Вялое солнце едва себя проявляло. Нисколько не освещённая тёмная комната. Мятое постельное бельё с забавным рождественским принтом, одеяло, лежащее почти на полу, подушки, хаотично разбросанные по постели, говорили о том, что никто из хозяев не удосужился заправить и привести спальное место в порядок. Рядом с кроватью лежит один-одинокий домашний тапочек и ещё какие-то вещи .Спешили? Может опаздывали? Электронные часы на тумбе показывали—"06:41», а на календаре дата— преддверие рождества. Кому в такое время надобно куда-то спешить? Хотя, кто знает, какие тараканы в головах людей в такое время.

Выйдем из спальни. В гостиной горит гирляндами рождественская ель, что так ярко символизирует наступающий праздник.Под нею в лежанке спит упитанная собака, а под её лапой лежит рождественский золотой шарик, который ночью упал с дерева.В комнате пахнет присловутым печеньем с корицей, потухшие ароматические свечи стоят в разных углах, а украшения едва ли можно разглядеть в темноте. Подушки на диване также скомканы, а на них лежит недавно приготовленный комплект одежды, состоящий из теплых штанов, белого свитера и двух носков разных цветов и размеров. Хозяин вещей собирал комплект явно в темноте с закрытыми глазами. На журнальном столике лежит планшет, с поставленным на паузу фильмом и горой сообщений. Там же ваза с конфетами и фруктами, засохшая апельсиновая корка и стакан с ранее газированной водой, из которой вышли все газы. Вроде там есть что-то ещё, но в сумраке никак не разобрать что это такое.

С кухни слышны причмокивающие звуки, тяжёлые вздохи и охи. Темнота.Олис, прижатый спиной к столешнице лениво целуется с Энделем. Эстонец, ещё не продравший спросонок глаза, жмурится, жадно тянется за новыми поцелуями, ещё и ещё. Он мнёт плечи Олиса, жмётся, с утра как-то особенно холодно и хочется тепла.

— Тише-тише, Эсти.— шепчет финн, положив руку на щеку Энделя, тем самым придерживая, не дав себя поцеловать снова.— ты меня сейчас на изнанку вывернешь, я не успеваю набирать кислорода.

Эстонец лишь неохотно мычит в ответ, прижавшись лицом к груди друга. Он не любит когда ему делают даже малейшие замечания, особенно с утра, но Олису это нисколько не мешает.

— Может, останешься сегодня дома? Сериал досмотрим, на ярмарку сходим, купим каких-нибудь безделушек. А?

Вполне себе бодрый Финляндия щиплет большими пальцами сонного Энделя за щёчки, заставляя его тем самым продрать слипшиеся от сна глаза.

—М-м.— Эстонец недовольно щурится, поджав губы к носу, от чего появляются забавные морщинки на переносице.

Не удержавшись, Олис чмокает его в носик-кнопочку и слабо улыбается. Планы на день складывались в его голове сами собой. Честно сказать, они сложились ещё задолго до отпуска и рождества в принципе. Отмечать одному не хотелось совсем.

— так все же останешься? А? Государственный строй не сменится от того, что ты не выйдешь перед Рождеством.

Медленно финн пытается обнять эстонца за талию, но Эндель выскальзывает из его рук к звякнувшей кофемашине. Вот и люби его. Ты ему всего себя, а он уходит от тебя к кофемашине по первому ее звуку. Изменщик.

— Вряд-ли.— все ещё сонный прибалт зевает, прикрыв рот рукой. А после, вдыхает великолепный запах свежего кофе, который его однозначно бодрит. Это вам не свежесваренный конечно, а всего лишь капсульный напиток, но хуже утро он все равно не делает.— Парламент мне потом до следующего рождества будет припоминать, если я не выйду сегодня на работу.

Олис жмурится. Очень не хотелось оставаться дома одному. Всё-таки Рождество на носу, хотелось побыть вместе. Ради этого Финляндия досрочно закончил свои дела и приехал к Эстонии, чтобы наконец побыть вместе. А этот со своим парламентом расстаться не может.

— Оли…— зовёт его Эндель, видя, что его гость скис за считанные секунды.— я постараюсь освободится сегодня раньше, встретишь меня, и сходим погулять по городу. М? Как тебе идея?

— не знаю. Государственное правление действительно важно.

Финляндия отвернулся к столешнице лицом, подозрительно долго наливая себе молока. Стало уж слишком обидно, но все же они не маленькие дети, оба работают, можно понять. Гордый эстонец промолчал, немного похмурился, спешно выпивая свой кофе, а после вовсе ушел с кухни прочь. Не только Финляндия может здесь дуться, как ребёнок. Тем более надо собираться, машину прогреть тоже не быстро.

Испорченное настроение немного поднимается за счёт ярких гирлянд. Они так весело переливаются. Эндель улыбается. Ничего не дожидаясь, он быстро переодевается. Голый зад наконец прикрывают тёплыми джинсами с начёсом, а поверх ранее надетой футболки надевают молочного цвета свитер. На улице не так уж и тепло.

Мимо проходит Олис и тем самым будит свою собаку.Туда-сюда. Весёлый белый хвостик бегает, топая, то за хозяином, то за Эстонией, тыкаясь ему в колено мокрым носом.

Оба молчат лишь кратко переглядываясь в сумраке. Никто не собирается начинать первым диалог, а вот первым уйти из дома стремится каждый. И пока Эндель умывается, вспомнив, что с пробуждения так и не успел того сделать. Финляндия, накинув на пижаму куртку, взял собаку на поводок и хлопнул дверью.

— Jobu [болван].— успевает шикнуть ему вслед эстонец, утирая лицо полотенцем. Рассориться из-за ерунды в момент и без причины могли только они.

Не хотелось краситься, делать укладку или как-либо наряжаться. Разные носки, один из которых явно принадлежал Финляндии, его тоже не смутили. Он так увлекся поцелуями, что упустил почти все время. Раздражение немного сошло.

Ботинки, куртка, сумка на одно плечо. Эндель спешит, тушит свет и уже собирается уйти, звеня ключами, но видит в прихожей шапку Финляндии. Неизвестный мотив заставляет взять её с собой. Мало ли у Олиса уши замёрзнут. Ссоры ссорами, а здоровье близкого человека важнее. В крайнем случае можно будет швырнуть её прямо в скандинавскую физиономию.

Финляндия стоит возле двери, по снегу резво скачет собака без поводка. Олис косится на Энделя, который закрывает дверь и уходит к своему припаркованному авто. Заводит его, чистит щеткой, ожидая пока прогреется. Хотелось как-то быстрее уехать. Он смотрит на Финляндию, пересекается с ним взглядом и вовсе отворачивается. Финн делает то же в ответ. Можно было не приезжать сюда.

— давай я тебя до площадки подвезу.— невзначай выдает Эндель, даже не удосужившись обернуться и сказать то в лицо.

— А?

— что слышал. Садись. Я опоздываю уже между прочим.

Эстония сел в машину, хлопнув дверью. Ему как бы все равно, но глазки все равно бегают, словно он чего-то ждёт. Смотрит в зеркала, надеясь, что Финляндия не проигнорирует его. И да. Открылась задняя дверь, белый лабрадор в снегу забрался на сиденье. Следом, на переднее сиденье сел Олис. Оба отвели глаза куда-то прочь. Неловкая тишина, разряжаемая только довольными поскуливаниями собаки. Эндель, решивший не включать музыку, молча тронулся с места.

На фоне мелькают дома, трасса, другие люди, спешащие на работу.

— я встречу тебя с работы.— подперев щеку рукой, Олис смотрит в окно. Нет, за ним нет ничего интересного, но в нем видно Эстонию и его реакцию. Он слабо улыбнулся. Его прибалт без укладки напоминал облезлую жертву парикмахера без образования. Милый.

— если тебе не сложно. Но я и сам бы приехал.

Несмотря на то, что водительские права имел Эстония, Финляндии просто нравилось ждать его у машины, а потом вместе ехать. Что скрывать, Энделю тоже нравилось, а ездить один он не любил вообще. В противном случае Эстония просто подвозил коллег, что жили в том же районе, что и он.

Эстония остановился недалеко от собачьей площадки. Нана уже предвкушала активную прогулку, в отличие от своего хозяина, который с горяча ушел из дома в пижаме. Отстудить себе что-либо не хотелось.

Финн медлит, смотрит на Эстонию, ожидает чего-то, словно он ему должен. Не хочется уходить из теплой машины. Эндель уставился в ответ. Под глазами красовались комочки туши, несмытой ещё со вчерашнего дня.

— ты чего не уходишь?

Олис удивился такому вопросу. Неужели выгоняют? Хотя обычно наоборот целуют перед уходом хотябы в щеку. Это значительно расстраивало. Мелкая ссора казалась ему недостаточно весомой причиной для отсутствия поцелуя. Финн уже потянулся к двери и приоткрыл её, но тут же закрыл. Эстония окрикнул. Олис уже понадеялся на поцелуй, но его не последовало. Зрелище удивило.

Эндель активно рылся в своей сумке. Что он хочет дать Финляндии?

Расчёска, три вида жвачки, драже, маникюрные ножницы, папка с бумагами, блокнот, ручка, презервативы, тушь.

— вот, ты забыл дома.

Эндель протягивает другу шапку. Это заставляет улыбнуться. Забота, приятно. Но без привычного поцелуя он словно голый.

Финн неохотно берет шапку в руки, надевая после. Нана уже начала скакать по салону от нетерпения, нежности хозяина с каким-то мужчиной не очень привлекали питомца.

— спасибо, что взял её.— Олис снова потянул ручку двери, и снова закрыл дверь обратно.

— Олис, ты ещё забыл.— неуверенно и даже непривычно пискляво заявил Эстония.

— А? Что ещё?

— я не успел тебя поцеловать перед уходом.

Эстония ещё немного хмурится, но поцелуй перед уходом был привычкой не только у Олиса, тем более, что вместе они живут в лучшем случае дней двадцать в году. Этого им категорически мало, но иная жизнь у стран до брака совсем не принята, да и невозможна.

Сияющий, довольный Финляндия, примастырил свой зад обратно на сиденье, уже потягиваясь поближе к Эстонии так, чтобы ему было удобнее поцеловать его.

—Болванчик. — Улыбается Эндель, притягивая Олиса к себе. Гладит его щеки, спешно и жадно целуя, словно больше они не встретятся. Хотя, Эстония просто не любил с тем тянуть.

Поцелуй взбодрил и порадовал обоих. Обиды будто бы и не было, и кто знает сколько они провели времени в салоне ещё, если бы Нана не начала скулить.

Финляндии пришлось наконец уйти с собакой на площадку для выгула, а Эстонии двинуться к парламенту.

День обещал быть весёлым.