Как бы Леголас ни сетовал, что не сумел увидеть весенний Лориэн, Сэму казалось, что чудеснее места он не видывал в своей жизни ни в какое время года. Местная зима была мягкой, и Сэм с превеликим наслаждением скинул ботинки и переоделся в лёгкую стёганку, чтобы бродить по туманным тропам и кружевным галереям. Не хватало ему разве что уютной норы с законопаченными окнами и весёлого камелька, но галадримы не особенно жаловали закрытые дома и открытый огонь, а Фродо и вовсе настоял на том, чтобы спать почти по-походному — на огороженных флетах, в спальных мешках. Хоть покой Лориэна и снял часть тяжести с их сердец, необходимость продолжать путь нависала над ними: хоббиты ежедневно тренировались с мечами, бегали, прыгали и отжимались, чтобы их тела не позабыли, как справляться с тяготами пути. Сэм еле уговорил Фродо хотя бы не спать в кольчуге.
Несмотря на это, Фродо в кои-то веки был похож на себя: печального и задумчивого, но всё же — того самого хоббита, который когда-то с беззлобным ворчанием вставал ко второму завтраку, если не позже, в родном Бэг-Энде. На щёки его вернулось немного румянца, а глаза вновь обрели ясность и любопытство, которые совсем было погасли в них после Карадраса и Мории и...
Когда Сэм всё же набрался смелости ему об этом сказать, Фродо вздохнул.
— Мне тоже кажется, что я стал думать яснее, — сказал он.
— Вот и прекрасно! — обрадовался Сэм. — Значит, не везде ещё есть дорога злу. Да и полезно вам отдохнуть душой.
— Нет, ты, похоже, не совсем понял, — глаза у Фродо были серьёзные и строгие. — Мне кажется, что я стал думать яснее. А это совсем не повод для отдыха.
— Говорите загадками, сударь, — проворчал Сэм, устраиваясь в спальнике. Эльфы дали им новые спальники, легче и теплее предыдущих, но такие тонкие, что лечь удобно было той ещё задачей даже на ровном и сухом флете.
Фродо потёр плечо и стянул куртку. Мифриловая кольчуга загорелась в свете фонарей и луны, как бегущая вода.
— Помнишь, как мы пытались перейти Карадрас? — спросил он. — Мороз мучает тебя, только пока ты борешься за жизнь. А смерть от холода приходит с тёплой грелкой… только расслабься, только поддайся ей, и будет легче. А нельзя.
В другое, более радостное, время Сэм поддавался холоду куда легче Фродо: последний мог по несколько часов гулять в лёгкой куртке и плаще, тогда как Сэм вообще предпочитал из дома лишний раз не выходить, благо работа дома всегда находилась: готовить, приводить в порядок дом, чинить инструменты, латать одежду. Теперь же они поменялись местами, и Сэм был совсем не рад перемене. Карадрас запомнился ему разве что ощущением отнимающихся щёк и замерзающих в носу соплей, а вот Фродо…
Тем временем Фродо переоделся в рубашку из тонкой серой шерсти и забрался в спальный мешок рядом с Сэмом, укрывшись сверху плащом.
— Видишь ли, Сэм, — с горечью прошептал он. — Мне нужно очень осторожно слушать себя. Никогда не расслабляться. Потому что Кольцо… как бы это объяснить. Оно говорит со мной моим голосом, наверное, так будет точнее всего выразиться. И оно учится с каждым днём.
Сэм поёжился. Устройство магических колец было ему не по уму, и он был бы этим вполне доволен, если бы это не делало Фродо страшно чужим и страшно одиноким.
— Как вы с этим справляетесь? — спросил он чуть слышно.
— Ну как, — Сэм почувствовал, как Фродо пожимает плечами. — Поменьше думать о том, что ты любишь или ненавидишь. Побольше запоминать, что именно и когда ты думаешь и говоришь. Ловить себя на противоречиях. Повторять себе, зачем ты на это согласился, и не бояться.
Он говорил негромко, но уверенно, и напомнил Сэму старую знахарку из Хоббитона, когда та сердитым голосом перечисляла, какими травами нужно лечиться от больного желудка или горла. Фродо действительно знал, как нести свою ношу, он вёл поединок воли ночью и днём и выучил если не все, то многие ходы противника — а всё-таки он звучал таким несчастным и продрогшим, что Сэму невозможно захотелось обнять его. И впервые за долгое время он укорил себя за это: ведь, согревая и любя, он давал Кольцу новую брешь в защите. Пока ты дрожишь от холода — ты живёшь…
— Помнишь, Владычица предложила нам всем то, чего мы хотели бы больше всего на свете? — спросил Фродо.
— Конечно, — отозвался Сэм. — Жестокая это затея, вот что я вам скажу. Мы ведь все понимаем, зачем идём, на что душу-то бередить?
Фродо негромко рассмеялся.
— Ну да, — сказал он, — Я ей немного намекнул, что нам можно доверять и так. А всё-таки она открыла мне некоторые пугающие вещи… другим я не признавался, да и тебя не хочется расстраивать. Но мне это покоя не даёт, понимаешь.
— Всё-таки расскажите, — попросил Сэм. — Куда уж хуже-то.
— Она предложила мне умереть в Лориэне. Мирно, вдали от зла, просто уснуть тихонечко. Может, мой дух даже оторвался бы от Кольца.
Тут Сэм не вынес и всё-таки сгрёб его в охапку, прижал к себе, сдерживая всхлипы и мысленно ругая себя позорищем — не хватало ещё, чтобы хозяин после таких признаний его утешал. Фродо устало рассмеялся ему в плечо, но на объятие ответил, и некоторое время не было ни Кольца, ни смертного холода, а только мокрые от слёз щёки, извинения и несвязные заверения в том, что всё однажды наладится.
— Ладно, — спустя пару минут пробормотал Фродо. — Не реви давай. Я ведь отказался, ну?
— Угу, — хлюпнул носом Сэм. — Легко сказать. Вы уж меня простите, но…
— Ну что мне с тобой делать.
Сэм чуть не вспылил.
— Как это — что?! — горячо зашептал он. — Вам господин Гэндальф уже давно всё объяснил, или забыли? Взять с собой и никуда не отпускать, чтобы шёл за вами, покуда ноги у меня не отвалятся. И остальных, — он смутился, — и остальных, ежели готовы, тоже.
Слёзы, впрочем, моментально обсохли у него на глазах. Фродо тепло рассмеялся: Сэм был ужасно прямолинейным, но это не делало его ни простым, ни предсказуемым, напротив — он умел одной фразой выбить из любой мыслительной ловушки. Это роднило его, по мнению Фродо, с полевым цветком или виноградной лозой: никогда не знаешь, где он прорастёт и куда завернёт её.
— Господина Гэндальфа слушать надо, — с горьким смехом сказал Фродо. — Спасибо, Сэм. В самом деле, буду держать в голове его напутствия, глядишь, и не забреду куда не нужно. А ты за мной иди и напоминай, — строго добавил он. — А то моей памяти всё равно веры нет.
И он примирительно поцеловал Сэма в висок — да так мягко, так ласково, как никто, пожалуй, до него не целовал, ни мама, ни сестрички, ни милая Рози Коттон. Сэм забыл дышать.
— А пока — спать, — как ни в чем не бывало скомандовал Фродо и перевернулся на другой бок.