Осмотр показал, что Нарочинская отделалась растяжением связок. Это было не смертельно, однако идти женщина не могла: боль усиливалась при малейшем движении. Да и нельзя было тревожить ногу. Брагин, с высоты своего опыта, на восстановление давал недели две. Марина была с ним согласна.

— Как мне домой-то добираться? — спросила, когда ей зафиксировали ногу эластичным бинтом. — Брагин, че ты молчишь?

— Думаю, — мужчина потер лицо ладонью. — Тебе сиделку когда отпускать?

— Завтра утром.

— А до вечера она не может остаться? Я заплачу, если нужно, — добавил, не задумываясь, что сам в этом случае останется без финансов.

Марина просверлила дырку в его лбу. К счастью для Брагина — глазами:

— Деньги есть, — сощурилась. — Допустим, останется она: что это меняет?

— Завтра я найду машину и отвезу тебя. Но у меня смена, утром никак не получится, я и так сегодня пропустил.

До Нарочинской только дошло, что Брагин сказал ранее:

— Что за авария-то? Ты, — замялась, выбирая формулировку, — как?

Тревога в голосе выдала, и Марина сжала губы в тонкую полоску. Ну понятно же, что он нормально. Вот сидит, живой и здоровый, недавно на руках ее таскал.

Мужчина услышал ее беспокойство, но подтрунивать не стал:

— Нормально. От Эмки в Склиф ехал, в меня врезался там один. Оба живы, но у моей машины задницы нет, а у его, — хмыкнул, — передницы.

— Кошмар на дорогах сейчас, конечно, — Нарочинская покачала головой.

— Как всегда перед праздниками.

Марина кивнула и опомнилась:

— Подожди. Ну найдешь ты машину завтра, а сейчас мне что делать?

Брагин вскинул брови:

— Звонить сиделке, договариваться. И отдыхать.

— Где? — непонимающе посмотрела на него Нарочинская. Мужчина развел руками, демонстрируя помещение, и она нахмурилась. — В смысле?

— В коромысле, МаринВладимирна. Я даже диван новый купил, между прочим, а ты не заметила. Валяйся себе со своей ногой. Еда есть, лекарства тоже.

Марина заметила. Только говорить ничего не стала, чтобы не брякнуть то, о чем можно пожалеть. Слишком многое (и многие) прошло через старый диван. Она в том числе, как бы пошло ни звучало.

— Чего ты?

— А Лена не заявится?

Мужчина очень хотел возмутиться. А потом подумал, что о том, что он с Михалевой закончил, Нарочинская могла и не знать.

— Нет больше Лены. И никого другого тоже.

— Ты ее убил, что ли? — фыркнула Марина, проигнорировав вторую фразу.

— Ага, — в тон отозвался Брагин. — Расчленил, сварил и съел.

— Фу, — Нарочинская выразительно сморщилась. — А Куликов?

— А Куликов мне помогал. Я, конечно, прожорливый, но не настолько.

Марина посмотрела на него как на полного ду… на полный дуршлаг:

— Я серьезно. Если он придет?

— Не должен. Он там какую-то барышню себе нашел, уже давно не появляется.

— А если все-таки появится?

Мужчина беспечно пожал плечами:

— А ты дверь ему не открывай. На внутренний замок закройся и все.

— Брагин!

Он примиряюще поднял руки перед собой:

— Ладно, я ему позвоню. Навру что-нибудь, чтобы точно не пришел.

Марина искренне не понимала, как этот человек умудряется, пусть и с разной степенью успешности, но разруливать все, что падает ему на голову.

И под ноги.

***

Брагин достал матрас и бросил на пол.

— Что это? — Марина, уже лежащая на диване, села.

Мужчина пожал плечами:

—Ты же высыпаешься только когда одна спишь, — вырвалась старая обида.

Нарочинская вскинула брови. То есть как заваливаться к ней спящей в комнату в чужом доме, так это нормально. Зажимать ее во всех укромных и не очень уголках Склифа тоже нормально. Спать — во всех смыслах этого слова, — так за милу душу. А теперь Брагин решил из себя кого-то корчить.

Не то чтобы она горела большим желанием ночевать на одном диване. Но смирилась с обстоятельствами и не видела в этом проблемы. Не в первый раз.

— Да ты вроде не сильно расстроился.

— Да и ты недолго тосковала, — напомнил он.

— Дурной пример заразителен. Я хотя бы ничего не обещала.

У Брагина на секунду дернулось лицо. Он сам не понял, но Марина увидела.

— Не надо было меня гонять как шавку, — мужчина повысил голос. — И сбегать все время тоже. Все нормально бы было. Сразу!

— Потрясающе, — холодом в голосе Марины можно было целиком заморозить пустыню Сонору в летний период. — Я еще и виновата.

Брагин резко выдохнул воздух, а вместе с ним и напряжение:

— Ни в чем ты не виновата, — выключил свет и лег на матрас. — Спи.

Нарочинская тоже легла. И почувствовала, как к горлу подкатывает ком.

***

Уснуть не могли оба. А потом в квартире что-то закапало. Сперва медленно, потом все быстрее и громче. Брагин встал, Марина села и потянулась, было, включить свет, но он остановил:

— Не трогай! — Нарочинская послушалась. Мужчина достал телефон, включил фонарик и посветил в потолок.

Причина обнаружилась в зоне кухни.

— Твою мать, — одновременно сказали они.

По потолку красноречиво расползалось большое неровное пятно.

Мужчина в два движения собрал и убрал матрас, после чего отодвинул как можно дальше от пятна новый предмет мебели вместе с лежащей на нем Мариной.

— Что? — поймал ее взгляд. — Я его только купил!

Затем он подставил тазики и поплелся к соседям.

***

Соседи были не дома. Пришлось перекрывать стояк и вызывать коммунальщиков. А потом, сунув одному из них купюры, просить довезти до гостиницы.

Марина была в шоке. Но молчала, понимая, что без этой взятки им придется или ночевать в квартире без воды, или добираться до ее дома пешком, или минимум три часа ждать такси. Его перед Новым годом, даже ночью, было не вызвать.

Они лежали на кровати в шестьсот двадцатом и доедали остывший, а потому безвкусный ужин, заказанный в ресторане гостиницы.

— Слушай, — озадачился мужчина. — А как ты со своей ногой-то с папой будешь?

Марина повела плечом:

— Как-нибудь.

— Не пойдет, — Брагин помотал головой. — Я у вас останусь. И на Новый год тоже. Не хватало еще, — не договорил.

Нарочинская поперхнулась воздухом:

— Что прости?

— Чего?

— Ты охренел?!

— Че это?

— С чего ты решаешь за других?!

— Хочу и решаю.

— Да кто тебя пустит?!

— Ты, — безапелляционно заявил он. — Выбора нет, Нарочинская. Ходить ты не можешь, зато можешь еще сильнее ногу повредить. А Владимиру Сергеевичу присмотр нужен все время.

Марина уставилась на него тяжелым взглядом, и Брагин спасовал:

— Ну чего ты? С папой тебе помогу.

И она дрогнула, хотя и пыталась сопротивляться:

— Тебе заняться нечем?

— Нечем. Никуда ты от меня не денешься, — отставил обе тарелки. — Хотя бы на ближайшие несколько дней. Карма я твоя.

— Сволочь.

— Тоже мне новость, — мужчина скосил глаза на часы. Те показывали семь утра.

Марина резко сменила тему:

— Как ты работать-то будешь сегодня? Не спал совсем.

— Жопой об косяк, — он пожал плечами.

— Ты дурак? — Нарочинская свела брови к переносице.

— Да нормально все, — Брагин улыбнулся. — Я ж супермен, — видел, что она переживает, но не мог не шутить. — И водителя найду на вечер. Так безопаснее.

И Марина даже не сомневалась, что он сделает то, что сказал. Уж в чем-чем, а в этом Брагину можно было верить.

— То есть за пациентов ты не боишься. А за меня?.. — усмехнулась.

— А за тебя боюсь, Нарочинская, — мужчина перестал улыбаться. — До усрачки. Заруби себе вот здесь, — поцеловал ее в нос. Замер, ожидая реакции.

Марина тоже замерла, о чем-то думая. Потом решилась:

— Пообещай, что никого не покалечишь и никуда не влипнешь.

— Вам так не повезет.