– Отто, милый, тише, тише! Что случилось?
Каллен в беспокойстве смотрит на то, как мужчина тяжело дышит, обхватывая голову обеими руками, а тело его бьет дрожь. Она слышит всхлипы с его стороны, слышит, как дыхание прерывается. Слышит, как он подскакивает на постели, сбрасывая с себя одеяло, но в реальность по-прежнему не возвращается – его сознание все еще где-то там, в мире сновидений, что причиняют боль.
Порывисто подаваясь вперед, разбуженная в тот же миг, в который ее любимый очнулся – Каллен обнимает его за плечи. Ласково, невесомо. Чтобы не испугать, но чтобы тот смог почувствовать себя лучше. Понял, что он не один.
– Тише, Отто, дыши… тише, – проговаривает она, поглаживая его по плечу и заглядывая в глаза, даже если ночная темнота не позволит рассмотреть что-нибудь в них как положено. – Дыши, давай… вот так вот…
Кажется, ее слова все-таки имеют какой-то эффект. Потому что на одно мгновение Отто замирает на месте. На одно мгновение, весь мир вокруг будто бы останавливается – но не более. Потому что в следующую секунду он вновь начинает часто дышать, а головой качает из стороны в сторону. Неловко. Испуганно. Вроде проснувшись, но все равно видя перед собой совершенно не свою комнату.
– Снова… этот кошмар. В котором…у меня не получается уберечь тебя… В котором тебя казнят… – голос его дрожит. Он становится таким тонким и слабым, что у Каллен сжимается сердце.
Шумно выдыхая, Отто порывисто зарывается в ее белоснежные волосы, словно пытаясь найти утешение там, а руками обхватывает ее за талию. Прижимается к ней, будто потерянный котенок, которого бросила на дороге мать. Стискивает ее пижамное платье в своих дрожащих руках. Утыкается куда-то в макушку и втягивает, раз за разом, родной запах, исходящий от ее тела.
С его стороны вновь рвется тихий, почти незаметный всхлип. Всегда, будучи тем, кто становится опорой для своей любимой, сейчас Отто дает слабину, уязвимый под покровом ночи и под ударом кошмарных снов. Он весь сжимается, будто бы стараясь стать меньше. Укрыться. Спрятаться, чтобы его не нашли.
Его руки беспокойно блуждают по телу девушки, не в силах найти себе конкретного места, чтобы замереть наконец и остаться там. И это отражает внутренние терзания – он задевает ладонью то ее плечо, то макушку. Единственное, что остается неизменным – его лицо, которое он не отрывает от волос возлюбленной, смачивая выступающими на глазах слезами. Касается носом ее маленького бледного ушка. Обхватывает за предплечье одной рукой, а вторую – кое-как пристраивает на животе, наконец оставляя там.
Он замирает, прикрывая глаза и стараясь сосредоточиться на том, как внезапно ласково касается его рука Каллен. Стараясь успокоить самого себя, стараясь прочувствовать, убедиться – убедиться в том, что она жива. Что она дышит, а ее сердце бьется. Что ее не отняли у него.
– Отто… – девушка обнимает его, оставляя поцелуй на спутанных волосах. – Не бойся, все в порядке. Не думай о кошмаре. Я с тобой. И я тебя не оставлю.
– Каллен… – он вздрагивает, слыша ее голос прямо над своим ухом. И лишь сильнее вжимается в нее, силясь справиться с чувствами. – Каллен… я не хочу потерять тебя…
– Ну что же ты, – голос ее остается спокоен и ласков. Не смотря на собственное волнение, Каллен изо всех стремится успокоить того, кто в этом так нуждается. Того, чье состояние ей едва ли не дороже своего собственного. – Это просто ужасный сон. Этого не случится. Все позади, мой изобретатель, – она склоняется над ним, стараясь укрыть всем своим телом. Окружить собой. Чтобы ему было не страшно. Чтобы развеять остатки сна. – Я с тобой, я жива и я очень люблю тебя.
– Каллен…
Он чувствует, что тает под каждым ее касанием. Под ее заботливыми руками, такими нужными и такими родными. Позволяя себе поднырнуть под них. Прижаться к груди девушки, осторожно устраивая голову прямо там, и прислушивается, затаив собственное дыхание. Прислушивается к тому, как бьется где-то внутри ее сердце. К тому, как оно стучит – живое, настоящее… целое и невредимое.
Он прислушивается к его ударам. «Тук-тук» – быстро-быстро – «тук-тук». Он сосредотачивается на том, как вздымается живот девушки под его ладонью во время вдоха, и опадает во время выдоха. И это становится его спасением, его антистрессом, за который он старается зацепиться, как утопающий за проплывающее мимо себя бревно.
Он чувствует ее дыхание над собой. Слышит его, тихое и взволнованное, позволяющее занять все свое внимание, вытесняя из головы непрошенные картины. Вытесняя из головы образы сновидений, которые любезно подкидывает ему сознание, как результат нереализованных страхов.
Он до сих пор хорошо помнит, как погас весь мир в один миг, стоило только услышать со стороны отца о готовящейся казни Касланы. Он помнит, как пошатнулся от этих слов, а существо будто пронзила стрела.
Он помнит, как паника занимала все его мысли, всю его голову. Помнит, как мерил шагами комнату. Как упал на колени перед отцом, умоляя его изменить решение, умоляя помиловать любимую девушку, умоляя смягчить приговор. Не отнимать у нее жизнь. Не отнимать у него – смысл жизни.
Он помнит слезы на собственных глазах. Помнит, как просил у Каллен руки и сердца. Помнит, как предлагал ей сбежать. Как сердце готово было разорваться на части. Как жестокий взгляд Николая Апокалипсиса прожигал его существо насквозь. И как от одной только мысли, что петля затянется на шее любимой, что она перестанет дышать, что ее глаза закроются навсегда – его ослепляла вспышка необъяснимой боли. Душевной, но такой силы, что ощущалась будто физически. Убивая его день и ночь. Каждый проходящий час и секунду.
Он помнит, как не поверил своему счастью, когда понял, что приговор отменили. Когда сообщили что-то о протесте народа. Когда Каллен взглянула на него – совершенно живыми, вспыхнувшими новой силой глазами. Когда она ответила ему «да» – а Отто поклялся защищать возлюбленную от Шиксал и не позволить отцу исполнить его темные планы. Не позволить добраться и навредить ей. Той, кто является его светом. Той, кто дорог ему больше всего и из-за кого он успел потерять за это время всякий покой.
Покой, что не возвращается по сей день. Отмена приговора о казни стала для него такой резкой, таким неожиданным и спонтанным чудом, что мужчина до сих пор не может поверить своей удаче. Не может поверить, что любимая – действительно рядом с ним.
И хотя спасительный брак был лишь сделкой с отцом, а не предложением, исходящих из их обоюдных чувств… Апокалипсис знает, что Каллен любит его в ответ. Их первый поцелуй, их признание, произошли еще до побега девушки на Восток. Еще до того, как она пообещала ему вернуться. Еще до того, как нарядилась в разбойницу, верша правосудие за спиной у церкви.
Вот почему так важно для него чувствовать ее рядом. Вот почему он ощутил, будто бы мир уходит из-под его ног, когда Каслану поймали. Вот почему одна мысль, что Каллен больше не будет рядом – становится будто ножом, который вонзается в его сердце. Ведь без Каллен его жизнь попросту оборвется, закончится. Уйдет весь свет и останется пустота, которую он перенести не сможет.
Ведь это Каллен. Его Каллен… его милая. Его маленькая звездочка. Его свет. Его воздух и его причина продолжать жить.
И она сейчас рядом с ним. Живая. Заботливая… гладит его по волосам. Шепчет успокаивающие слова – сначала которые Отто не разбирает, но чем больше проходит времени, тем больше успокоения вселяет она в его сердце. Размеренными движениями. Голосом, который звучит очень плавно, как вода в неторопливой реке. Теплом ладоней и поцелуем, оставленным где-то на виске родными губами.
Он прислушивается к каждому действию со стороны Каллен. И успокаивается под ними. Расслабляется благодаря ней – сердце наконец замедляет свой сумасшедший бег, а дыхание начинает выравниваться. Все еще прерывистое, но возвращающееся в первоначальный ритм.
Лишь красные из-за слез глаза, да хриплый голос, напоминают им обоим о том, что переживает Отто внутри себя.
– Каллен… милая, я люблю тебя… – шепот, срывающийся с губ мужчины, наконец-таки звучит облегченно.
Отрываясь от ее груди, он на мгновение замирает, сталкиваясь с ее глазами, в которых отражается блеск луны. А затем вновь прижимается – крепко-крепко, утыкаясь в ее плечо и оставляя поцелуй на открытом участке кожи. Нежный. Трепетный. Благодарный.
– Я очень-очень люблю тебя… – повторяет он, вновь чувствуя, как заботливая рука Каллен зарывается в его длине золотые волосы, проводя ею по всей длине.
– Все хорошо, мой милый изобретатель, – успокаивает она его. – Я тоже люблю тебя. И всегда буду рядом с тобой, – ее ладони бережно обхватывают лицо Отто, отрывая от собственного плеча, чтобы получилось оставить поцелуй на его носу.
И сделав это, девушка улыбается. Широко и счастливо – почти смеется, наблюдая за неловкой растерянностью, когда ее возлюбленный посмотрел на нее смущенными щенячьими глазками.
– Я защищу тебя от кошмаров, – обещает она ему. – Ты всегда заботился обо мне, Отто. Всегда поддерживал и выручал в трудный для меня миг… был сильным и подставлял плечо. Позволь теперь и мне позаботиться о тебе. Позволь мне забрать твои страхи. Позволь помочь унять твою боль. И ничто – повторяю – ничто, мой дорогой Отто, не позволит судьбе разлучить нас.
Я это тебе обещаю.