my peace, my remedy

чуя всегда был "немного" трудоголиком. по крайней мере, если сравнивать его с дазаем - он уж точно относился к своей работе намного ответственней и серьезней, чем некоторые идиоты, обмотанные в бинты. по меркам чуи, то время, что уходило у него на работу - не было чем-то чересчур. по мнению дазая, у чуи срочно надо вырвать все рабочие бумаги из рук, забрать у него ключи, запереть дома и заставить его провести хоть немного, черт возьми, времени со своим парнем. с которым он, между прочим, живет в одной квартире!

...хотя смысла от запирания чуи дома было бы ноль - только лишь переступая порог квартиры, он быстро исчезал в своем личном подобии кабинета, снова уткнувшись в бумаги.

"это всего лишь загруженные пару дней, дазай, не драматизируй" - пару дней превратились в неделю. в полторы. почти что в две.

две недели чуя проводил нещадное количество времени на работе лишь для того, чтобы придти домой и снова усесться за нее. по началу, дазай правда пытался не мешать ему и даже не раздражать идиотскими шутками - что было довольно необычно, хоть чуя и не заметил из-за своей ужасной занятости. дазай правда пытался останавливать себя каждый раз, когда ноги сами вели его к двери кабинета, из которого изредка слышно было лишь неразборчивое чужое ворчание. ну он правда, правда пытался...

но когда он лежит один в их общей кровати, а на часы заходят за 12 ночи, терпение слетает.

дверная ручка поворачивается, и дазай тихо заходит в кабинет. чуя сидит спиной к двери, даже не дернувшись от тихого скрипа - явно слишком погружен в те бумаги, что лежат у него на столе, чтоб заметить. рыжие волосы беспорядочно лежат на чуть сгорбленных плечах, и дазай тихо вздыхает, прежде чем заговорить.

— чуя? — он окликает его почти что полушепотом, боясь случайно напугать чую от неожиданности. но чуя даже не оборачивается, лишь на мгновение замирает.

— м? — отзывается чуя, не отрываясь от бумаг. дазай же подходит ближе, чуть заглядывая чуе за плечо, лениво оглядывая стопки бесконечной макулатуры... зачем вообще в портовой мафии столько бумажной работы - дазаю было не понять даже раньше, когда он сам там работал. сейчас это казалось и вовсе абсурдом - сваливать на столь сильного одаренного что-то столь идиотское, как документы. кому на них вообще не плевать?

— поздно уже. у тебя мозги не сварились, столько работать? — дазай спрашивает в более привычном, игривом тоне, все еще по привычке неумело показывая свою заботу. чуя лишь вздыхает, махая головой в ответ.

— мне надо закончить еще пару вещей, дазай, иди спать, — голос чуи, раньше такой эмоциональный и громкий, сейчас звучал просто устало. будто силы на то, чтоб говорить, были ограничены и почти уже на исходе. дазай наклоняется чуть ближе, разглядывая напряженный профиль чуи, освещаемый лишь лампой сбоку. нет уж, дазай так просто не сдасться. если чуя не хочет добровольно...

— но мне так одиноко без чуи в кровати... — он выдыхает ему прямо в ухо низким тоном, от которого у чуи бегут мурашки по спине. дазай слишком хорошо его знал - особенно его слабости.

особенно то, что за последнее время именно дазай стал его самой большой слабостью.

именно поэтому, дазай аккуратно, почти невесомо ложит свои руки к чуе на плечи - легко надавливая на напряженные мышцы сквозь одежду, нежно растирая. все слова и предложения, напечатанные ровным текстом на бумаге для чуи перестают иметь какое-либо значение - превращаются в набор букв и знаков, совершенно непонятных. он пытается перевести дыхание.

— дазай. хватит. мне правда надо работать... — чуя протестует, хоть и не отодвигает дазая от себя совершенно - слишком уставший для того, чтоб оказывать хоть минимальное физическое сопротивление. особенно тогда, когда его тело само безумно хотело просто бросить все и прильнуть к дазаю ближе. боже, как давно они просто не проводили время вместе - это сводило с ума.

— мм, да? а мне кажется, ты поработал уже более чем достаточно... — дазай наклоняется к чуе ближе, прижимаясь к изгибу шеи и оставляя там еле ощутимый поцелуй, — ты заслужил отдыха, разве нет?

чую будто прошибает с ног до головы. дазай такой, господи, невыносимый. вот дать бы ему сейчас дать щелбан, прогнать, чтоб оставил в покое и не мешал уже закончить дела, но, черт... от такой нежности голова у чуи плыла сама по себе, особенно после всего стресса, что накопился за слишком долгие дни в бесконечной работе, работе и еще раз работе. тело вовсе не слушается - он сам по себе наклоняет голову, молча прося о большем.

и дазай знал язык тела чуи как свои пять пальцев.

— дазай... — чуя прерывисто выдыхает, не имея банальных сил сказать что-то еще. какая тут, в самом деле, работа, когда единственное, что затуманивает мозги - это родное имя?

— ну что? разве ты не хочешь уделить своему парню немного времени? — дазай лишь подливает масла в огонь, оставляя дорожку поцелуев вниз по его шее, спускаясь к плечу и отодвигая воротник, чтоб огладить его плечи, — я скучаю по тебе, — тихо, так, что еле слышимо добавляет дазай, стреляя на поражение.

чуя вздыхает в сотый раз за день, мысленно спрашивая бога, если таковой есть - за что ему это? даже демоны из глубин ада не умеют так соблазнять. а его сейчас таким ужасным, до мурашек нежным методом соблазняют бросить все и прижаться к родному теплу, забыв про все.

— ты невыносим, — чуя все же льнет ближе к дазаю, позволяя тому дальше зацеловывать свои плечи, — если я потом получу за то, что не закончил все это вовремя, у меня потом получишь ты, — все. белый флаг вывешен. чуя сдается, складывает бумаги на место, и это заставляет дазая глупо захихикать, будто он совершил самую большую шалость на планете.

— о нет, что же я буду делать, как же я это переживу... — дазай все еще посмеивается, отрываясь от плеча чуи, давая тому возможность встать с кресла. чуя цыкает, закатывает глаза, и притягивает дазая вниз за ворот, чтоб легонько чмокнуть в губы и сразу же отпрянуть.

— заткнись. пойдем спать.

дазай улыбается, кивая, и нагибается чтобы поцеловать чую еще раз в ответ - чуть подольше, из жадности.

— пойдем.