Жизнь после смерти. Какая она? Для кого-то это неземное блаженство, для кого-то — ритуал очищения, а для кого-то — муки и страдания. В зависимости от того, что решит суд Арбитра в Орибосе — распределителе в темных землях. Для принцессы Одетты, погибшей в результате предательства принца Зигфрида, жизнь после смерти стала даже лучше, чем до нее, благодаря тому, что душу принцессы после анализа воспоминаний определили в Арденвельд — обитель природы и гармонии. Королева Зимы взяла Одетту под свою опеку, и душа была перерождена в Роще Пробуждения — именно там Матерь ночного народца приветствовала души, которым посчастливилось быть определенными в Арденвельд, и помогала им начать новую жизнь.
Маленькие дети, слишком рано покинувшие материальный мир, либо становились пикси, либо обретали облик души какого-нибудь маленького лесного животного — белочки, например, или зайчонка. Взрослые души могли стать сильварами, а также воинственными воркаями или почтенными тирненнами. Бывали и такие души, которые перерождались далеко не сразу, а сперва впадали в долгий сон в специальных семенах. А порой было и так, что душа после перерождения сохраняла собственное тело. То же произошло и с Одеттой. Принцесса возродилась, как и была, золотоволосой девушкой с голубыми глазами.
На первой же аудиенции Королева Зимы приняла новоявленную представительницу ночного народца в ряды Дикой Охоты, а пикси преподнесли дары. Перво-наперво леди Лунная Ягода, верная фрейлина Королевы и первая душа, перерожденная в Арденвельде, даровала принцессе облик души. Этим обликом стала не кто иная, как прекрасная лебедь. В отличие от заклятия Ротбарта, облик души Одетта могла и сейчас может принимать, когда ей угодно. Динь-Динь, смотрительница стойл при дворе Королевы, поручила заботам принцессы маленькую единорожку — Маэли, которая не сразу, конечно, но обязательно вырастет, если не забывать кормить ее пыльцой с арденвельдских эдельвейсов и поить росой. Певица из амфитеатра по имени Клэрион Песня наделила Одетту волшебным голосом, который, впрочем, и до того был вполне музыкальным. А Призывательница Туманов научила принцессу создавать копии самой себя, чтобы запутывать врагов. Словом, каждая фея нашла чем одарить новоявленную охотницу.
Со дня перерождения Одетта стала жить совершенно иной жизнью, гораздо лучше, чем жила в материальном мире. В Арденвельде у принцессы появились новые друзья и новая семья. В отличие от короля Вильгельма, биологического отца Одетты, Королева Зимы ни к чему не принуждала свою названую дочь, не давила на нее титулом принцессы, как это нередко делал Вильгельм, если заставал Одетту за «неженскими» занятиями. А бремя защитницы Леса, возложенное на Одетту Королевой еще на первой аудиенции, принцесса-лебедь приняла с честью. Можно сказать, в Арденвельде для девушки претворилась в жизнь давняя детская игра в «зачарованный лес», в которую маленькая Одетта любила играть в редкие дни свободы на лугу со своей подругой Анной и другими детьми. В Арденвельде, так же, как и в воображаемом зачарованном лесу, нужно было собирать волшебные шишки, которые в обители природы и гармонии назывались анимашишками, и защищать Лес от угроз извне. Таковыми прежде всего являлись коварные маленькие проказники-спригганы, которые, как сорная трава, могли появиться в рощах сами, без надзора, и друсты, которые нет-нет да и находили периодически прорехи в своем далеком мире — Фросе, чтобы проникнуть через эти прорехи в Арденвельд. Но порой во владения Королевы Зимы вторгались и наиболее агрессивные малдраксийцы, и даже вентиры Ревендрета. Но что для тех, что для других вторжение заканчивалось не лучшим образом. Арденвельдская анима обладала чудесным свойством опознавать друзей и врагов Леса. Друзьям Арденвельда пыльца даровала полет, исцеление и разного вида благословения. Зато на врагов она действовала весьма и весьма пагубно. Кроме того, отражать набеги враждебных ковенантов и друстов Арденвельду помогали извечные друзья — кирии Бастиона. Королева Зимы и Кирестия Перворожденная поддерживали крепкие дружеские отношения едва ли не с тех самых пор, как каждая из них основала собственный ковенант в свое время. В Бастион нередко наведывались посланцы из Арденвельда, чтобы навести порядок у распорядителей или отразить набег малдраксийцев или вентиров. В свою очередь десницы Архонта прилетали в Арденвельд, чтобы помочь верноподданным Королевы отбить атаки, если враг слишком силен количеством.
Союзные ковенанты не забывали друг о друге и в мирное время. Так, например, каждый цикл вечности незадолго до двадцать пятого числа первого зимнего месяца Королева Зимы приглашала Кирестию в Арденвельд, чтобы отпраздновать самый главный праздник для ночного народца — Рождество. Именно в этот день Королева Зимы была «выращена» Предвечной Маэлиррой из волшебного бутона в зимних покоях Замка Времен Года, что находился в необъятных лесах Мерлассира — одного из миров ныне сокрытого Зерет-Мортиса.
На Земле, конечно, двадцать пятого декабря тоже праздновалось Рождество, но совсем иное — рождение мифического бога, в существование которого верили многие земляне. Последний раз Рождество в Винзенте отмечалось в конце прошлого года, почти за полгода до того дня, когда Ротбарт убил короля Вильгельма, а саму Одетту заколдовал и превратил в лебедь. Даже сейчас, будучи возрожденной в мире ином, принцесса кое-что помнила из рождественских традиций своего королевства. На главной площади устанавливалась рождественская ель, которую всегда заранее срубали лесорубы и привозили в Винзент, где люди украшали ель восковыми игрушками, свечками, разноцветными лентами и всякими сладостями вроде марципана. Елка также была и в самом дворце, и ее тоже наряжали. И хотя это все выглядело красиво, но теперь Одетта, возродившись в Арденвельде, точно не одобрила бы срубание елей даже ради праздника. Да и, в общем-то, о праздниках в загробном мире только-только переродившаяся принцесса не была осведомлена.
Она просто наслаждалась своей новой жизнью, оберегала Лес от напастей, если таковые давали о себе знать, а в мирное время прогуливалась по просторам Арденвельда с новыми друзьями, в частности — с Лунной Ягодой и маленькой единорожкой Маэли. Ну и, конечно же, участвовала в еженедельном сборе анимашишек на озере Мерцающих высот. Конечно, не всегда обходилось без приключений во время сбора — то спригганы вновь возьмутся за свое, то друсты появятся из темных прорех…
Однажды вечером — это было двадцать четвертого декабря — леди Лунная Ягода, парившая тогда у входа в извечный дворец Королевы Зимы, шепотом подозвала к себе вернувшуюся с прогулки по лесам Одетту и Маэли и зашептала:
— Вы пока спать не ложитесь. Да и не торопитесь во дворец. Королева… слишком занята, — причем голос у феечки был какой-то очень таинственный. — Можете… ну, я не знаю, анимашишек набрать, — Лунная Ягода хихикнула в кулак.
— Анимашишек? — неподдельно удивилась Одетта. — Но мы же уже собирали…
— О, нам надо собрать еще анимашишек, — пикси хитро прищурилась и взъерошила светлые волосы принцессы. — А если встретите друстов или спригганов… вы знаете, что делать, — леди Лунная Ягода подмигнула и затем как-то быстро упорхнула в сторону дворца.
Надо сказать, все это показалось Одетте странным, но в конце концов она решила для себя, что лишний раз прогуляться на то озеро и собрать анимашишки в любом случае не повредит. Хотя она и подозревала, что эта просьба Лунной Ягоды — не что иное, как предлог, а сама фея явно что-то задумала. Только вот что? Наверняка что-то загадочное и в то же время грандиозное. Неспроста леди Лунная Ягода просила пока не входить во дворец и не беспокоить Королеву.
Впрочем, все это Одетта наверняка потом узнает. А сейчас нужно взять одну из корзинок, лежащих возле скамей, и через лес отправиться на озеро Мерцающих высот.
Принцесса никуда не торопилась. Вместе с малюткой Маэли они не спеша шли по лесной тропинке, и Одетта не переставала восхищаться, оглядываясь по сторонам и любуясь красотами Арденвельда. Драконы-туманокрылы величаво парили в вечносиних небесах. Арденвельдские мотыльки беззаботно порхали, а самые смелые из них даже подлетали к Одетте близко-близко. При виде мотылька девушка лишь улыбалась и подставляла ладонь, позволяя ему сесть. Мотылек несколько секунд смотрел на принцессу-лебедь своими темными глазенками, а затем упархивал резвиться дальше.
Но не только это завораживало Одетту по пути к водопаду, с которого предстояло слететь к озеру. Многие деревья, усыпанные синими листьями, были украшены сверкающими разноцветными огоньками, преимущественно голубыми, лиловыми и ярко-зелеными. Не иначе как в Арденвельде собрались отмечать праздник какой-то… Но Одетта, недавно перерожденная, не знала, что именно за праздник. Она вообще еще не была осведомлена о значимых датах в загробном мире, а новые друзья и названая мать принцессе ничего не сказали… Наверное, потому что хотели, чтобы был сюрприз. И неспроста леди Лунная Ягода отправила подругу за анимашишками, хотя на этой неделе та их уже собирала.
— Знаешь, Маэли, мне кажется, Лунная Ягода хочет подготовить что-нибудь интересненькое. И неожиданное, — с задумчивой улыбкой на лице вымолвила Одетта, взглянув на маленькую единорожку, неспешно идущую рядом с ней. Малышка ничего не ответила, поскольку говорить не умела. Но речь хозяйки она вполне поняла и в знак согласия подпрыгнула.
— О, не сомневаюсь, это будет нечто грандиозное, — Одетта рассмеялась и провела рукой по шелковистой спинке Маэли. — Мы это обязательно узнаем, но потом. А сейчас идем за анимашишками, — принцесса перевела взгляд с единорожки на виднеющееся вдали озеро и, осыпав и себя, и ее пыльцой, решительно полетела вниз. — Маэли, не бойся! — девушка почти сразу остановилась, поскольку заметила, как неуверенно держится малышка в воздухе. — Работай копытцами, лети за мной, — Одетта подлетела ближе, еще немного посыпала на Маэли пыльцой и, вспорхнув, крикнула: — Без страха! — ну точь-в-точь, как любил говорить земной пернатый друг Одетты — лейтенант Пуффин.
Друстов в этот раз на озере не наблюдалось. Зато спригганов оказалось — хоть отбавляй. Ох, эти озорники не упускали возможности утащить одну-другую шишку из-под носа арденвельдской принцессы! И прыткие какие… Иной раз погонишься за ними, а они — фить — и за спину перемещаются. И еще царапнуть норовят. Или за штанину ухватить. Одетта в детстве была тоже довольно ловкой. Кроме того, возродившись в Арденвельде, она обрела дар полета с помощью волшебной пыльцы. Спригганы не являлись друзьями Леса, и потому им пыльца лишь вредила, да еще вызывала аллергическую реакцию. Так что Одетта, не теряя времени даром, тотчас же запускала в несносных проказников пыльцой, как только они появлялись. А если успевали перемещаться за спину, тогда девушка распространяла пыльцу вокруг себя. Спригганы, прежде хихикавшие над тем, как ловко они умеют красть анимашишки, мгновенно чихали, сильно жмурились, ибо арденвельдская анима порой им прямо в глаза попадала. А Одетта, пока озорники вслепую бегали, подбирала украденные ими анимашишки и клала в корзинку.
Так, набрав в конце концов полную корзинку волшебных шишек, Одетта сама не заметила, как добралась до закутка пикси-мастеров. Она хотела уже развернуться, чтобы лететь обратно к Сердцу Леса, но тут со стороны лесной мастерской к ней и Маэли подлетела одна из феечек. В ручках она держала какую-то игрушку, по внешнему виду похожую на маленькую белочку-собирательницу. Такие белочки водились в лесах Арденвельда и отличались от обычных белок более оттопыренными ушами. Рот у игрушки был открыт, и в нем не хватало как минимум челюсти.
— Как же ты вовремя! В нашей мастерской беспорядки, спригганы опять взялись за свое! Поможешь? — почти на одном дыхании выпалила маленькая мастерица, порхая вверх-вниз.
— Со спригганами мы знаем, как поступать, — девушка усмехнулась, ведь минутами ранее она сталкивалась со спригганами на озере Мерцающих высот во время сбора анимашишек, и для озорников все закончилось плачевно. А точнее — чихательно и убегательно. — Маэли, идем, — принцесса-лебедь окликнула единорожку, обсыпала пыльцой ее и себя, и они вдвоем полетели в лесную мастерскую — разбираться.
Точнее, сперва остановились они в Низине Мерцающих Каскадов — там оставили на хранение местной дроманке, фее по прозванию Владычица Водопадов, корзинку с анимашишками, и только затем устремились в мастерскую. Очень не хотелось Одетте, чтобы спригганы утаскивали шишки, и приходилось потом заново подбирать.
В закутке мастеров феи, похоже, готовились, точнее, пытались готовиться к какому-то празднику, о скором наступлении которого Одетта уже подозревала некоторое время назад, когда созерцала украшенные огоньками деревья. Пикси мастерили гирлянды из маленьких светящихся лилий и украшения иного вида, а озорники-спригганы всячески мешали этому процессу: то детальку какую-либо утаскивали, то прыгали за спину занятой пикси, стараясь оцарапать крылышки. И столь наглое поведение, разумеется, не должно было оставаться безнаказанным. И Одетта с Маэли решительно полетели вперед. Принцесса уже держала руки перед собой, чтобы как следует обсыпать первого же сприггана волшебной пыльцой.
И обсыпала — первый же встретившийся ей на пути озорник получил горсть арденвельдской анимы прямо в лицо. Негодник пронзительно взвизгнул, зажмурившись, и громко чихнул… Но Одетта не останавливалась на достигнутом. Она не жалела пыльцы и распространяла ее чуть ли не по всей мастерской. Для пикси, мастеривших праздничные украшения, эта анима была совершенно безвредна, зато спригганы ее ох как не любили… Малышка Маэли тоже хоть и немного, но участвовала в сражении. Она брыкалась копытцами в воздухе, сбрасывая волшебную пыльцу вниз.
Главным преимуществом у Одетты и ее единорожки перед спригганами было то, что последние не могли летать. Ведь, как известно, полет был возможен лишь с помощью волшебной пыльцы и только для друзей Арденвельда. А проказники-спригганы, успевшие за вечность изрядно насолить ночному народцу, их друзьями априори не являлись. Превосходили они в данном случае лишь количеством — маленьких негодников в мастерской было ну очень много. Однако пыльца Одетты и Маэли была способна решить эту проблему, пусть и не сразу за один присест. И так в лесной мастерской был учинен, как сказала бы леди Лунная Ягода, блестящий кавардак. Впрочем, от этого кавардака пострадали только спригганы, а пикси-мастера, наоборот, поблагодарили арденвельдскую принцессу, особенно когда она вернула им все «потеряшки» — детальки для украшений и светящиеся лилии для гирлянд, украденные спригганами. Среди «потеряшек» была также и вставная челюсть для той игрушки-белочки. Эта челюсть была возвращена той самой феечке, которая и попросила Одетту о помощи. Как объяснила пикси, та игрушка, которую она мастерила, называлась щелкунчиком, предназначенным в первую очередь для щелканья орешков.
С чувством выполненного долга вернулись Одетта с Маэли в Низину Мерцающих Каскадов и забрали корзинку с анимашишками. Тепло простившись с пикси-дроманкой, принцесса с новой силой обсыпала пыльцой сперва себя, а потом и единорожку, и они полетели назад. Анимашишки собраны, порядок в мастерской восстановлен, спригганы, надеялась Одетта, надолго запомнят свой урок. Теперь можно было просто посидеть в лесу и полюбоваться красотами Арденвельда, пока в извечный дворец Королевы принцессу еще не пускали по какой-то загадочной причине.
Между тем Маэли, когда они с Одеттой остановились на вечноцветущей лесной полянке, через какое-то время настойчиво запрыгала, а затем посмотрела на девушку просящими глазенками. Одетта догадалась, что малышка проголодалась, и направилась с ней в сторону деревьев, украшенных огоньками, — арденвельдские эдельвейсы, пыльцой которых нужно было кормить единорожку, росли не в горах, как их земные аналоги, а на стволах деревьев снизу, будто бы оползая с них.
— Интересно, что же все-таки задумала наша подружка, — вслух размышляла Одетта, подходя к «оползающим» цветам и осторожно собирая с каждого понемногу пыльцы. — И почему ветки деревьев украшены огоньками, — она присела перед Маэли на корточки, и та, подбежав, принялась есть цветочную пыльцу с подставленной ладони. — Да и в закутке мастеров феи мастерили украшения, готовясь к какому-то празднику. Только вот к какому?
Малышка на несколько секунд оторвалась от трапезы и подняла удивленные глаза на принцессу, словно бы спрашивая: «А ты разве не знаешь?»
— В том-то и дело, что я не знаю, — Одетта коротко вздохнула и поднесла ладонь еще немного ближе к единорожке, позволив слизать оставшуюся пыльцу. — Переродилась я недавно, и о календаре этого мира мне так ничего и не сказали. Может быть, сегодня какой-то особенный для Арденвельда день, и мне решили устроить сюрприз? Поэтому и не сказали?
Неизвестно, как долго принцесса и единорожка просидели бы в лесу, размышляя о замысле Лунной Ягоды, но вот через определенное время в небе послышался знакомый веселый детский голос. Леди Лунная Ягода! Конечно, это она! Одетта сразу узнала этот милый голосок и очень обрадовалась, особенно когда сама обладательница этого голоска подлетела к девушке и Маэли.
— Скорее, летите скорее в Сердце Леса! Уже пришла пора! — Лунная Ягода весело защебетала, порхая перед Одеттой то вверх, то вниз.
— Пора для чего? — улыбнувшись, поинтересовалась принцесса-лебедь, на что фея, засмеявшись, пообещала:
— Скоро узнаешь, — и с этими словами она заторопилась в сторону извечного дворца Королевы Зимы. Одетта и малютка Маэли не стали долго раздумывать — поддержав себя анимой и захватив с собой корзинку с анимашишками, они последовали за Лунной Ягодой. Судя по тому, с каким энтузиазмом фея звала их за собой, во дворце действительно должно произойти нечто очень важное, грандиозное и даже… чудесное. Сердце Одетты колотилось в нетерпении — так ей хотелось поскорее узнать, что же там, в Сердце Леса, их ждет.
Если бы ты, уважаемая читательница или слушательница, переродилась в Арденвельде и оказалась во дворце его правительницы как раз в этот прекрасный миг, когда туда прилетели ведомые взбудораженной Лунной Ягодой арденвельдская принцесса и ее маленькая единорожка, ты бы, как и Одетта в тот момент, смогла лишь ахнуть от восхищения. Перед ней в окружении верных придворных, среди которых были в том числе феи бело-голубого цвета, возвышалась сама Королева Зимы, столь преображенная, что она казалась еще великолепнее, чем обычно. Ее новое платье нежно-бирюзового цвета было покрыто искрящейся анимой-пыльцой разных цветов — от синей до розовой, от лиловой до нежно-зеленой. Цветки на ветвистых рогах Хозяйки Леса ярко сияли, как будто их опылили по-особому. Кроме того, сами рога-ветви были украшены гирляндами, подобными тем, что делали феи-мастера в своем закутке, пока Одетта и Маэли разбирались с мешавшими спригганами. Принцесса стояла, практически не двигаясь, только опустив на пол корзинку с анимашишками, и завороженно смотрела на названую мать. Она еще никогда в своей новой жизни не видела Королеву Зимы такой нереально красивой, как… рождественская ель. Да-да, никакое другое сравнение на ум не приходит, когда смотришь на правительницу самого прекрасного ковенанта темных земель, одетую таким волшебным образом.
— Ах, какое чудо! — наконец вымолвила Одетта, не сводя восхищенных глаз с Королевы. — Какое чудо! — других слов белая лебедь просто не могла подобрать, настолько ее переполнял в ту минуту восторг. И действительно, какими еще словами описать превосходный рождественский наряд Королевы Зимы (а ведь дело-то было именно в ночь арденвельдского Рождества, хотя Одетта об этом в тот миг еще не знала)?
Лунная Ягода, заметив выражение лица своей подруги, улыбнулась и подмигнула ей.
— Это еще не все, — фрейлина Королевы хитро прищурилась, а затем быстренько полетела к порхающим возле Матери ночного народца бело-голубым феям и кивнула им. И сразу же по мановению их ручек в извечном арденвельдском дворце сверху неспешно посыпалась белая пыльца, по форме напоминающая снежинки. А Королева Зимы, не говоря ни слова, подошла… Нет, правильнее было бы сказать — подплыла ближе к названой дочери и протянула вперед правую руку. Искрящаяся энергия из большой руки Вечной направилась прямо на Одетту. Девушка почувствовала, как ее обволакивает кокон волшебной пыльцы. В предвкушении чего-то необычного, волшебного она закрыла глаза. Когда же принцесса их открыла, она с восхищением заметила, что ее повседневная одежда лесной защитницы из Дикой Охоты сменилась платьем — красивым бело-синим платьем, с искрящимися на нем снежинками. Придерживая юбки, Одетта в восторге закружилась на месте, а затем подбежала к небольшому водоему и погляделась в него, будто в зеркало.
— Счастливого Рождества! — защебетали зимние феи и вновь взмахнули ручками, отчего снежной пыльцы стало больше, так что Одетта оторвалась от любования своим отражением в зеркальной водной глади и обернулась, чтобы созерцать красивое падение снежинок. Она не могла вымолвить ни слова — эмоции и чувства переполняли ее.
— Ты ведь даже не знала об этом, верно? — леди Лунная Ягода, заметив, как удивлена и в то же время восхищена арденвельдская принцесса, живо подлетела к ней. — Ох, чуть не забыла! — взгляд пикси упал на немного погрустневшую единорожку. — И тебя с Рождеством, Маэли, — фрейлина Королевы Зимы провела в воздухе несколько замысловатых узоров. Горстка арденвельдской анимы обволокла рожок малышки, понемногу трансформируясь в сияющую нежно-голубым светом звезду. Маленькая грива Маэли заблестела от пыльцы, а спинка покрылась мерцающими снежинками, так что, оглядев себя, единорожка пришла в неописуемый восторг и весело заскакала сперва на месте, потом и из стороны в сторону.
— Конечно, не знала, — вполголоса проговорила Одетта, накрыв ладонью маленькую ручку своей феи. — Я ведь недавно переродилась. Конечно, у нас на Земле Рождество празднуют, но чтобы в посмертии… — девушка медленно перевела взгляд на разукрашенную Маэли, радостно скачущую рядом, и улыбнулась.
— Ну, скажем так, наше Рождество… отличается от того, как его отмечают смертные, — начала немного витиевато объяснять леди Лунная Ягода и коротко вздохнула. — Думаю, тебе нужно послушать рождественскую историю, — фея приятно рассмеялась, взъерошила золотистые волосы Одетты, затем повернулась и вспорхнула повыше. — Моя Королева, расскажи ей, — она присела в воздушном реверансе перед Матерью ночного народца и затем отлетела немного в сторону.
В то время как Королева Зимы наклонилась к Одетте. Будучи самой высокой из Вечных, правительнице Арденвельда порой приходилось опускаться на колени, чтобы быть на одном уровне с теми подданными, которые не имели крылышек и могли взлетать лишь с помощью пыльцы. Конечно, можно было бы опылить Одетту и сделать ей крылышки из анимы, дабы эффект полета продлился дольше, но история, которую предстояло рассказать Королева, обещалась быть довольно долгой, и ее лучше было бы слушать сидя.
***
Очень давно, когда темных земель в нынешнем виде еще не существовало, где-то далеко на небесах раскинулся Зерет-Мортис — огромное измерение, поделенное на несколько миров, что предшествовали основанию четырех ковенантов и центра посмертия — Орибоса.
Представь себе необъятный мир, где на одной стороне царит светлое, теплое лето, на другой — сказочно-снежная зима. Представь себе вечноцветущие леса, где обитает много лесных и озерных фей, где парят изумрудные драконы и маленькие пестрые дракончики, по цветущим долинам прохаживают прекрасные дриады, в траве резвится разнообразная живность, а фавны играют на флейтах волшебную музыку, которая, кажется, способна очаровать даже растения. Представь себе ледяные сады, где расцветают особые, зимние растения, приспособленные к существованию только в это время года; замерзшие озера, по которым скользят ледяные нимфы, а над ними весело порхают снежные феи — такие же озорные и игривые, как и их летние сестры. Если ты смогла себе все это вообразить, то знай, что именно таким и был Мерлассир — прекрасная обитель, хранимая божеством — правительницей Маэлиррой, Матерью Природы.
Маэлирра заботилась одинаково как о летней, так и о зимней части Мерлассира. Ее внешний вид мог меняться, в зависимости от того, в какой половине лесной обители она появлялась. Там, где царило вечное лето, где тянулись к солнцу цветы, опыляемые пестрыми мотыльками, где порхали дракончики и феи, и грациозно прохаживались дриады, и леса внимали чарующим звукам волшебной флейты фавна, — там Матерь Природы была облачена в бело-зеленое платье, а в ее бирюзовые волосы были искусно вплетены ветви, усыпанные зелеными листьями. Когда же Маэлирра проходила по зимней половине леса, она выглядела иначе — ее платье было в белых и голубых тонах, а вместо листьев теперь уже в небесно-голубых, почти белых волосах блестели нетающие снежинки. Как в летнем, так и в зимнем Мерлассире его правительница наблюдала за жизнью, смотрела, как резвится живность, как цветут цветы и растут деревья, и при необходимости помогала своей анимой совсем еще юным росткам и нераскрывшимся бутонам быстрее цвести, а маленьким животным — быстрее расти.
У каждого правителя должно быть свое обиталище, свой дом. И Маэлирра исключением не была. Ее домом, ее крепостью служил Замок Времен Года, что стоял на границе между летним и зимним Мерлассиром. Замок оправдывал свое название: в одних его комнатах царила вечная зима, в других наступала весна, в третьих стояло теплое лето, а в четвертых — красно-золотая осень.
В залах вечной зимы так же, как и в зимних лесах Мерлассира, цвели растения, приспособленные к этому времени года. И среди них был один особенный бутон. С виду — бутон как бутон, только необычайно синего цвета, в то время как другие зимние растения имели светло-голубой оттенок. А от этого к тому же исходила магическая аура, причем такого же синего цвета, как и сам бутон. Кроме того, у него не наблюдалось стебля, что тоже выделяло его среди всех остальных. Никто не знал, когда именно этот странный бутон появился в одном из зимних залов Замка Времен Года, и никто также не знал, почему Маэлирра именно к этому бутону проявляла наибольшую заботу. Причину знала только сама Матерь Природы, но до поры до времени она предпочла хранить это за завесой. Правительница просто смотрела за цветением бутона, поддерживала его анимой зимних лесов. Когда же Матери Природы нужно было отлучиться, она оставляла бутон на попечение самым доверенным из придворных фей зимнего Мерлассира.
Шли циклы вечности. Маэлирра и ее подданные продолжали заботиться о необыкновенном бутоне. И хотя он не спешил раскрываться, что было весьма удивительно, но со временем исходящая от него аура становилась ореолом особой, синей анимы. Ореол же в свою очередь обращался потихоньку коконом, обволакивающим бутон с каждым циклом вечности все больше и больше. Матерь Природы и зимние феи диву давались, однако продолжали наблюдать за бутоном и поддерживать его цветение. И однажды случилось чудо.
Это чудо произошло двадцать пятого числа первого зимнего месяца, в полдень. Маэлирре об этом сообщила одна из охранявших бутон снежных фей, когда правительница в очередной раз вернулась в Замок Времен Года. Рассказ феи из-за переполняющих ее чувств был сбивчивым, но Маэлирра поняла, что необычный бутон, о котором она так заботилась, значительно преобразился. Она в этом убедилась, лишь войдя в тот зимний зал, где и цвел бутон. Точнее, уже не совсем бутон. А если быть еще точнее — совсем не бутон. Там, где раньше был тот синий бутон с аурой такого же цвета, теперь сидела… фея? Дриада? А может быть, нимфа? Хорошенькую девочку в длинном синем платье, которая появилась на месте бутона, невозможно было отнести к какому-либо определенному виду проживающих в Мерлассире фейри.
Девочка сидела, с интересом оглядывая зимнюю комнату Замка Времен Года своими голубыми глазками без зрачков. Нежно-голубое личико украшали маленькие, похожие на оленьи, рожки, к которым если присмотреться, можно было обнаружить малочисленные синие листочки, а вместо волос от личика, как от сердцевинки, шли маленькие отростки, похожие на широкие лепестки, а по плечам разложены две небольшие, но уже вполне густые косички. А ворот синего платья по форме напоминал кленовый листок, только без черенка.
Маэлирра, ее придворные феи, а также ледяные нимфы, прибывшие из других зимних залов, дабы полюбоваться на это маленькое чудо природы, наблюдали за тем, как новорожденная — или свежевыращенная, неизвестно, какое слово подошло бы больше — фейри встала и мелкими, аккуратными шажками направилась в их сторону. Она склонила головушку, придерживая платье, сделала реверанс и произнесла вполголоса, но явственно:
— Здравствуйте.
Затем подняла голову и посмотрела на правительницу Мерлассира и ее верноподданных любопытными глазками. Феи и нимфы, словно зачарованные, взирали на девочку. Она не была похожа ни на одну из тех фей, дриад и нимф, что населяли летние и зимние леса Мерлассира. Растением она хоть и не являлась, но черты цветка в ней были — синее платье напоминало бутон, раскрывшийся лепестками вниз. А рожки на голове, украшенные листочками, напоминали скорее древесные ветви.
Маэлирра присела перед необычной фейри на одно колено и протянула ей руку.
— Здравствуй. Добро пожаловать в Мерлассир, малышка, — Матерь Природы улыбнулась, а девочка подошла еще ближе и вложила свою маленькую ладошку в довольно большую руку правительницы.
Затем она повернулась и неторопливо пошла, практически поплыла по комнате. Остановилась подле одного из нежно-голубых ростков и, протянув ручки немного вперед, что-то тихонько забормотала. Пальчики озарились свечением практически в тон платью, заискрились пыльцой, и девочка осторожно коснулась ими маленького ростка. И тут произошло нечто еще более удивительное. Росток сперва начал удлиняться в стебле, потом подтянулись листочки, а затем у ростка начал появляться бутон. А маленькая необычная фейри продолжала поддерживать растение синей энергией. Бутон стал потихоньку раскрываться. Раскрывался, раскрывался до тех пор, пока не превратился в красивый цветок, который фейри еще сверх того посыпала своей необычной анимой-пыльцой, чтобы он расцветал и расцветал на радость лесным существам. Придворные феи и ледяные нимфы были весьма удивлены такому чуду — ведь любой другой фее или дриаде требовалось куда больше времени для ухода за растениями как летними, так и зимними.
Когда цветок окончательно расцвел, девочка улыбнулась ему и отправилась дальше. Она миновала еще один зимний зал и прошла в открытую дверь, что вела в коридоры.
— Постой, ты же зимняя фея, теплые времена года ослабят тебя! — пыталась остановить девочку ледяная нимфа. Маэлирра же ничего не сказала, просто поплыла следом за малышкой. Та не обращала внимания ни на слова нимфы, ни на легкую поступь Матери Природы. Даже не почувствовала ни капли ослабления вне зимних комнат. Фейри просто шла по коридорам Замка Времен Года, медленно поднималась по лестнице, поглядывая на расписные узоры на стенах. По мере того, как девочка поднималась со ступеньки на ступеньку, изображенные на стенах снежинки и завихрения плавно переходили в зеленые листья и цветки. Можно было понять, что новорожденная — или свежевыращенная, кому как правильнее кажется — шествовала в направлении к весенним залам.
Маэлирра, идя следом, внимательно наблюдала за девочкой. Она видела, как малютка спокойно вошла в один из залов, где, казалось, было собрано все самое прекрасное, чем можно было бы охарактеризовать такое время года, как весна. Молодая травка, усыпанные ярко-зелеными листочками деревья, только-только распустившиеся маленькие цветки — все это и другие признаки весны царили в соответствующих этому времени года комнатах замка. Маленькая фейри в синем платье улыбнулась дриаде, которая поддерживала одно из деревьев природной магией, и, присев, стала вслушиваться в веселое стрекотанье птиц.
Так стало понятно, что эта необычная девочка, рожденная из того синего бутона без стебля, не только обладает высоким потенциалом, судя по тому, как легко она из ростка сделала цветок, но еще и одинаково приспособлена к жизни в любое время года. А значит, для ее роста необходима как зимняя, так и летняя анима Мерлассира.
— Она не простая фея, — к этому выводу пришла Маэлирра однажды в летней части своих владений, вслушиваясь в чарующие звуки флейты фавна, музицирующего неподалеку, и в то же время наблюдая за тем, как из искрящейся синей анимы маленькая фейри в платье такого же цвета и с рожками-ветвями сотворила крошечного мотылька, чтобы тот смог опылить несколько слегка поникших миниатюрных цветков. — В столь раннем возрасте так хорошо овладеть искусством творения жизни из анимы — это дано далеко не каждому…
— Ее нужно беречь, Ваше Величество, — не преминула заметить дриада, которая тоже наблюдала за девочкой, появившейся на свет из синего бутона. — Поддерживать ее рост анимой. Мы не должны потерять такой дар.
— Ты совершенно права, — правительница Мерлассира улыбнулась дриаде и, вздохнув, вновь перевела взгляд на малышку-фейри. — Она определенно рождена для высшей цели… — Маэлирра внезапно прервала свои рассуждения. Пока что она решила не говорить, о какой именно «высшей цели» идет речь. Придет время — и многое прояснится. А пока Матерь Природы будет заботиться о необычной девочке. Растить ее так же, как и своих верноподданных, поддерживая анимой рост, или цветение, или же все вместе…
***
— А потом, спустя много-много циклов вечности, эта девочка выросла, — воодушевленно продолжила леди Лунная Ягода, как только Королева Зимы закончила повествовать и оглядела своих верноподданных.
— Маэлирра назвала ее Королевой Зимы, поскольку та и родилась зимой, и внешне больше гармонировала именно с этим временем года, — подхватила сильварка Ния, которая до того внимательно вслушивалась в рассказ Матери ночного народца.
— И волей нашей Королевы посреди пустошей был сотворен из ее анимы волшебный мир, который сейчас известен как Арденвельд! — с энтузиазмом воскликнула фея Сверкающая Роса.
— А я стала первой душой, которая была перерождена Королевой в лесах Арденвельда, — добавила Лунная Ягода и, улыбнувшись, взглянула на Хозяйку Леса. — И теперь каждый цикл вечности двадцать пятого числа первого зимнего месяца мы отмечаем рождение Королевы Зимы, нашей Матери и самой старшей из правителей ковенантов темных земель. Празднуем ее Рождество, — торжественным, звонким голосом заключила пикси и вспорхнула немного повыше.
— Да, хотя из всех Вечных я вовсе не самая старшая, — Королева Зимы снисходительно улыбнулась своей маленькой фрейлине. — Не нужно забывать, что сперва все четверо Предвечных, объединив силы, создали первого Арбитра и центр посмертия — для распределения душ по ковенантам. А уже потом пришло время подумать и об основании ковенантов, подходящих той или иной душе. И так волей Предвечных на свет появились мы — Вечные. Я и моя названая сестра Кирестия Перворожденная, Архонт Бастиона, были теми, кто прошел путь от рождения до взросления. А сир Денатрий и Примас, сотворенные гораздо позже и в более серьезных и мрачных условиях жизни, появились на свет уже взрослыми…
Королева Зимы умолкла, будто о чем-то задумавшись. Впрочем, наступившая тишина продлилась всего пару секунд.
— Но, право, мы не можем долго предаваться воспоминаниям, — правительница Арденвельда решительно поднялась на ноги и обвела взглядом всех присутствующих. — Скоро к нам должны прилететь наши друзья из Бастиона, и сама Кирестия тоже. Мы должны быть готовы их встретить, — она скользила взглядом по своим подданным, пока не остановилась на стоявшей возле порога корзинке, полной волшебных шишек. — А что еще анимашишек набрали — это хорошо, — Королева одобрительно посмотрела на Одетту и улыбнулась уголком рта. — Этими шишками мы украсим Сердце Леса, — Вечная проделала в воздухе несколько замысловатых узоров, пока ее пальцы не стали искриться арденвельдской пыльцой. Анима потихоньку подняла анимашишки из корзинки на воздух, а затем понесла их к центру общей залы извечного дворца, где возвышалось Сердце Леса. Лунная Ягода, Сверкающая Роса и еще несколько пикси восторженно зааплодировали, когда заметили, как засверкали наполненные анимой шишки, украсившие переплетенные ветви Сердца.
Одетта тоже зааплодировала, хоть и более сдержанно. Теперь она знала, что и в посмертии, а конкретно в ставшем уже таким родным Арденвельде, тоже отмечается светлый праздник Рождества. И, призналась себе принцесса, арденвельдское Рождество ей понравилось гораздо больше земного. На Земле отмечают рождение мифического божества, которого с большой долей вероятности не существует, особенно учитывая, что из себя на самом деле представляет загробный мир. В посмертии же ночной народец празднует появление на свет Королевы Зимы, своей реальной, поныне живущей создательницы и правительницы. Которая фактически является божеством, как и остальные Вечные, порожденные Предвечными каждый в своем мире.