Город Святой Анны. Слой Утро. Квартира Эннали Линьары и Эннали Эйстаны Инлэ Гасэрт-Кои. Двадцатое октября 2347 года от заселения планеты. 07:33 по местному времени.
Лень вставать. Лина потягивается, наслаждаясь тем, как приятно ноют мышцы после ночи. Такое… расслабленное утро выдаётся, к сожалению, далеко не всегда — просто позволить себе наплевать на лаборатории и устроит выходной, как правило, грозит по итогу такими проблемами… можно вспомнить хотя бы побег образца, которого так до сих пор и не сумели найти ни люди Мартина, ни охотники за головами… что попросту не хочется лишний раз рисковать. Лина осторожно выбирается из-под одеяла, оставляя Лунничку и Мартина досыпать, и босиком отправляется на кухню за соком. Помнится, сестра вчера покупала сок. Какой конкретно — не сказала. Почему-то каждый раз она покупает разный, видимо, чтобы вносить элемент неожиданности для Лины в такие вот набеги на холодильник. Лина надеется, что сегодня обнаружит там яблочный.
Раннее утро Лина ненавидит. Как ненавидит и такие вот случаи, когда проснувшись, заснуть вновь у неё уже не выходит, что ни предпринимай. Но она научилась это использовать на благо. Так и сейчас, отпивая мелкими глотками из высокого прозрачного, моментально покрывшегося капельками конденсата бокала апельсиновый — увы! — сок, она погружается в иллюзорий. Так, слегка. Не заходя даже на уровень воплощения, — всего лишь на самую малость отходя от реальности, что позволяет контролировать тело. Что-то подобное проделывает папа, но он ухитряется при этом погружаться гораздо глубже. Лина понятия не имеет — как. Она просматривает бесконечные тексты, разбираясь в скинутых подчинёнными отчётах по тестам… Подопытные опять погибли на второй стадии. Лина постукивает пальцем по стеклу бокала. Не имеет смысла даже задумываться о проведении тестов на людях! А ведь предполагалось, что не позднее, чем к концу осени тесты перейдут в заключительную стадию! И с кого, интересно, спрашивать? Лина вздыхает. И отключается от иллюзория, чувствуя неприятное покалывание в виске, как и всегда, когда приходит время разрывать контакт с иллюзорием.
Лунничка сидит за столом напротив и гипнотизирует кружку — железную! С розовым цветочком сбоку! — с молоком. Как ни странно. Обычно по утрам она предпочитает кофе, но сегодня его пьёт Мартин, прислонившись к подоконнику. Быстрыми глотками, чем оскорбляет данный напиток — пусть даже Лина его и терпеть не может — из чашечки, кажущейся особенно крохотной в его ладонях. Идиллия, как ни посмотри.
Всё-таки Лина ненавидит утра. Время, когда приходится разбегаться по делам, и неизвестно, скоро ли случится новая встреча. Но сегодня… Лина кидает короткий взгляд на Мартина, отмечая, что морщинки вокруг глаз сегодня по-особенному глубоко запали. Что-то случилось. И остаётся только гадать — имеет это что-то отношение к ним, или же это исключительно проблемы Мартина и Лис? Спросить? Лина проходится по обнажённому торсу Мартина, с удовольствием задерживаясь на кубиках пресса и развитых мышцах рук. Если вспомнить, что он этими руками… Как же жаль, что уже утро и не позднее, чем через двадцать минут они с Лунничкой должны быть в офисе! Лина ловит взгляд Мартина и чуть изгибает правую бровь. Тот усмехается. Невесело.
— Сын сообщил мне, что ваш беглец мёртв, — сообщает он, сделав последний глоток. Ставит чашечку на блюдце так, что та не издаёт ни малейшего звука.
— Мёртв? — подаёт голос Лунничка, поставив ополовиненную кружку на стол. Возле губ у неё «усы» от молока, и это выглядит настолько мило, что прям тянет улыбаться. При том, что новость не располагает совершенно. — И где тело?
— Вот с этим проблемы, — вздыхает Мартин. — Люди, ловившие его, совершили оплошность, и образец в последний момент рванул в Тьму… — он замолкает ненадолго, давая сообразить, что случилось после этого. О! Тут и представлять не надо! Пусть у них с сестрой таланта хватает только на мелкие бытовые фокусы, которые, конечно, сильно облегчают жизнь, но ни к чему по-настоящему серьёзному приспособить их так до сих пор не удалось — того же Виктора пришлось банально травить! — но о том, что такое Тьма, они прекрасно знают. И далеко не вся эта информация добыта из разрешённых источников… — Когда стало безопасно спускаться, наши маги подтвердили, что образец не просто умер — ему не посчастливилось встретиться с обитателями Тьмы… Всё, что нам досталось, это ботинки, которые, как выяснили маги, принадлежали изначально одному из горожан Сумерек, и обрывки чего-то, что, я бы предположил, являлось курткой.
— И ни капли крови или других… частей организма? — уточняет Лунничка, в один глоток допивая молоко и вытирая «усы». Жаль. Это придавало ей по-особенному домашний облик.
— Если и были, то идиоты, которые по странному стечению обстоятельств считаются магами Клана, их успешно затоптали. Да, идиоты уже понесли наказание, но… учитывая то, что им никто не раскрывал всех тонкостей, то ничего удивительного в том, что они отнеслись к делу несколько… небрежно.
— Наказанием за халатность обычно служит смерть, — прохладно сообщает Лунничка, и Лина только и может, что коротко кивнуть перед тем, как налить ещё стакан сока, предоставляя сестре право самой вести разговор.
— У нас не так много магов, чтобы я мог ими разбрасываться направо и налево, — не менее холодно отвечает Мартин, направляясь в спальню. — И вряд ли я смогу заманить в Клан других, если буду практиковать подобные методы.
— Никто не указывает тебе, как управлять Кланом, — поспешно открещивается Лина, залпом выпивая сок. Ледяной. Передёргивает плечами, чтобы разогнать холод, опустившийся в желудок, и следует за Мартином. Пора собираться, всё же. — Но неужели у тебя нет более компетентных магов?
— Есть. Но все они были на заданиях. Одна и вовсе в Тьме. В тот самый момент, когда там было особенно неспокойно.
И она выжила?! Судя по тому, насколько Мартин спокоен, то определённо да. Это что ж за маг такой? И нельзя ли его завербовать? Ну, хотя бы, одолжить на время?
Но Лина не успевает задать этот вопрос — Мартин, успевший одеться, крепко целует сначала Лунничку, а потом и её. Так, что ноги подкашиваются. И, пока Лина собирает мысли в кучу, Мартин исчезает за входной дверью. Лина переглядывается с сестрой и вздыхает.
Утро себя не оправдало. Это единственное, что готова признать Лина, сидя вечером уже в своей комнате в родительском особняке. Папа, если внимательно прислушаться к доносящимся с первого этажа дома звукам, не просто расстроен. Он в бешенстве. И Лина предпочитает отсидеться здесь, раз уж сглупила и не поехала в квартиру, чем попадаться ему на глаза. Мама и вовсе упорхнула на собрание этого нелепого клуба благотворительниц — с чего эти дурочки великовозрастные решили, что это хоть кому-то нужно? Лучше бы занимались чем-то действительно полезным, чем приучали бродяг, и так не желающих работать, к халяве!
Внизу раздаётся грохот и звон разбитого стекла. Лина прищуривается. Кажется, разбита любимая ваза мамы… Та расстроится. Но, как и всегда, ни слова не скажет. Бесхребетная.
Строго говоря, у отца, конечно, есть повод быть в бешенстве — объявился наследник трона. Который напрочь убил планы папы. Пусть сама Лина и не считала их реализуемыми… во всяком случае — без поддержки достаточно влиятельных людей города… но то, насколько… Это даже её проняло. И вот теперь особенно неосмотрительным видится отказ папы княжне… Как и их собственное игнорирование Мары.
А ведь Волковы славятся злопамятностью… И страшно представить, чем теперь обернётся их промах.
Если только…
Дверь приоткрывается, и Лунничка буквально просачивается в образовавшуюся щель.
— Что-то он слишком сильно разошёлся, — вздыхает она, забираясь к Лине в кровать и прижимаясь всем телом. Как когда-то в детстве, когда она до ужаса боялась темноты и могла заснуть только так. Лина обнимает сестру за плечи и дует в основание шеи, успокаивая. И о чём они только думали, отправляясь после совета сюда?! О чём конкретно Лина думала? — Как думаешь, это скоро закончится? — шепчет она, прижимая пальцы ко рту.
— Вряд ли, — вздыхает Лина. — Может, в иллюзорий? А то тут даже поговорить толком не получится — не доверяю я слугам, пусть их у нас минимум. Не после того, как мама развила такую бешеную деятельность со своим клубом.
— А что с ним не так?
— Ты слишком погрузилась в дела лаборатории, Лунничка, — вздыхает Лина, разбирая сестре причёску. Называть её так она позволяет себе нечасто. Обычно сестра бесится из-за подобного. И только в такие моменты, как сейчас, когда она только усилием воле не позволяет себе сорваться в истерику, можно. — Мама встречалась с Марой после того, как мы княжну проигнорировали. И после этого в клуб внезапно потянулись эти скучающие дамочки, которые раньше кочевали от одного приёма к другому, ныне стремясь наносить добро всем, кто не успеет от них сбежать! Ты не думаешь, что Мара и мама могли… Я не знаю. У них абсолютно ничего общего! Я просто не в состоянии представить, при каких обстоятельствах эти две могли бы сойтись!
— Ты думаешь, она рассказала маме, что мы… — Лунничка оборачивается и всматривается в глаза Лины. Лина всей кожей чувствует, как сестра перепугана.
— Ну… не мы. И всё же я считаю, что об этом стоит поговорить в иллюзории, а не здесь.
— Можно подумать, что там нет никого, кто не был бы в состоянии нас подслушать? — вздыхает Лунничка, но послушно настраивается на татуировку. Лина следует её примеру.
Коридор, в котором они оказываются, непривычен. И вообще — незнаком. Лина крутит головой, пытаясь понять, куда это их занесло. Всё же, наверное, несколько опрометчиво было соваться в иллюзорий, когда по городу гуляет магический шторм. Это ведь из-за него маги не успели последовать за образцом. И из-за него же сам образец… Стоит успокоиться и признать, что он уже для них потерян. И попытаться создать копию, учтя огрехи.
Лина встряхивает головой, выбрасывая пока что мысли об образце, и принимается создавать облик. Не тот, которым привыкла пользоваться — развратные феечки, конечно, безумно полезны… хотя бы тем, что отвлекают мысли большинства от дела… но сейчас он несколько неуместен. Она сосредотачивается и оборачивает себя в иллюзию водяного смерча. Лунничка хмыкает, явно чувствуя себя здесь более уверенно, чем в реальности, и создаёт образ солнечного луча. Ну… это ещё далеко не самые безумные образы в иллюзории. И в таком виде их точно никто не опознает.
Лина оглядывается и среди занавешенных клоками паутины и пыли стен находит подходящую дверь. Внутри… явно давно не использовавшаяся комната в виде побережья океана. На котором никто из горожан и не была никогда. И не будет.
— Так что ты хотела сказать? То, что это не мы виноваты в смерти семьи князя? Ну, да. Мы — не более, чем посредники. И даже…
— И даже не знаем, кто именно выступил заказчиком. И был ли это заказ именно на семью князя. Но… предположения есть. Не так ли?
Лина двигается по сложной закольцованной фигуре, наблюдая, как порывы ветра закручивают вокруг неё песчинки с берега. Лунничка же застывает на одном месте и лишь подсвечивает те песчинки, что отлетели в область её облика.
— Предположения — не факты. Никто не поверит. Даже если мы решимся рассказать… Но… ты представляешь себе, Солнышко, что будет, если мы раскроем рот?
— А я не предлагаю ничего подобного. — Лина даже жалеет на мгновение о том, что у неё сейчас не человеческий облик. Не улыбнуться, когда безумно этого хочется. — Но… допустим… мы можем поговорить с Марой и намекнуть, что далеко не все убийцы были найдены. И, если до них доберутся дознаватели, они могут порассказать такое, что… Не в её интересах.
— И после этого нас находят с перерезанными глотками в какой-нибудь канаве, — мрачно говорит Лунничка. И даже тускнеет немного.
— Где ты этого набралась? Мара — княжна. Учитывая то, что Веслав только-только нашёлся, она не станет рисковать…
— Мы вообще-то не уверены, что она… Не забыла, что в то же самое время случилось нападение не храм, из которого похитили нечто крайне ценное? Только вот никто даже не заикается на тему — что именно украли. И вполне возможно, что сыновья отметились и тут. Если это вообще были сыновья, а не кто-то, кто под них замаскировался.
Лина хмыкает, но задумывается. Вполне возможно, кстати говоря. Мало ли что могло понадобиться второй княжне? Может, она действовала согласованно с семьёй и произошедшее нарушило все планы. Хотя — может, эта вещь сейчас в распоряжении Волковых. А может быть, что и в обход. В конце концов — не Лине и не сестре удивляться тому, насколько Мара всегда считала, что в семье её не ценят! Кто знает, до чего она по итогу додумалась?
— И что ты предлагаешь?
— Не знаю. — Лунничка утрачивает контроль над обликом и падает на песок. Выглядит она, даром, что это не более, чем ментальная проекция, отвратительно. Бледная, с запавшими глазами. Лина тут же отпускает и собственный образ, наплевав на то, что тут могут быть наблюдатели. Лунничка… это из-за папы она сейчас в таком раздрае? Лина вздыхает и покрепче прижимает её к себе. Безумно хочется оказаться подальше от всего этого. С Мартином… нет. Не с ним. Он, безусловно, прекрасный любовник — лучше и представить себе сложно — но Лина даже в самом лютом бреду не способна представить его в роли мужа. Тем более — такого, который бы… А ведь пора бы уже смириться с тем, что всё… вот так. И научиться получать удовольствие от того, что доступно.
— Знаю я. Завтра поедем к Маре и проясним некоторые моменты. По крайней мере она должна знать, что в случае чего…
— В случае чего… это ты сейчас про папу? Думаешь, Волковы намерены передать наше дело кому-то более… лояльному им?
— Мы обязаны предусматривать подобный вариант, — вздыхает Лина, гладя Эсси по отливающим тёмной вишней волосам. Та изо всех сил прижимается, стараясь спрятаться от боли. Папа-папа… что ж ты такой… — И обезопасить себя.
В пределы реальности они возвращаются через сорок минут. Всё это время они бесцельно гуляли по берегу, глядя на лунную дорожку на воде и на накатывающие на берег волны. Только вот Эсси не становится от этого лучше. Ни капли. И Лина понятия не имеет, что ей делать, чтобы Лунничка… В доме тишина. Предельная. Лина, после того, как Эсси засыпает, вцепившись в плюшевую сову, тщательно вслушивается в звуки дома. Тихо. То ли папа выдохся, что странно — энергии у него, даром, что человеку уже под шестьдесят, хоть отбавляй — то ли он ушёл. И тогда стоит только пожалеть тех, кого он встретит по пути.
Только Лина в любом случае не собирается проверять — что там на самом деле. Она ложится так, чтобы в любой момент можно было прикоснуться в Эсси и выдернуть её из кошмара, и закрывает глаза, приказывая себе спать настолько чутко, насколько это вообще возможно.
***
Город Святой Анны. Слой Ночь. «Звёздная Вишня». Двадцать первое октября 2347 года от заселения планеты. 12:40 по местному времени.
В комнате темно, что, на самом-то деле не вызывает удивления. Всё же — Ночь. Ну… если судить по тому, что она сейчас не задыхается из-за запрета на посещение слоя и не помирает в Тьме. Ярти поднимает руку, стараясь не стонать от прошившей всё тело боли. Что же…
Она сосредотачивается, с удивлением отмечая, что с магией всё более чем прекрасно. Подлечили, значит?.. Это ж сколько времени она провалялась? С некоторым усилием она дотягивается до символа в изголовье, порадовавшись, что и в самом деле сейчас находится в собственной квартире. И спустя несколько минут — Ярти даже успевает немного задремать — дверь комнаты открывается, впуская Энни.
— Мы, знаешь ли, ставки принимали насчёт момента твоего пробуждения… — Энни опускается на краешек кровати, не зажигая свет. Именно что опускается — медленно, предлагая проследить за каждым мгновением движения. Ярти вспоминает, как видела однажды момент отработки вот конкретно этого движения и едва сдерживает усмешку.
— И кто выиграл?
— Разумеется я! — фыркает Энни, выпадая из образа. — И Людвиг… — добавляет она с неудовольствием, которое объясняется нежеланием делиться с ним выигрышем.
— И сколько я провалялась? — интересуется Ярти, приподнимаясь на подушках, отмечая, что появившаяся при первом движении боль, сейчас напоминает о себе только лёгкой слабостью. Ну, и прекрасно. Ярти надеется, что Энни поняла, и не станет и дальше упоминать Людвига. Думать о том, что он сделал, нет ни малейшего желания. Да и сил — ни физических, ни душевных.
— Несколько часов. Всего лишь. Но я и не сомневалась — всё же у тебя на редкость устойчивый к эманациям Тьмы организм. Было бы странно, если бы ты сдалась. А вот подопечная наша всё ещё без сознания…
— И это при том, что она ухитрилась выжить в Яме? — удивляется Ярти. Натыкается на непонимающий взгляд Энни и жестом показывает, что не желает об этом говорить.
Она заставляет себя подняться. И испытывает благодарность Энни за то, что та даже не пытается удержать её в постели. Ярти кое-как соскальзывает с постели и начинает натягивать на себя майку. Потом с минуту рассматривает распоротые штаны. Вот и что с ними делать? Зашивать или проще заказать новые? Не хотелось бы тратиться ещё и на них… Потом вздыхает и вытаскивает из шкафа юбку.
И только после этого, всё ещё пошатываясь, добирается до рюкзака, который лежит на полке… вот сразу видно — кто раскладывал вещи! Ярти оборачивается и встречается взглядом с невинно улыбающейся Энни. И только теперь понимает, что та успела включить верхний свет. Ярти стаскивает рюкзак с полки и распускает завязки. Минералы и камни на месте. Собственно говоря, Ярти в этом и не сомневалась.
Если она провалялась так мало, то, конечно, рановато отчитываться о выполнении заказа. Но Ярти, поколебавшись пару секунд, решает, что будет проще разделаться со всем как можно быстрее. Так что это значит, что вот прямо сейчас надо сообщить о выполнении и отправляться на встречу с… она сильно надеется, что это будет не Клаус. Иначе всё выльется в безобразнейший скандал… И денег в таком случае она не получит.
Ярти обувается, перекладывает заказ в пакет и натягивает куртку.
— Ты на полном серьёзе сейчас собираешься куда-то отправиться? — удивлённо спрашивает Энни, разглаживая заломы на подушке… Аккуратистка!
— Я хочу свои деньги, — пожимает плечами Ярти. — Я возьму твою машину?
— Людвиг оставил тебе свою.
Ярти морщится, но ключи из вазочки берёт. Думать об отражении сейчас она не станет. Потом. Очень потом.
Счастье, что встреча проходит в Ночи — пусть Ярти и может (благодаря контрабандному допуску) бывать в тех же Сумерках, но сейчас, после всего, она точно не выдержит переход. Так что Ярти едет минут двадцать, лениво отмечая проносящиеся мимо серые кубы домов, расцвеченные рекламой, людей, «звёзды». Думать категорически не хочется. Хочется лечь куда-нибудь — ну, хотя бы на сидения, раз уж она в машине — закрыть глаза и не думать ни о чём. Никогда.
Только вот мысли упорно возвращаются к Людвигу.
Как вообще он решился на такое?! Нет, Ярти совершенно не считает, что отражение, с его-то должностью, мягкий и пушистый… ну, разве что с ней… И уж точно ему не раз приходилось отправлять на смерть людей. Только вот… Только вот Ярти прекрасно понимает, что тот уже должен был весь известись от того, что вынудил угрозами смерти девчонку, которая ему понравилась — в этом Ярти ни капли не сомневается — отправиться в Тьму на практически смертельное задание. Пусть при этом и подстраховал её этим парнем. К которому хватает вопросов.
Только вот где его сейчас искать-то?
Ярти бросает машину, заехав на половину тротуара. Ой, плевать! Это не та часть города, где можно встретить полоумных мамаш с колясками. Да и прочих инвалидов… на голову… тут не бывает.
Зайдя в кафе, Ярти облегчённо выдыхает — сам Герман собственной персоной. Кого другого бы это и могло бы ввергнуть в трепет, но Ярти искренне рада тому, что это не Клаус. Значит, встреча пройдёт более-менее нормально. Наверное.
— Добрый день, ваша светлость, — склоняет головой Ярти. На прочие тонкости этикета, который совершенно некстати всплыл в памяти, сил нет. Поэтому она садится, не спрашивая позволения стоящего на гораздо более высокой социальной ступени человека. Тот, впрочем, и не настаивает, пожимая плечами. Почти незаметно, но Ярти улавливает жест. — Надеюсь, я не заставила вас ждать.
— Что-то случилось?
— Непредвиденные трудности. — Ну, не вываливать же на человека подробности Тьмы? Учитывая, что его фирма мутит какие-то интриги со всё той же Тьмой — ведь не просто так же там был Клаус, который, между прочим, от всего, что с Тьмой связано, всегда шарахался, как от чумы. — Ничего особенно опасного, но…
— Что ж. Надеюсь, ваши трудности не отразятся на сумме гонорара?
— Вовсе нет, — качает головой Ярти. О, она была бы вовсе ни не против и даже мечтала о чём-то подобном в Тьме, но приходится смириться с тем, что пытаться выжать дополнительные деньги из аж целого герцога — самоубийственное занятие. По крайней мере — не с её талантами. Она вытаскивает контейнеры с минералами и камнями, выставляя их на сидение рядом с собой. Разумеется, это не то место, где люди рискуют проявлять лишнее любопытство, но лучше перестраховаться. Герцог бросает взгляд и аккуратно кладёт на столешницу карточку. Ярти чуть склоняет голову, узнав одноразовые карты для хранения денег. После того, как сумма с них обналичена или переведена на постоянный счёт, карта рассыпается прахом.
После этого герцог, убрав товар в сумку, покидает кафе. Ярти собирается отправиться следом, когда на место напротив неё опускается Рик. Он старается выглядеть уверенно, но Ярти прекрасно видит, насколько тот нервничает.
— Вот уж не думала, что ты сам решишься прийти на разговор, — качает она головой, рассматривая парня. Какой-то он… слишком уж неуверенный во всём вокруг. Откуда только Людвиг его выкопал?
— Вы же всё равно бы меня нашли, — вздыхает Рик, почему-то стараясь сидеть так, чтобы даже случайно не дотронуться до неё. Это ещё что за..?
— Итак… — Ладно. Не имеет значения. Пусть сидит, как ему нравится.
Рик ещё раз вздыхает и начинает рассказывать. Про побег из лаборатории, про то, как встретил Аглаю… надо же! А девчонка… та, что была до того, как эта истеричка вселилась в её тело… была интересной. Наверное, общение с ней было бы не таким выматывающим, как с этой… предсказанной. Потом Рик рассказывает про то, как слонялся по слоям и решил взломать квартиру…
— Ты забрался к Пауку, и он не убил тебя? — Ярти подаётся вперёд, из-за чего Рик ожидаемо отшатывается. Правда, сразу же берёт себя в руки.
— Он… — Рик заметно передёргивает плечами. Кажется, знакомство с Пауком его более чем впечатлило. Ожидаемо.
— Не сомневайся. Если бы ты его не заинтересовал чем-то, он бы убил тебя. Не задумываясь. — Паук! Везде и всюду — Паук. Пожелать ему, что ли, сдохнуть мучительной смертью? Так ведь не сбудется же! Да и… Ярти морщится, прогоняя мысль. Уж лучше она будет думать о Людвиге. Тем более, что… — Какой интересной жизнью тут некоторые живут, прям обзавидоваться можно! И чем именно ты собираешься его удивить?
— Ну… у меня есть одна идея… — тянет Рик, явно не собираясь углубляться в тему. Ярти и не настаивает, выслушивая, как именно Рик вообще оказался втянут в историю с Тьмой.
— Ты поговорил с Людвигом?
— А?
— С тем, кто отправил тебя в Тьму, — вздыхает Ярти. Парнишка, кажется, интеллектом не блещет. Намается с ним Паук. Определённо. Ярти сдерживается, чтобы не начать злорадно улыбаться. А то этот Рик ещё перепугается… Она чуть меняет позу, позволяя себе расслабиться. Всё же беседа с этим забавным парнишкой не идёт ни в какое сравнение с разговором с герцогом. — Ты что? Так и не удосужился узнать его имя? Запоминай: встречая человека, надо представиться и спросить его имя. Если, конечно, твой собеседник посчитает нужным его называть — бывают, знаешь ли, разные личности… но это частности. Например. Меня зовут Ярти. Это не совсем то имя, что дано мне при рождении, но я предпочитаю его. Так что? Говорил?
— Да… господин… Людвиг… сказал, что я могу не опасаться ничего на территории Лис.
— Хорошо. Где проходят границы — тебе известно? — Ярти дожидается кивка. — Хорошо. Что ж. Значит, пока что нам больше не о чем разговаривать.
— А…
— Аглая? Она пока что не пришла в себя, но тебя пропустят к ней — Энни распорядилась об этом. Так что — появляться там или нет — только твоё решение.
Ярти поднимается из-за стола, бросив на его поверхность несколько купюр. И уходит, прикидывая, где именно сейчас можно обналичить счёт. Ради которого, собственно говоря, всё и затевалось. Выбор падает на отделение банка через две звезды отсюда. Как раз выйдет по пути к Яське.
Вот совершенно нет никакого желания там появляться. Сестра…
К обстановке в коридоре дома, да и внутри однушки, Ярти старается не присматриваться. Ох, даже Тьма по сравнению с этим — уютное местечко. По крайней мере — не захламлённое. Ярти переступает через ворох обуви, едва не навернувшись в узком коридорчике, споткнувшись о кошку, метнувшуюся из-под ног с оглушительным мявом. Ухитряется при этом не шарахнуться и не снести вешалку, погребённую под таким количеством курток, что вообще непонятно, почему та до сих пор стоит. В глубине квартирки раздаётся визгливый пропитый голос, принадлежащий Ваське. Ярти перекашивает от отвращения. Даже голос у этого… не мужской. Ну, вот как Яська могла на такое повестись?! А ведь была надеждой родителей… Хотя… до него ж ещё несколько было… Поприличней. Но с каждым новым Яська падает в выборе мужчин всё ниже и ниже.
Нет, Ярти не считает, что тогда Яська должна была послушно выйти замуж за того сноба, не видевшего вокруг никого и ничего, одурев от ощущения собственной исключительности, но — бежать с первым встречным проходимцем, мотивируя это тем, что у них любовь?!
Ярти, наконец, выбирается из тисков коридорчика, быстро пересекает два метра по комнатушке до кухни и прикрывает за собой дверь. Яська ожидаемо обнаруживается именно здесь. Не одна, к сожалению. Ярти думает, что, видимо, разговор придётся отложить. Говорить о том, что племяшку, из-за которой Ярти вообще ввязалась в эту историю с заказом для Шторма, стоит определить в школу магии при Веронике — идея отвратительная. Пусть та и сделала нечто подобное при первой же возможности. Ярти прислоняется к двери, думая, что после этого придётся куртку стирать… Её бы не мешало постирать хотя бы потому, что та пропиталась эманациями Тьмы, но… Не важно.
— Гьерри? — пьяненько улыбается Вероника. — Какими судьбами?!
— Здравствуй, Яська, — напрочь игнорируя эту крашенную блондинку, приветствует Ярти сестру. Та поднимается со стула, вытряхивает полную окурков пепельницу в мусорное ведро и кивает. Взгляд её… Ярти заставляет себя не психовать. — Держи.
Деньги она засовывает Яське в карман халата, прожжённого в нескольких местах. И жалеет, что не удалось скрыть этот факт от Вероники. Та, разумеется, не заставляет себя ждать.
— Слышь, Гьерри, а мне деньжат не подкинешь? Я отдам при первой же возможности.
— Заработай.
— Да мы, знаешь ли, ноги раздвигать перед богатенькими папиками не обучены, — оскаливается Вероника. Облить её водой, что ли? Так ведь не поможет — не настолько она пьяна, чтобы не осознавать, что именно говорит. И кому.
— Правда? А как же твой последний любовник? Кстати. Ты так и не скажешь, кто отец Лолы? А то ж живёт девчонка безотцовщиной… Или сама не знаешь?
Ох, грубо. Грубо и ненужно. Смысла в этом нет никакого. И Ярти прекрасно понимает, что не просто повелась на подначку, но ещё и позволила себе опуститься до уровня этой пьяни. Свалить, что ли, всё на последствия общения с Тьмой? Нет. Не выйдет.
И почему та вообще завалилась к Яське именно сегодня?..
Вероника начинает визжать. Так, что закладывает уши. И в таких выражениях, что Ярти цепенеет. От шока. Поначалу. Потом же в груди начинает разгораться пожар ярости. Оскорблять Энни за то, что она, будучи проданной в бордель в достаточно маленьком возрасте — она никогда не говорила, сколько именно ей было тогда лет, но Ярти подозревает, что в лучшем случае не больше десяти — не сломалась и сумела достигнуть определённого положения в этом обществе? Бросаться словами о том, что эта дрянь Вероника не имеет не малейшего понятия (ну, хотя бы, потому, что само существование отражений несколько… уникально для такого города, как этот)? И было бы плевать… в крайнем случае можно было бы оттаскать идиотку за волосы, выплеснув тем самым злость и на неё, и на всё остальное… но Ярти бросает взгляд на Яську и чувствует, как пожар в груди утихает, уступая место холоду. Яська — добрая, умная Яська — она… не только не пытается вступиться за собственную сестру, что Ярти бы поняла, всё же Яська — обыкновенная слабая женщина. Не маг, не… Но дело в том, что она полностью согласна с тем, о чём сейчас орёт Вероника. Она и сама считает, что Ярти…
И, кажется, ей совершенно не мешает это просить денег.
Ярти поворачивается к двери, которая буквально отлетает к стене под ударом Васьки. Тот, спьяну не желая ни в чём разбираться, замахивается, но… Ярти несколькими жестами рисует в воздухе символ исключительно собственной магией. Тут же чувствует боль от оттока сил, но с удовлетворением видит, как этого… недомужчину впечатывает в дверь с такой силой, что он попросту сползает вниз без сознания.
Не слушая вопли Яськи и вторящей её Вероники, Ярти покидает квартиру, с горечью понимая, что, если Яська попросит о помощи, то попросту не сможет ей отказать.
И от этого хочется удавиться. Или вернуться в Тьму и отправиться в Яму.
***
Город Святой Анны. Слой Ночь. Двадцать первое октября 2347 года от заселения планеты. 06:01 по местному времени.
Испытание, чем бы оно ни было для кандидатов, завершается только почти к полудню. Альттэ успевает даже задремать ненадолго, ожидая развязки. И признаёт, что всё это было на редкость скучно. Просто сидеть и ожидать, когда хоть кто-то из этих девчонок и парней вернётся. Ну, и, конечно, узнать — кто сорвёт куш. Всё же ставки Майкл принимал в достаточной степени серьёзные. Так что в какой-то момент Альттэ плюёт на всё и соскальзывает в иллюзорий, выпросив у одного из приближённых к Старшим пропуск в изолированную комнатушку. И там занимается доработкой статьи, думая, что стоило бы всё же не ограничиваться внешними слоями иллюзория, а… Впрочем, это можно сделать и как-нибудь потом. Тем более, что сейчас и того уровня, который есть, вполне хватает. Да и не расщедрятся сыновья на полноценный выход в иллюзорий. Особенно если учитывать, что это помещение, вроде как, отрезано от него… Что никоим образом не мешает Хельги… Неважно. Альттэ погружается в работу и даже успевает скинуть её редактору и просмотреть парочку заметок в блогах, когда слышит оживлённые голоса снаружи. Нехотя она заставляет себя вернуться в реальный мир и, морщась от покалывания в затёкших ногах и боли в пояснице, выходит на балкончик.
И там понимает, что выигрыш не получит никто. И жалеет, что всё же не сделала ставку.
На помосте рядом с явно растерянными Старшими, которые всё же произносят нужные речи, стоит Алиса. С выражением скуки и усталости на лице.
Остальные попросту не вернулись. И, кажется, уже и не имеет смысла ожидать их возвращения.
Альттэ давит разочарованный стон и понимает, что где-то в глубине души она действительно надеялась, что Алиса сгинет в Тьме и не придётся и дальше делить с ней квартиру, проклиная собственную опрометчивость. Что ж… Надо подумать, куда можно отселить девчонку. Тем более, что теперь в неё явно вцепятся все, кому не лень. И Альттэ не может сказать, что будет так уж сильно разочарована, если её оттеснят от… Родители — возможно, но не она. Всё же сенсации подобного рода всё равно невозможно сделать достоянием широкой общественности. Так что…
Она перемещается на нижний этаж и кое-как добирается до Алисы, которая явно не впечатлена тем, как те, кто ещё несколько часов тому назад воротил от неё нос, теперь всеми силами стремятся обратить на себя её внимание. И, кажется, даже внутренне смеётся над их попытками. Ну… Альттэ тоже бы смеялась… наверное. Если бы не считала, что это может очень сильно осложнить ей жизнь. Всё же идти против сыновей могут только самые сильные Кланы, вроде Лис, и аристократия. Да и то не вся. Ну… и Хельги. Правда, он делает это так, чтобы не сильно бросалось в глаза. Но Альттэ подозревает, что Старшие прекрасно знают, что тот лишь сохраняет видимость своего подчинения. Почему их это устраивает, Альттэ не имеет ни малейшего понятия.
До Утра они добираются едва ли не вдвое медленнее, чем шли на собрание. Видно, что Алиса вымоталась. Кроме того — окончательно вступивший в права мороз превратил дорогу в полосу препятствий, и Альттэ десять раз прокляла каблуки на своих сапогах… пару раз даже вслух, на что получила меланхоличный совет у едва ли не засыпающей на ходу Алисы обломать их и идти так.
— Ты хоть знаешь, сколько они стоят?! — Возмущается Альттэ. — Да и не в этом дело. Они — контрабандные! Знаешь, какая битва за них была в салоне?
— А… Трофей?
— Что-то вроде, — соглашается Альттэ, понимая, что и правда воспринимает их именно так. И портить то, что было добыто практически в бою, неразумно. Пусть соперниками были накрашенные и наманикюренные дамочки… хотя, учитывая, какой длинны у них ногти!.. хорошо ещё, что в магазине стоят блокировки рисунков, чтобы не превращать битву за эксклюзив в настоящее побоище с применением магии. Она небрежно кивает дежурному магу, одновременно подталкивая в его сторону парочку свёртков с «дурманом». Свёртки исчезают с такой скоростью, что Альттэ готова едва ли не подозревать того в использовании магии, но прекрасно понимает, что это всего лишь ловкость и не более.
В Утре они оказываются спустя несколько мгновений. И Альттэ радуется, что маги из этой конторы давно прикормлены сыновьями и не имеют привычки болтать где ни попадя о том, что… Одно жаль — контора находится едва ли не на другом конце города! Хоть в Ночи, хоть в Утре. Ну, ладно, Ночь — там это делалось с расчётом, чтобы никто не смог быстро отследить место сбора. Плюс, как помнит Альттэ, это — нейтральная территория. Но Утро! Почему здесь-то вышло так, что приходится потом идти через весь город?! Такси вызвать, что ли?..
Пространство идёт рябью, как всегда, когда папа или Хельги перемещаются по слоям, и на мокром от дождя газоне появляются трое. Две женщины… вернее — женщина и девчонка лишь немногим, быть может, старше Алисы — и парень. Обе женщины тут же начинают задыхаться. Одна успевает приказать отправить их в Ночь. Парень краснеет, бледнеет, а потом торопливо кивает. Ещё одна волна ряби — и в сквере, где и прячется контора, нет никого, кроме них двоих. Альттэ подходит вплотную к ограде, отделяющей газон от тротуара и смотрит на вмятины на траве. Это ей не показалось.
— Ты их не узнала? — подаёт голос Алиса. Альттэ оборачивается и смотрит той в глаза. Алиса пожимает плечами, скользя взглядом мимо глаз Альттэ. — Мы же видели как минимум двоих перед собранием. В Ночи.
— Девчонка и парень, — начинает кивать Альттэ, вспоминая, что и правда видела их. Только не сразу узнала — слишком уж они измученные, перемазанные грязью и не пойми чем ещё. И где, интересно… хотя — нет. Неинтересно. По крайней мере — сейчас. — Но третью я вижу в первый раз.
— А я — во второй, — медленно произносит Алиса. Перешагивает через ограду и доходит до места, где несколько минут тому назад появилась троица. Пригибается к земле, по-звериному втягивая воздух. Потом распрямляется и со скучающим выражением на лицо возвращается обратно. Альттэ думает, что это невероятное везение — отсутствие здесь смотрителей парка. Иначе бы они с Алисой нарвались на штраф. — В Тьме я видела эту женщину, которая шла куда-то там… мне было не до неё, тем более, что я посчитала, что это попросту не моё дело, ведь, насколько я знаю, в Тьму так или иначе частенько спускаются маги… так? — Алиса ловит кивок и чуть улыбается. — А потом… в конце… не важно, это не имеет отношения к тому, что я рассказываю… я видела девчонку, которая по приказу этой женщины добывала что-то… Наверное, и этот блондин тоже был где-то там…
— Значит, они — либо на Кошмар работают, либо на храм, — пожимает плечами Альттэ, моментально теряя к троице интерес. Мало ли… Даже то, что они скачут по слоям… Всякое бывает. Может, у них специальное на то разрешение? Или… нет. Иначе бы женщины не задыхались в Утре. И не было бы такого эффекта, как… Впрочем, об этом можно будет узнать, расспросив Романа из конторы по контролю перемещений. Или у Хельги, если они обращались за нелегальными допусками. Да и по поводу странных способностей парня… Альттэ замирает. Она ведь всё равно собиралась отправиться к нему… — Так. До дома ты сможешь добраться самостоятельно? Всё же ты не очень хорошо знаешь город…
— То, что я выгляжу ребёнком, вводит тебя в заблуждение? — иронично поднимает бровь Алиса, заставляя Альттэ поморщиться. — Разумеется, я в состоянии добраться до твоей квартиры.
— Прекрасно. Тогда у меня есть дела.
Альттэ не прощается. Ненавидит это. Тем более — с такой, как Алиса. Впрочем, та явно не расстроена подобным. Альттэ быстрым шагом возвращается в контору, вызывая у мага вполне оправданный интерес, но тот слишком хорошо выучен, чтобы задавать вопросы. Поэтому спустя несколько минут она стоит перед стеклянными дверями в другой уже конторе (при том, что можно было не скупиться и заказать-таки прямой перенос до дома, но… захотелось немного развеяться всё же) и всматривается в зыбкие очертания голых стволов деревьев, припорошенных снежком, который явно выпал не так уж и давно, в зыбкой мареве сумерек… Сумерек. Глаза начинают болеть, пусть Альттэ и понимает, что это не более, чем фантом. Игра воображения.
Снаружи её тут же окутывает лёгкий по сравнению с Ночью холод и вязкость… что-то, что присуще исключительно Сумеркам. Не туман, который до вечера спрятался в строго отведённых для этого участках слоя, не игра света и тьмы, нет. Что-то, что заставляет сомневаться о реальности всего, что окружает. Неопределённость и зыбкость реальности. Отвратительное состояние. Плюс рыскающие кругом духи, присутствие которых ощущается даже не кожей — сердцевиной костей. Как же Альттэ ненавидит Сумерки! И то, что Хельги выбрал именно этот слой, добавляет нелюбви. Да, глупо, но Альттэ считает, что может позволить себе быть пристрастной.
До дома брата она добирается достаточно быстро, радуясь, что сегодня нет дождя. Да и мороз достаточно слабый — даже наледи нет. Замечательная погода, которая всё же не улучшает отношение к самому слою.
Хельги долго не открывает. Настолько, что Альттэ даже начинает перебирать варианты — от лучшего к худшему. Хотя, что из представленных вариантов считать худшим, она не возьмётся утверждать. И для кого… Хельги с равной вероятностью может отсыпаться после бессонной ночи, развлекаться с какой-нибудь подружкой, чего, конечно, Альттэ лично не видела ни разу, но подозревать брата в воздержании у неё бы и мысли не возникло, шляться где-то по своим странным делам или валяться, подыхая от приступа.
И вот что, интересно, ей, как сестре, стоит сейчас сделать? Ломиться в квартиру, пытаться связаться через иллюзорий, при одной мысли о котором сейчас начинает мутить — сказывается несколько часов ночной работы, который она по большей части всё же всегда старалась избегать, пусть погружение и было поверхностным — или наплевать на всё и возвращаться в Утро? Причём — необязательно в собственную квартиру — можно навестить Клауса… Тот явно будет рад. В отличие от самой Альттэ — мысль о том, чтобы проводить с ним время сразу после собрания <i>сыновей</i>, вызывает отвращение. К себе самой. Так что… Нет.
Ещё можно заглянуть к родителям и отоспаться там…
Дверь приоткрывается и Альттэ видит мрачного и отвратительно бодрого Хельги. Он окидывает её долгим взглядом, но потом жестом предлагает войти.
Вопреки сложившейся традиции, Хельги не предлагает кофе. Никакого. Он вообще он валяется на диване и смотрит в потолок, игнорируя Альттэ.
— Только не говори, что ты такой из-за того, что я опоздала, — фыркает Альттэ, пытаясь сообразить, как заставить брата принять более-менее пригодный для разговора облик. — Да, предполагалось, что я приду на рассвете, но испытание затянулось и…
— И Избранного определили, — кивает Хельги, вяло переворачиваясь набок и смотрят куда-то мимо Альттэ. Это… раздражает. И хочется швырнуть в этого придурка чем-нибудь потяжелее, чтобы не строил из себя… героя драмы, находящегося при смерти. — Избранную, в чём я ни капли не сомневался.
— И откуда такая уверенность?
— Тебе не нужно знать, — отмахивается Хельги.
— Что с тобой такое? Осенняя… то есть, уже зимняя депрессия? — Альттэ кое-как устраивается в кресле Хельги, поражаясь, как он вообще может в нём сидеть, не рискуя потом разбираться с болью во всех мышцах. И это при том, что она-то здоровая. В отличие от него. Почему не купить новое? При его-то доходах… Это какой-то особо извращённый мазохизм, кажется…
— Нет. Небольшая неудача в реализации плана — не более того, — криво усмехается Хельги, вытягивая ноги так, что те приходится положить на подлокотник.
— И что за план? — невольно подаётся вперёд Альттэ. Услышать из уст Хельги признание в том, что что-то у него пошло не так… это прям праздник! Ожидаемо Хельги вопрос игнорирует. Так что приходится начать всё же рассказывать про само собрание, присутствовавших там людей и прочее…
— Реально никто не сообразил поставить деньги на твою квартирантку? — искренне удивляется Хельги, заставляя Альттэ судорожно вспоминать, рассказывала она ему вообще что-то конкретное про Алису или нет. Так и не вспоминается по итогу ничего конкретного, к сожалению. — Идиоты. Это же напрашивалось буквально!
— Ты пристрастен. Ты знаешь об этой девочке чуть больше. Поэтому у тебя и такое мнение.
— Им, вообще-то, никто не мешал узнать о ней немного больше, — пожимает плечами Хельги. И морщится. Кажется, боли у него всё же присутствуют. Альттэ одним взглядом спрашивает, не надо ли ему помочь, но Хельги резко качает головой. Ну… его выбор — его проблемы. — И что по итогу? Она вернулась. Одна — и..?
— И ничего. Сейчас должна добраться до моей квартиры. Я очень надеюсь, что она съедет оттуда… А! В Утре мы видели троицу, прорвавшуюся из другого слоя. Ненадолго, поскольку, кажется, у женщин не было допуска для Утра. После этого парень перенёс их в Ночь… наверное. Кстати. У него, как я заметила, до боли знакомые способности…
— Вот как… Белые волосы у него? — Хельги напрочь игнорирует намёк. Так что Альттэ медленно кивает, понимая, что придётся смириться с отсутствием ответа. Он их знает? Отку… хотя… знает и знает. Его дело. Не интересно. Правда… Осталось самой в это поверить.
— Значит, они всё же вернулись…
Хельги поднимается с дивана и, прихрамывая заметнее, чем обычно — он даже опирается на трость, которая всё это время валялась под диваном — отправляется на кухню. Оттуда интересуется, сделать ли ей кофе.
— Ты ожил, я смотрю, — тянет Альттэ. — Что такого прекрасного я сказала? Да. Сделай. Крепкий. Любой, но только крепкий — я засыпаю на ходу… Ты их знаешь, да?
— Знаю. Кого-то лично, кого-то — заочно. — Когда Альттэ доползает до кухни, Хельги уже вовсю колдует над кофемолкой. — Но это неинтересно. Так… рабочий момент по большей части. Сегодня, кстати, представление наследника князя совету — не забыла?
— Это меня не касается, — отмахивается Альттэ, облокачиваясь на столешницу. — Статью я написала, редактору сдала… от меня дальше уже ничего не зависит. А освещать сам совет меня уж точно не допустят…
— Будет и на твоей улице праздник, — ободряюще сообщает Хельги, настроение которого явно стремительно повышается. Знать бы ещё, что ж это за троица такая, что одним только известием о том, что с ними всё хорошо, вылечила Хельги от… всякого. — Но не сегодня. Крис узнал о побеге образца… я тебе ведь говорил про него, да? И ещё он услышал о том, что тот может быть связан со Штормом…
— От… от кого? — мрачно интересуется Альттэ, заставляя судорожно вскинувшиеся мысли, хоть немного успокоиться. Хельги обещал, что…
— Не от меня. Быть может, это его Энни просветила — вроде как он сегодня должен был быть у неё в гостях. Хотя, конечно, она обычно не имеет привычки выдавать подобную информацию тем, кому этого знать не стоит, но… оба была несколько… раздражена. Но твоё имя не упоминалось — могу поклясться! И вряд ли кто-то свяжет тебя с этим всем… Пока, по крайней мере.
Ясно. Альттэ делает глоток, ощущая, как по телу разливается тепло, выгоняющее из головы одурь. Надо бы навестить эту самую Энни и… Поговорить?
Главное — не задумываться, из-за чего именно Энни была так раздражена. А то придётся наплевать на то, что Хельги неважно себя чувствует, и прибить его-таки!
***
Город Святой Анны. Слои Ночь и Сумерки. Двадцать первое октября 2347 года от заселения планеты. 13:35 по местному времени.
После того, как женщина так похожая на ту учёную… по счастью — только внешне — которую приказал вытащить из Тьмы знакомый Паука… Ярти, как она представилась… уходит, Рик недолго остаётся в кафе. Хотя бы потому, что официантка намекающе смотрит на него, явно желая выгнать, чтобы не занимал место, когда полно других клиентов. Так что Рик следует молчаливому приказу и убирается на улицу. Потом он долго слоняется по городу, игнорируя холод и вновь пошедший снег, но стараясь при этом не заходить за границы территории Лис.
Наверное, плюсы в этом есть. Определённо! По крайней мере теперь можно не беспокоиться о безопасности… относительно, конечно… и о крыше над головой. Хотя Рик предпочёл бы квартиру в Сумерках, но Паук ясно дал понять, что об этом не стоит и думать. Даже в случае, если Рик сумеет найти работу и купить… когда-нибудь… жильё самостоятельно. И спорить с Пауком нет ни малейшего желания. Почему-то словам Ярти о том, что Паук спокойно мог убить его в тот день, если бы пожелал… да и, вероятно, в любой другой, Рик верит. Не может не верить. И ведь это при том, что Паук не маг! Совершенно. Но тем не менее способен спокойно пересекать слои… Рик пожимает плечами. Он ничего не смыслит в магии, хотя и может определить — маг перед ним или нет, так что размышлять над странностями Паука всяко не ему. Остаётся следовать его указаниям касательно квартиры и благодарить за то, что Паук всё же позволил бывать в Сумерках. Явно с пожеланием делать это не часто.
Рик останавливается перед вывеской, сообщающей, что внутри находится магазин одежды. И вздыхает. Воровать больше не хотелось, а по-другому добыть денег — те, что он подобрал в первый день, давным-давно закончились — пока что Рик не сумел придумать — как. Надо было, наверное, уговорить… Людвига?.. дать ему хоть какую-то работу. Рик досадливо морщится, думая об упущенной — и, вероятно, безвозвратно — возможности. Но ходить в обносках… Бродяге, которым он был до сих пор, может, и нормально, но… Если он не хочет привлекать внимания, то, по словам Аглаи, которая теперь и не Аглая, Рику надо выглядеть как все вокруг. Да, он пытался следовать её совету, но украсть что-то пристойное не выходило. Да и ночёвки в подвалах и на чердаках не добавляли одежде привлекательного вида. Это не говоря уже о том, что мыться там тоже было негде…
И где бы добыть денег?
Наняться к Пауку?
Против его воли…
Рик фыркает, от чего парочка, шедшая ему навстречу, сначала шарахается, а потом подозрительно косится. И на него, и друг на друга. Рик старается поскорее убраться от них подальше.
Нужен он Пауку! Тем более, что тот чётко приказал найти способ удивить его. Пусть теперь это явно не будет касаться возможности проживания в Сумерках, но… Удивить… Рик коротко прикасается к рюкзаку, ощущая идущее от него тепло. Это, конечно, не более, чем фантом, но от этого не становится менее приятно. Да, ему сейчас безумно стыдно за то, что он украл эту вещь у… Аглаи, которая уже и не Аглая, но… Но ведь он сам изначально подкинул её ей! Так что можно считать, что просто забрал то, что отдавал на хранение.
Рик ни капли не сомневается в том, что если он принесёт это Пауку, то вопрос насчёт «удивить» можно считать решённым. Но стоит подумать, что именно требовать взамен. Наглеть всё же не стоит, наверное. Кто знает — как именно отреагирует на это Паук?
Рик пытается представить реакцию… нет, не на излишнюю наглость — тут и так всё понятно — а на сам факт того, что именно он принесёт. Но представить не удаётся.
Кроме того Рик понимает, что всеми силами старается не думать об Аглае. Просто потому, что он понятия не имеет, как вообще реагировать на это всё. Девушка, которая была первым человеком, встретившимся ему после побега, мертва. В её теле находится совершенно другая душа. И, кажется, всех вокруг это вполне устраивает! Но… Рик безумно сейчас жалеет о том, что в те времена, когда он ещё был в лаборатории, Старательно игнорировал — насколько это дозволялось персоналом, конечно — любую информацию касательно душ и прочих пустых тем. Как теперь выясняется — совершенно зря.
Лучшее, что сейчас Рик может придумать, это дождаться, пока эта девушка, теперь находящаяся в теле Аглаи, придёт в себя — она до сих пор находится без сознания, как рассказали ему люди из борделя, пообещав сообщить, как только она очнётся, и даже впустить для разговора! — и побеседовать с ней. Только вот Рик понятия не имеет, о чём говорить с девушкой, которую он и вовсе не знает. Да и она его тоже увидит в первый раз в своей жизни…
Рик вздыхает, полностью признавая, что все эти мысли вообще ни к чему не приведут. Стоило бы, вероятно, понять, что он чувствует по этому поводу, и принять хоть какое-то решение, но… Пусть этот момент случится после того, как девушка придёт в себя — хорошо?
Помимо этого стоит также согласиться и с тем, что бесцельные блуждания по городу и бесплодные размышления являются ни чем иным, как попыткой отодвинуть момент встречи с Пауком на как можно более дальний момент. И он не может сказать, что причин для такого поведения нет! Одного того, как уверенно Ярти сказала, что Паук мог его убить, уже более чем достаточно, чтобы не испытывать желания с ним встречаться. Да и то, как запросто Паук распорядился его жизнью двое суток назад, попросту передав Людвигу, так же играет далеко не в его пользу. Только вот…
Рик честно не представляет себе, где ещё ему искать способы заработка! Он же не умеет вообще ничего! Ну, да — способен перемещаться между слоями! Но толку с того… взять с собой всё равно никого не может, а обмениваться сообщениями при существовании иллюзория можно и без посредников. Ну, не к магам же наниматься! Те же его разрежут на кусочки, чтобы узнать, что он из себя представляет, либо просто сдадут хозяйкам лаборатории. Паук, по крайней мере, может подсказать, в какой области прилагать усилия, если уж так упорно не желает с ним связываться — ведь это такая завуалированная попытка от него избавиться, не так ли?
Но вариантов-то и нет.
Рик вздыхает, отходит в переулок, чтобы не привлекать к себе внимание, и перемещается в Сумерки. И даже позволяет себе погордиться тем, что у него уже вполне уверенно получается оказываться именно там, где бы он хотел, а не там, куда его забросит город.
Сквер перед домом Паука уже полностью облетел и теперь, чуть припорошенный уже сильно подтаявшим снегом, производит гнетущее впечатление, которое усиливается из-за постоянного взгляда в спину. Голодные духи, спустившиеся с гор, явно дожидаются, когда с Рика сползёт защита, любезно предоставленная Пауком, чтобы уж тогда наброситься на добычу. И как вообще жители Сумерек выдерживают это давление на разум? Или амулеты, которые, как успел заметить Рик после того, как догадался получше присмотреться к прохожим, глушат это ощущение?
Подавив чувство зависти к горожанам и лишь на мгновение задумавшись, почему, собственно, в его случае амулет дал осечку… частичную, правда… Рик проскальзывает в едва приоткрывшуюся дверь и с наслаждением прислушивается к тишине и отсутствию раздражающих взглядов. Лифт он игнорирует, предпочитая подниматься на самый верх по лестнице. Пусть это и не особенно приятно, но зато немного отодвигает момент встречи… с неизбежным — мысленно смеётся Рик, чувствуя, как настроение хоть немного, но поднимается после такой незамысловатой шутки.
Правда, его не очень-то хватает, чтобы набраться смелости и постучать.
Впрочем, это оказывается и не нужно — дверь распахивается сама. Паук смеривает Рика бесстрастным взглядом и, хромая даже сильнее, чем до этого, удаляется вглубь квартиры. Рик разувается, помня уже, что хозяин квартиры терпеть не может пренебрежения в этом вопросе… да и во многих других, наверное, но Рик предпочитает не выяснять — в каких именно — опытным путём… и следует за ним.
— Признаться, я не ожидал, что вы заявитесь ко мне так скоро, — сообщает Паук, выходя из кухни и ставя перед Риком одну из двух чашечек с… кофе? Рик тянет носом, принюхиваясь. Да. Это всё тот же кофе — горькая гадость, которую почему-то — Рик так и не позже понять, почему — обожали работники лаборатории. Запах вызывает лёгкую тошноту, но Рик всё же делает маленький осторожный глоток, понимая, что кому попало Паук вряд ли станет приносить кофе… или вообще хоть что-нибудь. И не стоит его оскорблять отказом. — Как я понимаю, задание, которое поручил вам Одноглазый, выполнено?
— Почему вы не думаете, что я могу его провалить? — интересуется Рик, прикидывая, что Одноглазым Паук почему-то называет Людвига. У которого с глазами, как видел Рик, всё в порядке.
— Потому что в этом случае вы бы тут не стояли, — пожимает плечами Паук, как будто бы это — само собой разумеющееся. Рик поёживается. Самое время, наверное, задуматься о том, к кому же он попал? И не лучше ли было бы остаться в лаборатории, где, конечно, проводили постоянные и достаточно болезненные опыты, но убивать не собирались явно. — Ярти — не тот человек, смерть которого Одноглазый бы простил кому бы то ни было. Так, значит?
— И госпожа Ярти, и госпожа Аглая, — Рик гордится тем, что произнёс второе имя без запинки, которая могла бы выдать его отношение к девушке, — вернулись из Тьмы. Госпожа Ярти уже пришла в себя, и мы даже успели поговорить в кафе. Госпожа Аглая до сих пор без сознания.
— Плохо… — под нос себе бормочет Паук, одновременно что-то набирая на съёмном устройстве для выхода в сеть. Рик в этот момент испытывает прилив гордости за то, что сумел разобраться в том, как это устройство использовать. И одновременно думает, что, если бы не держал его при себе, то мог бы и не впутаться в историю с Тьмой — Паук как раз-таки и вызвал его через это самое устройство в тот момент, когда Рик набрался смелости, чтобы отправиться изучать иллюзорий… и, видимо, сделал что-то не так, если оказался там всем сознанием… Но… Что именно кажется Пауку плохим? — Неужели я ошибся? И ведь не проверить сейчас никак… Ладно. — Паук отрывается от выросшего над столешницей экрана с рядами цифр и переводит взгляд на Рика. Тот подавляет желание вжаться в спинку дивана, пытаясь сбежать от этих глаз. Чёрных. Страшных. — Я не ждал вас сегодня. Что именно вас привело?
— Думаю, вам будет интересно это, — Рик вытаскивает из рюкзака ларец и протягивает Пауку.
Тот выглядит… ошарашенным. Что ж. Наверное, можно радоваться? Удивить Паука явно удалось. Паук осторожно принимает ларец из рук Рика, который на мгновение задумался о том, что, наверное, не стоило бы вот так запросто отдавать единственный, наверное, козырь, но…
Паук приоткрывает крышку, а потом сразу же закрывает обратно, удовлетворённо улыбаясь. Как будто бы то, что он там увидел — предел его мечтаний.
— Кто-нибудь знает, что эта вещь у вас?
— Наверное, нет, — с некоторым сомнением сообщает Рик. — Госпожа Аглая была без сознания, когда я забрал ларец.
— Вот так запросто обокрали девушку? — смеётся Паук, явно не имея ничего против подобного развития событий. Рик же морщится.
— Я сам подкинул этот ларец ей в тот день, когда мы расстались с ней, — вздыхает Рик. — Так что я забрал своё.
— Это, случайно, не в день вашего побега из лаборатории? — усмехается Паук и бормочет под нос, что, кажется, всё же не ошибся. Рик даже не пытается понять — в чём именно. — Что ж. Поздравляю. Вам удалось меня удивить. Всё ещё желаете жить в Сумерках?
— Я бы этого хотел, — осторожно произносит Рик, — но, кажется, вам это не нравится? — Паук согласно прикрывает глаза, одновременно делая глоток. Рик, поколебавшись, тоже отпивает ещё немного, ощущая, как горечь растекается по горлу и опускается в желудок. Не сказать, чтобы совсем противно, но… не нравится. Рик думает, что предпочёл бы что-нибудь более сладкое. — Я не знаю, как заработать денег, — честно признаётся Рик. Паук распахивает глаза в неподдельном изумлении. Кажется, он не ожидал этого от Рика. Приятно. — Я не хочу воровать, а на законную работу, боюсь, мне не устроиться. Так что я был бы благодарен, если бы…
— А это обещает быть забавным… — тянет Паук, не давая договорить. Он в один глоток допивает кофе, встаёт из скрипнувшего кресла, отходя к окну. Хромота стала немного слабее, но всё равно хорошо заметна. — Могу нанять вас, — произносит он после достаточно продолжительного молчания, во время которого Рик уже трижды успел пожалеть о том, что ляпнул, и даже успел собраться сбежать. Теперь же он во все глаза смотрит на Паука, который стоит спиной к нему. — Мне нужно, чтобы вы познакомились с Аглаей. Стали ей товарищем… другом… любовником — на ваш выбор. И сообщали мне обо всём, что будет с ней происходить.
— Я должен шпионить за ней? — уточняет Рик. Надо отказываться. Это… мерзко.
— И защищать по мере возможности, — кивает Паук, стоя к Рику спиной. И напрочь игнорируя то, что Рик совершено не в восторге от предложения. — Это будет оплачиваться в размере, достаточном для проживания в Ночи. Разумеется, без излишеств. Да! Одноглазый будет в курсе. И, если вы не возражаете, то у него будет возможность поручать вам некоторые задания… За отдельную плату. — Паук отворачивается от окна и с насмешкой смотрит на Рика.
Тот колеблется. Он понятия не имеет, как вообще теперь общаться с этой девушкой, а ему предлагают… Но… Кажется, отказаться у Рика не выйдет. Пауку явно пришлась по душе эта идея. Ну, либо он найдёт другого исполнителя. Так лучше уж Рик сам проследит за тем, чтобы… Он не знает — за чем конкретно, но надеется, что разберётся по ходу.
Рик садится прямо и склоняет голову, краем глаза ловя довольную усмешку Паука.