Я всегда видела его по другому. Смотря на старые фотографии всегда можно было прикинуть его настоящий человеческий облик. Со старой пожелтевшей фотографии смотрел молодой мужчина с черными кудрями волос и озорным взглядом. Когда же моя семья собиралась вместе, то передо мной сидела нечто. Мясо, лишенное кожи, вывернутые ребра, длинные когти настолько, что непонятно было, где начинались пальцы, и рот, полный острых черных зубов. Я не любила смотреть ему в глаза. И говорить с ним. Нормально могла общаться с ним только лишь мама. Она понимала его нечленораздельные мычания и даже что-то отвечала. Когда не плакала.
Я никогда не выходила из своей комнаты без нужды. Даже когда за дверью были слышны хрипы и вопли матери. Я знала, что в такие моменты он откусывает от нее по кусочку. Смаковал ее кровь смешанную со страданиями и слезами. Я ничего не могла сделать. В этот момент из меня будто вырывали куски тоже. На следующее утро после этих сцен его не было дома. Мама, на теле которой стало больше синяков, улыбалась и готовила завтрак, собирала меня в школу. Она старательно прикрывала одеждой свои шрамы и гноящиеся укусы. Ей удавалось обмануть всех, кроме меня.
Иногда образ кудрявого озорного мужчину проглядывал сквозь смрад, исходивший от него. В эти моменты он покупал мне игрушки, трезвый забирал меня из садика, катал на плечах. Но потом все повторялось. И тело его разлагалось сильнее, вонь становилась отчетливее. Было страшно. Всегда было очень страшно.
Где-то в девятом классе я обнаружила у себя на теле пятно. Не крупное, черное, с размытыми гранями. Я тоже стала его прятать. Старалась забыть о нем. Но что-то изменилось еще. В груди плотным комком сжималась злоба, я стала хуже учиться, не приходила на встречи к друзьям, хотела остаться одна.
Однажды мама перестала кричать. Я больше не слышала ее. Вместо нее квартиру наполнили такие же существа как он в разной степени своего разложения. Дверь в комнату приходилось подпирать стулом. Я не знала, что вместо матери буду теперь кричать я.
Пятно продолжало расти. Я заметила это, когда он оторвал он меня своими зубами несколько кусков плоти. Красная кровь текла с его черных острых зубов. А потом уже не кровь, а черная жижа, наполнявшая его сердце, текла по моим рукам.
Он сломал меня, превратив в свое подобие.