Дармар был натурой увлекающейся. Не настолько, чтобы терять голову, но достаточно, чтобы изрядно усложнить себе жизнь. И если первоначальная патологическая любовь к Владыке ему не слишком мешала выполнять работу и забавляться с наложниками всех мастей и любого пола, то теперь… Теперь стало в разы сложнее.
Да, он любил. Естественно, безответно, потому что как еще можно любить Владыку советнику? Опускаться до гаремной игрушки было бы слишком унизительно, тем более, лишиться поста и денег. Просить ответных чувств он тоже не смел. Он прекрасно знал, что для Владыки любой советник — прежде всего инструмент и… его собственность. Весь мир, любой демон, на которого падет взор Верховного — его собственность. Да и секс с ним был… не самым лучшим вариантом. Секс для демонов не просто утехи, это еще и показатель статуса обоих или нескольких особей. И поскольку статус Владыки был выше всех, то он имел право делать что угодно с кем угодно — от слуг до советников. Естественно, советникам доставалось чаще. Секс был скорее способом показать главенство, чем доставить наслаждение. И естественно, Владыка всегда брал всех, но никто никогда не брал Владыку. Это непреложная истина, правило, вдолбленное в головы всех, кто мог оказаться рядом с наследником с самого детства и в голову самого наследника, а после и Владыки.
Владыка Шериман не отличался оригинальностью и правилу этому следовал непреложно. И поначалу Дармар считал это нормальным и абсолютно естественным, как восход солнца, дождь или падение метеоров в сезон. Он сам поступал так же, унижая и порой избивая наложников и считал, что это само собой разумеется, так и надо поступать.
Но после того, как Талор разбудил в нем свет души, внезапно оказалось, что мучить наложников нельзя, а Владыка… Владыке не нужен советник. Ему нужен безотказный инструмент, полностью послушный его воле, потакающий капризам, пусть и опасным или недальновидным, преданный и покорный. А когда Дармар посмел высказать свое мнение (кстати говоря, верное и правильное), то Владыка взбесился. И сделал то, что делал всегда — показал, кто сильнее своим излюбленным способом. Тогда Дармар думал, что умрет, но все же…
Он выжил только благодаря помощи Мроя и Моррея. Уж как Дармар не презирал жалкого тщедушного секретаря, но теперь был ему даже благодарен. И даже если воспринимал наследника, как говорящего болвана, все же понял, что тот относится к нему намного лучше, чем отец. А потом и понял, что наследник пусть и без особых эмоций, но умеет заботиться, помогать, защищать и советы выслушивает абсолютно спокойно, без истерик. Да, у Моррея было туго с пониманием, кто чего там хочет и кто как выражает свои чувства, но Дармар отлично знал, что это прекрасно исправят те, у кого нет подобных проблем. Желательно просто найти подходящие кадры и можно спать спокойно. Да, Моррей не умел говорить красивых слов, резал прямо по живому, выкладывал все, как есть, без прикрас, витиеватых фраз и извинений. Но это одновременно и облегчало жизнь, потому что Дармар знал — наследник сказал то, что сказал и не имел в виду ничего другого. Теперь стало намного легче и проще, пусть и непривычно.
Конечно, иногда у них случались споры, но это было слишком… слишком легко. Дармар не давил, он знал, что все Владыки, что нынешние, что будущие, упрямы как ослы или даже хуже, поэтому просто приводил аргументы, показывал статистику, объяснял и рассказывал. Это отнимало гораздо больше времени, чем хряпнуть по столу кулаком и сказать: «все будет так, как я хочу», но зато в таком случае Моррей соглашался на многие полезные изменения.
А еще у наследника была любопытная особенность. Это странное обаяние, которое не давило так, как обаяние его отца или деда, а просто медленно заманивало, как в омут. Поначалу по чуть-чуть, исподволь, лишь слегка касалось ауры, будто пробовало на зуб, потом уже действовало. Дармар никогда не слышал о таком, но понимал, что в истории Трайлерима было много странных Владык. Кто-то был лучше, кто-то хуже, кто-то добрее, кто-то злее и кровожаднее. Абсолютно идеальных просто не могло появиться в силу божественной воли. И такое вот странно урезанное, но довольно эффективное обаяние могло стать очень интересной фишкой именно Моррея, его отличительной чертой.
Конечно же, Дармар этому обаянию поддался. Не мог не поддаться, особенно в условиях, когда ему отрастили душу чуть ли не с полного нуля, когда он теперь уже не мог просто взять и убить кого-то ради забавы, когда множество вещей, которые приносили ему раньше удовольствие, стали противны. Это не было похоже на полноценную любовь. Скорее просто желание, легкую взбалмошную страсть, прихоть… Называть можно как угодно, но Дармар знал, что это в его душе потихоньку зреет. Нет, он не хотел забрать Моррея в свое пользование, как хотел бы поступить с Талором. Он прекрасно понимал, что наследник принадлежит только себе и Трайлериму. Но так же он понимал, что раньше или позже обаяние сработает и вскружит ему голову достаточно для глупых необдуманных поступков.
Дармар опустился в кресло. Перед глазами все стояла та картина — Моррей в одном белье, собирающий вещи, и Шелл рядом — спешно одетый, всклокоченный, будто бы его выдернули из постели рывком и так же рывком переодели. Моррей пока еще не набрал достаточно массы и все вытягивался в рост, но обещал дорасти до вполне себе Владыческих стандартов. То, что рост происходил скачкообразно, тоже было его особенностью — обычно Владыка заканчивал расти в аккурат после церемонии коронации, но сейчас настолько все смешалось, что Дармар уже готов был к чему угодно. И к отставке Шеримана, обретшего божественность и уже мало интересующегося обычными делами, и к коронации Моррея. Вот сам он не готов, да…
Дармар представил на голове наследника корону и усмехнулся. Выглядело бы это красиво. Темно-красные волосы заплетены в особую праздничную прическу, лицо наверняка будет чуть бледнее, чем обычно от нервяка, но вслух он ничего никогда не скажет. Ни один Владыка не сказал еще. Возможно, он закусит губу и по подбородку стечет немного крови…
Демон судорожно выдохнул. Так фантазировать было опасно. Не только потому, что он мысленно совершил государственную измену с переворотом, а еще и потому, что ему нравился этот образ молодого еще парня, неискушенного, неиспорченного, еще не знающего, что ему предстоит пройти в жизни. Настолько нравился, что от мыслей о коронации он весьма так возбудился. А уж когда представил, как Моррея будут переодевать — ничего неприличного, штаны на нем останутся, но все же… — Дармар вздохнул. Пожалуй, на сегодня хватит дел, можно немного расслабиться. Вот только расслабление в его случае чревато… разным.
Дармар с радостью посвятил бы наследника во все грани порока, но, увы, пока что Моррей по старой привычке морозился. В его случае это было абсолютно нормально, Дармар его не торопил, но сам… сам потихоньку страдал. Он медленно стянул с себя рубашку и закинул на спинку кресла. Перед самим собой скрывать уже было нечего, и Дармар развеял иллюзию красивого подтянутого мускулистого тела. Вместо нее появилось такое же тело, только в шрамах, ожогах и отметинах от разных приспособлений и игрушек. Дармар всегда скрывал свой истинный вид от посторонних, но наедине с собой предпочитал помнить, как он выглядит. Поэтому и не удалял шрамы и ожоги.
Он думал о том, как бы ему хотелось многое сказать Моррею и многое сделать. О том, что тот еще почти ничего не знает ни об откровенных ласках, ни об удовольствии, ни о пытках, ни о грани между ними. Ему хотелось бы научить наследника многим вещам, ведь тот не умеет ни дарить, ни причинять боль, ни получать ее. А ведь Владыка должен уметь и поощрять, и наказывать любым способом. Особенно тот, кто стоит уже на пороге Владычества, как бы ему не хотелось отделаться от этой участи. Снять корону может только смерть… или бесчестье.
А еще Дармару хотелось бы, наконец, узнать, каков наследник на вкус во время поцелуя. Прихватить его за губу клыками, слизнуть капельку крови, полностью погрузиться в страстный дурман и уже никогда из него не выбраться. Огладить тонкую шею, самую малость сжать. Конечно же, не до смерти, ни в коем случае… А потом позволить сделать с собой что угодно. От ласк до ударов, он был готов к этому. И у него было с собой множество вещей для таких случаев. Разумеется, Моррей будет против, он еще слишком нежный, но если научить и приучить…
Дармар прикрыл глаза. От таких мыслей возбуждение стало почти нестерпимым. Он невольно потянулся рукой к застежкам штанов, недовольно клацнул ими и огладил член. С силой сжал, словно желая прогнуть глупые мысли, но они все лезли и лезли, как мыши изо всех щелей. Ему очень хотелось знать, каков Моррей на самом деле. Как выглядит его лицо в самые интимные моменты. И как он будет реагировать на… самые разные действия. Хотелось коснуться его шеи, поцеловать-прикусить ключицу, спуститься с поцелуями до самого пупка… Это было бы здорово. А еще хотелось попробовать вызвать хоть какие-то эмоции. Он ведь чувствует там, внутри своей головы, не может не чувствовать. Просто не умеет выплескивать это наружу. И если научить его…
Дармар задохнулся. Одной руки ему показалось очень мало, он подумал и активировал заклинание. Тонкая огненная нить обвилась вокруг его тела, легко, словно живая, стянула руки, грудь, немного сдавила шею. Самую малость, пока что немного, просто чтобы чувствовать… заклинание пульсировало и извивалось по телу, и демон блаженно прикрыл глаза. Быть может, у него когда-то выйдет показать наследнику или тогда уже Владыке, какими могут быть настоящие чувства. Нет, он не собирался его ранить, пороть или пытать, как порой делал с наложниками. Ни в коем случае! Только эмоции, только ощущения, только то, что он сам захочет ощутить. Но пока… пока оставалась лишь собственная магия, разгорающаяся вокруг и уже жалящая, опаляющая, оставляющая пока что красную кожу, а потом и ожоги.
Иногда он забывался. Дармар сам не понял, как увлекся, представляя Моррея во всех возможных ракурсах. Да, наследник обещал быть весьма так аппетитным через пару сотен лет, когда вырастет до конца. А может, и раньше, если перестройка с властью случится очень скоро. И тогда… Тогда можно будет цепляться за шикарные мышцы плеч, царапать великолепную грудь, прикусывать соски и…
Дармар задохнулся. Тело выгнулось, когти вспороли обивку кресла, огненная петля захлестнулась на шее. Затопившее его удовольствие смешалось с болью на грани и… грань перешло. Он понял это слишком поздно, когда стало не хватать воздуха, когда пальцы бессильно заскребли обивку, когда петля стала слишком сильной, а от полыхнувшего страха распалась концентрация, и заклинание осталось жить само по себе.
Он уже не помнил, как свалился на пол, как кто-то выбил запертую дверь, зато отлично услышал громовой приказ:
— Прекрати это немедленно!
Приказ прошелся по нервам и по спине огненными мурашками, ударил в голову мощной жаркой волной, и заклинание распалось. Дармар судорожно вздохнул, снова заскреб когтями пол, но теперь уже от нового удовольствия. Ему приказали. Приказал Моррей. Дармару нравились приказы, которые заставляли его что-то сделать, порой что-то такое, о чем сам бы он не догадался и тут… Сейчас приказ спас ему жизнь, но…
Пара пощечин пришлась кстати. Дурман от оргазма и приказа развеялся. Моррей ухватил его в охапку, как кулек или мешок и потащил в портал в лазарет — Дармар узнал бы эти серо-зеленые стены из миллионов. Раньше они вообще были серыми, но потом Кирд все же разрешил их немного подкрасить, но с условием, чтобы кровь и прочие жидкости на них можно было бы хорошо разглядеть. Учитывая специфику лазарета, то условие вполне понятное.
В лазарете целитель уже недовольно скривился. Он знал, что Дармар к нему попадал постоянно то из-за своих экспериментов с телом, то после разгула Владыки.
— Что на этот раз? — хмуро спросил он и недовольно цокнул языком при виде обширных ожогов.
— Модифицированная огненная плеть, запитанная от его же резерва, — уныло ответил Моррей, пока сгружал Дармара в свободную кровать и старался не дотрагиваться до свежих ожогов.
— Опять игрался? — Кирд недовольно посмотрел на шею Дармара, мысленно плюнул и пошел за зельями. — Сколько уже можно, а? Почему нельзя просто потрахаться с кем-то, зачем это издевательство над собой?
— Да не может он иначе, не может уже. Привык и все, — проворчал наследник, наконец, сдернул его застрявшие на коленях штаны и повесил их на спинку кровати.
Как ни странно, стыдно Дармару не было. Моррей его видел почти без задницы и с разодранной спиной, а тут какие-то ожоги… ерунда. Сейчас Кирд намажет его мазями, зальет в глотку пару мерзких на вкус зелий (исключительно из вредности, чтобы подумал в следующий раз, так-то зелья можно сделать вкусными), а потом через день выпнет из лазарета с наказом больше такого не делать.
— Слышь, Кирд, вкати-ка ты ему клизму побольше, когда заживет. Посидит в туалете, подумает над своим поведением… — попросил Моррей. — Ну это ж не дело творить такое. Ладно бы просто ожоги, но ты же себя едва не задушил!
В его голосе сквозило возмущение и… наверное, это была жалость пополам с заботой. Дармар довольно прикрыл глаза. Он был готов принять любое наказание от Моррея, от Кирда, от кого угодно, лишь бы чувствовать, что он нужен, о нем заботятся, о нем вообще думают. Сейчас он по-настоящему был счастлив, хоть раньше и не осознавал этого. Ему нравилась эта грубая чуть озлобленная забота, нравился приказ, нравился сам Моррей. Он со вздохом потерся щекой о руку наследника и лишь чуть поморщился, когда Кирд начал лечение с шеи, как с самой пострадавшей части тела.
— Купи ты ему ошейник, это ведь не первый раз, — заворчал целитель, старательно формируя заклинание, которое нацепил поверх слоя мази. — Ему нравится удушье, но он сильно рискует и… ошейник с ограничителем был бы кстати.
— Ну, он же не скотина какая! — возмутился Моррей.
— Скотина и еще какая, — скривился целитель. — Ладно, дело твое, но тогда хотя бы приказом заставь не доводить себя до такого. Мне не улыбается лечить подобное каждый месяц. У жены, что ли, не те дни или как?
— Нет, — хрипло и тихо ответил Дармар. — Просто… мне надо, понимаешь? Надо вот здесь, — он коснулся головы и тихо охнул, поскольку рука внезапно заболела, а обожженная кожа натянулась. — Я и так держусь, чтобы никого не калечить, но… Талор ведь не говорил, что нельзя калечить себя…
— Я тебе дам на Талора вину сваливать. Он просто не додумался до того, что ты будешь себя душить огненной плетью собственной разработки, — махнул на него рукой Моррей. — Ладно, я пошел, и не забудьте про клизму, ты заслужил.
— Если после этого можно будет к тебе зайти скоротать вечерок, то я не против, — похабно ухмыльнулся Дармар. — Но только я тебе так скажу — заклинания помогают намного лучше и чистят тщательнее.
— Придурок… — беззлобно проворчал Моррей и поспешил выйти, а то смотрел Дармар больно уж… просительно, что ли. Рот ухмыляется, а глаза просят. И ведь не прогонишь его. Сам взвалил на себя такую ношу, самому и нести до конца. Да и советник все-таки Дармар неплохой, хотя характер противный и делает он отвратительные вещи. — Посмотрим, — буркнул он у выхода.
Дармар довольно откинулся на подушки и позволил целителю творить с ним все, что его душа пожелает. Потому что ему показалось, будто в голосе Моррея просквозило обещание. Этого ему хватило. Самой капельки надежды на то, что он не будет оставаться в положении вещи или игрушки, как у его отца. Что его… примут и простят за все глупости. И, быть может, все же допустят до спальни или хоть куда-нибудь. Пожалуй, даже такие ожоги стоили того.