Я хотела бы жить у моря. У огромного соленого моря, синей гладью уходящего куда-то за горизонт.
Я хотела бы в светлый летний день броситься в прохладные воды, чтобы потом, выйдя на берег, чувствовать, как обсыхает под солнцем кожа.
Я хотела бы в бурю стоять на нависающем над морем утесе, слушая завывания разбивающихся об него черных волн.
Это будет доказательством моей свободы. Моей невероятной свободы! Меня, Имир, никакие скоты больше не смогут сломить и посадить на цепь!
А еще я хотела бы взять её с собой. Да, пожалуй. Больше всего я хотела бы показать это ей. Ей бы понравился закат, окрашивающий бескрайнюю водную гладь в необыкновенные цвета. Она бы стояла по колено в воде, и её волосы щекотали бы мне лицо. И тогда я еще раз попросила бы её о том, о чём прошу так часто.
«Выходи за меня, Криста…»
Но больше никаких шутливых интонаций. И я поцеловала бы её, обязательно бы поцеловала — поделилась бы солёным вкусом морской воды. А дальше уже не страшно, согласится она или нет, ведь всё равно я буду рядом с ней. Буду стеречь её покой.
Увы, морей не существует — я просто читаю слишком много глупых книжек. А она… она никогда не отличит шутку от правды. Поэтому не будет на моих губах соли — только горечь.
Мы скакали по редкому ельнику на западе от стены Мария, когда ветер вдруг принёс едва ощутимый запах соли. Хистория перевела свою лошадь с галопа на рысь и, привстав в стременах, принялась оглядываться.
— Не тормози, иначе до ночи в лагерь не доберемся! — крикнула я ей, не боясь больше быть услышанной, как в прежние времена, ведь теперь я с лёгкостью могла подчинять своей воле обычных пустоголовых титанов. Многое изменилось с тех пор, как Энни и Райнер с Бертхольдом встали на нашу сторону: чего стоила одна только отвоеванная стена Мария.
Хистория рассеянно посмотрела на меня и тихо произнесла:
— Пахнет солью…
И в глазах её промелькнуло что-то затенённое золотистым солнечным бликом. Что-то такое, что, стоило мне это заметить, мною тут же овладело предвкушение каких-то невообразимых событий.
— Уж не хочешь ли ты сказать, — я сразу поняла, к чему она клонит, но спросила для галочки, — что это запах с моря?
Сердце мое вдруг ухнуло куда-то в пятки, когда я вспомнила свои почти детские мечты о море и не такие уж детские мечты о Хистории-Кристе. Они ведь никуда не исчезли, просто забились по дальним углам моего сердца. Поэтому, когда Хистория намотала повод на кулаки и, выкрикнув: «А давай узнаем? Возьми чуть севернее!» — снова послала лошадь в галоп, эти мечты ожили в моей голове.
Когда ельник начал уступать место широкому открытому пространству, я с трудом подавила в себе желание зажмуриться — проклятое сердце стучало где-то в горле, а дышать я, кажется, вовсе забыла.
Пологий берег плавно терял всю растительность, переходя в тонкую песчаную полоску. Ветер вновь дыхнул мне в лицо солью и принёс с собой радостный возглас Хистории. Впереди, насколько видел глаз, простиралось огромное водное пространство, над которым желтым блином нависало клонящееся к закату солнце.
Мы привязали лошадей к елкам, неаккуратно сняв приводы вместе с креплениями и с величайшим нетерпением стянув сапоги. Я предложила бежать наперегонки, но сама же уступила ей, чтобы увидеть, как она, добежав до водной кромки, развернется и помашет рукой. Чтобы крикнуть ей вослед, изобразив на лице восхищение:
— Ну ты быстрая, чёрт подери! — и увидеть в ответ на это самую искреннюю в мире улыбку.
Я неспешно подходила к берегу, когда Хистория как раз набрала в ладошку воды и поднесла её к губам. Тут же, правда, она начала отплевываться, фыркая и морща нос.
— Имир, вода соленая! На самом деле соленая! — радостно кричала она и, казалось, даже весело пританцовывала на желтом теплом песке. — Это все-таки море! Ну что ты молчишь, Имир, ты же так о море мечтала!
Она плеснула на меня пригоршней соленой воды. А я и так чувствовала соль — когда волна лизнула пальцы моих босых ног, мелкие царапинки на них защипало. Но даже всю соль этого моря, что стоила бы огромных денег в человеческих городах, я не поставила бы ни в грош по сравнению с улыбкой Хистории, такой привычной, но, несмотря на это, каждый раз волнующей мою душу.
— Хистория… — начала было я, но больше не смогла произнести ни слова и застыла в нерешительности. Я думала, что после стольких лет не будет страшно вновь делать ей предложение, но всё внутри, напротив, сжималось от страха.
— Останемся? — вдруг спросила Хистория и дрогнула, когда ветерок зашелестел в ветвях елей на берегу. Она стояла впереди меня, и её приятно пахнущие светлые волосы, развеваясь, щекотали мне лицо.
— Пожалуй, учитывая то, что до лагеря нам засветло не добраться, — кивнула я машинально, понимая, что она этого кивка никак не увидит. — Отличное место, мы сможем спокойно развести костер…
Волна с шумом подкатила к нашим босым ногам и тотчас пугливо отхлынула, утягивая с собой песок и мелкие камешки. Хистория тихо рассмеялась, поворачиваясь ко мне.
— Нет, Имир, — возразила она, ласково улыбаясь и хватая меня за руку. — Давай останемся… в смысле, навсегда.
Как ни удивительно, я облажалась, и облажалась дважды.
Моря существовали, они были именно такими, как их описывали в глупых книжках.
А Хистория… это её губы были солеными — не мои.