— талант…
эна тяжело вздыхает, зарываясь лицом в собственных ладонях, сидя перед очередным пустым холстом.
сколько она уже сидит над этим грёбанным куском дерева и бумаги? полночи уж точно. её уже тошнило от одного его только вида, кисти хотелось сломать пополам, стаканчик с водой разбить и растопать, а палитру с красками выбросить в окно.
в интернете эна вычитала, что наиболее эффективным отдыхом от одной деятельности будет смена на абсолютно другую: например, пока делаешь домашнее задание в качестве перерыва взять мытьё посуды — так мозг точно отдыхает, не напрягаясь ещё сильнее. так эна и решает, что ей нужно сходить развеяться в секай.
и именно так эна встречает в нём мафую, сидевшую на краю подобия сцены, смотря куда-то в никуда.
— юки?
девушка поворачивает голову и кивает в приветствии.
эна стоит смирно, думая, что сделать. завести разговор? присесть рядом? просто пойти по своим делам?
— ты в порядке?
мафую снова кивает.
— просто не знаю, что писать, — она снова поворачивается в сторону, в которую смотрела, словно надеясь что-то найти в этой бескрайней пустоте.
— не знаешь?
качает головой.
— а ты почему здесь?
эна всё же решает сесть рядом.
— не знаю, что рисовать. — просто отвечает шинономе-старшая, обхватывая свои колени руками.
— вот как, — индифферентно проговаривает мафую, боковым зрением следя за движениями девушки.
нависает тишина.
— мы похожи, — подаёт голос эна, щекой упираясь в колено. краем глаза она улавливает мафую, поднимающую брови в удивлении, — но, тем не менее, совершенно друг друга не понимаем. ты пробовала слушать музыку канаде?
мафую кивает.
— и всё равно ничего?
— я могу спросить тебя о том же самом.
эна хмурится и замолкает. немного погодя продолжает:
— мы похожи, и тем не менее всё ещё очень разные, — вздыхает шинономе, закатывая глаза, — странно, что ты не знаешь о чём писать. тебе ведь всегда это легко даётся. даже усилий прикладывать не нужно.
— эна, мы ведь уже говорили об этом… — говорит мафую, поворачивая голову к эне.
— признай уже, что у тебя есть всё, — шипит девушка, озлобленно смотря на другую, — и что твои таланты покрывают всю твою отвратительность.
— эна-
— хотя куда уж тебе понять, что творится у меня в голове! мы же как небо и земля, мафую, — она отворачивается.
— эна, — мафую повторяет чуть твёрже, — я не понимаю, к чему ты снова клонишь.
— каково тебе, будучи имеющей всё — друзей, отличные отношения с учителями, талант, даже выглядящей красивее, — встречаться со мной? бесталантной простушкой, выигрывающей только лицом?
— эна, — вылетает изо рта мафую, — перестань говорить такую чушь, — прежде, чем эна успевает контратаковать снова, асахина продолжает: — я бы предпочла ничего из этого не иметь. отдать тем, кто в этом нуждается больше. например, тебе.
— не нужно мне это всё!
— мне тоже не нужно, — девушка наклоняет голову немного в сторону, пустым взглядом смотря в пару разъярённых карих глаз, — мои, как ты говоришь, таланты ничего хорошего мне не принесли.
— да ладно? кого ты пытаешься обмануть, мафую? себя? судя по тому, что ты сама в этот бред веришь, самовнушать у тебя отлично получается! — огрызается девушка, чуть ли не начиная плеваться словами.
мафую молчит, прикрывает глаза на мгновение, затем отвечает:
— в отличие от меня, ты хотя бы знаешь, чего ты хочешь. знаешь, к чему стремиться. развиваешься и упрямо движешься вперёд. я так не могу.
— о, да, давай, продолжай! — эна всплёскивает руками, чувствуя во всём этом это лишь издёвку вперемешку с горькой иронией. — какая ты бедная и несчастная, мафую!
— эна…
— «эна»! да что «эна»-то, чёрт побери?! — взрывается окончательно шинономе, поднимаясь на ноги. — кроме моей внешности людям ничего не нужно от меня больше! ага, небось ты тоже только на моё личико клюнула? — голос уже срывается на крик. затем, правда, она чуть тише добавляет: — хотя ты могла выбрать кого угодно другого. тех же мизуки с канаде.
мафую молчит. как же эну раздражает, что она молчит! и смотрит на неё так… непонятно! с презрением? отвращением? злостью? да о чём эта идиотка думает вообще?!
— я несовершенна, мафую, — выдыхает эна, — у меня нет таланта, как у тебя, мафую, — стискивает зубы, — что ты нашла во мне? ты, little miss perfect?
…
мафую снова молчит.
и эну это молчание снова выбешивает. теперь, правда, от обиды — всё это теперь кажется одной большой шуткой.
— может, твоя несовершенность и притягивает, эна.
…?
эна молчит. хмурится, но молчит. держит на языке за стиснутыми зубами всё, что бушует в груди от этих слов, что слишком отчётливым покалыванием отдаются в сердце.
— что же тогда в тебе такого, мафую? — выдыхает эна, отворачиваясь и глядя в пустоту секая. — если ты не больше, чем пустышка.
мафую молчит. эна ощущает победу: неужто достучалась до неё?
— не знаю, — наконец говорит девушка из-за спины, — об этом надо спросить тебя. ты слишком упрямая, эна. более упрямая, чем канаде, но если она по каким-то причинам пытается зачем-то меня спасти, то ты, — эна чувствует, как мафую по каждой косточке позвоночника проводит пальцем, заставляя её вдруг выпрямиться (когда она успела сгорбиться?), — несмотря на своё отвращение ко мне, всё ещё продолжаешь держаться за меня.
эна замирает. девушка медленно втягивает ноздрями воздух и так же медленно его выпускает, пытаясь держать себя в руках. потихоньку подступает медленно разгорающееся раздражение, когда-то уже успевшее потухнуть.
как же её невыносимо бесит то, что мафую права.
мафую, видимо, чувствует напряжение (будто его и так не было) и делает пару шагов назад. эна это слышит. в тишине пустого секая не слышать просто невозможно. мысленно благодарит, что до мафую наконец доходит, что та стала причиной её раздражения, но приобнимает себя, когда слышит, что хозяйка подпространства молча уходит, неожиданно для самой себя вдруг ощущая то, как же здесь всё-таки холодно.
рост мафую позволял эне укрыться от ветра, позволяя, так скажем, немного «зарыться» в кардигане асахины, спасая от холода.
ветром к эне принесло шёпот извинений.
вздыхая, она разворачивается на сто восемьдесят и уверенным шагом движется к уходящей куда-то вглубь мафую, которой показалось, что будет, наверное, лучше оставить сейчас эну одну.
«проклятая асахина,» думается эне, у которой словно из ушей пар идёт, пока она, нахмурившись, уже чуть ли не бежит за другой девушкой — когда она, блять, успела так далеко уйти? — больно сжимая ладони в кулаках, прекрасно зная, что там будут ранки от ногтей.
асахина, видимо, наконец слышит приближающиеся шаги и, остановившись, поворачивает голову, и встречается с разъярённым взглядом эны, хозяйка которого, в свою очередь, грубо хватает её за руку, разворачивает и со всей силы даёт пощёчину.
очевидно, щека горит, но мафую привыкла — с эной такое не кажется необычным. что поражает её из раза в раз, так это то, что после подобного шинономе-старшая обхватывает её руками и утыкается куда-то в плечо, заставляя её одежду намокнуть горячими слезами. мафую застывает в ступоре, пока эна сжимает её сильнее и сильнее.
— не оставляй меня, мать твою, одну, — шепчет шинономе в ткань голубого кардигана.
— я подумала-
— подумала она, — шипит эна, — перестань. просто перестань.
мафую молчит, с каждым мгновением всё меньше понимая, как реагировать. руки зависли в воздухе, не зная, куда деться.
— обними меня. прошу. — асахина улавливает тихую мольбу и подчиняется, неуверенно обвивая руки вокруг подрагивающей шинономе. — и только попробуй отпустить.
она всё ещё молчит, но продолжает держать девушку. она не знает, сколько они так простояли, но, по крайней мере, эна перестала трястись. по телу мафую пробежала волна облегчения, но тут же прервалась всплывшим в голове воспоминанием об одном из их разговоров когда-то здесь, в секае.
— слушай, эна… — мафую начинает осторожно, позабыв о горевшей от удара щеке, подбирает слова, чтобы удачно сформулировать свою мысль и передать её словами эне. — если… если я пустышка, то тогда, может… может, наполнишь меня чем-нибудь?
эна поднимает голову, в непонимании смотря на мафую. в голову приходит не самая правильная мысль и она, смутившись, огрызается:
— господь, мафую, иди к чёрту.
мафую в недоумении приподнимает бровь и продолжает свою мысль.
— художник ведь сможет рисовать на чём угодно, да? — девушка наклоняет голову в сторону. — представь, что я пустой холст. что бы ты нарисовала?
теперь молчит эна, совершенно не находясь, что сказать. молчит долго, сосредоточенно, закрыв глаза и пытаясь представить перед собой картину.
— зимний пейзаж, наверное… — негромко начинает, шмыгнув носом. приподняв голову, эна вздрогнула, поймав на себе пристальный взгляд мафую, снова кажущийся безжизненным. — и, знаешь, сквозь толстые сугробы пробиваются цветы.
— цветы?
— да. цветы. пусть и снаружи, и внутри кажешься холодной, наверное, в тебе может что-то расцвести.
мафую легонько улыбается и негромко смеётся, заставляя эну надуть щёки, выражение лица которой так и кричит «что смешного?».
— довольно романтично звучит, — говорит асахина, всё ещё улыбаясь, — всё-таки ты бываешь иногда доброй, да, эна?
— приходится. с тобой по-другому не получается. ты сплошная головная боль.
«люблю тебя потому что, дуру.»