Указанный призраком заброшенный особняк был оцеплен группой шабашевцев. Приблизившись к распахнутым чугунным вратам, Ренегат ощутил мощную ауру смерти и страдания. Она давала ему сил, словно свежий морской бриз, но он пришёл сюда не затем, чтобы стать частью безумного культа извергов.

Ренегат неспешно прошёл по заросшей тропинке к особняку и остановился, когда путь ему преградил настороженный гангрел. Он подозрительно оглядел Ренегата и зацепился взглядом за ручку секиры, выглядывавшей из-за спины.

— Ты кто такой?

— Моё имя Ренегат. Я пришёл остановить орудующих здесь цимисхи.

— Чё? — переспросил шабашевец, показывая клыки в милой улыбке.

Крепкие пальцы легли на плечо гангрела и чуть сжали его. Вампир перевёл взор на руку и нахмурился, ожидая дальнейших действий. А затем ощутил, что с ним происходит что-то странное. Его мышцы стремительно атрофировались, сухая и шелушащаяся кожа плотным струпом обтягивала их и лопалась. Всего нескольких секунд хватило, чтобы внешне молодой и полный сил человек превратился в немощного старика. Ещё мгновение, и он упал иссушённой мумией на порог.

Ко входу подтянулись другие сородичи, обходившие особняк по периметру. Ренегат взял в руки секиру и встретил набросившихся на него вампиров несколькими мощными ударами, разрубившими их на части. Затем спокойно распахнул входную дверь и прошёл внутрь ветхого особняка.

Сразу стало ясно: все уже знают о его присутствии. Со второго этажа по мраморной лестнице сбегала довольно большая группа шабашевцев. Кто-то собирался атаковать голыми руками, кто-то вооружился битой, ножом, один даже вообразил, что справится отломанной ножкой табуретки. Они окружили непрошенного гостя, уверенные в своём превосходстве над одним-единственным сородичем.

Ренегат поднял секиру, прочертив ей на полу полулунную линию и, закружившись, влетел в толпу. Куски плоти и одежды летели в разные стороны, раненные вампиры визжали, падали на пол и бились в агонии от боли. Медленно, но неумолимо Ренегат убивал их одного за другим, не позволяя никому из них нанести себе даже царапину. Разразилась бойня.

Кто-то умудрился запрыгнуть высоченному Ренегату на шею и, схватив его за подбородок, резко поднял его голову, чтобы тот не мог видеть, куда атаковать. Ренегат стащил с себя мерзавца и отбросил в сторону уже высушенный труп.

Увидев, что касание сородича смертельно, шабашевцы расступились.

— Сука! Это нагараджа! — крикнул кто-то.

— Да ёп…

— Чего тебе от нас надо?! Мы что хотим, то и делаем, и мочим, кого хотим. Вали отсюда!

— А разве вы здесь убиваете кого-то? — равнодушно ответил Ренегат. — Вы мучите людей, извращая их облик ради собственного удовольствия, смотрите на их муки и радуетесь, что больше не являетесь частью людского стада. Как это, по-вашему, связано со смертью?

— Не твоё дело, чем мы занимаемся с нашей жратвой!

— Боюсь, что моё. Нельзя играть со смертью, отдаляя её гнусной магией и наслаждаясь агонией подопытных. Это оскорбляет саму суть смерти.

Отовсюду в холл начали стекаться остальные шабашевцы. Их было невероятно много для одного несчастного трёхэтажного особняка. Ренегат обвёл взглядом врагов и покачал головой.

— Всех не одолеешь, — прошипел гангрел, Зверь которого успел трансформировать его в дикое животное.

Он подпрыгнул на четырёх конечностях и попытался вцепиться когтями в лицо Ренегата, но тот резко ударил его рукоятью по челюсти, выбив зубы.

— Мне Окончательная Смерть не страшна, — сказал Ренегат хладнокровно. — А вам?

Враги разом навалились на него, и это была их ошибка. В суматохе они умудрялись ранить своих сородичей, в то время, как Ренегат спокойно расправлялся с ними голыми руками, не обращая внимания на собственные травмы.

Толпа редела. Пепел сыпал отовсюду серым дождём, забиваясь ещё уцелевшим вампирам в рот и глаза. Ренегат швырял шабашевцев в разные стороны, словно тряпичные куклы, и те умирали от его прикосновения, не успев упасть на пол. Как только выдалась возможность подхватить лежавшую у его ног секиру, Ренегат вертанулся, разрубив ближайших врагов пополам. На него наступала следующая волна.

— Отпустите его! Я сама разберусь, — раздался женский голос.

Шабашевцы отступили, сохраняя круг, чтобы не дать Ренегату уйти. По лестнице к ним спускалась женщина с неестественной ни для вампиров, ни для каких других существ бордовой кожей, двумя короткими рожками, растущими изо лба, короткими непрозрачными крылышками и дьявольским хвостиком. Демоном она не была — так порой меняли свой облик вампиры клана цимисхи, желая выделиться и показать свой характер.

Вампирша остановилась у подножья лестницы и оглядела Ренегата сверху вниз.

— Как волнующе… Мне не доводилось раньше встречать нагараджа. Было бы интересно изучить путь смерти, которому вы следуете.

— Не в этой не-жизни, сородич, — ответил Ренегат.

— О-о, ты думаешь, что можешь победить меня так же легко, как моих подопечных? — с напускным умилением произнесла женщина и усмехнулась.

— В одиночку, вероятно, нет, — сказал кто-то, входя в особняк через распахнутую настежь дверь. Шабашевцы обернулись на очередного незваного гостя и недовольно зарычали. — А вместе со мной — вполне.

— Посмотрите, кто явился: шериф Санта-Моники собственной персоной. Не надоело ещё таскаться за этой напыщенной дурой, прячущейся в подвале казино?

— Пока у меня есть безграничная возможность выкашивать ряды шабаша, я в полном её распоряжении, — ответил Мидас с учтивой улыбкой и извлёк из ножен за спиной двуручный меч.

Вампирша уставила руки в бока и громко вздохнула. На её алом личике играло лёгкое недовольство.

— Я сегодня не готова сражаться с вами обоими, — сказала она капризно. — Прошу меня простить.

Женщина повернулась на каблуках, махнула хвостиком и направилась через арку в прилегающую комнату, оставив сородичей разбираться самим с проблемой. Мидас удивлённо вскинул брови и взглянул на Ренегата.

— Иди за ней, шериф, я добью молодняк и догоню тебя, — сказал он.

Мидас согласно кивнул и, перехватив меч удобнее, бросился в погоню. Попытавшиеся встать у него на пути шабашевцы оказались поделены надвое секирой Ренегата. Он не упустил ни одного преследователя, прикрыв Мидаса, а затем переключился на тех, кто нападал на него самого.

Цимисхи свернула в конце коридора вниз по лестнице, мужчина устремился за ней. Под особняком располагался просторный подвал, пол которого был застелен каменной кладкой. Местами она разрушилась и через неё проглядывал фундамент из земли и песка. Вампирша встала на один из таких участков и повернулась к Мидасу, игриво улыбаясь.

— Стой, Мэлис! — крикнул тот. — Ты не можешь убегать вечно, сразись со мной.

— Не в этот раз, лапуля, не хочу ломать ногти, — ответила женщина, любуясь пёстрым маникюром чрезмерно длинных острых когтей. — Мой милый Доминион меня уже заждался, я не могу огорчить его, променяв вечер с ним на махыч с камарильской сучкой. Чао-какао, Мидас!

Вампир рванул к женщине и нанёс удар мечом в районе её шеи так быстро, как только мог, но та уже растворилась в земле, став её частью. В этом самый извращённый клан Шабаша был изворотливее даже гангрелов, ведь в отличие от них мог перемещаться таким образом на большие расстояния. Где там теперь её искать…

— Чёртовы цимисхи, — пробурчал шериф и опустил клинок.

Позади него выросла фигура Мэлис. Она сняла туфли и бесшумно подбежала к Мидасу со спины, намереваясь напасть на него. Но тот, почувствовав неладное, резко развернулся и рассёк воздух позади себя мечом. Мэлис успела пригнуться и закрыться рукой, теперь эта самая рука лежала за каменном полу.

— Подонок! — возмутилась вампирша, закрывая ладонью кровоточащую культю. — Разве можно калечить женщину?

— Такую подлую — запросто!

Цимисхи рванула к Мидасу и, невообразимо быстро сократив расстояние между ними, схватила его свободной рукой за голову и отбросила в стену. Шериф выронил меч и был вынужден отражать атаки, как придётся. Женщина настойчиво пыталась коснуться его, намереваясь применить дисциплину изменчивости, искалечить сородича, трансформировать его конечности и голову в бесполезную бесформенную массу. Мидас уворачивался и постоянно отступал, но, в конце концов, Мэлис загнала его в угол и, рассмеявшись, протянула руку к его лицу. Мидас поймал её за запястье и чуть отодвинулся, пытаясь удержать пальцы цимисхи подальше от себя.

— Не уйдёшь, — прошипела Мэлис и ударила шерифа ногой в живот. Мидас покачнулся и скривился от боли, но руку женщины не отпустил.

Он быстро скользнул взглядом куда-то за спину вампирши. Заметив это, она хотела было обернуться, но Мидас оттолкнул её от себя, и женщина отшатнулась на несколько шагов назад. В следующий момент лезвие секиры отделило её голову от плеч. Последнее, что отразилось на лице Мэлис — изумление. Затем её тело исчезло в вихре пепла.

— Никогда бы не подумал, что такой здоровяк может передвигаться бесшумно, — сказал Мидас, переводя дух.

— Этого требует наш образ жизни, сородич, телосложение здесь не причём, — ответил Ренегат, опуская секиру на пол. — Благодарю тебя за помощь. Если мы встретимся вновь, я буду надеяться, что обстоятельства не вынудят нас сражаться друг против друга. А теперь прощай.

Он зафиксировал секиру за спиной и развернулся, собираясь уходить.

— Постой-ка… Ренегат, верно? Не желаешь присоединиться к моей котерии? Тебе ведь, уверен, нелегко одному.

— Ты неправ. Представители моего клана всегда одиноки, такова наша участь.

— Ладно, зайду с другого бока, — буркнул Мидас, вздыхая. — Мне нужен такой боец, как ты.

— Для чего, шериф? — с подозрением поинтересовался Ренегат, но всё же повременил с уходом.

Сородич поднял с пола свой меч и обтёр лезвие от пыли рукавом. Эта небольшая пауза нужна была ему, чтобы сформулировать мысль откровенно, но не слишком. Всё же стоявший перед Мидасом вампир был ему совершенно чужим, хоть и вселял доверие.

— Настанет время, когда мне придётся встать против силы, с которой невозможно справиться в одиночку. Бегство не убережёт ни меня, ни мою семью, я вынужден буду сражаться, и поражение в этой войне неприемлемо.

— Ваши кровавые марионеточные игры меня не привлекают. Я не лезу в дела старейшин.

— И я не хочу, но, поверь, грядущее затронет всех. Я лишь предлагаю тебе примкнуть к тем, кто менее всех заинтересован в интригах и лжи. Ты нужен мне, а я, к слову, нужен тебе, ведь ты только что убил подружку Доминиона.

— Это имя ни о чём мне не говорит.

Мидас изобразил на лице изумление и фыркнул. У него складывалось впечатление, что, в целом, лидеров фракций знали только сами лидеры фракций, их приближённые и неонаты, охочие до особых миссий и привилегий, а свободным сородичам, таким как Ренегат, было глубоко плевать, кто чем заправляет.

— Ещё скажет, — заверил шериф. — Теперь на тебя будет охотиться каждый, буквально каждый член шабаша, пока ты не встретишь Окончательную Смерть.

— Славные будут ночи, — равнодушно ответил Ренегат.

— Да что ж ты такой упрямый, — произнёс Мидас, опуская голову.

Ренегат рассмеялся грудным басом и одарил сородича снисходительной улыбкой. Мидас поднял на него удивлённый взгляд.

— Ты странный, шериф. Ни один другой сородич, тем более из Камарильи, не стал бы водить дружбу с нагараджа, а ты так хочешь принять меня в свою семью. Верно, серьёзное дело у тебя.

Мидас коротко кивнул.

— Дай мне время на раздумья. Я сам тебя найду, если решу согласиться.

— Ты только не затягивай, от совсем мёртвого тебя толку не будет.

— Смерть — единственный толк жизни и не-жизни, сородич.

Ренегат развернулся и неспешно покинул подвал.