Джаспер иногда покидал дом, в котором держал меня. Я почти не замечала этого, ведь когда приходила в себя между очередным истязанием тела и приёмом пищи, которую Хейл буквально заталкивал в мой рот, я мысленно находилась далеко отсюда.
Часть меня отделилась и словно построила в голове целый мир. Совсем не тот, что был в реальности.
В своём воображении я бегала рядом с Софи по белоснежному песку, пока мама, которая собиралась в очередной раз намазать наши плечи и лица солнцезащитным кремом и напялить на головы шляпы, отчаянно пыталась докричаться до нас.
Там не было ни боли, ни холода, ни страха.
Там были мои родные и абсолютное счастье.
У меня даже начинало получаться практически полностью абстрагироваться от боли, погружаясь всё глубже в свои фантазии, пока Хейл был рядом.
Может быть, из-за того, что я настолько ушла в себя, я не сразу заметила, что помощь наконец-то подоспела.
Как и Джаспер, который во время своего очередного возвращения не заметил помятую траву у дома в местах, где он не ходил, тихие шаги внутри дома и скрипы веток позади него.
В доме, где он держал меня, нашли следы крови, результаты экспертизы которой показали, что это моя кровь. Очень много крови. В его шкафу нашли мои разрезанные вещи, а на всех поверхностях мои отпечатки.
В этот раз Джаспера посадили под более серьёзный арест.
За тем, кто похитил меня, не особо следили, а вот за жестоким убийцей, которой не оставил от меня ничего, кроме кровавых следов, точно не спустят глаз. По крайней мере, я надеялась на это.
На протяжении всего заседания суда он твердил, что никогда не убил бы ту, кого любил. Меня. А мои родители проплакали всё то время. Конечно, их было жаль. Даже очень, ведь они потеряли дочь. Но у них была Софи, и я надеялась на то, что моя младшая сестра не позволит им впасть в отчаяние.
Так как моё тело не нашли, гроб был пустой. И закрытый.
Проститься со мной пришли не только горожане, но и журналисты. Я даже не знала, что в наш маленький городок и мой старый дом когда-либо может оказаться под прицелами такого количества фото и видеокамер. Это выглядело максимально неестественно.
Потом появилось куча заголовков о «жестокой любви».
Не удивлюсь, если через пару лет кто-нибудь напишет книгу об этой истории, в которой будет хэппи-энд. Но стала бы я читать нечто подобное, пережив всё на собственной шкуре? Точно нет.
Думаете, мне было бы всё равно на том свете? Может быть, так и было бы, если бы я и впрямь умерла.
Моё тело не нашли.
И не найдут в ближайшие несколько лет.
<center>***</center>
Очередной кошмар, в котором мои ноги не слушаются и не помогают мне убежать от преследования, прерывается громким стуком.
Вздрагиваю и резко сажусь на кровати, пару мгновений после пробуждения думаю о том, что это пришёл Джаспер, но отмахиваюсь от этих мыслей.
Он не может быть здесь. Он не может сбежать снова.
Однако, прежде чем подойти к двери, я всё же беру в руки огромный разделочный нож с прикроватной тумбочки.
Ноги переставляю с трудом, то и дело прихрамывая, но всё же добираюсь до двери, заглядываю в глазок и с облегчением выдыхаю.
А потом трясущимися руками открываю все замки и пропускаю бывшую одноклассницу внутрь.
Белла держит в руках два больших целлофановых пакета с эмблемой известной сети магазинов, ставит их в уголке и быстро разувается и снимает верхнюю одежду, пока я так же быстро запираюсь.
Младшая Свон никак не акцентирует внимание на оружии в моих руках. Думаю, она уже привыкла к этому. А вот я всё не могу привыкнуть к тому, что она приходит ко мне по два раза на неделе на протяжении последних шести месяцев.
Но не могу не благодарить её за это и за то, что её парень оказался чуть ли не единственным человеком в городе, который докопался до скрытой правды и смог помочь мне.
Ставлю чайник, пока Белла раскладывает по полкам холодильника привезённые продукты, и стараюсь не терять нить её рассказа об одногруппниках, сложных предметах и студенческой жизни в целом.
И пусть от начала учёбы прошло всего пару недель, Свон вместе с Эдвардом уже освоилась и чувствовала себя превосходно.
Разливаю нам чай, запиваю таблетки и не могу отделаться от назойливой тревоги.
— Белла, а почему ты сегодня одна? — не сдерживаюсь, — Вы же по пятницам всегда вместе приезжаете.
— Он… — она замялась, — Ты же помнишь, чей день рождения в середине сентября?
Точно.
— Как он?
— Всё ещё уверен, что ты жива.
Прикладываю дрожащие ладони к горячей кружке и опускаю взгляд. Не знаю, как задать следующий вопрос, но Белла уже заведомо знает, что меня волнует.
— Твои родные обустроились прямо на берегу океана. Софи завела аккаунт в инстаграм и теперь каждый день постит фотографии пальм, собачек и селфи с видом на волны, — Белла останавливается на секунду, а потом продолжает чуть тише, — Ты уверена, что не хочешь поехать к ним?
— И подставить сестру под удар? — поднимаю голову и встречаюсь с сочувствующим взглядом, который ей не удаётся скрыть, — Брось, мы же обе понимаем, что стоит Джасперу узнать, что я действительно жива, он обязательно совершит что-нибудь ужасное.
Белла кивает и больше ничего не говорит.
Остаток импровизированного чаепития проходит в тишине, перебиваемой вопросами о моём самочувствии и желаемых вкусняшках к следующему визиту гостей.
Натягиваю улыбку, провожая девушку, а как только она уходит, прислоняться лбом к двери и закрываю глаза.
Один из последних снов, в котором я, в очередной раз спасаясь от Джаспера, выбежала на дорогу прямо под машину, никак не выходил из головы.
Навязчивая идея осуществить подобное и наконец-то обрести полное безграничное спокойствие одновременно пугала и успокаивала. Дарила иллюзию контроля, будто теперь я властна над собой и своей жизнью. Будто сама могу решить, проживу новый день или закончу всё прямо сейчас.
Прикусываю губу до крови, возвращаюсь на кухню и выпиваю ещё несколько таблеток, в надежде утихомирить этот ворох мыслей.
<center>***</center>
Больничные стены и решетки на железных дверях давили. Эдвард бывал тут уже не первый раз, но до сих пор не мог привыкнуть к гнетущей атмосфере.
Как и к тому, в кого превратится его приёмный брат. А если точнее, к тому, кем он оказался на самом деле.
Младший Каллен корил себя за то, что не заметил в поведении Джаспера первых звоночков.
В детстве ему не казалось внимание брата к Оливии чем-то странным. Всё же она была первая в классе, кто заговорил с мальчиком, лишившимся родителей во второй раз.
Эдвард и сам охотно шёл на контакт, к тому же Джаспер был близок ему с того самого момента, как семья его тёти взяла мальчика из детского дома.
А потому он понимал, какого было лишиться таких замечательных людей.
Вряд ли кто-то тогда мог предположить, что закончить работу с психотерапевтом в шестнадцать было хорошим решением. Как и перестать проверять, принимает Джаспер лекарства или нет.
Эдвард кивает уже знакомым санитарам, которые открывают дверь, и заходит в палату.
Джаспер не поворачивается, но говорит вместо приветствия:
— Вот и Иуда пришёл. Как поживаешь?
— Джаспер, — Эдвард тяжело вздыхает и делает пару шагов внутрь комнаты, — Мы уже обсуждали это.
— Верно, — он поднимает голову, и от его взгляда гостю становится неуютно, — Но разве это означает, что я прощу тебе предательство.
— Джаспер, ты чуть не убил Тайлера, похитил Оливию..
— И ты отнял её у меня! — Хейл подрывается с места, но из-за связанных рук ему не удаётся удержаться на ногах, — Оливия любила меня, а ты забрал её!
— Ты убил её, Джаспер, — Эдвард старается говорить как можно увереннее, — Это был ты.
— Я хоть и похож на своего отца, любимую девушку не убил бы.
— Однако похитить её, сбежать из под стражи и ударить ножом её парня, забрать его машину и снова похитить её и изнасиловать.
— Этого не было! — голос Хейла срывается на крик, — Я не делал ей ничего плохого, я люблю её!
— Тогда откуда на кровати, полу и ноже, который был найден в твоём родном доме, кровь Оливии?
— Прости меня…
Эдвард удивляется резкому переходу с крика на шёпот, но молчит. А когда Джаспер поднимает взгляд, понимает, что приёмный брат в данный момент обращается не к нему.
— Я не хотел делать больно, только хотел, чтобы ты была рядом, — он начинает раскачиваться из стороны в сторону, — Если бы ты только пришла в тот день к нам на праздник, если бы ты не была с Тайлером, у нас всё было бы хорошо. Ты была бы рядом. Я не хотел..
Эдвард видел подобное впервые за всё время, что Джаспер находится в лечебнице. Сердце болезненно сжалось, в голове невольно возникла мысль, а было ли всё действительно хорошо, если бы семья вовремя заметила ухудшение состояние приёмного сына? Оказался бы он здесь, если бы Эдвард не потерялся в собственных отношениях, всецело отдавая себя любимой девушке и не уделяя брату должного внимания?
— Лживая сука, ты предала меня! — новый крик разносится на всю палату, заставляя посетителя вздрогнуть от неожиданности и испуга, — Вы все всегда предаёте! Под землёй тебе самое место!
Осознание, что эти слова так же предназначаются Оливии, вышвыривает из головы все «А если..».
Санитары забегают в палату, колят что-то Джасперу и выводят Эдварда в коридор.
Который всю дорогу до машины сильнее убеждается в правильности своего поступка. Порой, закрывая глаза, он видел перед собой искалеченную Оливию, на теле которой живого места не было.
Синяки сходили долго, неглубокие порезы на шее не зажили до сих пор. А психика вряд ли восстановится.
Её крики в ночи и подробные рассказы о том, что ей снилось, до сих пор не выходили из головы, хотя, по словам Оливии, кошмары её больше не беспокоят.
Он боялся, что с подругой детства может всё повторится вновь. Боялся, что пока она будет жива, брат не успокоится.
И когда мысль сомнения пробивала брешь в его уверенности, Эдвард возвращался к тюремную психиатрическую больницу, куда определили Джаспера.