В доме снова идиллия, свойственная их обычным четвергам: Олег и Игорь смотрят на полураздетого Серёжу с обожанием, целуя руки и постепенно освобождая от дурацких ненужных вещей.
— Они меня уже заебали, — рычит Гром, кое-как расстёгивая тугие джинсы Разумовского.
Рыжий неженка хочет попросить не ругаться, но оказывается атакован пальцами телохранителя, пляшущими у его рта и языком майора, слишком проворно обводящим все существующие и несуществующие линии на Серёжином теле.
— Присаживайся, пожалуйста, — любезно предлагает Волков, удерживая рыжего за бёдра и мурлыча в усы какие-то глупые нежности.
Разумовского бьёт крупная дрожь, хотя всё происходит по привычному сценарию – излюбленному и не подвергавшемуся редакциям.
Олег причмокивает, целуя воздух между ними, а потом влажно тычется языком, вторгаясь в приоткрытый Серёжин рот. Пальцы очерчивают шейные позвонки.
Снизу с Разумовского снимают последний предмет гардероба, и иссушённые губы Игоря смыкаются вокруг окрепшего члена.
— Горь… — шепчет рыжий с какими-то требовательными нотками.
— Он сделает приятно, ты же знаешь, — воркует Волков, целуя плечи и прикусывая кожу на ключицах. Пока Разумовский отвечает взаимностью, потягивая его зубами за нижнюю губу, телохранитель оперативно вскрывает мини-флакон лубриканта, таившийся в его нагрудном кармане. Крышка тихо щёлкает, и дыхательные пути всех троих улавливают лёгкий, ненавязчивый аромат мяты.
— Ммм… — удовлетворённо тянет Серёжа, как будто предвкушая угощение и встречает понимающую улыбку Олега.
Гром как будто выныривает из глубин и останавливается, чтобы пересечься взглядом с рыжим, а затем перейти к занимательному черчению, орудуя языком от основания и подбираясь к головке, время от времени задевая уздечку.
Волков окунает один палец в смазку, а затем начинает медленно проникать, прощупывая венозное сплетение.
— Олеж… — хнычет рыжий.
У них так всегда – Игоря Серёжа держит на коротком поводке (иногда в прямом смысле, майор не чурается экспериментов), а Олега…Волков для него та самая тихая гавань. Но без бунта на корабле, понятное дело, не обходится: иначе бы Разумовский не был Разумовским.
— Ну что за умница тут у меня, — приговаривает телохранитель, чувствуя, как рыжий уже сам послушно насаживается. Гром берёт уже практически на всю длину, наслаждаясь жгучей солоноватой кожей, эндорфиновые черти в голове пляшут канкан.
— Второй, — жалобно просит Серёжа, пока Игорь выпускает член из уже пылающего рта, пропуская ниточку слюны и наблюдая, как на глянцевой головке поблескивает естественная смазка.
— Сейчас, маленький, сейчас, — шепчет в искусанные губы, втирая жидкую мяту в фаланги и продолжая осторожно растягивать.
Разумовский обожает, когда им овладевают. На ум приходит именно это слово из эротических фильмов с ночного «РЕН ТВ». Он мягко ёрзает бёдрами, а Волков продолжает готовить плацдарм.
Серёжа закатывает глаза и опускается на три пальца, на всех уровнях ощущая костяшки, бурящие изнутри нежные эластичные стенки. Игорь совершает короткие рывки, расслабляя горло и просто обжигается о горячие кончики пальцев, барабанящие по его затылку.
Олег ещё не раздет – непорядок!
Надавив на простату и под рваный вдох ещё расширив тесную глубину, Волков медленно извлекает пальцы. Разумовский истекает и едва крепится.
Игорь снова приостанавливается, чтобы глотнуть воздуха и замирает, глядя на Серёжу, который уже сам ласкает себя, сначала шлёпнув по сочащейся сбористой лунке, а потом окольцевав член большим и указательным пальцами.
Рыжий чертёнок щурится, а потом выдаёт этот один из своих раздевательных взглядов.
Их переглядки сопровождаются шорохом одежды – сперва хранителя лубриканта, а затем и автора фантастического минета.
Серёжу относят на кровать, вначале любуясь и гладя. Он и сам начинает втягивать мужчин в поцелуи: мягкие и текучие для Олега и смачные и влажные для Игоря.
Волков склоняется над Разумовским, и кончики их носов сталкиваются. Удерживая зрительный контакт с Олегом, рыжий мимоходом, быстро огладив твёрдый живот майора, начинает бродить ладонью под стиснутому под боксерами бугорку.
Гром устраивается поудобнее рядом, пока телохранитель, нервно касаясь губами подрагивающих Серёжиных ресниц, начинает медленно погружаться.
Разумовский сейчас невероятно податливый. Он – бездна, в которую можно провалиться. Но телохранитель не спешит, слизывая каждый вздох, срывающийся с Серёжиных губ.
Откинув руку в сторону, рыжий запускает её под боксеры и начинает равномерно двигать кистью по привставшему члену майора.
— Могу снять, — хрипят ему в ответ.
— Сними, Игорёш, сними, — вдруг включается Волков.
Олег поворачивается, и они разглядывают меняющиеся лица друг друга. Что-то непонятное происходит. Или?
Гром оголяется. Темп становится более слаженным, перед глазами искрит. Серёжа стонет непрерывно, подчиняясь движениям глубоко внутри себя. Дрожащие пальцы пробегаются по каменеющей коже Игоря, сохраняя шаловливую манеру.
Олег льнёт губами к Серёже, закидывая его ногу к себе на плечо, раскрывая вход ещё шире, чувствуя трение идеально гладкой кожи.
Разумовский дёргается всем телом и приторно вздыхает, ощущая на себе два страстных изголодавшихся взгляда.
— Я сейчас… — он безнадёжно всхлипывает, и Олег с Игорем почти в один голос бормочут «давай».
Серёжа бьётся в руках телохранителя, чувствуя, как глаза застилает пелена, механическим движением пальцев бродит по венам на члене Игоря и размазывает предэякулят.
— Да, — выстанывает Волков, выдавая тень полуулыбки, — сделай товарищу майору хорошо…
Гром обессиленно обрушивается первым. В кипятке этой тройной страсти можно свариться, точно. Телохранителя хватает ещё ненадолго, а затем он утягивает за собой в пропасть и Серёжу.
Пока триада восстанавливает дыхание и рассудок, Игорь переворачивается на бок и пригягивает к себе Олега за затылок. Буквально четверть секунды изучает ледяные усталые глаза, а потом впечатывается в губы Волкова.
Серёжа, кажется, уже кемарит, а телохранитель после этого прямо преисполняется.
— Горь, — зовёт Олег, но не на разумовский манер, а ласково.
— Если бы ты знал, сколько лет я уже «Горь», ты бы заплакал, — сарказмирует майор, поглаживая его большим пальцем по скуле, которая как будто под его прикосновениями ещё больше ощетинилась.
— Это должно было случиться, — Волков сглатывает, — рано или поздно.
— Ты это о чём? — майор включается, подползая ближе.
— Поцеловались бы однажды, это же вопрос времени.
Игорь хмурится, но продолжает слушать.
— У нас же роли чисто родительские. Воспитываем Серёжу пряником и…пряником пожёстче.
— И правда, — соглашается Гром, пока до конца не одупляя. Сказывается вот это особое колдунство Волкова. Очень сильное, между прочим. Ему то веришь, то не веришь, но обязательно очаровываешься – тут без шансов.
— А я всё слышу, между прочим, — доносится с другой стороны кровати.
— Ну что, — заключает Олег, торжественно улыбаясь, — добро пожаловать в семью!
Игорь делает серьёзное лицо, отдаёт честь, чтобы тут же кубарем рухнуть в мягкие лапы этих двоих. Бесконечно любимых.