самых сложных задач в мире. Постепенно Тоф поняла, что Зуко счастливее, если у него есть цель, на которой он может сосредоточить всю свою жизнь. Например, поимка Аватара, или победа над свихнувшимся отцом, или вытаскивание Народа Огня из задницы, в которую он себя загнал за сто мучительных лет войны. Но, что бы это ни было, кто-то должен быть рядом с Зуко и напоминать ему о таких простых вещах, как еда, сон и возможность взять выходной хотя бы пару раз в год. И по какой-то необъяснимой причине эта забота пала на плечи наименее заботливого и ответственного члена команды — на Тоф.
Со своей стороны, Зуко лучше воспринимал, когда ему прямо говорили, что делать, вместо того, чтобы мягко и подолгу увещевать. Ему не слишком давались обходительные разговоры. Поначалу Тоф заходила к нему пару раз в неделю и проверяла, не уморил ли он себя голодом. Один раз она обнаружила, что со времени ее прошлого визита он даже не сдвинулся для того, чтобы поесть, поспать или принять ванну. Ей пришлось принять решительные меры, прибегнув к магии земли и воинам Киоши, чтобы отправить его в постель. Это было для его же блага.
Однажды новоиспеченный Хозяин Огня настаивал, что не пойдет обедать, пока не найдет решение для какой-то проблемы — что-то о поставках зерна или о налогах — и Тоф решила взять дело в свои руки.
— Прочитай это мне, — заявила она.
— Чего? — Зуко удивленно вскинул бровь. — Зачем это?
— Чтобы я могла сказать тебе, что с этим делать.
— Ты полагаешь, что к началу обеда сможешь решить проблему, которая месяцами мучила лучших советников Страны Огня? — скептически спросил он.
Тоф только улыбнулась. Последовала долгая пауза. Затем Зуко вздохнул и прочел ужасно скучную докладную. Разумеется, Тоф не нашла решение сама, но вместе они разобрались гораздо быстрее, чем она предполагала.
Когда она пришла снова, он спросил, нет ли у нее еще каких-нибудь идей. Со временем Тоф стала ходить на совещания и подсказывать Зуко, кто из советников врет ему больше всего. Все они иногда врали, и это ужасно его расстраивало. Искорка оказался слишком доверчив — странно для человека, чье детство было таким паршивым. С другой стороны, безудержная подозрительность Тоф тоже была очень странной для человека, которого все детство тщательно берегли, но она списывала это на свою способность физически чувствовать ложь. Тяжело доверять людям, если ты знаешь наверняка, что они не всегда говорят тебе правду. Иногда это касалось самых незначительных вещей. Она понимала, почему советники врут о хищениях из королевской сокровищницы, но зачем врать о своей любимой пьесе? Это было одной из причин, почему ей так сильно нравился Зуко — парень был просто патологически честен.
Постепенно они стали работать вместе над всем, что касалось управления страной. Тоф помогала Зуко, параллельно руководя своей Академией. Несмотря на прошлые протесты против работы в полиции, Тоф очень увлеклась реформой системы правосудия и охраны порядка. Поначалу некоторые протестовали — почему, мол, гражданка Царства Земли имеет такой вес в Стране Огня? Но со временем ее кредо — «пленных не брать, чушь собачью не слушать» — покорило их. Один пожилой генерал сказал ей, что, «хотя она рождена в Царстве Земли, внутри нее живет дух Народа Огня». Тоф решила воспринять это как комплимент.
~:~:~
Неожиданно наступил первый юбилей окончания войны. Уже десять лет Зуко правил Страной Огня, и Тоф работала здесь последние три года. Была ночь, и они сидели в кабинете Зуко над ужасно тоскливым отчетом.
— Мы не можем казнить министра образования за то, что он такой скучный? — простонала Тоф, прислонившись к плечу Зуко.
— Если я умру от скуки, думаю, ты вполне можешь арестовать его за убийство Хозяина Огня. Все в совете знают, какой он нудный, так что это будет не проблема, — рассеянно проговорил он.
Тоф засмеялась:
— Твои шутки становятся лучше, Искорка, — она дружески ткнула его. — Всего десять лет прошло.
— Я всегда учился медленно, но никогда не переставал это делать. — Он зевнул. — Уже поздно. Нам стоит оставить это на утро.
— Мы можем отказаться рассматривать этот вопрос, пока министр образования не научится писать отчеты, которые не усыпляют меня, — ответила Тоф, потягиваясь. — Даже министр финансов научился этому, хотя у него самая скучная работа в мире.
— Я бы принял с десяток отчетов от министра образования, если бы взамен меня избавили от бесконечной вереницы писем, в которых вельможи предлагают мне своих дочерей, — вздохнул Зуко.
— Тебя все еще заставляют жениться, Искорка? — поддразнила Тоф.
— Постоянно, — проворчал он. — Не то чтобы они неправы. Я обязан жениться и произвести наследника. Я просто… очень хотел бы жениться по любви.
— Все еще не везет с соулмейтом?
— Нисколько, — признал он. — Когда-нибудь мне придется собраться с духом и все-таки жениться — на соулмейте или нет. А как твои успехи?
— Сложно сказать, ведь я не могу видеть чужие метки. Приходится ждать, пока соулмейт сам не найдет меня, — она невольно коснулась своего живота, словно могла почувствовать рисунок.
— Думаю, ты поймешь, что встретила того самого, когда сможешь поверить ему на слово, — ответил Зуко, вставая.
— Угу. Или я могу использовать свой встроенный детектор лжи, чтобы понять, говорит ли он правду.
— Можно, но это будет не так романтично, — досадливо нахмурился он. Тоф только пожала плечами. — Спокойной ночи, Тоф.
— Спокойной ночи, Искорка.
Лежа в постели, Тоф долго убеждала себя, что нисколько не расстроена тем, что Зуко говорил о женитьбе не на ней. Она была расстроена, потому что Зуко планировал жениться на той, кого не любит. Не на своей родственной душе. Она также не огорчилась из-за того, что не является его соулмейтом.
~:~:~
Десятая годовщина окончания войны была грандиозным событием в Стране Огня. Это был двойной праздник — юбилей мира на земле и коронации правящего Хозяина Огня. Не говоря уже об окончании эры репрессий, которая началась при Созине. Люди были довольны, что им вернули простую человеческую жизнь, и больше не нужно было умирать на бессмысленной и бесконечной войне. По крайней мере, большинство людей были этому рады. Никто не брал в расчет радикально настроенных фриков, которые пытались вернуть старые добрые времена диктатуры и насилия.
Однако Тоф брала их в расчет и была решительно настроена не допустить, чтобы эти заговорщики испортили праздник людям. А особенно Хозяину Огня, который заслужил быть счастливым в этот день. Вот почему в день начала празднеств она запугивала двоих ответственных лиц: столичного шефа полиции и лидера воинов Киоши, а по совместительству личную охрану Хозяина Огня. Этим лидером была Суюки, которая успела стать не просто старым другом, а женой Сокки, так что они с Тоф были практически сестрами. Но это не мешало Тоф очень серьезно втолковывать ей положение вещей.
— Я возлагаю на вас особую ответственность за обеспечение безопасности в этот день, — строго говорила она. — Если что-то пойдет не так, вы лично будете отвечать передо мной за это.
— Мастер Бейфонг, Хозяин Огня вчера дал нам те же инструкции, — сказал шеф полиции Ли. — И я уверяю вас, как уверял его, что мы приняли все возможные меры предосторожности. В любом случае, до нас не дошло ни единого слуха о том, что радикалы что-то замышляют.
— Капитан Ли, я прекрасно знаю, что сказал Хозяин Огня. Но я вам не Хозяин Огня. Он может быть сколько угодно доволен таким ответом, но мы с вами знаем — этот праздник слишком большой, чтобы никто ничего не замышлял. Если до вас не дошли слухи, это значит, что им удается держать все в секрете. Я считаю, что в таком случае вам стоит беспокоиться только больше.
Судя по тому, как шеф позеленел, возразить ему было нечего.
— Мы будем начеку, — отсалютовал он. — Клянусь, что уделю этому все свое внимание.
— Прекрасно. Можете быть свободны.
Ли отсалютовал снова, оставляя Тоф наедине с Суюки. Ей удавалось сдерживаться, но, как только мужчина вышел, она разразилась неконтролируемым смехом.
— Прости, Тоф, — она ловила ртом воздух. — Ты, безусловно, права. Но этот человек боится тебя больше, чем правящего Хозяина Огня.
— Так и должно быть. Зуко страшен разве что из-за шрама да отца, который был долбаным психопатом.
Тоф понятия не имела, как выглядит шрам — она трогала его только однажды, много лет назад, и он был жестким и шероховатым, как слой земли на коже. Она скорее воспринимала это как нечто привлекательное. Но остальные почему-то уверяли, что шрам выглядит пугающе.
— Зуко вовсе не страшный, — сказала она. — Конечно, он пытается быть жестким, но внутри он маленькая пушистая уткочерепаха.
Тоф почувствовала, что сердце Суюки странно забилось. Она усмехнулась:
— Говори, раскрашенная. Что ты там замалчиваешь?
— Ничего особенного, просто… Вы с Зуко так мило говорите друг о друге. Как давно вы знаете, что соулмейты?
— Чего? — Это было последнее, что Тоф ожидала услышать. — Суюки, я… мы не родственные души, — по крайней мере, Тоф не знала, но… Видел ли он ее метку? — Разве Зуко что-то говорил об этом?
— Ничего такого! — воскликнула Суюки. — Я предположила… Вы были так близки в последнее время, и… вы не соулмейты?
— Я не знаю, — Тоф ненавидела признавать такое. — Мы никогда не видели метки друг друга.
Я никогда не увижу его метку. И даже свою.
Она быстро выгнала эти мысли из головы.
— Прости, Тоф, — растерянно пробормотала Суюки. — Я думаю, что неправильно все поняла. Я не хотела ни на что намекать.
— Все нормально. Просто мы не родственные души — ни платонические, ни романтические, — ответила Тоф куда увереннее, чем было на самом деле. — Итак, тебя мне тоже надо запугать? Или я могу быть спокойна и у воинов Киоши все под контролем?
— Мы обе знаем, что ты никому не доверяешь свою работу, — подзадорила Суюки. — Но я обещаю, что в случае чего мы будем на месте сразу после величайшего мага металла в мире.
~:~:~
Остальные члены команды прибыли в столицу этим утром. Катара и Аанг по пути завернули в Республиканский город, чтобы забрать новоиспеченного члена тамошнего совета — то есть Сокку. Он был в восторге от того, что наконец увидится с женой. Зуко с Тоф уже несколько месяцев держали пари о том, сколько времени пройдет, прежде чем Суюки подаст в отставку и поступит на службу в полицию Республиканского города.
— Они не выдержат еще шести недель. Ты проиграешь, Искорка, и проиграешь с треском, — прошептала Тоф, пока они наблюдали счастливое воссоединение.
— Суюки никогда не признает, что на ее решение повлияла личная жизнь. Она хочет выглядеть профессионалом. Это даст мне как минимум месяц — она будет держать паузу, чтобы решение об отставке казалось не связанным с мужем, — самодовольно парировал он.
— Тебе все еще не хватает двух недель.
— Ей придется отработать эти две недели, пока мы не найдем замену.
— Что ж, по крайней мере Тай Ли никуда не денется, так что замена будет только одна. Она никогда не оставит Мэй — они так влюблены, что даже противно, — вздохнула Тоф.
— А ты почему все еще торчишь здесь? — поддел Зуко.
— Из-за тебя, разумеется, — Тоф не хотела, чтобы это звучало так обескураживающе искренно, но решила не сдавать назад — вдруг станет только хуже.
— О, — мягко произнес он. Его голос не звучал расстроенно, чего боялась Тоф. Она почувствовала, как его сердце забилось чуть сильнее, и вспомнила, что говорила Суюки. Неужели она нравится Зуко? Тоф попыталась уверить себя, что это не имеет значения. Но она ступнями чувствовала, как бьется его сердце, чувствовала жар, исходящий от него, и не могла убедить себя так же легко, как делала это, когда Зуко не было рядом.
Осознание шокировало. Они дружили в течение многих лет, а со времен окончания войны он стал ее лучшим другом. Она не хотела, чтобы он женился на ком-то еще. Она не хотела, чтобы его соулмейтом стал кто-то еще. Она хотела, чтобы он был ее и только ее. Пиздец.
~:~:~
Тоф решила, что точно крута, раз ей удалось пережить все празднества этого дня и никто не заметил, как сильно она нервничала. Что вообще делают люди, когда вдруг понимают, что влюблены в лучшего друга, коллегу, своего в доску парня и даже сообщника? (Чур, не осуждать. Управление страной — большой стресс, и изредка нужно было навалять преступникам, чтобы выпустить пар. Зуко говорил, что это не считается за самосуд, раз уж они оба представляют высшие инстанции официальной судебной системы. Тоф старалась не волноваться по поводу того, что это говорит о системе вообще.)
Ее первой мыслью было подождать. Позволить Зуко самому сделать первый шаг, если он действительно неравнодушен к ней. Потом она сообразила, что любой план, в котором Зуко должен взять инициативу на себя, заранее обречен. Иногда он нервничал, если ему приходилось просить у Тоф совета по вопросам внутренней безопасности страны, хотя вообще-то это была ее работа. Зуко никогда не расскажет о своих чувствах без достаточных поощрений с ее стороны. Ему может быть непросто, даже если она признается в любви первой. Тоф было даже немного противно от того, что ее сердце таяло от его милой и глупой неловкости. Что ж, другого пути не было. Хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сама.
Как будто в подтверждение этой мысли, горстка людей попыталась убить Хозяина Огня во время фестиваля. Это было не организованное покушение по типу «мы слаженно атакуем одной группой», и даже не цепочка случайных не связанных друг с другом сумасшедших атак. Это было множество попыток убить Зуко, организованных разными группами одновременно. Естественно, кретины Ли остались далеко позади, так что разбираться пришлось Тоф и воинам Киоши. К счастью, все группировки действовали наперекор друг другу — все хотели заполучить славу убийц Хозяина Огня. Люди — идиоты. Это облегчало ей работу.
— Не странно ли, что борьба с убийцами меня расслабляет? — спросил Зуко, пока они тащили последнего преступника в камеру, откуда он никогда больше не увидит солнечный свет.
— Неа. Ловить убийц куда проще, чем договариваться о пошлинах на зерно с Царством Земли, — ответила Тоф, отряхивая руки.
— И почему я снова позволил тебе помогать мне с этим? Разве тут нет конфликта интересов? — его замешательство было наигранным. Этот вопрос всплывал каждую неделю, пока они вели переговоры. Тоф развлекалась тем, что каждый раз отвечала по-разному.
— Потому что я твой самый безжалостный переговорщик.
Он засмеялся, но не стал возражать. Сердце Тоф растаяло снова.
~:~:~
Той ночью Тоф неожиданно поняла, что стоит у двери в спальню Хозяина Огня без какой-то веской причины на вход. Это была плохая идея. Она была не готова. Ей нужно было больше времени, чтобы придумать, что сказать. Или хотя бы продумать план побега. Или… Она постучала. И пожалела об этом. А потом передумала жалеть и тут же пожалела снова. Это произошло за три секунды, которые потребовались Зуко, чтобы открыть дверь.
— Тоф? — удивленно пробормотал он в полусне.
— Могу я войти?
Воины Киоши казались ей жутко довольными, и это раздражало.
— Конечно, — Зуко отступил, пропуская Тоф внутрь. Она хотела было сесть, но садиться на кровать было бы двусмысленно, а выдвинутые кресла занимали слишком много места. Тоф решила остановиться посреди комнаты. Итак, теперь все, что осталось сделать — это сказать эти чертовы слова. А потом спикировать из окна и зарыться под землю, где она проведет остаток своих дней. Отличный план, Тоф.
— Моя мать — единственная, кто видел мою метку, — Тоф не понимала, почему начала рассказывать это. — Она вообще не хотела говорить со мной о ней, но я настаивала. Думаю, она не могла принять, что, даже будучи опекаемой со всех сторон, я имела неопровержимое доказательство связи с внешним миром. Я должна была кого-то встретить.
— Отец тоже ненавидел мою метку, — сказал Зуко. Для Тоф это было не ново — он уже говорил ей. Но она все равно слушала. — Он считал, что близкие отношения делают человека слабым. У него никогда не было метки, как и у моей сестры.
— Чтобы у тебя была родственная душа, нужно для начала иметь душу, — съязвила Тоф.
Она помолчала. Тоф понятия не имела, почему рассказывает об этом сейчас, после стольких лет общения. Но почему-то это казалось правильным.
— Знаешь, что мать сказала мне про метку? «Не волнуйся, она просто прелесть». Для нее не было ничего важнее, чем быть красивой. Для меня нет ничего менее важного. Я не знаю, красива ли. И никогда не узнаю. Не пойми неправильно — это нормально. Я счастлива быть самой собой, мне нравится, кем я стала. Я не была бы таким сильным магом земли, если бы не слепота. Но это не значит, что я не жалею иногда о том, что не могу видеть. Я хотела бы увидеть свою метку. Я хотела бы увидеть метку того, кто предназначен мне. Он может стоять передо мной, держа метку прямо у меня под носом, но я никогда не узнаю об этом. — Она сглотнула, набираясь решимости, и была благодарна Зуко за то, что он позволил ей собраться с мыслями в тишине. — Я люблю тебя, — наконец прошептала она. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был моим соулмейтом.
Одно ужасное мгновение ее слова висели в воздухе. Затем Зуко двумя быстрыми шагами пересек комнату и обнял ее. Поцелуй был невинным и идеальным. Особенно когда Зуко оторвался от ее губ лишь на сантиметр, чтобы прошептать в ответ:
— Я тоже люблю тебя.
За этим последовало несколько более долгих и менее невинных поцелуев, и все закончилось тем, что они оказались в бесстыдно огромной кровати Зуко. Он покрывал осторожными поцелуями ее шею, а Тоф залезла к нему под рубашку, провела ладонями по коже и вдруг шокированно ахнула, отдергивая руки, будто их обожгло.
— Что случилось? Что-то не так? — он был смущен и обеспокоен, но Тоф улыбалась. Она потянулась к нему и провела рукой по метке, точно прослеживая каждую линию. Они были горячими и странно покалывали ее кожу. Она ощутила это и поняла.
— Я могу почувствовать твою метку, — проговорила она. — Это я… Я и есть твой соулмейт.
Слова, казалось, изменили ему, и он поцеловал ее глубже.
— Можно увидеть твою? — робко спросил он.
— Черт возьми, да! — она широко улыбнулась. — И на этот раз я хочу услышать описание получше, чем просто «желтая птица»!
— Идет.
Недолго думая, Зуко стянул с нее рубашку, обнажив рисунок. Она слышала его изумление и знала, что он чувствует то же, что и она минутой раньше. Тоф дала Зуко несколько секунд, чтобы полюбоваться меткой, прежде чем наброситься на него:
— Ну? Что там такое? Как она выглядит?
— Это не желтая птица, — он, казалось, пытался подобрать слова.
— То есть моя мать солгала? Не то чтобы она не могла соврать, просто…
— Нет, не думаю, что это ложь. Просто она скорее золотая, чем желтая…
— О духи, ты еще хуже моей матери! Давай-ка представим всего на минуту, что цвета для меня абсолютно ничего не значат. Что, черт возьми, навсегда нарисовано на моем теле из-за тебя, Зуко? — простонала она.
— Это феникс, — быстро объяснил он. — Твоя мама была права — он красивый.
— Не слишком ли хвастливая интерпретация у твоей души? — поддела Тоф и притянула его к себе для поцелуя. Зуко вспыхнул и попытался сказать что-то, но она не дала ему это сделать. Какое-то время они были заняты чем-то получше разговоров.
— Это не просто горы, — говорила Тоф чуть позже, когда они лежали в обнимку. — Это горы вокруг Гаолиня, где я выросла. В тех пещерах я встретила кротобарсуков и впервые поняла, как управлять землей. Вот почему это мой символ.
— Я не совсем понимаю, почему мой — феникс, — признал Зуко. — Чтобы возродиться, феникс должен уничтожить самого себя. Сгореть для того, чтобы стать сильнее. В такой версии, думаю, мне это подходит.
— Только ты мог взять существо, известное своей красотой, бессмертием и могущественной магией огня, и перетолковать его в нечто самоуничижительное. — сказала она. — Нам стоит поработать над твоей самооценкой, Искорка.
Тоф не покидала спальни Зуко до самого утра. Она почувствовала на себе понимающие взгляды воинов Киоши, когда выходила, и мысленно сделала пометку избегать Суюки в течение пары дней. Она будет просто невыносима.