Гусейнов обессиленно опускается на стул. Экран ноутбука как будто искрится и перед глазами плывут разноцветные мушки. Сквозь ватную тишину он вдруг различает неприятное дребезжание в дверь (сам себе уже месяц обещает сменить звонок, но не барское это дело, выходит). Странно, Эл ведь не ждёт гостей. На пороге стоит криво улыбающийся и мертвецки пьяный Владимир Бухаров собственной персоной.
- Эл, приве-ет, - улыбается криво, протягивает Гусейнову руку, чтобы дать "пять", немного пошатывается, но старательно делает вид, что стёкл как трезвышко. Знает, что Элу не больно нравятся его эти алконавтские заходы посреди ночи, поэтому старается держаться. Как кот, который знает, что обблевал всю одежду, но держать лицо надо.
- Так, друг мой любезный, давай ты в ванной проблюёшься, а потом расскажешь мне, что нахуй вообще происходит.
Эл видит, что Вова забыл о понятии равновесия напрочь и самовольно заталкивает его в ванную.
- Вов, ты в порядке? - Эл понимает, что перегнул палку, ослабляет хватку, держа товарища над ванной уже не так сильно, поглаживая по спине мягко, даже нежно.
- Ой…А…Спасибо, Эл. Ты мой герой, - Вова улыбается из последних сил и запросто позволяет собой руководить. Он Элу доверяет на тысячу процентов. И из пизды похлеще они друг друга вытаскивали. Вова путается в ногах.
- Так, всё, пойдём в комнату, что ли. Только пожалуйста, давай без этих разговоров о том, с кем ты опять там был, пытаясь заткнуть дыру в душе пустым бессмысленным сексом. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я тебе в ответ опять про нфт задвигал.
- Бля, Эл, вот что ты начинаешь, - инвестор в говно, блин. Смотрит на Эла во все глаза, почти любуется.
- Я начинаю КВН. Помнишь, как говорящими головами в телеке были? Давай сядем, повспоминаем, а не то опять заставлю свою коллекцию политиков пересматривать. Вот был у нас дуэт «Облачко», а ты сам сейчас как облачко. Твоё счастье, что в штанах.
Вова с удовольствием садится рядом, облокачивается на Эла, чуть ли не ложится. Размётывает уши по плечу и жмурится. Соображалка работает так себе, но он правда старается.
- Ага. Дуэт «Облачко», Москва. И эта…Тёл…Женщина, которая такая «Облачко». Господи, как её?
- Какая женщина, чувак, ты не в себе?
- Нет, ну женщина была. Ну блять, Эл, которая объявляла, кто выиграл. Ну когда мы выиграли. Ну женщина, Э… Эвелина? Эльвира?
- Элеонора Прохницкая это была, которая в «Черепашках ниндзя» журналистку озвучивала. Ну что, доволен моей проницательностью?
- Ебать ты умный. Слушай, у тебя плечи жёсткие, можно я на коленки перелягу? Ну правда, ешь побольше, что ли?
Эл часто бывает некстати раздражителен. Сейчас понимает, что погорячился и пытается загладить свою вину. Физически. Проводя рукой по волосам склонившегося к нему Вове.
- Валяй. Ложись, то-есть.
Эл улыбается мечтательно и с какой-то едва уловимой хитринкой, чувствуя, что так гладить по волосам будет удобнее.
Вова кряхтит, поднимается и ложится на колени. Чуть ли не мурчать начинает. И правда удобнее. И ничего в этом нет пидорского.
- Капец ты дед, конечно. Я это вслух, да?
- На самом деле я альтер-эго Лёхи.
- На самом деле ты охренеть какой тяжёлый, если по теме. Но нравишься. Как тот кирпич. Вов, почему бухал ты, а пьяным чувствую себя я? Не говори, что от любви к тебе. Это вот точно будет на грани пидорства.
- Ой, нужен ты мне больно… Гомофоб.
Нужен охуеть как, и они оба это прекрасно понимают. И даже сознаются себе в этом. Вова прекрасно понимает, что без Эла он бы вообще не то и не это. И практически знает, что у Эла те же мысли.
Эл напряжённо молчит и думает о чувствах. Не о своих, а о комфорте Вовы. Потом резко понимает, что лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, чего не сделал.
- Чувак, ладно, это прозвучит как фраза из дубового российского телесериала, но я понял одну вещь. Я не заинтересован в мужчинах, я заинтересован в тебе.
Роняет голову, изучая пиздец какой интересный узор на паркете.
- Ебать ты… Заинтересованный. Ну во первых, это все ещё пидорство, у тебя просто есть вкус, - Вова смазано улыбается, протягивает руку, кое как дотягивается до ладони Эла и хватается за запястье. На всякий случай. Ну, вдруг Эла сейчас кто-нибудь попытается спиздить? Мало ли, время неспокойное, - это во-первых. Во-вторых… Во-вторых… Что это за российские сериалы ты смотришь? И на каких сайтах? М?
- Так у меня же телик старенький есть, мне его Пушкин пригнал. Иногда пересматриваем повторы «Убойки» и не только. Есть там какой-то захолустный канал, где их крутят. Вот. И «Русский роман» ещё подключили. А сайт я только один известный посещаю, с чёрно-оранжевым логотипом. Нет, не с георгиевской ленточкой. А из сериалов классика – «Яблоневый сад». Покажу тебе его, чувак, обещаю, он взорвёт тебе мозг!
- О-о-о, и это я дед? Сегодня ты смотришь «Русский роман», а завтра что? Паришь пятки в тазике?
Вова хихикает, но руку не отпускает. Вообще на движение сил не остаётся. Жесть, ещё и хорни дед.
Сжимает руку крепче, но не до хруста. Чувствует запасным, спинным, костным мозгом, что Вова начинает трезветь и считает это идеальным временем для очень странного, как ему кажется, признания.
- Так я про тот сайт не зря сказал. Я же по итогу смотрел гей-порно, чтобы голову разгрузить от дел. И чтобы понять, как с тобой быть, если вдруг до этого дойдёт. Рассматривал ещё тот вариант, что ты захочешь сразу и без прелюдий. Но только ты мягкий слишком для этого, хоть и строишь из себя порочного, - снова понимает, что перегнул, но не знает, что делать - рука уже в руке, хочется ещё какого-то контакта. Вздыхает.
«Бля, что я наделал»
«Про что он больше не хочет слышать - про нфт или гей-порно?»
- Нихуя себе, вечер откровений.
Офигевает, конечно, немного, но руку не отпускает. Наоборот, заставляет себя поднять вторую и тыльной стороной положить к Элу на коленку. Рядом с собственным ухом. Чувствует, как Гусейнов напрягся. Старается говорить как можно мягче.
- Так, ну смотри. Это всё, конечно, максимально неловко, но… Вот ты.. Чё ты нервничаешь? Ну не съем я тебя. И хуй не откушу. В любом случае. Так, ну что сделать, чтобы тебе комфортнее стало?
- Позу сменить. Чё ты ржёшь? Теперь я хочу у тебя на коленках полежать.
- А давай.
Вова медленно садится на кровать, поправляет лезущие во все стороны волосы и сдвигает ноги.
- Как ты любишь? - вопрос максимально абстрактный, но похуй. Эл смотрит на Вову выжидающе снизу-вверх, облизывая пересохшие губы.
- А… Что люблю? - Вова понимает, что выглядит как дурак и мысленно даёт себе подзатыльник, но решает спросить на всякий случай. А сам осторожно, почти невесомо гладит по голове.
- Ну, как ты любишь, чтобы с тобой себя вели? - Эл мысленно записывает себя в чемпионы по абстрактным вопросам. И скользит рукой вверх, очерчивая пуговицы на вовиной рубашке, как будто это поможет следствию.
- А… А. Да не знаю даже. Очень странный вопрос. Ну типа… Круто, когда тебя слушают внимательно. Когда хвалят... Не типа как мать вот это «ой, ну молодец, сынуля ебаный, а теперь отъебись от меня со своим этим всем», а нормально. Я, если честно, вопрос толком не понял. Можно я себе в нос дам, выйду, мне ответ дадут, я приду? - сверху вниз смотрит в элово лицо с искренним желанием понять. У обоих в глазах мутная вода какой-то усталости. Трезвость медлит.
- Ч-ч-ч-ч-ч... - Эл внезапно прижимает палец к вовиным губам, и не дав ему подумать о том, что это нахуй вообще такое было, тут же касается подушечкой его носа, видя Бухарова большим и почему-то глупым котом, - Вов, скажи, а ты представлял меня?
- Блять, хорошее интервью, и конкурсы интересные. Ну… да, было, наверное… Не то, чтобы у меня дофига опыта с парнями вообще. О Господи. Ну хорошо, было когда-то. Да. Ну а у кого не было?
Попытка оправдаться дурацкая, Вова и сам понимает. Действительно!
«Парни в зале, похлопайте, если во время дрочки представляли лучшего друга. Я другой реакции ждал. Я выступал с этим материалом в клубе в Москве, там все хлопали!»
- А сейчас ты меня не представляешь? Не представляешь? Ты не представляешь...- поднимается, разминая затёкшую шею и, оказываясь бёдрами на вовиных коленях, быстро мажет языком по его губам, тут же отпрянув, как будто обжегшись. И в этот краткий миг успевает выписать себе сразу две индульгенции: за домогательства и мужеложество. Дышит тяжело, опускает руку пониже своего живота, проверяет. Хуй на месте. Вова не обманул.
Несмотря на весь шок, успевает схватить Эла за плечи. Смотрит в глаза настороженно, насколько это возможно. Ему нравится, он даже хочет продолжить. Но Вова лишь сильнее сжимает плечи и пододвигает Эла к себе. Одолевает беспокойство. Может, он просто под чем-то?
- Ты в порядке, Эл? Ты точно в порядке?
Из слотов памяти Гусейнова повылетали все мысли об нфт. Товарищ Бухаров явно накачал его чем-то...весёлым, так что сейчас получается разговаривать исключительно фразами из российских сериалов.
- Я ничего не хочу сейчас, кроме твоей любви. И ещё чтобы про нас фанфик написали, - не встречая сопротивления, прикасается к вовиным губам ещё раз, теперь уже "по-взрослому".
Вова не сопротивляется, будто передавая контроль в эловы руки. Не смотря на всю абсурдность ситуации. Встречает поцелуй охотно, старается отвечать, но не наглеть, хоть и не знает, как далеко они зайдут. Вова в любом случае Элу доверяет. Знает прекрасно, что ничего «такого» случиться не может. Что эл скорее сдохнет, чем не поймёт его слово «нет». И это желание быть в эловом.. Чём? Да можно даже сказать распоряжении, наверное, бьёт по мозгам.
Эл снова ловит себя на том, что сначала делает, а потом думает. Или одновременно делает и думает, но не о том. Прикасается уже нежнее, почёсывая Вову за ухом, откидывая отросшие непослушные пряди. Вдыхает его аромат, касаясь кончиком носа шеи. Думает о том, что Бухаров проспиртованный весь, как торт.
Вова мурашками покрывается от прикосновений к ушам и шее. Хотя вроде не в первый раз, а всё равно необычно. Он касается уже менее осторожно, водит тонкими руками по телу, дышит глубоко. Посещает дурацкая мысль о том, что ещё чуть-чуть, и он будет готов сделать Элу сырники.
- Знаешь, что смешно, Вов? Мы с тобой по сути умудрённая опытом семейная пара, а мне приходится спрашивать у тебя что да как. Или у нас вторая молодость? - даёт время на раздумья, вычерчивая кончиками ногтей на рубашке Бухарова одному Элу понятные символы.
- Так, что я ещё не знаю? Давай, вываливай. У нас, оказывается, ещё и совместные дети где-то завалялись? - закапывается в короткие взъерошенные волосы, начинает бережно перебирать прядки. Занятие оказывается медитативным, так что прекращать Бухаров не спешит.
- Ну тише, родной, - шепчет еле слышно в губы, очень интимно и так, как будто говорит это ему уже в тысячный раз, - ты и дальше будешь делать вид, что тебе не жарко в рубашке, или снимем?
Бухаров намёк понимает и принимается расстёгивать рубашку, лишь тихо радуясь обращению «родной». Действительно лучшее слово, которым можно назвать человека. Гусейнов говорит так, будто это для них не в первой, будто все по плану, и от этого тоже ведёт немного.
Эл целует Вову в каждую не расстёгнутую пуговицу, а когда дурацкая мешающая вещь летит в сторону, совершает запрещённый приём - приближается к нему со спины, пересчитывая губами каждый его позвонок.
- Я всего тебя пересчитал, - говорит гордо, довольно. Разворачивает его к себе, ведёт рукой ниже, к животу, смотрит в странно потемневшие глаза, ищет в них разрешения.
Вова хочет пошутить, но шутки не находит. Он видит, что Эл смотрит будто выжидающе, глазищами своими необыкновенными спрашивает «можно?». И кивает. Что бы тот ни спрашивал. ему можно всё и больше. Чужие руки опускаются на живот, приятно невероятно. Вова думает, что тоже надо куда-то себя деть, но не находит толком, куда.
- Я хочу, чтобы ты понимал, - шепчет жарко на ухо, - если тебе что-то не понравится, я тут же перестану и уйду.
Куда он уйдёт, это его квартира, тупой, тупой Эл, хотя в сложившейся атмосфере хочется назвать самого себя глупышкой. Тянет за джинсы вниз, проскальзывая пальцами внутрь, ощупывает резинку боксеров.
Эл шепчет совсем интимно, и это тоже очень нравится. И руки шершавые на бедре нравятся. Вова руками залезает к нему под кофту, щупает горячую кожу.
- Я понимаю.
Эл помогает Вове вылезти из джинсов, наблюдая, как тот нервно, нетерпеливо дёргает бёдрами и тут же оглаживает разгорячённую кожу мягко, успокаивающе. А потом и сам не помнит, как Бухаров, встречаясь с его пальцами, пытается стянуть с себя бельё.
Вова неловко стягивает с себя бельё. И решает, что это несправедливо. Эл ещё совсем одетый. Безобразие, надо исправлять. Он достаточно бесцеремонно хватается руками за кофту и стаскивает её с Эла, откладывая куда-то подальше, чтоб не мешалась.
- Тщщщщщщщ... - целует в глаза, как родного (хотя почему как?), рука скользит вниз, рисуя большие круги и круги поменьше, а потом осторожно прихватывает уже требующий участия член. Эл окольцовывает его двумя пальцами, как делал себе, чуть сжимает, смотрит на Вову и как-то по-детски спрашивает:
- Не больно?
- Не больно, - Вова смотрит слегка завороженно. Всё это странно в высшей степени. Он бы в жизни не подумал, особенно тогда, видя Эла впервые, что у них до такого дойдёт. А оно дошло. И Вова даже не жалеет. Он выдыхает шумно и не знает, куда себя деть, хорошо слишком, чтобы мозг функционировал.
Берёт за руку, переплетает их пальцы, будто говоря: «я здесь, я рядом», хотя возникает ощущение, что ближе уже быть невозможно, пусть и Эл полуодет, в отличие от оставшегося без вещей, кожи и заодно причинно-следственных связей, Вовы.
- Ты сокровище, Вов, - шепчет, ускоряясь, наслаждается прикосновениями к бархатистой коже, - я тебя искал, а вот он ты...Ну не молчи, скажи что-нибудь приятное.
- Эл, ты… Ты лучшее, что со мной случалось. Правда.
Вова в руку цепляется, мол, не уходи, хотя прекрасно знает, что Эл никуда не уйдёт. Куда он денется с подводной лодки? Они оба остались друг перед другом без одежды и даже кожи. Самые родные, самые близкие. Не только в физическом плане. И всё по Земфире: видели небо, падали в воду, ели друг друга, спали друг с другом.
- Ты загляденье, - говорит почти нараспев, спускаясь с вовиной груди, чьими сосками уже можно резать оконное стекло его комнаты. ИХ комнаты. Чувствует себя барином в компании безвольной барышни, слыша тихие всхлипы снизу и, обнимая член уже всей ладонью, вдруг превращается в кота, добравшегося до крынки со сметаной. Думает спросить, как Вове хочется - быстрее/медленнее/выше/сильнее/жёстче/нежнее, но понимает, что сейчас не нужно мучать его разговорами и просто продолжает начатое. С невероятной, всепоглощающей любовью.
Вова всхлипывает тихонько. Непроизвольно, конечно. Соски твердеют. Эл обхватывает всей тёплой ладонью. Чувствует какую-то невероятную нежность от него, несмотря на то, что он явно контролирует ситуацию. Вова практически в его власти, но это также доставляет удовольствие. Удивительная штука получается. Сказали бы ему лет пять назад, что все вот так повернётся, не поверил бы ни за что.
Рука Эла практически купается во влаге, потому что внизу Вовы всё буквально истекает, промокая насквозь, но так и нужно, это кажется таким правильным и...волшебным. Вовиным членом сейчас фактически можно забивать гвозди, и это делает его сверхчеловеком, ещё больше, чем он есть и без этого. Эл ласкает нежно, заботливо, аккуратно подлезая сверху, ближе, чтобы шумно дышать на ухо и видеть, как Вове сейчас хорошо.
- Кончай, родной.
Вове дышат в ухо горячо и громко. Так только Эл умеет. Он медлит с минуту, а затем перестаёт сдерживаться хоть как-то и изливается в руку. Пыхтит, скулит тихо-тихо. Что дальше делать, не ясно. он готов проявлять любую эмоцию проявлять. плакать, смеяться, Эла расцеловать. Слишком всё… Просто слишком.
Эл склоняется над Вовой, который всё ещё непонимающе смотрит вниз, осмысляя произошедшее. Целует в макушку мягко, но звонко.
- Что ты хочешь сейчас: есть, пить, курить, любить?
«Хвалит» себя за абстрактный вопрос, а сам думает, что ему всю жизнь хочется вот так - заниматься любовью, а не войной. Все предрассудки и стереотипы летят в мусорную корзину.
- Ой-й… Попить бы не отказался, - Вова мягко улыбается и думает, что всё по «Дельфину». Что там? Расцвести, засохнуть? Бинго собрано. Пахнет в комнате приятно. Он и не замечал раньше. Несчастный Стикер скребётся лапой в дверь и жалобно так орёт, - Эл, а ты кота кормил вообще? Или чего он орёт у тебя?
- Кормил, он просто делает вид, что у него в миске ничего нет. Ну и внимания просит, не может смириться, что теперь в доме ещё один кот появился, - Эл проскальзывает на кухню, возвращаясь со стаканом огуречного лимонада, - держи, дорогой. Сейчас освежиться - самое то.
- Ой, ё моё, золотой ты человек, спасибо, - Вова в несколько быстрых глотков осушает стакан с тепловатым лимонадом и со стуком ставит его на пол, - кошмар, реально как будто десять лет женаты. А я и не замечал особо..
- Кстати, я бы посмотрел с тобой «Давай поженимся», раз сериалы с «Русского романа» не заходят.
- Странное предложение руки и сердца, но я согласен.
- Спать идём? Ты же останешься у меня на ночь?
- Если ты не возражаешь, конечно.
- Вообще без проблем, чувак.
Эл всё ещё думает, корректно ли его называть так после всего случившегося.
Вова думает, что странно называть человека, которому только что дрочил, чуваком, но молчит. Значит, картошка. Он, откровенно говоря, не понимает даже, спит он или ещё нет. Понимает только, что действительно очень давно не чувствовал себя так спокойно.