Стопка Накладных.

Типичный офисный день в представлении Дилюка Рагнвиндра выглядит слегка, а может даже не, иначе, чем день остальных ноутбучных планктонов.

Начиная с особой формы, что мужчина гладил перед каждым выходом рано утром: черную деловую рубаху с длинными рукавами, сильно затянутыми пуговицами манжет, непривычно длинный, можно сказать, очень длинный галстук песочного цвета и узкие, обязательно белые брюки, лишь женщины в компании, в которой работал Рагнвиндр, могли носить юбку-карандаш цвета чёрного(что за дискриминация, юбки только женщинам), остальные вертелись с таким дресс-кодом как могли.

Вставая рано, когда только начинает светать, парень встречает рассвет, с каждым разом все больше порицая себя за то, что так мало спит, до часу ночи накручивает свою переработку, а после ещё с десять минут ворочается в чистой белоснежной постели, пытаясь уснуть.

И по итогу встаёт ни свет ни заря с аппетитом после каждой скучной ночи, завтракает, иногда задерживается у зеркала, приводя свою внешность в достойный вид, а после вызывает такси до главного офиса компании, куда ему посчастливилось попасть спустя два года после окончания университета.

Возможно потому, что своей ласточкой Дилюк так дорожил, что оставлял маленькую красавицу в гараже, а может и потому, что дно машины подозрительно гремело во время каждой поездки, а съездить в автосалон он просто не успевал, вот и не пользовался собственным автомобилем. То разбираешь с коллегами новый проект, то празднуешь с ними выход того же проекта, а в некоторые выходные Дилюк уезжал на целый день в село, где схоронили мать и отца. И так выходило в каждом месяце, а каждый день Рагнвиндра, плотно забитый всевозможными делами и планами, не позволял с утреца на недельку оставить у механиков свою серенькую, вытянутую пташку.

А в салоне автомобиля комфорт класса всегда пахнет иначе, может потому, что таксисты не курят прямо на переднем, берут 'вонючки', свисающие с крепления зеркала, более дорогие, чем слишком приторные маленькие колбочки с минимальным количеством масла внутри, вызывающие вечную аллергию у Рагнвиндра, либо вообще убирают эту пахучую мерзость подальше, лишь бы клиент почаще заказывал такси выше эконом класса.

Дилюк всегда садится на переднее, здоровается с водителем и сразу оплачивает поездку, до самого офиса внимательно следя за тем, как таксист пытается скорее пробраться сквозь маленькие, но все же утренние пробки. Наблюдает за сотнями незапоминающихся машин, раздумывая, какая же жизнь в большом городе быстрая, и заканчивая каждый свой монолог души выводом, что ему вполне нравится жить так, в своём темпе, но под ритмичное движение жизни любого горожанина.

А по приезду в сам центр столицы высаживается на парковке, что принадлежала его компании, плотнее запахивает свое осеннее пальто и двигается в сторону огромного здания.

На ресепшене привычно кивает женщине средних лет, забирает ключи от своего кабинета и, пройдя до лифта, ждёт, когда за ним зайдёт ещё один человек в строгом чёрном костюме. Дилюк с приподнятой бровью оглядывает его одежду и, узнав работника компании, располагавшейся под его, тычет пальцем на кнопку восьмого этажа.

Под приятную, но уже откровенно надоевшую музыку, которая не поменялась и спустя полтора года, да и вообще не поменяется никогда, Дилюк вместе с неизвестным и хмурым мужчиной медленно поднимается вверх. Стоит дверям распахнуться, а звуковой системе оповестить звоночком о прибытии, работник соседней компании вылетает пулей из кабины, видимо, сильно опаздывая, а стоит ему скрыться за серым коридором, оттуда же выходит, медленно, двигаясь павой, высокая женщина с болезненным оттенком кожи и темно-розовыми короткими волосами. Она поднимает правую кисть больше в знак того, что она тут есть, чем в знак приветствия, а Дилюк зажимает пальцем кнопку, удерживая дверь открытой, пока знакомая фигура не скользит внутрь лифта, двери за которой моментально схлопываются.

Рагнвиндр оглядывает женщину рядом с ним, что оперлась о черную стенку кабинки, беспардонно вытаскивая из своей маленькой сумочки пачку сигарет, закурила, пуская по тесной кабине лифта кольцами лёгкий запах женского табака, закинув голову выше, о чем-то задумавшись. Рагнвиндр выдохнул. Розария.

Розария была для многих загадочной, томной и отстраненной персоной, когда для Дилюка являлась эксцентричной нетакусей, которой одиночество и большие компании были мерзки, но одновременно чаще она и колебалась меж двумя гранями, у которой пепел сижек летит в пиво прям на работе, и объёмная грудь закрывает половину обзора на собственные ноги, а плотная чёрная юбка облегает широкие бедра. Мечта любого мужчины и преимущество Розарии.

— Если ты вечно бегаешь до Гуннхильдр на всех перерывах, почему не уволишься и уйдёшь к ней? — Рагнвиндр складывает руки на груди, сдувая выпавшие алые пряди с лица, когда поднимает глаза на свою коллегу. Служебный роман - типичная и опасная вещь, но вряд-ли кто-то, кроме него, Эолы и самой Розарии знал о тайной интрижке мисс Джинн и не особо примерной сотрудницы молочной компании.

Рагнвиндр знал саму Гуннхильдр со старшей школы. Раньше, будучи детьми, они хорошо общались, пока отец Дилюка не умер, и ещё юношей ему пришлось переехать из провинции в большой город вместе со своей любящей мачехой Аделиной. Общение, конечно, на этом не закончилось, но закрывшись в себе, Дилюку близкий контакт с друзьями перестал быть интересным.

Но приятной неожиданностью было то, что Джинн успешно выучилась, унаследовав от родителей кучу связей, быстро пробилась в крупном торговом бизнесе, что Рагнвиндру даже было слегка завидно, что винодельню он больше никогда не откроет, возможно, всю свою молодость проработав в роли подчинённого, так и не исполнит старую, уже не мечту, стать полицейским, а кому-то все досталось гораздо легче. Но спустя столько лет двое друзей наконец-то встретились в реальности, причём ещё и в одном офисном здании. Дилюк тогда шёл устраиваться, открывая для себя мир отчётов по молочке, а уставшая Джинн несла в руках бумажный стаканчик кофе. Успешно столкнувшись друг с другом, в тот день они пролили горячий напиток на белоснежную плитку, запачкав документы Дилюка, ещё долго удивленно смотрели друг на друга, а после засмеялись в один голос, обнялись, пусть и с подачи женщины, и давняя подруга, поняв неудобное положение Рагнвиндра, обещала, что отмажет его перед будущим (обязательно будущим) начальником за мокрые бумажки.

А через неделю, когда Дилюк выходит на работу в первый день, темнеющим вечером Джинн заваливается к нему в почти голый кабинет, который Рагнвиндр делил ещё с тремя сотрудниками, тоже уставшая, как никто, наливает ему любимого виноградного сока в бокалы из-под дорогого виски, ведь завтра очередной рабочий день, а алкоголь уложит двух несчастных мигом, и двигает чужое чёрное кресло к заваленному столу своего друга, поддерживающе хлопает по плечу. У них завязывается диалог. Собственно, так и просидели до закрытия здания, пока охрана не начала гнать вон.

На тонких губах Дилюка медленно тянется улыбка, вызванная сумбурным воспоминанием. В чем-то Рагнвиндр и рад, что попал именно в эту фирму. Люди были добрыми, премия, как вещь, не была чем-то вроде небесного дара, а весь штат офисных планктонов, как говорила сама Розария, сотрудники, должностью выше обычного разнорабочего, устраивали радушные и задушевные посиделки на всех корпоративах, да и без них тоже. За последнее, конечно, пара приближенных к тройке главных в этом офисе секретарей ходили и разгоняли особо пылких любителей обсуждений, но как говорила новая коллега Рагнвиндра, только в пятницу и субботу офисные работяги позволяли под конец дня лениться, да и вообще, это привычное дело для любого коллектива, они ведь не на самом заводе сыры варят и молоко пастеризуют, не начиняют местные, довольно вкусные по мнению Дилюка, сырки и йогуртов не крутят, чтоб не отвлекаться от работы, верно?

Даже Рагнвиндр сам без зазрения и особого внимания, начал покупать молочку только знакомой марки, на которую и работал - уж сильно вкусные сладости были, а со временем он привык к местному молоку и окончательно перестал брать продукцию иных компаний.

Из раздумий Дилюка вырывает колкий комментарий коллеги:

— Если ты вечно пялишь на босса, то почему все ещё ему не дал? — Розария, заметив возмущение в мутной дымке чужих глаз, довольно и злобно хихикает, тушит бычок о белоснежный поручень и без зазрений совести, наплевав на все правила и приличия, бросает окурок на пол под изломанные уголки чужих губ и осуждающий взгляд.

Рагнвиндр поднимает тонкий подбородок выше, хмурясь.

— Я не сплю с начальниками, в отличие от некоторых.

Губы женщины вытягиваются в наигранно удивлённом 'о', и та неподдельно и с усмешкой отходит от стены обратно к двери лифта. — Надо же. Может, просто тебе смелости не хватает, Рагнвиндр?

Кабина останавливается, оставляя после себя лёгкое и мимолетное ощущение твёрдой земли под ногами, и стоит дверям распахнуться, Розария первая выходит из лифта, а за ней, замявшись, топает Дилюк.

Когда он был ещё в средней школе, ему стало ясно: все эти сверстники, обжимающиеся по углам, желающие вкусить запретный плод в столь юном возрасте, думающие, что пора начать все "по-взрослому", дающие волю растущему организму и ярому пубертату аж до выпускного, не похожи на Дилюка, он такое не любит.

Симпатичные, безусловно, молодые и стеснительные ровесницы его не привлекали. У них красивые платья и идеальные фигуры, подчеркивающий все черты лица макияж и ровные красные ногти, но он оценивал объективно. Красиво, но его не привлекает.

До и после смерти отца младший Рагнвиндр не мог посмотреть на девушек, на женщин. Это не могло удовлетворить его юношеский запал, его детское желание, а стоило осознать, что громадные старшеклассники, тупые как пробки и разодетые недопанки, со своими широкими плечами выглядят, по крайней мере, привлекательнее, чем худощавые подружки-сплетницы из его класса, то это было выстрелом прямо в лоб.

Но в отношения ни разу он ни с кем не вступил. То-ли боялся осуждения, то-ли просто боялся первым начать. После окончания института, когда в бары его наконец-то начали пускать, все равно косо глядя на низенького тощего парня с по-детски большими глазами, раза два пришлось показать паспорт, стыдясь такого сюра, а потом охранник его запомнил, и проходил Дилюк уже без проблем, вот тогда он попробовал себя в поисках, но провально.

Даже пару раз крутился около более солидных мужчин, пока один из них, стоило Рагнвиндру юрко проскочить с бокалом какого-то лёгкого коктейля, не начал говорить своим, видимо, товарищам, как ненавидит вот таких "пидорковатых" и даже не мужиков, и, что набил бы каждому такому "гомогею" рожу. Тогда Дилюк перестал ходить в клубы, опасаясь того, что ему скорее всего прилетит, чем приласкается в одну из ночей.

Но сейчас, когда он уже вполне взрослый, хоть дамочки из отдела и говорят, будто бы двадцать пять лет - не жизнь, благополучно и честно выучился в двух заведениях, успешно сдал диплом, купил мелкую, зато свою и двухкомнатную квартиру и даже приобрёл машину, найдя для этого достойную по зарплате и самому месту работу, и ему встречаться не нужно.

Молочная компания в тройке лидеров их столицы это не хухры-мухры, и вроде, все, о чем можно мечтать будучи школьником, исполнилось, но, кажется, что-то Дилюк и правда забыл..

Ах, кажется, это любовь.

Да, собственная пара, благополучная семья, любящая жена и трое маленьких милых детишек. Ну, в случае Рагнвиндра, с его гомосексуальностью высшего уровня, красивая жена машет ручкой, кучка детей, собственно, тоже.

Однако, один вариант перед глазами все-таки маячил, но тут дело больше в трусости, и просто смутности отношений между ним и его боссом. Кэйа Альберих, ах-ах.

Признаться честно, первый год работы Дилюк со своим начальником почти не виделся, если не считать пару корпоративов, коротких 'Здравствуйте, сэр Альберих' и редкого отчёта на общем собрании раз в три месяца.

Рагнвиндр чаще просто пробегал мимо генерального директора, то-ли не

желая заводить диалог, то-ли не желая лишней работы, но всегда был максимально вежлив, особенно после того, как в первый месяц наслушался слухов про то, что якобы сэр Кэйа очень строгий, в последнее время совсем хмурый, из-за того, что когда-то там и в неправду расстался с одной из секретарш, но потом Розария, тогда ещё незнакомая ему фигура, вытащила парня из курятника работниц, объяснив, что с этими цыпами-сплетницами сидят только подобные им, и соглашаться выпить с милыми коллегами чай равное дело, как себя обречь на ярое обсуждение, особенно если ты низенький рыжеволосый и очень симпатичный на лицо представитель мужского пола.

И как оказалось, с никакой секретаршей Альберих не расстался, он вообще никогда не имел связей со своими сотрудниками. А самое смешное то, что из секретарей женского пола на тот момент была лишь морщинистая женщина преклонного возраста. Дилюк аж расхохотался, чуть не подавившись кофе, что так любезно ему налила Розария из местной блатной кофемашины, стоявшей в её кабинете, менее тесном и на двоих, где решались дела важнее, чем проверка подписей и пересчёт уже проданных партий.

Однако, однажды Дилюк был вызван на ковёр. Нервно поправляя длинный галстук, слегка, а может даже нет, переживая, красноволосый теребил край воротника, вечно пытаясь поправить. Ему все казалось, что ничего хорошего за большими дверями его не ждёт, но вечером обычно не увольняют, поэтому, паниковать не было особого смысла.

"А если компания снова переезжает и половина штаба идёт под сокращение? Они ведь в этом месяце такие бабки заработали!" — От рассказов девчушек в юбочках-карандашах становилось неуютно и беспокойно.

Но переживал Рагнвиндр зря. Кэйа учтиво поздоровался с ним, стоило зайти в просторный, но жутко тёмный кабинет. Мужчина предложил присесть на дорогой кожаный диван, налил им в два толстых стакана медового виски и, под обеспокоенный взгляд, расстегнув пару пуговиц, Альберих встал сзади, за диван, наклонившись к чужому лицу, повёл рукой, всплеснув приятного цвета алкоголь, медленно начал говорить.

Говорить о том, что Дилюк - отличный и примерный работник, что ему можно доверять секреты, и что он, как "смышлёный парень", понимает, что нет такой компании, которая бы не нарушала некоторые правила.

Дилюк не особо напрягся тогда. Ничего особо незаконного Кэйа (уголовная статья плачет по этой парочке) собственно, не предложил, но ясно дал понять, что их будущей афере с бракованной для их качества продукцией, которую они перепродавали левым конторкам-однодневкам, нельзя светиться и пугать сотрудников, инстанции и потребителей такой выходкой. Тем более, генеральный директор пообещал, что обязательно выдаст ему премию, а в то время деньги были сильно нужны.

Поздними вечерами Рагнвиндр буквально пробирался в кабинет к начальнику, чтоб в две пары руки начать свой замысел, и, почему-то на удивление Кэйи, Дилюк не противился их грязному дельцу, раз за разом добросовестно выполняя поставленную задачу.

Видимо, Альберих и правда не ожидал такого хорошего, а главное, тайного результата, и редкие, хотя со временем уже не особо, разговоры между ними могли все чаще произойти, стоило кому-то пошутить про глупое название какого-нибудь творога или про принтер, что так не вовремя решил перестать печатать бумажные стопки накладных.

Дилюк, безусловно, слышал в чужом голосе непривычную игривость, которую раньше не замечал, то, как директор мог на него посмотреть, редкие и "случайные" прикосновения до тонких рагнвиндрских рук и лёгкие, еле уловимые комплименты, шутки на грани подкатов. Сначала красноволосый даже верил, что их симпатия взаимная, нет, ну, конечно ему нравился его начальник.

Кэйа был статен, всего лет на шесть его старше, с приятным бархатным голосом и сверкающей на солнце смуглой кожей. В общем, ожидаемо безумно симпатичный и широкоплечий метис с тонкими пальцами и широкими, всегда холодными ладонями, с еле виднеющимися мышцами из-под рубашки и просто приятной улыбкой. "Почему бы и нет?" — думал Дилюк, а масла в огонь подливал ещё и тот факт, что спустя год и три месяца работы на 'Knights of Favonius milk' он станет одним из секретарей, не главным, конечно, но это было очень неожиданное, но какое приятное поднятие по карьерной лестнице, так услужливо подаренное Альберихом. Хотя, возможно, не только из-за их общего дела красноволосый получил новую должность, ведь он примерный сотрудник, значит, вполне заслужил это место.

Рагнвиндр закупился однажды дорогими рубашками, более облегающими брюками, а каждым утром делал высокий хвост, по пятнадцать минут доводя свою причёску до идеала, брал свои любимые резко-кислые духи, пшикая на белоснежные ключицы в два раза больше, чем обычно. Ему хотелось произвести незабываемое впечатление, но со временем он стал замечать, что начальник не только с ним так кокетлив и ласков, наоборот, казалось, будто девчонки с отдела этажом ниже были правы, раз уж и они достойны тонкого как лёд взгляда Альбериха.

И в сердце поселилось сомнение под руку с замешательством, потом с неделю мучала ревность, на последней из тайных встреч - неуверенность, а после Дилюк совсем потерял хоть малую долю шанса того, что его босс и правда был заинтересован в своём сотруднике.

Мысль о том, что Рагнвиндр как обычно придумал себе многое, что вся романтика была нарисована им или же наоборот, он правильно понимал намёки начальника, но все упустил, добивала, но для себя Дилюк точно решил, что пора бы завязать думать по каким-то пустякам, и что "искра" не зажглась, бывает, но Розарии, которой все-таки один раз удалось застать коллегу, входящего в кабинет генерального директора и из него,

спустя большой промежуток времени выходящего с красным лицом, восприняла все по-своему, каждую встречу находя повод, чтоб напомнить об увиденном Рагнвиндру.

Дилюк же, вечно горячий и с туманной головой, еле вылезающий из кабинета начальника, проклинал кондиционер и окно, которые Кэйа перестал включать и открывать, стоило его подопечному раз заболеть после одной из деловых встреч, прижимал слегка прохладные, чем остальное тело, белые ладони к своим щекам, мучаясь от духоты и жара.

Ему было одновременно обидно и где-то в глубине себя больно от слов своей коллеги, особенно, когда он понимал, что с какой бы злобой его почти подруга не разговаривала с ним, Розария и правда не хотела сказать что-то задевающее, но ей не знать, о какой огромный булыжник запнулся молодой секретарь.

Дилюк дошел до поста охраны, протянул свой допуск и, дав проверить свой всегда тяжёлый шоппер, прошёл через турникеты, направляясь в кабинет на углу коридора. Ему сегодня нынче не до сожалений о любовной неудаче и даже не до встреч со знакомыми и редкими друзьями из офиса, ему бы сдать месячный отчёт от каждого работника суммировано заместителю Альбериха, а после заслуженно выйти на свои выходные, но шестое чувство как обычно подсказывало, что стопкой бумажек он не отделается, ведь там, где есть одна гора документов, там и найдётся вторая, если не третья.

Так и вышло, стоило Рагнвиндру наклонить голову ниже к экрану монитора пасмурным утром, поднял он её только к темнеющему небу, и казалось вот-вот луну будет видно в полной мере, скоро начнёт смеркаться.

"Вдруг даже Ноэлль ушла?" — обеспокоенно подумал Дилюк, однако, тут же в дверь его опустевшего кабинета, о боже, когда только другие секретари успели убежать, постучались.

Красноволосый буркнул уставши под нос "входите", и в душное помещение вплыла высокая и стройная фигура. По головному убору, что чаще напоминал какую-то шляпку из сказок, обвешанную всякими безделушками, и фиолетовому кардигану Дилюк узнал в женщине Лизу, довольно ленивую и хитрую, но эрудированную любимицу отдела, уже одетую в уличное.

— Ах, милый Дилюк, у тебя тут так жарко, как ты ещё не стал маленькой пельмешкой в такой бане? — Она хихикнула, прикрыв изящно рот ладонью в перчатке, что Рагнвиндра аж передернуло.

— А, правда? Сейчас открою. Пришла чая попить? — Дилюк имитирует удивлённый тон, тяжело поднимается на затекших ногах с чёрного кресла, расстегивает пару пуговиц на своей рубахе и подходит к закрытому на половину окну, дёргает за ручку вверх, впуская свежий воздух в душный кабинет.

— Да нет, домой бы уже пора. — Лиза с неким удовольствием вдыхает свежесть осенней улицы, прикрыв глаза. — меня просто Донночка просила тебя позвать, а то все уже почти разошлись, а ты ей резко пригодился. — Минчи подмигнула, пытаясь взглядом выискать в чужом лице отвращение к женскому вниманию, что так настырно проявляла Донна, одна из секретарш. На удивление хорошая работница, хотя это и было её единственным аспектом, который можно засчитать за плюс. Ну и возможно её умение печь домашние пироги с мясом, которыми та не раз угощала и Дилюка, и большинство сотрудников из их отдела. Милая девушка, но жутко прилепучая, будто игнорирующая все пагубные о Дилюке слухи. Имя скрипело на зубах, дойти до Донны.

— Хорошо? — Дилюк вскинул брови, собрал остатки дописанных отчётов и глянул ещё раз на коллегу, на что Минчи лишь послала ему воздушный поцелуй, взмахнув ладонью, скрылась за белой тонкой дверью, а по коридору раздался звук её длинных каблуков, цокающих о вымытую плитку.

Секретарь выдохнул, сложил в прозрачный файл документы и медленно вышел из кабинета, слегка прикрыв дверь. Его тяжёлые и уставшие шаги с характерным звуком раздавались по пустому тёмному этажу, лишь впереди горела одинокая пара плафонов.

Понурив голову, Дилюк встаёт ровно на коврик у широкой двери, учтиво стучит, дождавшись разрешения, входит, изнеможённо оглядывая не менее уставшую коллегу.

— Это к Альбериху нести? — Рагнвиндр лениво поднимает руку с папкой документов вверх, криво взмахнув, еле сдерживает зевок.

Донна, как обычно при большинстве их встреч, теряет дар речи, огромными глазами пялясь, кивает красноволосому.

Дилюк же выдыхает откровенно заёбанно, поворачивается на пятках и выходит, уже более решительно двигаясь в сторону проклятой двери, в последний на сегодня круг ада, который он должен пройти, чтоб выйти на выходные.

Рагнвиндр хватается за золотистую ручку, негромко стучит пару раз, тяжко выдыхая, но не получив ответа, ещё раз касается гладкой поверхности костяшками пальцев, лишь со второго раза расслышав глухое "входите", и входит.

У Кэйи в кабинете пахнет чем-то сладким, форточка немного приоткрыта, монитор большого компьютера медленно гаснет, а чужой айфон на краю стола показывает половину девятого вечера.

Сам же генеральный директор стоит, опершись боком о чёрное дерево своего письменного, с расстегнутой на ещё одну пуговицу ниже, чем привычно, рубашкой, без галстука и с закатанными рукавами до локтей.

Мужчина осматривает невысокую фигуру своего работника, а после взглядом указывает на свой стол. Дилюк без особых колебаний подходит к рабочему месту начальника, удивлённо вздохнув с коротким о, крепко сжав в руках папку, когда его прижимают к гладкой и почти пустой поверхности сзади.

Альберих сжимает в левой ладони чужую талию, обтянутую ушитой чёрной лёгкой рубашкой, наклоняется к покрасневшему от жара уху, прижавшись своей широкой грудью к чужой спине.

— Это ты меня специально динамишь? Убегаешь при каждой встрече и на обеды не спускаешься, лишь бы со мной не встречаться? — Дилюк подавляет порыв вздрогнуть от непривычно хриплого и тяжёлого голоса своего босса, совсем растерявшего всю задорность и лёгкость слов. Сейчас чужие слова больно били больше по сердцу, чем по сознанию, но не грели.

— Сэр Альберих, что вы-.. — Рагнвиндр ​протяжно скулит, когда мужчина над ним закрывает ему ладонью рот, вцепившись сзади в шею, слабо касаясь губами хохолка. Ощущая, как чужая рука, до этого принудившая молчать, теперь блуждает по его груди, ненасытно ощупывая каждый сантиметр.

— Ты ещё и специально выряжаешься так, чтоб задом покачать, а потом месяц от меня бегать. — Начальник парой лёгких движений переворачивает Рагнвиндра к себе лицом, ближе двинувшись к работнику, заставляет буквально лечь на стол. От соприкосновения его мокрой спины и холодной поверхности Дилюк жмуриться, мотнув головой.

— Вы ведь не так все поняли, сэр Кэйа...

Чужие длинные пальцы дёргают рубашку Рагнвиндра с такой силой, что сотрудник съезжает по ровному столу, упершись коленями в чужие бедра. Альберих одним движением вырывает папку из чужих рук, которой Дилюк безуспешно прикрывался, швырнув куда-то в угол. Кэйа щиплет Рагнвиндра за соски, безжалостно скрутив меж пальцев розовые бугорки, что выглядывали из-под его чёрной, мокрой и настолько тонкой рубашки. Почему-то именно сейчас Дилюк начал жалеть о том, что купил её, хотя, признаться честно, где-то в глубине его фантазий он хотел, чтоб с ним делали это вот так.

— А это что? Никто ведь кроме тебя такого не носит или хочешь сказать, что это не провокация? Разве я что-то не так понимаю, а?

— Или​ это просто какой-то розыгрыш? — И красноволосый слышит в чужом рычащем голосе явное непонимание, мужчина будто действительно спрашивает о таких банальных вещах, о том, где же причина отказа.

С протяжным "ммфф.." Дилюк хватает своего начальника ладонями за обе скулы, крепче сцепляет свои пальцы на чужой шее и тянется вперёд, затянув Альбериха в неумелый, но ласковый поцелуй.

Все ещё слегка диковатый, но под слоем удивления, Кэйа быстро перехватывает инициативу, страстно вцепившись в тонкие розовые губы, с низким стоном сживая одной рукой чужое узкое плечо, пальцами давя на белоснежную кожу, ощупывает от ключиц до грудной клетки незнакомое разгоряченное тело.

— В-ты такой настырный... — Тяжело выдыхает​ Рагнвиндр, стоит мужчине отпрянуть от его припухших губ. Уже не особо видя смысл в разбирательстве, даже как-то победно ликуя в глубине своей души, Дилюк откидывается обратно на холодный стол, бесстыдно стонет, когда Альберих наклоняется ближе, разводя его ноги в разные стороны, ощущает как натягивается ткань узких брюк. Секретарь тянется руками вверх, одной ладонью схватившись за чужое широкое плечо, обтянутое в песочную рубаху, почти болтавшуюся на мужчине, проходит другой по непривычно рельефной груди, ощущая кожей упругость и твёрдость чужой.

Кэйа прижимает свою ладонь к его, бледной и маленькой на фоне собственной, заглядывает в чужие глаза, молча пытаясь выровнять дыхание. С минуту так сотрудник и его босс держат зрительный контакт, пока Альберих снова не припадает к припухшим блестящим губам, нежно вылизывая чужой рот своим языком, проходясь по ровному ряду белоснежных зубов, играется, причмокивая, пока Рагнвиндр, блаженно прикрыв глаза, сцепляет пальцы своей руки с другой, смуглой и длинной. Очень непривычно, но так приятно.

С характерным звуком мужчина отстраняется, лаская чужую щеку лёгкими прикосновениями холодной ладони. Дилюку кажется, что Кэйа любовно оглядывает его, прежде чем сказать:

— Так красив..

И снова лезет целоваться, сильнее прижимаясь к своему сотруднику, спускается ладонью ниже, поглаживая белый впалый живот, скользит длинными пальцами под край рубашки, ровными ногтями проходясь по дрожащей мягкой коже. Рагнвиндр слабо стонет, пытаясь отстраниться.

Резко отпрянув, Кэйа позволяет своему сотруднику подняться, сев на стол, удивлённо вскинув тёмные брови, начальник продолжает слабо гладить чужую спину.

— Ты не хочешь? — Спрашивает мужчина, убрав свою ладонь. Но Дилюк лишь отрицательно машет головой, отвечая:

— Хочу, но.. — И глазами указывает ниже своего обнаженного живота. Альберих провожает чужой взгляд, обращая внимание на вставший член, проведя по натянутой ткани брюк ладонью, быстро соображает, улыбнувшись.

— Тогда ко мне? Но сначала разберёмся с нашей общей проблемой, иначе боюсь, что до дома я не вытерплю. — Мужчина посмеивается, а Дилюк замечает чужую значительную эрекцию, охнув от удивления и одновременно хмурясь. Ему хочется спросить, неужели они начнут первый раунд прямо тут, но Кэйа быстрее(прям как бегун от умных мыслей). Снова прижимает к себе, не медля, расстегивает чужую ширинку, ловко вытаскивая пуговицу одной рукой, медленно спускает чёрные брюки вниз, за что секретарь ему безумно благодарен: они были слишком узкими и неимоверно сильно давили, что было даже больно, чем приятно.

За брюками стаскивается и нижнее белье, обнажив Дилюка перед его начальником. Захотелось покраснеть, как юная девица, смущаясь от стыда, но явно не в его же стиле. Ему такое и в самых влажных фантазиях не снилось, но с другой стороны, это будет явно не разовый случай, в этом Рагнвиндр был уверен, почему? Шестое чувство его никогда не подводит, сообщая ему сейчас, что вряд-ли Дилюк теперь сможет перед Розарией объясниться. Хотя, наверное дело в поведении Кэйи, как думаете?

Но об этом Рагнвиндр поразмышляет потом. А сейчас он тянется до чужих строгих брюк, глухо звякает молнией, схватившись двумя ладонями за ткань, тянет вниз вместе с бельём, пока Альберих шарит по столу, подхватив тюбик крема для рук, выдавливает на сухие длинные пальцы лёгкую субстанцию-пенку, разнося приторный запах по кабинету, пару раз сжимает ладонь, а после опускает её на чужой, стоящий колом член, проводя пару раз на пробу.

Дилюк громко и развязно стонет, ощущая, как кровь бурлит внутри него, горячая от мысли, что сейчас его начальник, надрачивающий его половой орган, не плод бурных фантазий, его мокрых снов, а долгожданная реальность.

Секретарь подаётся вперёд, сцепив свои ноги за чужой спиной, снова клеится за широкие плечи, впиваясь сквозь рубаху ногтями, оставляя после себя красные борозды. О боже, он так давно хотел сделать это..

Кэйа, подхватив своего работника под бедра, тянет к себе, заставляя нагнуться обратно к столу, льнет к чужому лицу, обхватив сразу оба их члена, начинает медленно двигать одной рукой, стимулируя. Дилюк елозит по твёрдой поверхности, мотает головой, крепче цепляется за своего начальника. Ему хочется сказать так много, но вместо слов работник впивается в чужую шею, с животным рыком посасывая смуглую кожу под удивлённый и слишком громкий выдох Альбериха.

Отлипнув, Рагнвиндр спускается ниже, шатаясь в разные стороны вместе с новым рабочим столом, пока мужчина ускоряет темп, толкаясь членом в собственную руку, трется о чужой, и красноволосый снова стонет, громко и бесстыдно, наклонив голову вниз, пытается прилизаться к широкой груди, жадный до своего начальника. Они оба тянут стоны в унисон, будто пытаясь перекричать друг друга, когда Кэйа особо сильно толкает два члена в руку, и Дилюк кончает на пару секунд раньше, откидывая голову назад, а за ним и Альберих, блаженно закрыв глаза, застланные мутной пеленой.

Они оба долго отходят, молча прижавшись друг к другу, мокрые и грязные. Дилюка резко разморило, и так уставшего после длинного рабочего дня, так ещё и пережившего свою первую совместную дрочку, а не одинокие поебывания самого себя в ванной. Вымученно опустив глаза вниз, Рагнвиндр закатывает их обратно, стоит ему заметить свою перепачканную в семени рубаху с малым отвращением больше к тому, как она липнет к собственному животу, неприятно. Он фыркает.

— К тебе домой, говоришь.. — протягивает секретарь, перейдя на Ты, когда Альберих отходит, чтоб найти в ящике влажные салфетки. Рагнвиндр садится, стянув через голову мокрую и грязную рубашку, бросает прямо на пол, заметив свои огромные труды этого дня, выброшенные в угол. Документы..

Кэйа застенчиво протягивает ему открытую упаковку, сам вытаскивая пару салфеток, вытирая сначала собственный член, заправив его в штаны, а после и руки, пожалев, что в его кабинете нет раковины, хотя какая раковина в кабинете гендиректора, бросает использованные салфетки в урну, пока Дилюк возится со своим липким животом.

— Тебя не хватит? — Спрашивает Кэйа, почесывая затылок.

Секретарь, очистившись насколько это было возможно, медленно слезает с чужого стола, натягивая брюки обратно, хрипло отвечает:

— Хватит, только если пустишь у себя в душ. — И кивает, неловко прикрыв голую грудь рукой. — И принесешь мой кардиган из кабинета, я так никуда не пойду.

Альберих прыскает в кулак, с улыбкой и уставшим весельем из-под ресниц смотря на своего сотрудника.

— Сейчас схожу — и скрывается за дверью, когда Дилюк вдогонку кричит:

— И вещи мои тоже забери!

И парень, стоит двери закрыться, плетется к чужому дивану, завалившись сверху, уставши прикрывает глаза. Его начинает морозить, когда по голой спине проходит ледяной ветер, и красноволосый вздрагивает, повернувшись к окну. На улице бушует, уже совсем стемнело, и как бы ему не продрогнуть без рубахи в такой-то холод..

Рагнвиндр тупит голову вниз, задумавшись только сейчас. Вся проблема и выдуманное расстояние между ним и его начальником куда-то испарились и стало даже как-то странно ощущать, что это все само решилось. Кэйа теперь секретарю не казался каким-то жёстким или гуляющим по всем юбкам, а ранние выкрутасы Дилюка оказались все до единого замеченными, и начальник очень даже бурно отреагировал.

Рагнвиндр запутался в произошедшем, но не стал пытаться разобраться. Зачем, если все и так само закончилось хорошо, точнее, только началось. Он же рад, верно? Верно! Сейчас точно не время волноваться и нервничать.

Да здравствует Дилюк Рагнвиндр, главный любимчик генерального директора Knights of Favonius!

Стоит подумать о своём боссе, как Альберих залетает обратно в кабинет, с шоппером и верхней одеждой Дилюка на одной руке и светлым кардиганом на другой. Довольный, уставший и улыбающийся глупо и мило.

Рагнвиндр копирует чужое лицо, встав с дивана, подходит к Кэйе, сначала натянув на нагое тело длинный, но холодный верх, ежится, ведь забыл закрыть окно на рабочем месте, откуда одежде не быть тёплой, а после натягивает и пальто вместе с шарфом. Шапок не носил, а сейчас понял, что зря, забирает из чужих рук свою сумку, и садится обратно на диван, закидывая ногу на ногу.

Кэйа подходит к окну и молча закрывает его, ускоренно собираясь.

— За презиками в аптеку заезжать? Просто сомневаюсь, что у меня дома они остались. Тебе с или без больше нравится? — Спрашивает мужчина. Врет он, нет никаких презервативов дома.

— Нашёл, что у девственника спрашивать. — Отвечает Дилюк, складывая руки на груди. — Но..​Ты ведь чистый же?

— да, чистый, ты, надеюсь, тоже. Хотя, уже как-то поздно спрашивать. — И хихикает. Кэйа, не застегивая свое пальто, накидывает на шею длинный однотонный шарф. Не то, чтобы он сомневался в своём работнике(даже если причины сомнений есть, то спид уже в кармане). — Стой, девственник?

Рагнвиндр кивает, слегка нахмурившись и скрыв в шарфе смущение. — Я же тебе намекнул тогда..

—Я думал ты просто имел ввиду, что не подготовлен. — Альберих пожал плечами.

Красноволосый тяжко выдохнул, поднимаясь с мягкого дивана. — И это тоже..

За окном особо громко воет ветер, заставляя обратить внимание двух мужчин. Секретарь, недовольно корчась, обращается к Кэйе:

— Если я из-за тебя заболею..

— Я могу тебя лечить сам?

— Ты обязан лечить сам.

И Альберих снова смеётся, выходя за Дилюком и закрывая на ключ свой кабинет.

— Тогда пошли.

В салон машины они плюхаются с громким охом. Кэйа, провернув ключ зажигания, заводит шоколадного цвета БМВ, выкручивает печку ровно на половину и откидывается на спинку кожаного кресла, пока воздух внутри автомобиля медленно нагревается.

Дилюк удобнее устраивается на своём месте, рядом с водительским, тянет толстый ремень безопасности на себя, пристегиваясь, и ежится от быстрой смены температуры в салоне.

Ещё через пару минут мужчина уменьшает работу подогрева почти до минимума, трогаясь с пустой и тёмной уличной парковки. По мере того, как автомобиль стабильно набирал скорость, в глазах рябили и смазывались в одну яркую линию высокие фонари, вывески баров и медленно закрывающихся магазинов, в торговых центрах свет уже дано не горел. Поздним вечером людей все так же много, как и ранним утром, в середине дня. В центре Мондштадта всегда было шумно и тесно.

На одном из красных Кэйа поворачивает голову в сторону своего сотрудника, впервые за десять минут поездки завязав диалог.

— Ты на одну ночь?

Дилюк слегка замялся, ведь если он мог бы остаться... Ещё...

— Нет? Я могу остаться до утра? — Рагнвиндр кидает нерешительный взгляд в сторону своего начальника, поймав почти подобный своему.

— Да хоть на все выходные. Даже следующие. — Спустя минуту отвечает Альберих, надавив на газ, они едут до известного пункта назначения: дома Кэйи.

— А через две недели? — Дилюк чувствует себя нелепо, когда спрашивает, но не его же удивление, босс лишь учтиво кивает, сосредоточившись на дороге, о чем-то думая. Парень пытается считать значение чужих хмурых бровей и изломанной линии губ, но быстро бросает дело, иначе Альберих сочтёт его интерес за откровенное разглядывание, что собственно, являлось сразу двумя верными вариантами.

Машина заезжает в спальный район. Большие и ухоженные многоэтажки, широкие ворота перед проездом во двор, искаженные тени детских площадок и исправно работающие фонари. В этом месте сразу создавалась более 'элитная' и спокойная атмосфера.

Когда они проезжают через главный, молодой секретарь медленно отстегивает ремень, стягивает шарф, ощущая, как снова становится душно, пока Кэйа паркуется на своём привычном месте под высоким деревом.

Пара медленно выползает из машины, протягиваясь к подъезду. Одно движение и оба проходят в жилой дом, безуспешно пытаясь проскользнуть мимо бдящей консьержки, но все-таки остаются замеченными пухловатой женщиной, на что та удивлённо провожает их взглядом до лифта, внимательно рассматривая Рагнвиндра. Скорее всего, каждый в этом подъезде, если не доме, знал кем был Кэйа.

Зайдя в просторную квартиру Альбериха, что в пору можно было назвать царскими хоромами, Дилюк бегает глазами по большим комнатам с высокими потолками, пока его начальник снимает с себя верхнюю одежду, объясняя, что живёт здесь последние полгода, что ему почти с края леса, где выстроились частники, неудобно каждый божий день ездить до собственного офиса, поэтому перебрался сюда.

И под учётом того, что никто завтра и в воскресенье один оставаться не собирался, мужчина предложил съездить к нему в загородный дом, чтоб "закрыть сезон шашлыков" и приятно провести время. Дилюк, недолго думая, согласился. Почему бы и нет? А ещё он не любил шашлыки, но.. Это не так важно.

Первого в ванную отправляют Рагнвиндра, предварительно объяснив что да как.

Стоя под струящимся потоком тёплой воды, парня клонит в сон. Его пушистые волосы еле поместились в шапочку для душа, а гладкая белая поверхность ванной казалась ему слишком скользкой. Красноволосый медленно сполз по прохладной плитке вниз, присев на чистое дно. Взяв с прибитой к стене подставки новую, недавно распечатанную мочалку, Рагнвиндр щедро выливает на мягкую шершавость приятный гель для душа, вспенивая ловкими движениями розового цвета предмет.

повторно полностью отойдя от состояния аффекта и всего, что за такой жутко длинный день на него упало снегом на голову, Дилюк пытается уложить в голове череду событий, что так стремительно развивались.

Они с его начальником успешно выясняют отношения, проблема невзаимной симпатии решена, Кэйа зовёт к себе домой, да ещё и с намёком на то, что не единожды. А что-то не сходилось в голове, он не понимал, как это могло случиться, но где-то в глубине сердца редкий и тонкий отголосок одиночества говорил, что, если Дилюк пытается найти себе вторую половинку, то это будет сложно. Но приоритета, кроме Альбериха, не было.

Заканчивая таким выводом свое недавно открытое в голове сомнение, Рагнвиндр, более бодрый и освежившийся, выходит из ванной комнаты, завернувшись в длинное махровое полотенце. Кэйи, на удивление, в обжитой спальне не было, однако, стоило Дилюку выглянуть в коридор, он заметил, как полуголый Альберих, перевязавший ниже торса полотенце, все ещё имея каплю стыда, скрывает свою оголенную грудь за широкой железной дверью, забирая из рук худощавого курьера внушительную коробку и два пакета.

Под вопросительный взгляд красноволосого, Кэйа уносит доставленное на кухню, подключив холодильник к сети питания, начинает раскладывать купленное по полкам.

— У меня ничего, кроме кофе и чая, тут нет, так что это нам на завтра. — Отвечает на повисший в воздухе вопрос мужчина, пожимая плечами.

Дилюк хмыкает что-то довольно, уходя обратно в спальню, заваливается на мягкий матрас, выкинув влажное полотенце куда-то на пол, переворачивается на спину, притянув к себе ноги, дожидается Альбериха. И последнего ждать приходиться недолго, Кэйа встаёт в дверном проёме, расчесывая свои тёмные волосы, останавливается, проходясь туманным взглядом по чужому телу.

Улыбнувшись, мужчина сам скидывает полотенце на другое сверху, подходит к широкой постели, низко наклоняется к чужому лицу, трется своим носом о чужой, медленно опускает две руки ниже. Одной перехватывает длинную ногу под коленкой, а другой ищет под подушкой тюбик смазки, который, как потом сам признается Альберих, купил только для Рагнвиндра, тщетно (нет) до этого надеясь, что сможет затащить своего сотрудника в свою же постель.

Разводя одну ногу в сторону, Кэйа полностью забирается на кровать, вдавливая колени в матрас, зубами откручивает маленькую крышку, выдавливая жидковатую субстанцию себе на пальцы левой руки, опускается ниже, притрагиваясь холодными кончиками к чужому, влажному от водных процедур отверстию, кружит вокруг, поглаживая маленькие розовые складочки, толкается одним пальцем внутрь, пододвинув парня к себе ближе, губами и языком ласкает чужой рот, шею и плечи, то, до чего мог достать, согнувшись над Дилюком.

Осторожно, словно с пугливым зверьком, Кэйа вылизывает каждый особо сладкий участок чужой кожи, проходит пальцами свободной руки по узким плечам, на пробу оставив пару еле заметных следов, снова целует Рагнвиндра под ним, вставляет ещё один, сочувствующе глядя, как корчится от проникновения Дилюк, не спеша добавлять поверх ещё пальцы, широко разводит два внутри, успокаивающе мажет по чужим губам, в тот же миг позволяя переместиться ниже и впиться в свою шею. Рагнвиндр урчит что-то на грани болезненного, сам поддаётся на пальцы спустя какое-то время, и лезет обратно к чужому лицу, чтоб в наглую украсть диковатый поцелуй.

Кэйа шире разводит его ноги, поставив ступни на мягкие простыни, немо показывает, как это надо делать, а Дилюк, больше смущенный тем, что его пытаются учить как заниматься сексом, чем тем, что он занимается этим впервые, блаженно, прикрыв рот бледной ладонью, стонет, заглушив звуки, стоит ещё одному пальцу скользнуть в его нутро.

Альберих уже без особых сомнений, но все ещё осторожный, входит уже четвёртым пальцем внутрь, растрахивая девственные стенки, иногда толкается сильнее, пытаясь понять, как его партнёру нравится.

Дилюк удовлетворённо стонет, всхлипывая, пытаясь не сдерживать себя, не вести, как целка, выполняет просьбу Кэйи о том, что не надо молчать, бьётся руками о чистые простыни, совершенно не зная, куда их деть.

Темноволосый с возбужденным вздохом просит Рагнвиндра обхватить его шею руками, после маленькой запинки своего неопытного партнёра, подхватывает парня под бедра, садиться на край постели, приподняв чужой таз, с характерным хлюпом вытаскивает из Рагнвиндра пальцы, поглаживая сжимающуюся дырочку кончиками, все ещё узкую и стеснительную.

Дилюк упирается в чужие сильные плечи, пытаясь отдышаться, нерешительно поднимает на Кэйу взгляд. Взгляд, полный желания и свойственного при любом первом акте сомнения, и парень ломает изгиб губ, мелко трясясь.

— Стой, подожди.. — Загнанно​ шепчет красноволосый. — Я..​я.. Сам, я сам сяду..

И опускает стыдливо глаза, пока Альберих внимательно следит за каждым чужим движением, перехватывает из левой руки в правую чужую талию, шепчет что-то милое и успокаивающее на скрытое алыми прядями ухо, левой рукой обхватывает собственный ствол, придерживая.

Он целует сидящего на нем парня, сам опускает ниже чужое тело, заставляя тёмную головку члена прижаться к сжавшейся дырочке, продолжает ласкать Дилюка, сцеловывая чужие редкие слезинки, капающие из больших гранатовых глаз от перевозбуждения и необузданности таких первых и ранее неизвестных эмоций.

Какой раз за эту ночь Альберих зовёт Рагнвиндра "Люк", с этого момента привязав ласковое прозвище до конца жизни своему сотруднику, не торопит, лишь ласкается и нежится с Дилюком, пока тот сам не начинает медленно садиться на чужой половой орган, прошипев что-то невнятно, сжав крепко зубы.

Кэйа хватается за чужие бедра, разводит две половинки в стороны, растягивая нежные края чужого входа, сантиметр за сантиметром проникая глубже.

Спустя, казалось бы, вечность, Дилюк садится на чужой член, негромко шлепнувшись своими бёдрами о чужие, громко стонет, ощущая, как сильно давит на комочек нервов внутри него Альберих. Стоило только пошевельнуться в сторону и по телу пробегал разряд, приятная истома зарождалась в паху у обоих, когда Рагнвиндр на пробу пытался приподняться, чтобы мгновенно плюхнуться обратно и громко вскрикнуть. Сначала Кэйа уж хотел помочь нижнему начать двигаться, но после нескольких чужих провалов понял, что Рагнвиндр специально приземлялся обратно, получающий удовольствие от того, с какой резкостью бил твёрдый член начальника по собственной простате.

Дилюк медленно, но верно увеличивал расстояние, пытаясь двигаться так, как делали парни в гейском порно, просмотренным им, хоть и получилось слабо имитировать чужие толчки, у Рагнвиндра движения были медленными и обрывистыми, пока Кэйа, насмотревшийся на похотливую картину того, как его непреступный сотрудник скакал на члене, девственник до глубины души, но с пошлыми замашками, полностью вышел из чужого нутра, насадив обратно так же резко, и повторив это несколько раз, не встретив сопротивления.

Наклонив голову к чужой белоснежной шее, лизнул светлую кожу, прильнув губами, не отстраняясь, пока на месте не остался бордовый засос, спускается ниже к чужой груди, стабильно набирая беспощадный темп, трахал Рагнвиндра, вцепившись в чужую талию смуглыми пальцами, надеялся, что до характерных следов.

Дилюк запрокинул голову назад, открывая ещё больше чистых для посягательств Кэйи участков кожи, громко и бессвязно застонал, задрожал и сжал чужие плечи до побелевших костяшек, первым поймал свое подобие эйфории, пока Альберих пытался догнать его внутри, медленно изводя внутри.

Хватает нескольких мгновений и Кэйа изливается во внутрь, с извиняющимся взглядом притягивая парня к себе, целует, выходит из чужого тела, завалив на большую кровать спиной, прижимается грудью к груди Рагнвиндра, уставши жмурящему слипающиеся глаза, снова целует, но уже в лоб, забивает на душ, натянув на них тёмный плед, обнимает засыпающего парня, клюёт в самое темечко и прикрывает глаза, изнеможённый, но довольный, тихо шепчет:

— Спокойной ночи, Люк.