- Чёрт возьми, Алаинель!
Шуи бежит между заброшенных многоэтажных зданий, шепча под нос проклятия. Скажи ему кто, что он будет настолько переживать за безмозглого юного бога, случайным образом оказавшегося в прошлой жизни человеком – Шуи не поверил бы ни на мгновение. Ему и сейчас с трудом вериться в реальность происходящего. В последний раз, когда он чувствовал что-то кроме перманентного безразличия, было много тысяч лет назад в разгар человеческих войн. Тогда он тоже был молод, тогда он не был разочарован в мире и в людях, которых так хотел спасти. Несмотря на его помощь, на все его старания, они сами погубили себя в итоге. В итоге, от того прошлого остался пепел, в который медленно превращались и воспоминания. Но вместе с воспоминаниями не пропадало безразличие. И если бы не его собственные глупости, которых он совершил немереное количество, никакие чувства не проснулись бы вновь.
В первый раз перманентное безразличие разбавилось интересом. Тогда Алаинель, совершенно не понимающий ничего, только-только появился на небесах. И в тёмных фиолетовых глазах Шуи, в которых давно погасла всякая надежда на свет и звёзды, загорелся интерес. Мимолётный, совершенно случайный, но такой живой. Впервые, тысячелетия спустя, в нём показалось что-то от былого Шуи, давно развеявшегося на ветру вместе с прахом людей, которые погубили в тех войнах не только себя. Не заинтересованный в мире, он заинтересовался в новом божестве, которое так неожиданно появилось на давно пустых небесах.
Люди тогда ещё верили не в одно, а во множество разнообразных божеств. Верили и не ведали, что божество на небесах лишь одно, и то равнодушное ко всем молитвам и прошениям. Возможно, не появись тогда Алаинель, такой странный и живой, через пару сотен лет Шуи ушёл бы в забытье. Растворился в собственном безразличии, с ускользающим из рук пеплом воспоминаний. Не появись тогда Алаинель, память бы окончательно стёрлась, оставив Шуи блуждать на небесах, не зная, кто он и в чём его цель существования.
Не появись тогда Алаинель – последняя песчинка времени ознаменовала бы конец.
Но Алаинель, как божество – совершенный ребёнок, появился, вдохнув жизнь в давно бесчувственные небеса.
Старые знакомые, давно развеянные ветром забвения, посмеялись бы над Шуи. Чему он удивляется, когда сам был таким? Энергичным, эмоциональным. Он точно также любил людей, когда ещё способен был любить хоть что-то. Всем несуществующим сердцем любил, даже покровительствуя их войнам.
Шуи не помнил ни о чём из этого.
Во второй раз перманентное безразличие разбавилось беспокойством. Не так давно Алаинель заявил, что хочет спасти каких-то знакомых ему от силы пару месяцев людей. Лёгким ветерком это побеспокоило идеальную горку пепла из воспоминаний. Шуи не знал тогда, почему же сердце, сейчас существующее, воссозданное, чтобы притворятся человеком, замерло на несколько секунд. Испуганно замерло, почти остановилось. Но прижал Алаинеля к стене, приказывая ему не ввязываться в заведомо гиблое дело. Приказывая оставаться на месте во чтобы то ни стало.
Тогда он собственноручно связал не только их силы, их волю – их судьбы. Хоть сотни раз будь кто-то из них предан забвенью, истерзан людскими проклятиями, развеян на ветру – они навсегда останутся связанные в следующих жизнях. Сколько бы раз ни пришлось терять друг друга, они останутся навсегда связанные такими жестокими, но неразрывными путами судьбы.
В этот третий раз Шуи, наученный горьким опытом прошлых тысячелетий, спешит спасать единственный смысл собственного существования. Алаинель попал в нешуточную беду, из которой просто может не выбраться. Не всё богам подвластно, не всё боги могут. И если он каким-то образом умудриться погибнуть – Шуи уйдёт следом. Если раньше были друзья, хорошие друзья, из которых кто-то ушёл по собственному желанию, а кто-то тоже совершил глупости, сейчас у него не осталось ничего, кроме пустых безжизненных небес. А он, единственное почти уже не существующее божество, почему-то был возрождён. Сейчас он помнит всё: и былые времена, и былые ошибки. Где-то на границе с эмоциями и чувствами ещё существует то необъятное безразличие, которое грозиться в любой момент убить его.
Но Шуи больше не чувствует его.
- Прости-и, - хнычет вслух Алаинель, находящийся уже где-то поблизости. Его голос в сознании становиться громче, а яркий красный начинает медленно расползаться с кончиков божественных узоров по всей длине. Собственный фиолетовый от этого как будто тоже загорается ярче, живее. – Я правда… правда не хотел, чтобы оно всё так оборачивалось.
- Сильно ранен? – беспокойно спрашивает Шуи, почти снося на своём пути двери в каком-то частном брошенном доме. Чутьё ведёт его вниз, на подвальные этажи.
- Вроде нет… Тут темно и я ничего не вижу, - слышится всхлип. Не показалось. Алаинель действительно плачет. – И мне больно. А ещё я не чувствую ног. Совсем. И я тут один. Я же просто хотел спасти тех ребят!..
- А в итоге они бросили тебя, - жёстко пресекает дальнейшие жалобы Шуи, морщась от того, как божественные узоры расползаются по телу.
Он не думает о том, дурной ли это знак, или добрый. Божественные узоры, учуяв их общие сильные эмоции, решают укрепить их связь до того, что в будущем разорвать её будет действительно невозможно. Они неприятно заползают на веки, мешая своим свечением, но Шуи не думает об этом. Он думает о том, что людей давно стоило уничтожить. Не будет ничего предрассудительного, если он заставит их захлебываться в собственной крови на бесконечных войнах.
- Бросили, - пока что захлёбывается только Алаинель в рыданиях.
- Я обещаю их пощадить, если ты успокоишься и чётко скажешь, где ты, - давно не имея дела с эмоциями, Шуи не знает, как вместо злости вложить в слова переживание. – Я оказался в каком-то лабиринте под землёй, и я чувствую, что ты рядом, но я не могу точно определить твоё местоположение.
- Иди туда, куда тебя ведёт чутьё, - кажется, Алаинель на него обиделся. Или у него кончились силы плакать, из-за чего голос звучит несчастно. – Ты всё равно окажешься возле какой-то ржавой старой двери. За ней будет несколько комнат, иди в ту, которая слева. В шкафу ещё один проход, там длинный туннель, но в итоге ты выйдешь в довольно просторный зал. Из него есть несколько выходов, выбирай центральный, но обязательно потом сверни направо. Ещё пару комнат, и там уже где-то я.
- Куда вас, чёрт побери, занесло?! Что это за место? – возмущается Шуи. Идёт, как сказали, слушая чутьё, зовущее вперёд.
- Не знаю. Ребята что-то твердили о какой-то группировке и организациях, но я не слушал. Мне понравилась здешняя система ходов, такая запутанная. Почти загадка. А потом появились странные люди. Они, кажется, собирались нас убить. Я хотел помочь ребятам, но они послали меня, и, кажется, в итоге убивать собираются только меня.
- Беспросветный идиот, - констатирует факт Шуи, действительно выходя к какой-то открытой ржавой двери. Он призывает часть божественных сил, готовясь к любой засаде или просто неожиданной атаке. – Сиди на месте и не высовывайся. Я скоро спасу тебя. Мы вернёмся на небеса, чтобы ты восстановился, а там уже решим, что будем делать с этими людьми.
- Хорошо, - устало бурчит Алаинель, больше не говоря ни слова.
Призывая всё хладнокровие, чтобы не совершить ещё какой ошибки, Шуи спешит вперёд. Он не расскажет Алаинелю о желании погрузить человечество в пучину беспросветных бедствий и несчастий, потому что тот продолжит любить людей, не смотря на их бесчеловечные поступки. Из-за этого Шуи ощущает зависть: он так и не смог вновь полюбить их.